скачать книгу бесплатно
«Вот видишь», – говорит мой победитель, – варвар правильно поступил, что отправил его в Тартар.
– В ад! – поправляет его хозяин. – Вечно ты Леонтий… свои языческие сравнения…
– Какая разница… – перебивает его гость. – Тартар – Ад, Зевс – Христос. Названия меняются, смысл – тот же. Ну что, продаешь варвара?
– Набавь еще десять… – криво ухмыляется хозяин. – Я из-за него понес такие убытки. Трое убитых, один – покалеченный…
– По рукам! – Леонтий хлопает его по плечу. – Через полгода, ему не будет равных на арене ипподрома!
– Если так… – хозяин масляно улыбается, – ты тогда не забудешь своего друга?
– Несомненно, – кивает гость. – Я всегда к твоим услугам!
• • •
А дальше – палестра кулачных бойцов. Моим наставником стал матерый, весь в шрамах помор, из племени рарогов. Родом с далекого острова в Варяжском море.
Ежели Радогору не было равных в сече, то Яровиту – в кулачном бою и борьбе. Вначале я не поверил, что такой в летах муж, которому уже пора на печи сидеть, да греть старые раны, на что-то способен. И жестоко ошибся. В первый же день я шесть раз понюхал землю, сбитый с ног его кулаком. На седьмой, все же достал его, но от встречного удара – не скоро очухался.
Каждый день, с утра до вечера, по приказу хозяина палестры Леонтия, он обучал меня бить кулаком, локтем, ребром ладони, коленом, ногой. У меня получалось, и неплохо. Яровит же – оставался недосягаем. Я сам не разумел, как вдруг оказывался на земле от несильного, казалось бы, тычка, после которого по всему телу пробегала волна боли и само тело становилось вялым и непослушным.
– Не надейся на свою мощь! – поучал Яровит. – Даже самые твердые скалы рушатся под мягкими волнами. Я тебя ринул волной. Чем больше ты пытаешься обратиться в скалу, тем больней тебе будет. Не напрягай мышцы… Ты должен быть мягким, аки дрягва[102 - Дрягва – болото. Отсюда название племени восточных славян – «дреговичей», т. е. – живущие на болотах. Последние, обитали между Припятью и верховьем Западной Двины, т. е. на территории Белоруссии.]. Удары супротивника твоего должны вязнуть словно в трясине, або скользить, аки по льду. Скручивайся будто змея вкруг добычи. Пусть ворог проваливается в пустоту. Вот тут ты его и встречай!.. Он сам напорется на твой кулак. Сие – принцип, как рекут ромеи, сиречь[103 - Сиречь – на древнеславянском – то есть; а именно.] – основа, правило! Напавший будет повержен не потому, что напал медленно али неудачно, а просто потому, что напал…
Перед моим первым поединком на ипподроме, наставник гонял меня до изнеможения, заставляя бегать по бревну, уклоняясь от раскачивающихся мешков с песком, затем – отбиваться сразу от двух противников, и под конец сам соизволил пару раз впечатать в песок палестры тугодумного ученика.
– Запомни, – хмуро сказал он мне перед тем, как отпустить на покой, – схватка и жизнь – одна суть! Неважно с кем ты сражаешься: с врагами, зверьми, или с собственным страхом, слабостью и глупостью. Надобно учится не драться, а жить!.. Кто не умеет жить – тот погибает! Человек без веданья жизни – беззащитен, словно дитя, даже ежели он могуч, аки медведь, або тур. А вот с веданьем, даже дитя может обороть медведя! Но, и веданье, и сила – ничего не стоят, лишенные духа. Боец без духа, что плоть без костей!
• • •
Ни одно событие в жизни ромеев не обходится без ипподрома. Гигантская чаша вмещала в себя до 5 мириадов[104 - Один мириад – десять тысяч.] зрителей. И над всеми возвышалась кафизма, с которой созерцали состязания василевс[105 - Василевс – император.] и знатные люди империи. Знаменитая школа кулачных боев империи, именовалась – палестра. Раньше сие была гимнастическая школа, но ее популярность скоро увяла, ибо зрителям, как и во времена Великого Рима больше нравились кровавые зрелища. Помню свою первую схватку на арене ипподрома.
