Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда (издание второе, исправленное)

Вы хорошо понимаете, что на такой необычный поступок смог бы решиться не каждый мужчина. Это мог сделать лишь тот человек, кто имел авантюрный характер. Кроме того, он прихватил с собой табор цыган с гитарами, с бубнами и бурым медведем. Нужно ли говорить, что подобный загул вошёл в устную летопись края и остался там на века.

К восемнадцати годам от рождения, отец Доли влюбился в красивую девушку из очень большой, но бедной семьи. Фёдор пришёл к грозному батюшке, немного помялся и, набравшись отчаянной смелости, попросил, заслать к зазнобе сватов.

Василий же думал, что не стоит родниться со столь худыми соседями. Он выложил сыну всё то, что думает о нищебродах, и отказал ему наотрез. Фёдор был горячим в отца, и пришёл в сильную ярость. Он в пух и прах разругался с отцом и пригрозил, обвенчаться без благословенья родителя.

Услышав такие слова, отец твёрдо сказал:

– Если меня не послушаешься и не сделаешь так, как велю, то вычеркну тебя из своего завещания и ты не получишь участок земли.

В те далёкие годы, оставшийся без надела крестьянин лишался всех средств пропитания. После чего, у него оставалось лишь три варианта – идти в батраки к богатым соседям, отправляться на заработки в какой-нибудь город, или ехать в Сибирь, на поиски золота.

Сын пререкался с отцом несколько дней, а тем временем, злодейка-судьба распорядилась по-своему. Родители избранницы Фёдора сговорились с другими людьми и выдали дочь за вдового пожилого крестьянина.

Он оказался очень немолод, имел пять малых детей, и владел очень богатой усадьбой. Девушку он не любил, но ребят нужно было кормить, одевать, обихаживать, да и лишние руки в хозяйстве, ой как нужны. О том, хочет ли девушка, жить с таким стариком, её почему-то забыли спросить.

Узнав, что зазнобу отдали другому мужчине, Фёдор совершенно расстроился. Он собрал в узелок свои вещи и отправился неизвестно куда. Молодой человек вышел из села под названьем Княгинино, отмахал пешком более ста километров, а через два долгих дня добрался до Нижнего Новгорода. Он пересёк городскую заставу, и начал искать хоть какую работу.

Какой-либо профессией он не владел, а в косарях или пахарях, там нужды не имелось. Фёдор стучался в конторы многих заводов и фабрик и везде получил лишь отказ. Под конец долгого дня, парень пришёл на ближайшую волжскую пристань.

Уже много веков, там трудились те люди, что остались без средств к существованию. Большую часть из них, составляли неграмотные татары, приехавшие сюда из-за Волги.

Фёдор побродил по песчаному берегу и скоро узнал, что работа есть только у крючников. В то далёкое время, так называли простых крепких грузчиков. Они носили мешки или ящики с баржи на берег, или обратно.

Необходимым условием найма была огромная сила и недюжинная выносливость. Ведь, работали с темна до темна, а из всех механизмов у них имелись лишь два удивительных штуки.

Во-первых, верёвочная портупея, крепившая на поясницу подставку из древа. Её звали седёлкой и опирали сверху тяжёлую ношу. Во-вторых, короткий металлический крюк на ременной петле. Им подцепляли увесистый груз и клали на собственный горб.

Носильщики трудились с восхода и до заката, и за световой долгий день, каждый из них перетаскивал от двух до четырех сотен кулей. Причём, огромные упаковки товара весили от семидесяти до ста килограммов. Купцы всегда торопились с отправкой собственной баржи. Поэтому крючники передвигались мелкой побежкой.

Нужно сказать, что в хорошей артели, да в сухую погоду, удавалось сшибить достаточно много – до пяти полновесных рублей за полную смену. Но едва проливались дожди, как разгрузка-погрузка тотчас прекращалась, и начинался простой. Какое-то время, все мучились от безделья «всухую». Затем, принимались понемножечку пить, и все деньги у них уходили в ближайший кабак.

Так и работал Фёдор Васильевич в городе Нижнем более восемнадцати месяцев. Летом он крутился на пристани, зимой чистил снег во дворах горожан и колол дрова всем желающим.

Затем, в Княгининской волости объявили военный призыв. Молодой человек был младшим сыном в семье. Поэтому, на него пала почётная участь – идти служить в русскую армию.

