Дорога на фронт

Но кроме положительных качеств, имелось великое множество побочных эффектов. «Pervertin» вызывал быстрое привыканье к нему. Без него, человек себя ощущал, как с большого похмелья. Мало того, препарат весьма расширял зрачки у людей. Те не так хорошо реагировали на перемену яркости света.

– «Выходит,» – задумался Яков: – «фашисты снабжали солдат этим наркотиком, а не давали им «сто граммов водки перед атакой», как делали в советских войсках. Значит, благодаря той химической гадости, штурмовики дрались с небывалой жестокостью!

Теперь мне понятно, почему они никого не жалеют и удивительно зверствуют на тех территориях, что оказались под ними. Мы же для них вовсе не люди, а просто двуногий бессмысленный скот!»

Лейтенант объяснил подчинённым бойцам, что эти таблетки очень вредны для здоровья. Он приказал закопать их все до одной и дальше держаться от них в стороне.

Пока солдаты выполняли команду, Яков уселся на ближайший ящик с гранатами. Парень опёрся локтями в колени и низко повесил гудящую голову. Устало закрыл воспалённые гарью глаза и попытался немного расслабиться.

Чуть посидев в этой позе, Яков собрал всех здоровых солдат и коротко объяснил, что должен делать каждый боец, находящийся возле зениток. Где взять снаряды, как их подготовить к стрельбе и как их вставить в затвор.

Как произвести выстрел из пушки? Как лучше всего, наводить ствол в вертикальной и горизонтальной плоскости. Объявил, что если погибнет пушкарь, они должны его заменить. Убедившись, что люди прониклись коротенькой речью, Яков отправил их всех по местам.

После чего, взял документы погибших товарищей и собранные у немцев бумаги. Сунул всё в полевую сумку, висевшую сбоку, и отправился к прожектористам. Нужно было связаться со штабом дивизии и доложить им о состоянии дел на позиции.

Краткая передышка

Яков шёл по хорошо знакомой, еле заметной тропинке. После повторной атаки фашистов, путь лейтенанту показался вдвое длиннее. Оно и понятно, ведь чувствовал себя он очень неважно, если выражаться помягче.

Голова болела так сильно, будто её кто-то стянул пылающим обручем. Тело трясло и ломило, от недавно завершившейся драки. Ноги утратили привычную лёгкость.

Парень шагал с ощутимым трудом, словно был не в сапогах, пошитых из хрома прекрасным бакинским сапожником, а в массивных свинцовых галошах. В тех самых колодках, которые надевали на себя водолазы, при погружении в море.

Оказавшись в расположении прожектористов, он даже не глянул на молоденьких девушек, возившихся у звукоулавливающей установки «ЗТ-2». Парень прошёл мимо них прямо в землянку начальника.

Лейтенант передал капитану толстую пачку бумаг и попросил переслать её в штаб. Пожилой человек обещал всё отправить при первой возможности и кивнул на полевой телефон, стоящий на убогом столе.

Опускаясь на ящик из-под знакомых до боли снарядов, Яков привычно поправил чехол для оружия, висящий у него на ремне. Лейтенант удивился, тому, что кобура крепко застёгнута. Он ощупал её и неожиданно понял, что внутри находился полученный утром «ТТ».

Зенитчик немедленно вспомнил о том, что с ним случилось в рукопашной драке с фашистами. Как только Яков истратил патроны, он сразу забыл о своём пистолете. Всё внимание парня занимала та обстановка, что сложилась на его батарее.

Если б кто-то спросил: – Куда подевался персональный «ТТ»? – то парень просто пожал бы плечами и спокойно ответил: – Скорее всего, потерялся в ужасном бою.

Яков пошарил рукой в левом кармане грязных, как прах, галифе. Он вытащил две пустые обоймы и мысленно похвалил свою аккуратность: – «Хорошо, что не бросил на землю, а по привычке к порядку сунул сюда».

Найдя свой пистолет, Яков облегчённо вздохнул и спросил капитана: – У вас не найдётся зарядов к «ТТ».

– Сколько вам нужно? – поинтересовался мужчина.

– Хотя бы на три обоймы. – неуверенно откликнулся парень. Он вынул оружие из кобуры и привычным движением выщелкнул пустой магазин.

– Неужто все пули за день потратил? – удивился хозяин землянки: – Не оставил хотя бы одну, для себя? – он тут же решил, что парень лишь хочет разжиться патронами. Капитан улыбнулся и, приглашая к шутливой беседе, тихо добавил: – И сколько ты немцев сегодня убил?