Против меня выставили бойца, под прозвищем «Иберийский бык» – победителя прошлых состязаний. Против сильнейшего, всегда сперва выставляют новичков или наиболее слабых бойцов, и лишь в конце – тех, кто мог претендовать, на звание нового победителя.
Передо мной поигрывая мышцами стоял гигант с кожей, блестевшей от втертого в нее оливкового масла. Широкий, приплюснутый нос. Полные губы в свирепой усмешке. Большие на выкате глаза, смотрят презрительно и вызывающе. Черные волосы собраны в пучок на затылке и перевязаны алой лентой.
Четверо посредников ощупали воловьи шкуры на правых кулаках бойцов. Раздался громкий голос глашатого, усиленный бронзовой трубой:
– Да озарит вас римляне свет василевса!
С кафизмы подали знак:
– Пусть начинают!
Трибуны взорвались криками:
– Иберский бык, накажи скифа! Убей варвара! Ника, Ника[106 - Ника – греческая Богиня победы.]!
Зарычав как зверь ибериец ринулся вперед. Упругими прыжками он приближался ко мне. Я стоял и ждал.
Не добежав двух шагов, он прыгнул влево, затем вправо и ринул десницей сбоку в висок, и тут же шуйцей – снизу-вверх. Рассчитано на то, что противник, пригнувшись, уходя от первого удара, сам нарвется на второй. Но на сей раз у него ничего не вышло. Кулаки просвистели по воздуху, а ибериец едва не потерял равновесие. Скиф же куда-то делся…
Ибериец удивленно повернулся в пол-оборота и увидел противника, который спокойно стоял чуть правее его в обычной стойке кулачного бойца. Левая рука ладонью вперед, правая согнута на уровне уха.
Ибериец ударил снова, затем еще и еще, и опять промахнулся. Се начало его раздражать.
– Ах ты обезьяна, – прорычал он, – ну получи!..
Кулак его пролетел, над самой головой. Мгновением раньше я качнулся в сторону и впервые ударил сам, тыльной стороной ладони в грудь. Ибериец отступил и вдруг мягко прыгнув вперед, махнул левой рукой. Я нырнул под нее и еле успел закрыться плечом. Удар был страшный. Левая рука тут же занемела, меня отбросило в сторону. Ибериец снова ударил в длинном прыжке сверху вниз и мне пришлось кувырком назад уходить из-под его кулака. Вскочив на ноги, я ждал.
– Трус, трус! – орал ипподром. – Бей, бей! Гнусный скиф…
Ибериец не спеша шел на меня. Победная усмешка была на его устах. Он ткнул перстом в мою сторону и провел ладонью по горлу.
– Ну, ну… – кивнул я, – пытайся!.. – и сам прыгнул ему навстречу, словно подставляясь под удар. Ибериец хлестко ринул справа, целясь в челюсть, но я, согнув колени выставил шуйцу локтем вверх, закрывая голову. Остановив летящий кулак, я захлестнул руку противника своей, проведя ухватку «Змея оплетает руку», и с натяжкой на себя впечатал локоть десницы ему в грудь, туда где находится сердце. «Сердечная встреча» называл сей страшный удар Яровит. Раздался хруст ребер. «Иберский бык» словно натолкнулся на стену. Тогда я развернул руки ладонями вперед и волнообразным движением нанес одновременно два удара: один в ямку меж грудей, а второй меж нижних ребер.
– «Двойным тараном» во время обучения я проламывал доску толщиной в три пальца. Представляете каково человеку, попавшему под него?
Моего противника отбросило назад. Из края рта вытекла струйка крови. Расширенными от боли глазами он зрел на меня. Затем внутри у него словно лопнула тетива, ноги подогнулись, и он рухнул ликом вниз на опилки арены.
Над ипподромом повисла тишина. Было слышно, как жужжат в воздухе мухи.
