Валенки для бабушки

– Надо же, какая толстая! Прям как наш поросёнок Борька. Только не хрюкает. А, сынок? – Мама поднесла к носу автора «пары» тетрадку и потрясла её.

Мальчик насупился, праздничное настроение от поезда мгновенно улетучилось.

– Ты что, потерял тетрадку? Или она из-за двойки сама в сугроб запрыгнула?

– Я не хотел, чтобы ты расстраивалась. У меня же никогда не было двоек.

– Ну а эта-то краля как к тебе присваталась? – Мама несколько раз ткнула торцом указательного пальца в жирную, нежеланную «невестку».

– Я про тётеньку думал, которая утром к заключённым приставала, а охранник её прогнал. Из-за этого наделал ошибок.

Эта история про то, «как урка на очке спалился», стала настоящей притчей во языцех, гуляя по зонам и пересылкам, служа наглядным примером тому, что никогда нельзя, ни при каких обстоятельствах, «путать рамсы».

М и Ж

Мрачной, серой гусеницей из ворот выползает колонна заключённых. Доня взглядом ищет знакомую фигуру дяди Халвы, чтобы издалека поприветствовать его. Он уже знал, что доктора частенько привлекали к работе в медпункте зоны, когда постоянный врач не справлялся с наплывом больных.

Вот и на этот раз повидаться с любимым доктором не удалось. Зато радостно помахал рукой дяденька со шрамом, который уже несколько раз приходил помогать по хозяйству.

Пропустив заключённых, мальчик продолжил путь в школу.

Вдруг сзади раздался злобный окрик охранника:

– Пошла прочь, дура! Куда прёшь! Отойди, стрелять буду!

До смерти перепуганная баба сильнее прижала к груди укутанного ребёнка и поспешно стала пятиться от колонны, взглядом продолжая утюжить ряды заключённых.

– Пошла, пошла, стерва! Тоже на лесоповал захотела? Можем устроить.

Сидя на уроке, Доня никак не мог отделаться от непонятного ощущения: ему почему-то не было жалко той женщины, которая приехала, скорее всего, к мужу, а её чуть не зашибли прикладом. И ребёночек у неё волосатый какой-то. А в ушах у тётки дырочек нет, как у бабушек и у мамы.

Обо всём этом он рассказал дома. Принялись охать да ахать: мол, как это так всё про ребёночка знает, да ещё и про дырочки для серёжек. Женщину-то мельком, издалека видел.

Доня пожимал плечами:

– У меня в голове всё это уже было… откуда-то.

Небольшой вокзал имел крохотный зал ожидания. Среди редких пассажиров женщина с ребёнком не особо выделялась: те же валенки, свалявшийся полушалок, чёрная длинная юбка поверх штанов, фуфайка в ватных квадратиках.

Тем не менее одна из пожилых пассажирок не стерпела:

– Мамаша, ты бы чуток распеленала ребёночка-то. Не задохнётся он у тебя? Тут натоплено, открой ему личико, пусть подышит.

Женщина молча махнула рукой, вышла на улицу. Здание вокзала и казённая уборная выкрашены в железнодорожный коричневый цвет. На стене сортира броско-вызывающе красуются огромные чёрные буквы М и Ж. Баба воткнула ребёнка в сугроб возле двери уборной и вошла внутрь «М».

Начальник станции не придал бы этому никакого значения: подумаешь – буквы перепутала. Но воткнутый в снег ребёнок вызвал недоумение. Надев форменную фуражку, постояв ещё немного у окна, всё же ради любопытства пошёл к уборной.

– С каких это пор бабы стоя ссать научились? – весело спросил железнодорожник, видя, как пассажирка по-мужски справляет малую нужду.

– Я буквы перепутала, а присесть не могу, в спину стреляет, – не поворачивая головы, пробурчала женщина.

– Не только буквы, ты и ребёнка с валенком перепутала. – Начальник развернул свёрток: – Хорошо придумано: ни жрать, ни пить не просит. Молчит себе в тряпочку лохматый серенький малыш.