– Не заметив усмешки, парень честно ответил: – Точно не знаю.

Затем парень вспомнил, что враги не стояли на месте. Они со всей скорости мчались вперёд по изрытой степи и, как паяцы метались в разные стороны. В них было трудно попасть. Поэтому, несколько раз он задел атакующих вскользь и, очень возможно, нанёс им всего лишь царапины.

Потом, эти «подранки» потерялись в месиве боя и неизвестно, чем там закончилось дело? То ли, фашисты погибли? То ли, остались в живых? Кого-то из фрицев парень не смог свалить первой пулей и чтобы добить, приходилось стрелять ещё один раз.

Прикинув число тех врагов, что упали и остались лежать, он с сомненьем сказал: – Скорее всего, девять из них, получили своё!

Яков на секунду задумался. Перед глазами всплыло облако взрыва, в котором мелькали обломки машин и множество тел, разорванных в мелкие клочья. Затем, вспомнились два тяжёлых снаряда, попавшие в гущу противника.

Лейтенант немного помялся, не зная, можно ли всех этих фашистов записать на свой личный счёт? Однако, решил, что это не пустое бахвальство, а доклад о минувшем сражении и тихо добавил: – Ещё штук шестьдесят, накрыли шрапнелью.

Хозяин как-то по-новому глянул на восемнадцатилетнего парня. Ведь он со своей батареей вывел из строя два взвода проклятых фашистов. Капитан невольно подумал: – «Да если бы все воевали, как он, то от фрицев уже ничего не осталось!»

Сорокалетний мужчина был до войны инженером. Являлся сугубо гражданским спецом и ударно работал на одном из заводов военной промышленности. Его призвали в Красную армию всего лишь квартал назад.

Он прибыл в регулярную часть, расположенную на северо-западе от города Сталина. Это случилось до наступленья фашистов. Поэтому, немолодой человек ещё не участвовал в кровопролитных боях и оказался у тракторного завода вместе с отступившей дивизией.

До вчерашнего дня, капитан и отделение прожектористов находились во второй, а то даже в третьей линии фронта. Так что, он не и ведал о том, сколько красноармейцев погибло по дороге сюда и сколько зенитчиков легло уже здесь, на защите заводского конвейера.

Батареи орудий находились от них далеко. Что там творится, капитан толком не знал. Он слышал лишь грохот выстрелов множества пушек и только. Сам он туда никогда не ходил. Незачем, да и очень опасно на переднем краю.

Видел лишь разных людей, заглянувших с ближайших позиций, для того чтобы связаться со штабом полка. Причём, редко кто из этих гостей появлялся тут дважды.

Там, где стояли прожекторы, было относительно тихо. Фашисты бомбили лишь пушкарей, и цеха большого завода. На четыре машины, врытые в землю на большом пустыре, ни «пикировщики», ни истребители не обращали внимания.

У фрицев имелись более важные цели. К тому же, маскировочная серая сеть укрывала отделение днём. Ночью были видны лишь лучи мощных светильников. Остальное, тонуло во тьме.

Капитан уважительно посмотрел на молодого зенитчика, кивнул на полевой телефон, стоявший в углу, и предложил: – Пока ты будешь звонить, я набью для тебя магазины.

Яков благодарно кивнул и сел к аппарату. Он быстро связался со штабом и доложил очередному дежурному: – Только что, была отбита массированная атака немецких бомбардировщиков, танков и мотопехоты.

Силами второй, третьей и четвёртой артбатареи сбито три самолёта люфтваффе, повреждено не меньше пяти. Сожжено восемь танков, шесть бронетранспортеров и семь автомашин. Уничтожено до роты немецких солдат. Фашисты не сумели прорваться к главному цеху и повернули назад.

Пропустив похвалу от начальства мимо ушей, Яков сухо продолжил: – На соседнем участке уничтожена зенитная пушка. На моей, батарее под номером три, одно из орудий сильно побито, два остальных требуют большого ремонта. Потери в личном составе зенитчиков достигли шестидесяти процентов.

Взвод МВД, прибывший сюда час назад, принял участие в рукопашной схватке с фашистами. Он потерял командира и двадцать семь человек ранеными и убитыми. Немедленно нужно прислать к нам людей, орудия и боеприпасы. Ещё одна такая атака и на данных позициях никого не останется.