Фёдору ещё повезло. Он жил в зажиточной крестьянской семье. Ещё в раннем детстве, отец отдал сына в церковно-приходскую школу, где он окончил четыре класса, положенные по тогдашним законам.

Власти учли полученное Фёдором образование, и парня должны были «забрить» всего на три года, а не на шесть, как это делали с совершенно неграмотными молодыми людьми.

Узнав о призыве, дед Василий приехал в столицу губернии и непререкаемым тоном сказал непутёвому сыну: – Немедленно возвращайся назад!

К этому времени, Фёдор уже успокоился по поводу не случившейся свадьбы и совершенно наелся вольных хлебов. Он молча собрал небольшую котомку, прыгнул в телегу и поехал в село. По дороге, отец объявил ему свою волю. С его слов выходило, что перед уходом в русскую армию, сын должен жениться.

На вопрос: – Зачем это нужно?

Последовал жёсткий ответ: – Тебя не было дома более полутора лет. Всё это время, у нас не хватало одной пары рук. Теперь тебя забирают ещё на три года. То есть, наше хозяйство будет и дальше постепенно хиреть.

Поэтому, я велю тебе обвенчаться. Пока ты будешь тянуть армейскую лямку, вместо тебя станет пахать твоя молодая жена. Вернёшься со срочной, а там всё наладится. Стерпится, слюбится! – в заключение, дед повторил ту же угрозу, что и раньше: – Ослушаешься, лишу земляного надела!

Поработав на пристани крючником, Фёдор отлично усвоил, почём же он фунт российского лиха. Так что, остаться без крупного, по тем понятьям, наследства ему совсем не хотелось.

Парень скрепил своё сердце и согласился жениться на той самой девушке, которую выбрал бережливый отец. Как он и думал, скорая свадьба не принесла ему счастья, а только добавила новых забот.

В памяти парня постоянно всплывала дорогая ему Евдокия, которую выдали за пожилого крестьянина. Молодая супруга, ему опостылела, и чтобы бедняга не делала, всё было не так и не эдак.

Промучившись с нелюбимой женой две недели, он со спокойной душой, оставил её. Фёдор собрал вещмешок и ушёл с новобранцами в русскую армию. Несчастная новобрачная осталась работать вместо него.

Вернувшись домой с гражданской войны, будущий отец Доли Первова пообщался с соседями и с удивленьем узнал, что многое в старинном селе изменилось. Причём, очень сильно.

После революции в Питере, его молодая супруга, с которой он обвенчался по принуждению отца, вдруг обрела собственный голос. Она заявила, что не хочет и впредь оставаться бесправной батрачкой. Поэтому, девушка собрала свои вещи, бросила дом постылого мужа и вернулась к родителям.

Фёдор её совсем не любил и сразу решил, что не стоит налаживать с ней отношения. Он поселился в доме отца и занялся ранее крепким хозяйством. За годы войны, оно пришло в полный упадок.

Скоро Фёдор узнал, что молодая зазноба, выданная за пожилого крестьянина, давным-давно овдовела. Она в одиночку вырастила детей старика и теперь жила вместе с ними.

Демобилизованный красноармеец пошёл в ту деревню. Он встретился и поговорил с Евдокией. Она немного подумала, собрала небольшой узелок и переехала к бывшему своему жениху. Не совсем молодые, влюблённые люди тотчас расписались в сельском совете и, с опозданием в дюжину лет, начали новую семейную жизнь.

Спустя несколько месяцев, Фёдор приехал в Нижний Новгород по каким-то делам. Он вышел на центральную улицу и совершенно случайно встретил бывшего однополчанина. Не очень давно, они воевали против белогвардейцев на юге страны.

Бывший хорунжий весьма отличился в сражениях за народное дело. Он благополучно вернулся домой и стал третьим секретарём губернского горкома ВКП(б). Взлетев на такие высоты, он не забыл старого боевого товарища, немедля устроил мужчину к себе, и назначил заведовать отделом снабжения.

Самые трудные годы Фёдор работал на значительной должности, но не взял из закромов государства даже пригоршню зерна. Как и другие партийцы, он получал приличный паёк. Благодаря этому, его небольшая семья не голодала так сильно, как прочие жители юной республики.

