Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 8

Присутствующие на совещании большевики в составе профсоюзной, кооперативной и других делегаций, 15 августа передали в президиум свою декларацию, в которой заявляли:

«Московское Совещание является грубой подтасовкой и извращением народной воли. Одновременно с его созывом, созыв Учредительного Собрания, подлинного народного представительства, откладывается вновь на два месяца, благодаря проискам буржуазии, неуклонно идущей к своей цели – полному срыву Учредительного Собрания и к замене его таким учреждением, где ей было бы обеспечено большинство.

Ведя подкоп против Учредительного Собрания, буржуазная контрреволюция вместе с тем открыто противопоставляет Московское Совещание Советам Рабочих и Солдатских Депутатов. При помощи его она надеется нанести решительные удары этим органам, на которые рабочий класс возложил обязанность охраны интересов революции…

Мы члены революционной партии пролетариата, явились сюда не для того, чтобы вступать в переговоры с врагами революции, а для того, чтобы протестовать от имени рабочих и беднейших крестьян против созыва контрреволюционного собора, чтобы разоблачить пред всей страной истинный его характер. Но нам решили закрыть рот…»183 Однако рот большевикам никто не закрывал, все имели одинаковые возможности выступления, но за все время проведения совещания никаких конкретных предложений от них не последовало, они лишь наблюдали за происходящим.

12 августа в «Пролетарском деле» большевики опубликовали «Воззвание Ц. К. Р. С.-Д. Р. П. (б) о Государственном Совещании», в котором требовали созыва Учредительного собрания:

«Развитие контрреволюции вступает в новую полосу. От разгромов и разрушений она переходит к закреплению занятых позиций. От разгула и бесчинств – к «законному руслу» конституционного строительства.

Можно и нужно победить революцию, говорят контрреволюционеры. Но этого мало. Нужно еще получить на это одобрение. Причем нужно устроить так, чтобы одобрение дал сам «народ», «нация» и не в Питере только или на фронте, но во всей России. Тогда победа будет прочной. Тогда добытые завоевания могут послужить почвой для будущих новых побед контрреволюции…

Но как это устроить?

Можно было бы ускорить созыв Учредительного Собрания, единственного представителя всего русского народа, и спросить у него одобрения политики войны и разорения, разгромов и арестов, избиений и расстрелов.

Но на это буржуазия не пойдет. Она знает, что до Учредительного Собрания, где большинство составят крестьяне, она не добьется ни признания, ни одобрения политики контрреволюции.

Поэтому она добивается (добилась уже) отсрочки Учредительного Собрания. Она, вероятно, будет и дальше отсрочивать его, с тем, чтобы добиться, наконец, его полного срыва.

Но где же «выход»?

«Выход» – в подмене Учредительного Собрания «Московским Совещанием».

Собрать совещание из купцов и промышленников, помещиков и банкиров, членов царской Думы и прирученных уже меньшевиков и эсеров с тем, чтобы, объявив это совещание общенародным сбором, добиться от него одобрения политики империализма, переложения тягот войны на плечи рабочих и крестьян, – вот где «выход» для контрреволюции»184.

Выступая против Московского совещания, призывая вплоть до «организации массовых кампаний митингов против Совещания» и «однодневной стачке протеста»185 12 августа (кстати, в «Социал-Демократе», №132, от 12 августа, где большевики, скорее, рассчитывали не на действие, а на эффект последующего мнения о себе), большевики продолжали подчеркивать свою непримиримость к проводимой политике Временного правительства, лозунгом «Вся власть Советам», в которых преобладал рабочий элемент, перетягивали на себя симпатии трудовых горожан.

В крупных городах страны происходил закон спроса и предложения – рабочие хотели улучшений, большевики предлагали себя в качестве истинных реформаторов, обещая крутые перемены в короткий срок, – умеренный мистицизм все больше пасовал перед крайним.

По мере обострения экономического положения в стране (особенно в промышленных центрах) не только падал авторитет правительства, но и зрел раскол в руководящих органах Советов. Петросовет все больше большевизируется, становясь более радикальным по отношению к Временному правительству и привлекательными для масс лозунгами. Далекий же от народа ЦИК Советов был умеренного настроения и теперь ассоциировался с Временным правительством, буржуазией.

Тем временем, Корнилов, 24 августа, назначил генерала А. М. Крымова командующим Отдельной (Петроградской) армией. Крымову было приказано, после того, как произойдет ожидавшееся «выступление большевиков», занять столицу и разогнать Петросовет, после чего по плану должны были подойти другие части с фронта. Большинство государственных деятелей поддерживали Корнилова, а высшее командование армии ожидало только сигнала, чтобы открыто поддержать его. Керенский испугался, что после занятия войсками столицы, произойдет военный переворот, ведь народ больше поддерживал военных. Осознав, что власть уходит у него из рук, в последний момент отказался от блока с Корниловым. Однако Корнилова уже нельзя было остановить. Воодушевленный своею поддержкой (на недавнем Московском совещании), видя недееспособность Временного правительства, 25 августа, через члена Государственной думы В. Н. Львова потребовал отставки Временного правительства, передачу ему, Корнилову, всей полноту власти, для составления нового правительства, и двинул войска на Петроград. 26 августа на заседании правительства Керенский заявил о мятеже Корнилова, а на следующий день, 27 августа, сместил с поста Верховного главнокомандующего. Корнилов приказу не подчинился. В этот же день в знак солидарности с требованиями генерала министра – кадеты подали в отставку.