В ответ он услышал те же слова, что и с утра. Мол, ребята держитесь! Мы знаем о всех ваших трудностях. Делаем всё, что в наших силах. Как только появится такая возможность, пришлём долгожданную смену.

Выслушав знакомые байки, Яков буквально взбесился. Не имея привычки ругаться, парень, неожиданно для себя самого, перешёл на азербайджанский язык и прокричал в микрофон всё, что он думал о снабжении переднего края.

Причём, он использовал невероятно ужасные связки из слов тюркских наречий. Услышав подобные фразы, каждый бакинец сразу бы схватился за нож. Ну, а любая бакинка попыталась бы вырвать негодяю глаза.

Закончив орать, парень не стал даже слушать возражений начальства. Осторожно положил на рычаг телефонную трубку и отрешённо подумал: – «Если там поняли хотя бы часть из того, что я им сказал, то скоро пришлют на позицию взвод с гауптвахты.

Поставят меня перед строем. За полминуты, прочтут приговор военно-полевого суда, и шлёпнут за оскорбление руководства дивизии. В назиданье всем окружающим».

– «Хотя,» – остановил он себя: – «какая теперь-то мне разница? Из тех, кто прибыл сюда в девять утра, уже половина погибла. Все остальные, вряд ли долго протянут. Не зря же в штабе сказали, что больше суток здесь никто не выдерживает. Лишь покойному заместителю моей батареи, удалось протянуть вдвое дольше».

Встав с шаткого ящика, Яков поднял гудящую голову и встретился с очень испуганным взглядом хозяина. Судя по потрясённому виду мужчины, капитан догадался, что сейчас говорил разъярённый зенитчик. А может быть, он родился, где-то поблизости, знал кое-то из тюркских наречий, и смог уловить общий смысл разговора?

– «Певать!» – совершенно спокойно решил лейтенант: – «Пока сообщит, куда нужно. Пока там соберутся, приять надлежащие меры. Меня уж давно фашисты убьют!»

Мужчина подал бесшабашному гостю, снаряжённые им магазины и непочатую коробку с патронами. Он немного помялся и тихо сказал: – Может, выпьешь стаканчик с устатку? У меня сам понимаешь, в основном молодые девчонки. Напитки, вроде «сучка», они не выносят. Всё уходит ко мне, как начальству. Ну, а я и сам не любитель этого дела.

– Налейте немного. – кивнул лейтенант. Зенитчик, словно опомнился и уже сказал про себя: – «Нельзя мне сейчас выпивать, и так голова идёт колесом!» – он чуть помолчал и продолжил: – Если у вас есть избыток, то я отнесу водку к себе на позиции. Нужно раны обработать бойцам.

– Конечно, конечно! – поспешно сказал капитан: – Ты иди, а я следом пришлю к вам солдата. Он принесёт термосок с аракой.

Едва двигая тяжёлые ноги, Яков вернулся на свою батарею. В который раз, за нескончаемый день, он обошёл четыре орудия. К этому времени, все раненые были хорошо перевязаны, а убитые уже похоронены.

Красноармейцы, оставшиеся ещё на ногах, продолжали возиться с мёртвыми фрицами. Церемониться с врагами не стали. Стараясь укрыться в неровностях местности, бойцы просто тащили фашистов на нейтральную полосу и бросали в большие воронки от бомб и снарядов. Пусть там гниют себе потихоньку.

Чёрный дым от сгоревших фашистских машин уже не стелился над выжженной степью. Воздух вокруг совершенно очистился. Наверняка, снайперы фрицев видели всё, что творилось на данной позиции. К счастью, они не стреляли.

Видно, решили дать время противникам, чтобы те схоронили убитых «genossen». Пусть даже столь примитивным, удручающим способом. Всё лучше, чем твои сослуживцы по армии будут валяться в пыли, и разлагаться под яростным солнцем у всех на виду.

Тем более, что в ближайшее время, опять «panzersoldat» придётся идти к советским позициям. Ну, а гнать технику по телам чистокровных арийцев, не очень приятно.

Когда было кончено с очень тягостным делом, Яков взглянул на стенки окопов. Все они были обрушены взрывами бомб. Лейтенанту хотелось отдать команду: – Подновить оплывшие брустверы.

Он посмотрел на бойцов, валившихся с ног от усталости, и благоразумно подумал: – «Пусть отдохнут хоть немного. Не то начнётся атака, а у них не останется сил, чтобы винтовку поднять».