Затем трибуны взорвались криками:
– Слава скифу! Смерть язычнику! Лавры ему! На кол его! Сжечь в чреве Тавра[107 - Площадь Тавра в Константинополе, где стоял гигантский бронзовый бык, и где проводились казни преступников. Осужденного через люк в боку, засовывали внутрь бронзового быка, а потом разводили под ним огонь.]!
От обиды ипподром ревел и ругался. Ярость исказила лица зрителей. И лишь несколько идиотов поставивших на варвара и выигравшие до ста тысяч серебряных номисм, сидят и дико хохочут над всеми «умниками».
Впоследствии, я уже так не затягивал схватки, хотя противников мне искали по всей империи. Против меня выходили высокие черные нумидийцы, ловкие, увертливые агаряне, похожие на медведей бородатые лангобарды[108 - Лангобарды – германское племя. Переводится, как «длиннобородые».], атлеты эллины, светловолосые мощные германцы.
– Никогда не зри в очи противнику… – поучал Яровит. – Они могут захватить тебя, аки коня опутывает аркан. Зри сквозь врага!
Как вода сквозь пальцы текли дни, месяцы, годы. Я стал известен во всей империи. Мне давали грозные клички: «Молния Зевса!», «Десница Геракла!», «Скифский лев!».
• • •
Я ел из серебряной посуды кушанья, которые не могли себе позволить многие из свободно рожденных ромеев. Меня угощали изысканными винами, которые я старался не пить, ибо они вызывали во мне холодную ярость и ледяную пустоту в сердце. Богатые ромейки даже из свиты василисы мечтали отдаться мне. Не раз я слышал, как они шептали друг другу:
– Когда я вижу сего варвара у меня между ног выступает роса любви. Даже эти шрамы не портят его, а вызывают страстное желание прикоснуться к ним…
– О-о да, подруга… Меня разбирает любопытство: он в любви так же неутомим, как в схватке на арене? В давние времена сей варвар с ложа Пульхерии или Феодоры[109 - Пульхерия – сестра императора Византии Феодосия II (408 – 450 г. н. э.), имела большое влияние на брата. Период интриг, распутства, быстрых возвышений и падений. Феодора – жена византийского императора Юстиниана I (527 – 565 г. н. э.). Куртизанка, взошедшая на трон. Была танцовщицей театра «Парнай» в Константинополе, который по сути являлся публичным домом для высших сановников империи. Там и была замечена Юстинианом. Имела большое влияние на мужа.] встал бы – всемогущим!..
Мне эти блистающие красотой и драгоценностями ромейки, жены и дочери высших сановников империи – были безразличны. Я зрел сих женщин – там, на ипподроме… Там они визжали от восторга, созерцая окровавленные опилки арены, сломанные носы, выбитые челюсти, бездыханные, с переломанными ребрами тела бойцов. Там в их очах была звериная похоть и жажда крови… Нашей крови.
Я понимал их: каждая самка стремится к тому, кто сильнее – к победителю. Заполучить от него дитя – залог здорового потомства и выживания рода. Так у зверей, самка оленя, глухаря али волка, стоит и внимательно наблюдает, как самцы за нее – рвут друг друга в клочья.
Хозяин палестры – Леонид Аппий Грах, любил меня больше, чем жену. Еще бы… Я приносил ему немалый доход. Приходя ко мне, он так и здоровался:
– Привет, прибыль!
Дюжина рабов следили за моим здоровьем. Они разминали мне мышцы, умащивали тело бальзамами и настоями из ведовских трав, исполняли мои приказы. Мне приносили дорогую одежду и еду. Хозяин выучил меня грамоте. Ромейские литеры напоминают многие наши руны, черты и резы. Но у ромеев их меньше. Видно их жрецы плохо хранили память о говорящих знаках, переданных людям Богами.