Неугомонное время летело вперёд, обстановка в стране постепенно менялась. Появились профессиональные молодые чиновники. Они принялись вытеснять пожилых командиров, пришедших с гражданской войны. Это были те кадры, что не нюхали пороха, зато они кончили разнообразные курсы и партийные школы.

С тех пор, карьера поседевшего Фёдора удивительно быстро пошла под уклон. При каждой «чистке» его снимали с занимаемой должности и перемещали на менее значимое служебное место.

В конце тридцатых годов, он окончательно выпал из «партийной обоймы» и пребывал на посту председателя рядового колхоза. Сельхозпредприятие называлось «Красные Лебеди». Оно находилось недалеко от городка под названьем Ардатов, что расположен на границе нижегородской губернии.

К сорока годам от рождения, у Фёдора Васильевича и Евдокии Григорьевны жизнь, наконец-то, наладилась и потекла своим чередом. За прошедшее время, у них родилось и подросло пять сыновей. По странной моде, бытовавшей тогда в Советском Союзе, они назвали младшего сына Владленом, в честь вождя мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина. То бишь, Ульянова.

Следующие четыре декады пролетели для Доли совсем незаметно. Все родные танкиста поднимались ни свет, ни заря, уходили в колхоз и работали там до темна. Мама и брат пахали на животноводческой ферме. Отец, ещё не отошедший от ран, помогал на конюшне.

Как прибывший на побывку солдат, Доля мог не трудиться и целыми днями лежать пузом кверху. Однако, он всеми силами старался помочь своей бедной семье. Он взял на себя все домашние хлопоты и постоянно был занят делами.

Первым делом, парень нарезал ивовой тонкой лозы и сплёл парочку морд, к тем двум, что уже имелись у них. Доля отнёс их к реке и бросил в зеленоватую воду. Уловы тотчас возросли, и на столе каждый ужин имелась свежая рыба. Парень варил уху с различными травами или обжаривал тушки на ложке сметаны, что удавалось собрать с не выпитого роднёй молока.

Всё прочее время, парень крутился, словно юла. Доля полол и поливал маленький садик и небольшой огород. Он вычистил стойло коровы и хлев, где стоял десяток овец. Танкист собирал молодую крапиву, щавель, сурепку и лебеду для еды.

Он вешал на шею ремень и, закрепив в прочной петле свободный конец черенка, понемногу махал старой «литовкой». Доля заготавливал сено для домашней скотины. Её хоть и мало, а всё равно нужно кормить долгой зимой.

Через два дня на третий, парень ходил в ближайший лесок, и всякий раз приносил по корзине грибов. В основном это были сыроежки, подберезовики или маслята, но уже попадались боровики и даже подгруздки. Казалось бы, невеликая помощь от увечного воина, а жить всем домашним стало значительно легче.

Каждый вечер, мама снимала повязки с головы и предплечья любимого сына. Она накладывала самодельные мази, принесённые от знакомой знахарки, стирала грязные полосы марли и гладила их утюгом на углях. После чего, бинтовала ранения так, что получалось не хуже, чем у любой санитарки. Благодаря такому уходу, раны у парня почти не болели и заживали достаточно быстро.

Новое назначение

Третьего августа, Доля поднялся, позавтракал вместе со всеми и взял собранный накануне солдатский «мешок». Избегая продолжительных слёз, он быстро простился с родителями и младшеньким братом.

Все время, пока танкист был на побывке, Владя твердил, что хочет уехать на фронт вместе с Долей. К счастью, суровый отец услышал эти слова. Он строго прикрикнул на малолетнего отрока и запретил даже думать об этом.

Парень покинул деревню и поспешил пешком в Арзамас. Уборка пока не вошла в полную силу и зерно в город ещё не возили. Так что, никакого движения на дороге по-прежнему не было.

Отмахав двадцать вёрст с небольшим, Доля пришёл на вокзал и увидел, что возле перрона находится длинный войсковой эшелон. В основном, он состоял из теплушек, но были здесь и платформы с орудиями. У «полковушек» бродили суровые воины с винтовками «Мосина», поэтому, парень не стал к ним подходить. О чём можно говорить с человеком, что стоит на посту? В лучшем случае, он тебе скажет:

– Вали-ка отсюда. – в худшем, направит ствол на тебя и сдаст патрулю.