Затем, его мысль двинулась дальше: – «Как же эти траншеи содержались в порядке до вчерашнего дня?» – задумался парень. Он посмотрел на скромное кладбище, где лежали десятки зенитчиков. Окинул пристальным взглядом продолжительный ряд свежих холмиков и сам себе же ответил: – «Скорее всего, раньше здесь находилось значительно больше народу».

Тут он заметил пожилого солдата. Он шёл со стороны пустыря, где устроились прожектористы. Мужчина с побледневшим лицом смотрел на позиции батареи зениток. Глаза человека наполнял сильный страх.

Он видел четыре орудия, иссечённые пулями, серую степь, хорошо перепаханную большими воронками, а так же, израненных красноармейцев, безучастно лежащих на голой земле. Все они были замотаны в пропитанные кровью бинты.

– «Видно, старик не бывал под обстрелом, а только, издалека слышал мощные взрывы». – усмехнулся лейтенант про себя: – «Как они, интересно, сюда все попали? Такие непуганые?

Скорее всего, приехали из Казахстана. Причём, ещё до того, как фашисты взялись бомбить переправу. Ну, а потом, сидели в глубоком тылу, пока линия фронта сама не добралась до них».

– «Хотя, чего это я на него ополчился?» – остановил лейтенант пустопорожние мысли: – «Боец принёс на позицию водку, обещанную сердечным соседом, а я над ним насмехаюсь. Тоже мне, ветеран отыскался. Сам, лишь сегодняшним утром, явился сюда».

Приняв подарок из рук вестового, Яков велел сказать капитану: – Большое спасибо! – и без промедления отпустил старика. Нечего ему здесь ошиваться. Пусть поскорее уходит, не то фашисты опять рвануться в атаку.

Он проводил завистливым взглядом, спешившего «в тыл» человека. Позвал сержанта того отделения, что прибыл в разгар рукопашной и устало спросил, как устроились его подчинённые. Пока командир отвечал, зенитчик принюхался к дыханию своего собеседника.

Отметив, что от бойца не пахнет спиртным, Яков кивнул на немецкую флягу, висевшую на поясе пехотинца, и приказал: – Снимите бакелитовый колпачок, закрывающий пробку.

Удивлённый мужчина исполнил странный приказ. Лейтенант указал на двенадцатилитровую ёмкость, стоявшую возле ноги, и строгим тоном продолжил: – Возьмите этот небольшой термосок. Пройдите по позициям моей батареи и налейте бойцам по порции водки. Судя по виду стаканчика, – он кивнул на непривычную ёмкость, что находилась в руке МВДешника, и спокойно закончил: – в него помещается, не более ста пятидесяти граммов.

Тем, кто уже крепко принял на грудь, ничего не давать, а то, чего доброго, ещё опьянеют. Если потребуется, обработать глубокую рану, плесните столько, сколько нужно для этого.

Пусть, хотя бы, польют «сучком» на бинты. Вдруг он поможет остановить течение крови? Да и дополнительная дезинфекция, лишней не будет. То, что останется, принесёте ко мне. Я нахожусь в той землянке. – лейтенант указал на «дом офицеров» и коротко бросил: – Выполняйте команду!

Проводив взглядом спину сержанта, Яков направился к длинной низине. Опустив гудящую, как колокол, голову он поплёлся к строению, отведённому ему, для жилья.

Немного качаясь, зенитчик вошёл в помещение. Зачерпнул кружкой воду из армейского термоса, стоявшего возле двери, и небольшими глотками выпил тёплую невкусную жидкость.

Ощутив, что сильная жажда чуть притупилась, парень устало вздохнул. Сделал два шага вперёд и медленно сел на жёсткие нары. Он медленно снял тяжёлую каску и положил на «табурет», торчавший возле «стола». Рядом бросил пилотку, промокшую насквозь от горячего пота.

Яков прислушался к состоянию всего организма и осторожно ощупал свой лоб. Кожа под пальцами была очень горячей и влажной. Череп болел намного сильнее, чем прежде. Перед глазами мелькали какие-то искры и тени.

Его легонько подташнивало. Хоть после завтрака прошло много времени, есть лейтенанту совсем не хотелось. Желания хлопнуть рюмочку водки, у него совсем не возникло.

Лейтенант двинулся так осторожно, словно у него на макушке, стояла хрустальная ваза. Яков улёгся на усталую спину. Опустил свинцовые веки и тотчас лишился сознания.

Как это ни странно, но сквозь неожиданный обморок, он каким-то мистическим образом, ощущал почти всё, что творилось вокруг. По крайней мере, ему так казалось.