Через лето я читал как по-гречески, так и по-латыни. У хозяина было изрядное хранилище книг римских и эллинских авторов. Так здесь именуют даррунгов – дарителей рун. Я читал Гомера и Сенеку, Софокла и Вергилия, Тацита и Аристотеля. Я узнал о походах Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря. Об императорах Рима, царях Греции и фараонах Египта. О Богах и героях Эллады и Одиссеи. О древних великих царствах – Вавилоне, Ассирии и Персии. О таинственных странах Синд и Серика[110 - Синд и Серика – так в Византии называли в то время Индию и Китай.]. Только о моих единоплеменниках – славенах и русах, не было ни слова в этих книгах и свитках. Как будто и не было нас вовсе на земле. И пращуры наши не бились на смерть с готскими[111 - Готы – предки многих германских племен. Римское название – германцы, пошло от вождя готов Германариха (Германа-рикса – короля). Гот – на языке германцев означает – Бог. Отсюда готы – божественные, потомки Богов.] дружинами Германа-рикса и полчищами Великого Дракона.
Когда я поведал о том Яровиту, мой наставник лишь вздохнул и махнул рукой:
– Не бери в голову… Ромеи не любят вспоминать о тех, кто их побеждал.
– Пока что мы рабы у них, а не они у нас… – хмуро процедил я. – Об их победах и славе ведают все народы. А кто ведает о наших победах? Ты вон – сам им служишь!
Яровит остро взглянул на меня.
– Раб не тот, на ком поставили клеймо и одели ошейник. Раб тот, кто мыслит себя рабом. Таких много и в цепях, и в царских диадемах. Вольный человек и в цепях свободен, ибо свобода есть Светлая ВОля БОгами ДАнная.
– Ага, свободен… – усмехнулся я, – на длину цепи…
– Преграда – не в цепи… – покачал головой Яровит. – Преграда – внутри тебя.
– Но я не желал быть рабом! Меня захватили лукавством…
– Кто захватил? – перебил меня Яровит. – Ромеи? Многомудрые пращуры наши рекли так: «Даже ежели враг сильней и мудрей тебя, сие еще не причина, дабы сдаться ему. Тот, кто не захотел положить жизнь за свой род и свою честь – раб по рождению и духу!»
Красная пелена ярости заслала мне очи. От обиды я чуть не бросился на наставника, но голос души шепнул мне вовремя:
– Остановись, глупец!.. Он прав! То, что ты раб, так же очевидно, как то, что вода – мокрая, а огонь – горячий… Но Яровит не спроста завел сию речь, он всуе языком мести не будет…
–Ты хочешь сказать, что отсюда можно бежать? – как можно равнодушней спросил я.
Яровит пристально глянул на меня, усмехнулся:
– Нет ничего невозможного сынок, для человека… Запомни – для человека, а не раба! Впрочем, может тебе нравится быть тем, кто ты есть? Ты ныне живешь лучше многих ромеев. Толпа тебя уважает, как редкого и сильного зверя… Но все же – зверя, не человека. И даже золотая клетка – остается клеткой, хотя, как речет Священное писание христиан: «Пути господни неисповедимы…» Известны случаи, когда рабы становились князьями и правителями целых народов. Вот только, став правителями, они не переставали быть рабами.
– Но в городе полно соглядаев префекта[112 - Префект – глава городской администрации в Византийской империи.], в порту стража… Они легко распознают раба, тем паче – лучшего бойца палестры!
– Как рекут агаряне, в таком случае: «К шкуре льва, надо пришить лисий хвост». Можно уйти так, что тебя не узнают. Ромеи жадны до золота, оно многим закрывает очи и уста.
– Продажные шлюхи… – буркнул я. – Мзду возвели в какой-то странный обычай. Я зрел, что они покойникам в рот и на очи кладут номисмы[113 - Номисма – монета. От этого греческого слова возникла наука о монетах и других формах денег – нумизматика.]. Видно хотят подкупить архангела Гавриила, чтоб пробраться в свой рай. А может их Бог берет жертву номисмами? Только на кой они ему?
– Сии монеты, – улыбнулся Яровит, – предназначены Харону – перевозчику через мертвую реку Стикс. А монета во рту для того, чтобы подкупить кого-то из демонов в аду, дабы отделаться легкой пыткой.