Испугавшись диктатуры военных, на экстренном заседании, вечером 27 августа, ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов выразили правительству доверие, Керенскому поручалось заменить подавших в отставку министров-кадетов «демократическими элементами». События катастрофически нарастали. Ночью на 28 августа из Ставки Корнилов послал радиотелеграммы командующим армиям с приказом, в котором говорилось:

«Русские люди! Великая Родина наша умирает. Близок час ее кончины.

Вынужденный выступить открыто, я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большевистского большинства советов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри.

Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, идите в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда спасения родимой земли.

Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и я клянусь довести народу – путем победы над врагом – до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свою судьбу и выберет уклад новой государственной жизни.

Предать же Россию в руки ее исконного врага – германского племени – и сделать русский народ рабами немцев я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.

Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины!»186

28 августа Корнилов обратился к народу: «В эти по истине ужасающия минуты существовав Отечества, когда подступы к обеим столицам почти открыты для победнаго шествия торжествующаго врага, Временное Правительство, забывая великий вопрос самого независимаго существования страны, кидает в народ призрачный страх контр-революции, которую оно само своим неумением к управлению, своею слабостью к власти, своею нерешительностью действиях вызывает к скорейшему воплощению…

Очнитесь, люди русские, от безумия ослепления и вглядитесь в бездонную пропасть, куда стремительно идет наша Родина.

Избегая всяких потрясений, предупреждая какое либо пролитие русской крови в междуусобной брани и забывая все обиды и все оскорбления, я перед лицом всего народа обращаюсь к Временному Правительству и говорю: «Приезжайте ко мне в Ставку, где свобода Ваша и безопасность обезпечена моим честным словом и совместно со мной выработайте и образуйте такой состав Правительства народной Обороны, который, обезпечивая победу, вел бы народ Русский к великому будущему достойному могучаго свободнаго народа»»187.

Воззвание к казакам от 18 августа:

«Казаки, дорогие станичники.

Не на костях ли Ваших предков расширялись и росли пределы Государства Российскаго.

Не вашей-ли могучей доблестью, не Вашими-ли подвигами, жертвами и геройством была сильна Великая Россия.

Вы – вольные, свободные сыны тихаго Дона, красавицы Кубани, буйнаго Терека, залетные, могучие орлы Уральских, Оренбурских, Астраханских, Семиреченских степей и гор и далекаго Забайкалья, Амура и Уссури всегда стояли на страже чести и славы Ваших знамен и Русская земля полна сказаниями о подвигах ваших отцов и дедов.

Ныне настал час, когда Вы должны прийти на помощь Родине.

Я обвиняю Временное Правительство в нерешительности действий в неумении и неспособности управлять, в допущении немцев к полному хозяйничанию внутри нашей страны, о чем свидетельствуют взрыв в Казани, где взорвалось около миллиона снарядов и погибло 12 тысяч пулеметов; более того, я обвиняю некоторых членов Правительства в прямом предательстве Родины и тому привожу доказательство: когда я был на заседании Временнаго Правительства в Зимнем дворце 8 августа министр Керенский и Савинков сказали мне, что нельзя всего говорить, так как среди министров есть люди неверные.

Ясно, что такое Правительство ведет страну к гибели, что такому Правительству, верить нельзя, и вместе с ним не может быть спасенья несчастной России»188.

В приказе от 28 августа №897 Корнилов говорил:

«Вступая на пост Верховнаго Главнокомандующаго, я предъявил Временному Правительству те условия, которыя я считал необходимыми провести в жизнь для спасения армии и для ея оздоровления. – Среди этих мероприятий было и введение смертной казни в тылу.

Временное Правительство принципиально мои предложения одобрило и я вновь подтвердил их 14-го сего августа на Государственном Совещании в Москве.

Время было дорого, каждый потерянный день грозил роковыми последствиями, а между тем Временное Правительство с одной стороны не решалось осуществить мои предложения, а с другой – допускало даже определенную критику их газетами и различными организациями. – Одновременно в целях окончательнаго разложения армии была начата и травля высшаго команднаго состава.

В тоже время по самым достоверным сведениям в Петрограде готовилось вооруженное выступление большевиков. Имелись определенныя указания на то, что они намереваются захватить власть в свои руки хотя на несколько дней и объявив перемирие, сделать решительный н непоправимый шаг к заключению позорнаго сепаратнаго мира, а следовательно погубить Россию.