Спустя полчаса, в дверь постучали. Не услышав ответа хозяина, снаружи открыли щелястую створку. В помещенье вошёл сержант пехотинцев. Осматриваясь в полумраке землянки, он чуть потоптался возле порога, увидел, что командир лежит, как убитый, и двинулся дальше.

Стараясь не очень шуметь, МВДешник прошёл к свободной лежанке и осторожно поставил на пол двенадцатилитровую ёмкость с оставшейся водкой. Затем повернулся и, крадучись, направился к выходу. Его силуэт тотчас исчез в сиянии солнца, висевшего над иссушенной степью. Узкая дверца тихо закрылась.

Ранение в голову

Раздались до боли знакомые крики двух наблюдателей: – Воздух! Курс 40! Двенадцать самолётов на западе! – кричали они в один голос. Благословенная тишина батареи разорвалось с отчётливым треском. Яков мгновенно очнулся от тяжёлого сна.

– Опять! – простонал он вполголоса. Зенитчик спустил сапоги на утоптанный пол и, помогая телу руками, с огромным трудом принял «положение сидя». Несколько долгих секунд, лейтенант ориентировался в полутёмном пространстве. Он очень старался сфокусировать рассеянный блуждающий взгляд.

Его зрение, помутнённое сильной контузией, наконец-то, пришло в состояние нормы. Предметы перестали двоиться и уже не дрожали в застоявшемся воздухе тесной землянки. Действуя весьма осторожно, парень поднялся на нетвёрдые ноги. Он слегка пошатнулся и, опёршись рукою на ящик, встал вертикально.

Якову вспомнился текст из толстого медицинского справочника, который он когда-то читал в далёком Баку. Лейтенант тихо сказал про себя: – «Э-э братец, да у тебя, кажется, сотрясение мозга? Хорошо бы тебе полежать пять-шесть дней в тишине и покое, ан нет, приходится идти воевать!»

Снаружи уже раздавались команды наводчиков. Командиру батареи зениток нельзя было отсиживаться в тесной землянке дольше, чем его подчинённым. Ещё, чего доброго, примут за труса. Он потрогал свой череп дрожащей рукой. Осторожно надел на макушку пилотку, а сверху пристроил тяжёлую каску.

Принял, насколько было возможно, вид бодрячка и вышел наружу из небольшого жилища. Яков привычно взглянул на часы и со злостью подумал: – «Двадцать один, десять минут. Каждые четыре часа, атаки фашистов, пропади они пропадом!»

Стараясь не сильно качаться во время ходьбы, парень добрался до узкой траншеи, соединяющей второе и третье орудие. Он посмотрел на позиции и облегчением понял, что здесь, кое-что изменилось в лучшую сторону.

Пока он лежал без сознания, приезжали ремонтники из штаба полка. Мастера немного почистили изношенные пальбою стволы. Заменили разбитую пушку на относительно новую и, кое-как подшаманили все остальные. Снарядов тоже имелось в достатке.

Лейтенант не стал возмущаться. Мол, почему, не разбудили своего офицера? Справились сами, без Якова, вот и прекрасно. Теперь самое главное отбиться от фрицев. Он устремил рассеянный взгляд на самолёты фашистов. Собрал волю в кулак и с трудом разогнал слабый туман, клубившийся перед глазами.

В гудящем от травмы, мозгу заработал мыслительный арифмометр. Зенитчик прикинул расстояние до ближайших стервятников. Понял, что пора бить по врагу и отдал команду: – Беглый огонь!

Всё остальное, оказалось повтором той свистопляски, что случилось в тринадцать и семнадцать часов. Над головой возникла непрерывная карусель самолётов с крестами чёрного цвета. Их сопровождал оглушительный вой ныряющих сверху «лаптёжников».

Послышался грохот выстрелов мощных орудий, взрывы бомб, треск бортовых пулемётов и яростный свист множества кусочков металла. Воздух наполнила ядовитая вонь от сожжённой взрывчатки, и тучи серой земли, поднятой ударной волной к багровому вечернему небу.

Подносчики метались от штабелей ящиков к тяжёлым лафетам и подносили снаряд за снарядом. Наводчики вертели рукоятки зениток с удивительной скоростью. Заряжающие вгоняли тяжёлые «чушки» в стволы, закрывали клиновые затворы и по команде стреляли по фрицам.