– Обряд погребения у них так же темный… – поморщился я. – Се ж, аки надо не любить своих сородичей, дабы зарывать их в землю. И аки надо не любить отчую землю, дабы отравлять ее гниющей плотью мертвецов. Потому и идут все в Пекло. Как душе без погребального огня освободиться от мертвой плоти и вырваться из-под земли?
– У них не вера, а религия[114 - Религия – «ре» – восстановление, повтор. Отсюда – «ретроспектива, реанимация, реабилитация»; «лига» – объединение, связь. По сути религия, это попытка восстановить утраченную связь со Всевышним, через подражание какому-либо пророку или мессии. Основные религии возникли на основе доктрин религиозных лидеров в соответствии со временем, местом и уровнем сознания окружающего их общества. Они были способны лишь частично (фрагментарно) осознать суть Всемирья и некоторые личностные образы Всевышнего.], – задумчиво произнес Яровит. – И сотворена она Кощеями для своих рабов. А так как в империи все рабы, по сути и духу, даже базилевс, они свою темную религию, пытаются навязать аки удавку иным вольным народам, дабы из них так же сотворить рабов своего Бога, под личиной которого прячутся князья Мрака. Кощеям ведь угодны нищие духом, ибо: «…их есть царствие небесное», как начертано в «Священном писании» христиан. Их Богу не угодны – сильные, гордые, вольные. Ромеи будучи рабами и другим внушают – то же самое. Мол: смиритесь, не противьтесь, на все воля божья. Где не могут убедить словом, там в дело вступает меч, ибо сказал их Бог: «Кто не с нами – тот против нас!» Они мыслят, что, когда все народы под своего Бога подпятят – в Рай попадут.
– Вырий у них тоже глупый… – махнул я рукой. – Ничего не делай, только хвалу их Богу возноси. Со скуки умом усохнуть можно.
«Вера в Спасителя из иудейских верований вышло», – сказал Яровит. – Правда, сами иудеи Христа не признают сыном Бога. Рекут, что он самозванец и блазень[115 - Блазень – обманщик (старослав.).]. Зато себя мыслят богоизбранным народом. Ведуны наши рекут, что похоть им впала – накопить столько злата и богатств, чтобы весь мир скупить, а все народы рабами своего кровожадного бога Яхве сделать.
– Ага, – усмехнулся я, – размечтались… Мы своим Богам рабами не были, а чужому и подавно не будем!
Яровит снова улыбнулся:
– Много ты еще не ведаешь, сынок… Ну да ладно, всему свое время. Я свой урок на ромейской земле исполнил. Пора уходить мне. Ежели желаешь, можешь уйти со мной.
– Когда?.. Как? – вырвалось у меня. – Почто же ты раньше… ежели мог?..
– Мог, да не вышел срок! Я же тебе реку – все прознаешь в свой час. Ну что – не передумаешь?
– Нет наставник. Я с тобой пойду хоть на край света! Да и узнать охота: что с Отчиной моей стало? Одолела правда кривду, аль нет?
• • •
Переодетые монахами мы добрались до порта. И за двадцать золотых солидов договорились с купцом из Таврии доставить нас в земли тиверцев, где в Понт, как называют ромеи Скифское море, впадает река Истр[116 - Истр – древнее название реки Дунай.].
Судно тавра напоминало славенский ушкуй, но было более длинное, с косым парусом и деревянной головой грифа на носу. Вдоль бортов 10 пар весел.
Хозяин с бритой головой и седым клоком волос на темени, что говорило о знатности рода, внешним видом больше напоминал варяга, чем купца. Впрочем, как и его соратники. Тела у многих в шрамах, разукрашены наколотыми рисунками в виде змеев, грифонов, морских чудищ, обережных и магических знаков ведомых среди мореходов. Одежда у большинства хоть и богатая, но в заплатах и пятнах крови. Явно снята с мертвецов. Зато оружие у всех дорогое, украшенное драгоценными камнями, отделанное серебряной и золотой насечкой. Здесь и агарянские изогнутые мечи из синего гибкого харалуга. Серебряной вязью по клинку идут суры из Корана. И длинные кинжалы из Колхиды[117 - Колхида – древнее название Кавказа.], напоминающие скифские акинаки, выкованные из прочного булата, что как гнилую кожу рубят и медь, и бронзу, да и с дутого железа снимают стружку как с обычной палки. И тяжелые аланские клинки, и варяжские обоюдоострые мечи из булатной стали.