По летнему времени, двери вагонов оказались открыты, и парень увидел молодых пехотинцев, сидящих на нарах. Все были в чистенькой форме, в новеньких ещё сапогах и выделялись короткими стрижками на головах.

Сразу всем видно, новобранцев везут на войну. Через неделю, половина из них бесславно погибнет, а все остальные превратятся в таких оборванцев, что будет трудно понять, когда они появились на фронте?

Доля подошёл к ближайшей «теплушке», заметил бойца с самокруткой в зубах и попросил закурить. Щёгольски одетый юный солдат, взглянул на сержанта, облачённого в старую форму.

В глазах у бойца промелькнула насмешка, но он не стал гнать с перрона человека имевшего более высокое звание. Красноармеец достал скромный мешочек, наполненный ядрёной махоркой, и протянул «пожилому» танкисту.

Парень никогда не курил, но часто видел, как товарищи сворачивают сигареты из газетной бумаги и, от нечего делать, сам научился этому нехитрому трюку. Обеспечив себя дозой курева, Доля благодарно кивнул и отдал кисет молодому владельцу.

Потом он попросил прикурить, нагнулся к подставленному небольшому чинарику и сделал пару лёгких затяжек. Помолчав, он выдохнул дым к синему небу, похвалил неплохую махорку и, лишь после этого, задал небрежный вопрос:

– Куда вас везут?

– Сейчас в город Горький, а оттуда на фронт. – тотчас помрачнел рядовой и совершенно другими глазами окинул сержанта. Он заметил бинты, истрепанные частыми стирками, немного помялся и осторожно спросил: – А ты уже там побывал?

Неожиданно, Доля почувствовал себя ветераном, умудрённым нелёгкой и продолжительной жизнью. Парень состроил равнодушную мину, кивнул и добавил: – Был в отпуске по небольшому ранению, а теперь возвращаюсь назад.

– И как там? – напрягся солдатик.

– Долго рассказывать.

– Если тебе через Горький, – заспешил собеседник: – садись к нам в «теплушку». По дороге всё объяснишь, а мы тебя за это покормим.

Со стороны паровоза послышался короткий гудок. Раздалась команда: – Все по вагонам! – поезд вдруг дёрнулся, и множество стальных буферов отвратительно лязгнули один о другой.

Стоявшие на перроне, солдаты торопливо пыхнули «козьими ножками» и самокрутками. Те, кто докурил до конца, бросили чинарики наземь. Опытные курильщики плюнули себе на ладонь и потушили окурки слюной. Затем, сунули их в небольшие кисеты и поспешили к «теплушкам».

Бойцы, что стояли в вагонах подали им руки, втянули в широкие двери и поставили в открытый проём прочный брус. Тёплое время, он служил им перилами.

Доля воспользовался приглашением своего собеседника и вместе с ним забрался в «теплушку». Командиры четырёх отделений удивлённо воззрились на незнакомца, но услышав объясненье бойца, немного подумали и согласились с присутствием гостя. Они предложили танкисту опуститься на ящик, стоящий возле «буржуйки», и угостили тёплым, но не очень-то крепким чаем без сахара.

В отличие от пассажирского поезда, войсковой эшелон шёл вдвое быстрее. Так что, Доля добрался да Горького за двенадцать часов. Большую часть этого времени, он рассказывал новобранцам о фронте и делился деталями воинской жизни. Их он невольно подметил у простых пехотинцев, стоявших возле его батальона.

Он повторял очевидные истины, которые наверняка объясняли в стрелковой «учебке». Но там была отвлечённая с виду теория, а здесь, те же слова, звучали из уст человека, прошедшего передовую.

Говорил Доля о том, что нужно бояться обстрелов или бомбёжек, и не оставаться на открытом пространстве, когда кругом рвутся снаряды. Ещё он объяснил, что перед ними будут фашисты, которых нельзя считать за людей.

Это война, тут нет даже места каким-то сомнениям, или же ты убьёшь проклятого фрица, или он прикончит тебя. Поэтому, в любой схватке с врагом подходят все возможные средства. Кроме того, парень советовал, не лезть на рожон, но бить и стрелять при первой возможности.

Благодарные слушатели задавали уйму вопросов, и парень старался ответить, как можно полнее. Он хорошо понимал, что его короткая лекция может кому-то спасти драгоценную жизнь.