Паровозный гудок известил о приближении поезда.

– Ты сейчас у меня тоже заткнёшься, падла! – Навылет, задрав юбку, выхватил из кармана брюк заточку: – Не дёргайся, завалю, как барана.

Железнодорожник медленно пятится к выходу:

– Без моей команды семафор не откроют.

– Вот мы и пойдём, и ты скомандуешь.

В бок железнодорожника смертельным холодком упёрлось остриё заточки.

Впрыгнув в вагон, светясь от счастья, беглец помахал ручкой ухмыляющемуся начальнику. На следующем перегоне заключённого встретил конвой.

– Ну что, Адриано Навылетто, – опер подносит личное дело ближе к глазам. – Правильно я фамилию назвал? С двумя «т». Твой отец – обрусевший итальянец, насколько я помню.

– Всё так, начальник.

– Рад вернуться в родную зону? Или на этап тебя, в другой лагерь? Куда-нибудь на Колыму, например. Будешь там выпрямлять края миски, чтобы баланды побольше вошло. И пахать заставят. Слышал, наверное: новый указ вышел, блатные теперь тоже гнать норму будут.

Оперуполномоченный отложил бумаги в сторону.

– Скажи, Навылет: кроме воли какая ещё была причина слинять из зоны? Без протокола, из личного любопытства хочу узнать, ради чего ты рисковал: ведь сейчас тебе прилично накинут.

Заключённый усмехнулся:

– Было ради чего… Среди братвы – не то в натуре, не то понты… – короче, якобы шаманы-шорцы знают секрет большого золотого кукиша. Собачник Сидор подтвердил, что был такой базар среди местных. Он у нас в вантаже. Фуфло гнать не будет.

– Выходит, ты хотел срубить по-крупному… А насчёт золотого самородка-фиги ты прав: в архивных документах старинных екатерининских приисков есть запись об этом. Но тебе, гражданин Адриано Навылетто, на другой прииск – БУР называется, барак усиленного режима. Не буду гонять «коня» наверх, замнём на месте. Не было никакого побега. Вот так: не всякий опер – сволота и тварь продажная. Молодой ты: может, что и дойдёт до тебя, остепенишься.

ГНУТЫЙ КУКИШ

– Шухер! Шоколадка канает.

Заключённые прячут карты, встают с нар.

Надзиратель Макар:

– Принимай, хата, молодых урок с этапа.

Все выстраиваются в шеренгу.

Навылет, отсидевший в БУРЕ, тянет разочарованно:

– Ну, начальник, думали, шмон, а ты детский сад привёл.

– А ты по шмону соскучился? Выкатывай колоду! Давай-давай.

– Ты чё, начальник, какую колоду? Все гнилушки-колоды на лесосеке. Мы с собой дрова не таскаем. А если ты о картах, так вот они.

Заключённый ловким движением из-под гимнастёрки на затылке надзирателя молниеносно извлекает колоду карт. Веером распушает их перед лицом охранника, делает ещё несколько эффектных карточных трюков. Так же молниеносно заводит руки за спину надзирателя и, хлопнув, показывает пустые ладони.

– Ладно, ладно… Какой пример первоходам подаёшь? За побег тебе ещё долго на лесоповале корячиться. А теперь я покажу, только не фокус, а по-настоящему, кто на зоне хозяин.

Макар подкидывает медный пятак, проносит на вытянутой руке перед шеренгой. Кладёт его на указательный и средний пальцы, а большим, с натужной гримасой на лице, вдавливает пятак в кукиш, при этом помогая второй рукой. С покрасневшим от натуги лицом распрямляет кулак и высоко подбрасывает гнутый «кукиш». На лицах заключённых – изумление.

Довольный Шоколадка обращается к этапникам:

– В Сибири говорят: закон – тайга, медведь – хозяин. А здесь, на зоне?! Все поняли? Не слышу!

Вразнобой:

– Поняли, гражданин начальник.

– Всё наглядно, в натуре, без понтов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.