Время от времени, в кого-то из пушкарей попадала тяжёлая пуля или осколок от разорвавшейся бомбы. Боец тут же валился с платформы. Свободное место занимали товарищи, бывшие рядом. Перебинтованные наблюдатели оттаскивали раненых в сторону, и делали там перевязки на скорую руку.

Яков стоял посреди кромешного ада. Зенитчик громко командовал. Парень пытался хотя бы немного корректировать беглый огонь. Краем глаза он видел, что самолёты фашистов напали на обоих соседей, которые расположились с разных сторон.

Они отбивались с той же удивительной яростью, что и его батарея: – «Значит, не стоит от них ожидать хоть какой-нибудь помощи. Придётся справляться самим!» – сказал себе офицер. Послышался крик, долетевший с четвёртой позиции: – Правый наводчик убит!

Лейтенант помчался к орудию, что внезапно умолкло. Он сел в неудобное кресло и, вместе с левым наводчиком, начал выцеливать фашистских стервятников. Картина ужасного боя резко уменьшилась. Она сжалась до небольшого кусочка багрового неба, висевшего над головой.

Теперь ему было некогда глянуть, что происходило справа и слева? Самое главное, поймать воющий «юнкерс» в прицел. Услышать лязг стального затвора, раздавшийся чуть за плечом. Отдать команду: – Огонь! – и стерпеть грохот выстрела, ударивший в уши. Затем, всё повторить великое множество раз. И так до конца налёта фашистов.

То там, то здесь, слышался вой сбитого «юнкерса», летящего вниз для встречи с советской землёй. Душу зенитчика наполняла сильная гордость за свою батарею: – «Ещё одного гада, мы сбили сегодня!»

Вдруг, Яков понял, что над ним только чистое небо, в котором нет «пикировщиков». Теперь можно слезть с железного кресла. Размять онемевшую шею и посмотреть на пыльную степь, усеянную большими воронками.

Но радость от окончанья налёта продолжалась недолго. Едва стих грохочущий бой, на парня опять навалилась усталость и боль. Яков с трудом повернулся и увидел молодого сержанта. Он был из тех пехотинцев, что пришли на позицию в конце рукопашной атаки фашистов.

Красноармеец сидел слева от казённика третьей зенитки и выглядел слегка ошарашенным. Видно, не ожидал от себя столь активного роста. От подносчика боеприпасов, прямо в наводчики.

Отметив, что сам легко ранен в левую руку, Яков позвал сержанта к себе и назначил его заместителем всей батареи. Не внимая отказам, опешившего МВДешника, лейтенант в двух словах рассказал ему всё, что узнал о позиции, когда прибыл сюда.

После чего, послал проследить за перевязкой солдат и наведением порядка вокруг. Собрав все последние силы в кулак, командир потащился в расположение прожектористов.

Опять связался со штабом и сообщил дежурившему там офицеру о завершившемся бое, о четырёх повреждённых и двух сбитых фашистских машинах. Кроме того, он доложил о потери ещё одной трети от всех пушкарей.

Не возражая ни единого слова, зенитчик прослушал заклинанья о том, что нужно держаться на вверенном ему рубеже. Ничего не спросив, он, молча, бросил тяжёлую трубку.

– «А что тут ещё говорить?» – размышлял он устало: – «Сил на то, чтобы просить подкрепление, у меня больше нет. Как обстоят дела на нашей позиции, в штабе давно уже знают.

Смогут прислать десяток бойцов, технику и снаряды с патронами, простоим здесь какое-то время. Нет, значит, сделаем всё, что сумеем и погибнем здесь смертью героев».

Подивившись неожиданным мыслям, парень подумал о том, что весьма изменился за последние сутки. Теперь он своим фатализмом стал во всём походить на майора Степана Сергеевича, с которым плыл из Баку в Сталинград.

Простившись с начальником прожектористов, Яков медленно выбрался из душной землянки. На лице пожилого мужчины застыла печать изумления. Ведь у него на глазах молодой лейтенант, не нюхавший пороха, в течение дня, стал ветераном, прошедшим через ужасную кровавую бойню. Теперь у него и седина на висках.

Едва двигая гудящие ноги, зенитчик вернулся к своей батарее. Он спустился в низину и увидел пару «полуторок». С ними приехал и тот старшина, что привёз его утром сюда.

На грузовиках прикатили ещё двенадцать солдат. В этот раз, прибыли люди из разных частей. Это был сводный отряд на подобье того, что собрал Степан Сергеич Дроздов по пути к речке Сухая Мечётка.