Поэтому, танкист не скупился на красочные детали и выкладывал всё, что знал на собственном опыте, или когда-нибудь услышал от кого-то другого. За такие старания, сержанта хорошо накормили перловою кашей, вновь напоили слабеньким чаем и дали немного поспать на деревянных нарах первого яруса.

Поезд прибыл на станцию Горький в первом часу пополуночи. Доля сердечно простился с молодыми попутчиками, вышел на широкий перрон и крепко задумался, что ему делать теперь?

Шагать по ночному, протяжённому городу в сторону Сормово, не имело особого смысла. Во-первых, темно и далеко, почти десять км. Пока доберешься до места, ноги в колдобинах все поломаешь.

Во-вторых, он плохо знал эту дорогу, а спросить будет не кого. В-третьих, кругом армейские патрули, которые не станут с тобой разбираться. Возьмут под охрану, как странную личность и сунут до выяснения в камеру.

Пришлось отправиться в зал ожидания и проторчать там до первого заводского гудка. В большом помещении он отыскал свободное место, уселся на пол, привалился к стене и тотчас задремал.

Но спокойно поспать, механик не смог. К нему два раза подходил наряд вооружённой милиции. Танкиста бесцеремонно будили и требовали предъявить документы. Убедившись, что парень приехал на обследование в госпиталь, служивые козыряли ему и двигались дальше.

Уже на рассвете Доля вышел из здания небольшого вокзала и поспешил в общежитие завода «Красное Сормово». Пока он добрался до места, стоящего далеко на отшибе, Валя и Роба ушли на работу.

На посту восседала другая вахтёрша, что впервые видела парня. Она не пустила его в комнату братьев и предложила ждать их на улице. Танкист не очень расстроился. Он развернулся и двинулся в госпиталь. Благо, что когда парень прибыл сюда, он специально нашел то учреждение, что находилось недалеко от данного места.

Врачи осмотрели раны танкиста и заявили, что повязки можно снимать. Они дали парню справку об излечении и направили в комендатуру. На жалобу парня, что левую руку больно поднять, ему сообщили, что после ранения всегда так бывает.

Повреждённые мышцы нужно, хорошо разработать и чем раньше давать им нагрузку, тем быстрей всё придёт в полную норму. Доле осталось лишь взять под козырёк и двигаться по военным инстанциям.

Шесть недель назад, Доля разговаривал с братьями. Парень узнал, что к ним на предприятие приезжают военные люди из созданных здесь батальонов и даже полков. Они идут на площадку готовой продукции, где получают новенькие «Т-34». Там же грузятся в эшёлоны и, не мешкая, уходят на фронт.

Боясь попасть в «коробку с бензином», склёпанную на «ГАЗе», парень просил братьев узнать, где квартируют танкисты? Он хотел миновать офицеров комендатуры, которым совсем всё равно кого, куда посылать. Пришла разнарядка, значит, нужно её выполнять, а желание молодого сержанта, дело десятое. Сказали, садись в «Т-60», значит, хватит болтать, иди, выполняй боевую команду.

Оставался единственный выход, лично прибыть в расположение вновь созданной части, предъявить справку о выздоровлении и просить командира, чтоб его зачислили в штат. Наверняка кадров там не хватает и им безразлично, откуда прибыл механик. Их дело, как можно быстрее, сформировать экипажи и оправить на западный фронт.

Вечером Валя и Роба вернулись со смены. Едва двигая ноги от сильной усталости, они подошли к крыльцу общежития, увидели Долю, сидевшего на маленькой лавочке и поздоровались с ним.

Затем, устремились к вахтёрше и уговорили её, пропустить парня в комнату. В этот раз, все соседи пришли на ночёвку домой. Свободной койки для него не нашлось и пришлось спать на полу. Но это было не страшно. Главное, что братья узнали, где формируется тот батальон, который в ближайшее время прибудет к ним для получения техники.

Ранним утром, Доля простился с родными. Он проводил их на работу, а сам поспешил по тому адресу, который узнал. Танкист прибыл в часть, стоявшую на окраине города, нашёл офицера и предъявил свои документы.

Как и думал механик, капитан не стал придираться к бумагам, а сразу отправил его в канцелярию. Парень пошёл к писарям. Его зачислили в штат батальона и тут же поставили на вещевое довольствие.