Яровит тихо мне поведал, что тавры издавна занимаются морским разбоем. Земель у них почти не осталось. Народ, который дал имя полуострову в Скифском море, находится на грани исчезновения.
– Кого только не было в Таврии… – хмуро рассказывает хозяин камара (так на его речи называют корабль), которому отчего-то пришлись по душе немногословные и щедрые монахи, что смело идут с проповедью своей веры в неведомые земли, где могут сгинуть просто за так, и косточек никто не сыщет. – Кого только не было… – повторяет тавр. – В древности – кимеры… С теми мы, впрочем, уживались: у них – степь, у нас – берег моря и горы. Потом пришли скифы, потеснили кимеров, построили свои грады. С теми мы тоже жили мирно. Затем из средиземноморья приплыли эллины. Потеснили скифов и нас. Но и этих можно было терпеть. То воевали с ними, то торговали. Но после – явились римляне, не эти, а из Западного Рима. Те – гордые, никого, опричь себя за людей не считали. Боспорское царство Митридата покорили и разграбили. На нас, аки на волков охотились. Много горя и крови было тогда. Потом хлынули сарматы, готы, гунны, хазары. И все рвали, жгли, убивали. Нас осталось очень мало. Вон скифов гораздо больше было, и то – иссякли, растворились среди иных народов, аки соль в кипящей воде. Ромеи теперь их именем славен и русов называют, да и нас заодно поминают по привычке. Когда-то мы, вместе со скифами им много крови попортили. А ныне – ни скифов, ни нас. Грады наши – ромеи, хазары да готы захватили. Называют теперь по-своему. Наша земля поделена между пришельцами. Немногочисленные роды обитают лишь в пещерных городах, или вот, как мы – в вечном странствии по морю. Мой род от двух древних родов идет. Таврийского рода Грифов, и скифского – Паралатов. Цари Скилур и Савмак, по скифской ветви – мои пращуры. Потому и прозвище мое – Сак, ибо саками нарекали себя в древности многие из скифских племен.
Тавр покрутил седой ус, потом взглянув куда-то вдаль, крикнул:
– Эй, на мачте!.. Заснул, что ли, ворона? Что за лохань прет нам наперерез?
Смотрящий в корзине на мачте, покрутил головой и вдруг крикнул испуганно:
– Дромон[118 - Дромон – буквально «бегущий» – большой византийский корабль.], вождь! Три ряда весел…
Мы поднялись и увидели византийский боевой корабль, что пытался перерезать путь нашему купцу. Раздувались ветрила с изображением двуглавого орла, а весла в такт, словно гигантские ложки черпали воду.
– Чего ему надо? – нахмурился Сак. – Пошлину мы уплатили, ничего не украли. Ну может на гостевом дворе малость пошумели?.. Так, что за мореход без драки?! Под хорошее вино – все дерутся…
На нос ромейского дромона вышел человек в блестящих доспехах и ромейском шлеме с красным гребнем конских волос. Приложив к устам медную трубку с расширяющимися краями, он прокричал:
– С вами говорит триерарх[119 - Триерарх – капитан триеры (корабль с тремя рядами весел).] Валерий Лавр. Именем василевса приказываю остановиться! Иначе пойдете на дно! Оказавших сопротивление, ждут каменоломни и клеймо раба!
Голос, усиленный медью, пронесся над водой, ударил в уши, подобно щелканью бича.
Сак переглянулся со своими, сложил ладони перед устами и крикнул:
– В чем дело? Мы мирные купцы и на нас нет никакой вины!
С дромона железный голос отчеканил:
– На вашем судне двое преступников нарушивших законы империи. Если выдадите их нам – останетесь живы!
– Резво работают осведомители префекта, – помыслил я.