Получив документы, сержант отправился к складу. Он скинул старую форму стрелка и получил всё, что нужно танкисту. Перед ним оказался прекрасно знакомый комплект из сапог, комбинезона и мягкого шлема, прошитого мягкими валиками. Плюс широкий ремень и прочая амуниция для летнего времени. Затем, его отвели в небольшую казарму, и началась привычная армейская жизнь.

Познакомившись с сослуживцами, парень узнал, что большая часть уже понюхала порох. Они дрались с фрицами на разных фронтах, потеряли свои боевые машины, и явились сюда для получения новых.

Некоторые, так же, как Доля, имели небольшие ранения. Они оправились от повреждений и вернулись к несению службы. Что случается с воином, если он получает тяжёлые травмы, парень видел в санитарном вагоне и молил Бога о том, чтобы его миновала «чаша сия».

Нашлись здесь и выпускники той «учебки», в которой он обретался полгода назад. Но их оказалось на удивление мало, не более одной пятой состава. Скорее всего, начальство учло тяжкий опыт военного времени и прекратило формировать батальоны, что целиком состояли из неопытных молодых пацанов. Теперь их включали в те части, где были обстрелянные на войне ветераны.

Когда Доля находился на фронте, там иногда случались затишья. Перед ротой частенько выступал политрук. Он читал танкистам газеты и говорил им о том, что началось наступленье в районе города Харькова.

Как и все остальные бойцы, парень был совершенно уверен, что после поражения в декабре под Москвой, фашисты не устоят перед натиском РККА. Они бросят позиции, и помчаться туда, откуда пришли. Красная Армия перейдёт, наконец-то, границы и, как говорил товарищ Сталин, начнёт воевать на чужой территории.

Получив небольшое ранение, сержант слегка загрустил. Иногда, в его голову приходили мысли о том, что пока он будет лечиться, советские танки дойдут до Берлина и раздавят фашизм в его жутком логове.

Иной раз, он вспоминал, как его батальон многократно пытался разорвать Рамушевский коридор, но не мог даже сдвинуться с места. Тогда он хорошо понимал, что вряд ли победа окажется лёгкой, как об этом твердил комиссар.

Затем, парень вернулся на излечение в Горький. Он поговорил со старшими братьями и, по большому секрету, услышал о провале войсковой операции. Потом, Доля уехал в деревню и долгое время не знал ничего из того, что происходит за дальней околицей. Радио и телефона у них в селе не было, а «Правду» или «Известия» никто не выписывал.

Лишь к концу его отпуска, председатель колхоза съездил в райцентр. Мужчина узнал там последние новости и привёз несколько новых газет, которые молодые сельчане зачитали до дыр.

В них говорилось о том, что фрицы вдруг изменили направление основного удара. Они прорвали оборону Юго-Западного фронта южнее Воронежа и ускоренным маршем идут вглубь территории СССР.

Как и во всех советских частях, в созданном сейчас батальоне, имелся свой политрук. Первым делом, он построил танкистов и ознакомил служивых с приказом № 227, подписанным товарищем Сталиным 28 июля 1942 года. Смысл приказа сводился к трём жёстким словам: – Ни шагу назад! – а если выражаться точнее, то в нём запрещался самовольный отход с занимаемых рубежей.

Согласно этой бумаге, виновных в таком преступлении могли расстрелять прямо на месте, или же предать военно-полевому суду и отправить в штрафные военные части.

Ещё в тексте фигурировали заградительные отряды НКВД. Они имели в руках автоматы и пулемёты и могли стрелять по отступающим советским войскам. Так что теперь, любое подразделение могло оказаться между двух очень сильных огней. Впереди фрицы, позади вертухаи. Поэтому, теперь у бойцов есть широкий простор для маневра, и они могут выбрать, чья же пуля милее? Своя или чужая.

Потом, офицер сообщил плохие известия. Фашисты заняли Ростов-на-Дону, разделили свою мощную армию и теперь наступают сразу в двух направлениях. Первая часть вражеских сил рвётся сейчас к Предкавказью, а вторая идёт на восток, к Сталинграду.

Их главная цель выйти к Каспийскому морю, занять нефтяные промыслы в районе города Грозного, а так же Баку, и лишить всю страну моторного топлива. Кроме того, они желают, занять славный город, названный в честь вождя мирового пролетариата, и перерезать движенье по Волге.