Что подобное намерение со стороны большевиков и некоторых безответственных организаций являлось вполне вероятным подтверждается и тем, что в составе их, как то с несомненностью доказано, имеется большое число предателей и шпонов, работающих в пользу Германии на немецкия же деньги.

Видя безсилие Временнаго Правительства и отсутствие у него решимости принять энергичныя меры против лиц и организаций определенно ведущих к гибели Россию и дабы предотвратить катастрофу я решил подтянуть к Петрограду четыре кавалерийских дивизии с тем, что если выступление большевиков действительно последует, то – оно будет подавлено самыми решительными и крутыми мерами. – С преступной работой изменников тыла надо было покончить раз навсегда.

Решаясь на это, я лично не преследовал никаких честолюбивых замыслов и не желал принимать на себя всю тяжесть единоличной ответственности по управлению страной. – Я хотел в согласии с целым рядом лиц, пользующихся общественным доверием и с целым рядом общественных организаций, стремящихся к спасению России, дать при помощи этих же видных общественных деятелей сильную власть Родине, способную спасти ее от гибели и позора. – Я лишь считал необходимым вступление мое, как Верховнаго главнокомандующаго, в состав Новаго Правительства.

Выступление большевиков в Петрограде намечалось на 28—29 августа, а к 24 числу в Пскове, Великих Луках и на ст. Дно уже было сосредоточено три кавалерийских дивизии…

25-го августа ко мне в Ставку прибыл член Государственной Думы, бывший Обер-Прокурор Св. Синода Владимир Львов, который от имени Министра-Председателя Керенскаго предложил мне высказать ему свой взгляд на три варианта организации власти, намечаемых Керенским: 1) уход А. Ф. Керенскаго из состава Правительства, 2) участие А. Ф. Керенскаго в составе Правительства, и 3) предложение мне принять диктатуру с объявлением таковой нынешним Временным Правительством.

Я ответил что единственным исходом считаю установление диктатуры и объявление всей страны на военном положении.

Под диктатурой я подразумевал диктатуру не единоличною, так как указал на необходимость участия в Правительстве Керенскаго и Савинкова.

Принимая это решение, я во всеуслышание заявляю, что определенно считал и считаю полную невозможность возврата к старому и задача нового Правительства должна сводиться единственно к спасению Родины и гражданских свобод, завоеванных переворотом 27-го Февраля…

Таким образом до вечера 26-го, как видно из всего вышеизложеннаго мои действия и решения шли в полном согласии с Временным Правительством и я имел полное основание считать, что Министр-Председатель и Управляющей Военным Министерством не ведут двойной игры.

Утро 27-го показало обратное. Я получил телеграмму Министра-Председателя, коей указывалось, что я должен немедленно сдать должность Верховнаго Главнокомандующаго моему Начальнику Штаба, а сам, немедленно выехать в Петроград.

Начальник Штаба от принятия должности отказался. Я также счел невозможным сдать ее до полнаго выяснения обстановки…

В этом моем решении меня поддержали Главнокомандующие фронтами и я убежден, что вместе со мною пойдут также все честные защитники нашей Многострадальной Годины.

Правда и справедливость на нашей стороне.

Я твердо верю, что русская армия, возстав от одра болезни, поможет мне отразить врага, изгнать его из наших пределов и, закончив войну в полном единении с нашими доблестными союзниками, тем самым обезпечитъ Свободной России творческую работу для светлаго будущаго, которое она заслужила своими великими жертвами в течение трехлетней войны…»189

То, что правительство было в нерешительности и боялось выступления большевиков, является очевидным фактором, рассматривая различные варианты выхода из слогающейся угрозы. В конечном итоге победил вариант непринятия корниловской защиты и смягчение позиции в отношении большевиков, которые в это время из волков превратились в ягнят.

Вместе с тем, стоит заметить, Временное правительство, Корнилов, вели страну в состояние достоинства, разве что умеренного типа, и умеренным достоинством собирались, кто переиграть, кто подавить, высокое большевистское достоинство :) На деле получиться именно правильно – высокое своею изворотливостью переиграет всех, в конечном итоге подавит более низкое.

Для противодействия Корнилову Керенский обратился к демократическим силам страны с призывом защитить завоевание свободы от военной диктатуры. Правительство пошло на вооружение рабочих, народ всячески пугали, что выступление Корнилова, это попытка вернуть старый режим. В этой истории большевики вместе с Советами проявили себя сплоченно, как защитники демократии и Временного правительства. Для большевиков было недопустимо быстрое наведение порядка, ЦИК Советов боялся потерять свою власть, приобретенной на отвоеванной революционной волне 1905 г.

28 августа Керенский обратился «Ко всем гражданам»:

«26-го августа ген. Корнилов прислал ко мне члена Гос. Думы Вл. Ник. Львова с требованием передачи Временным Правительством ген. Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной. Действительность полномочий чл. Гос. Думы Львова – сделать такое предложение – была подтверждена, затем ген. Корниловым при разговоре со мною по прямому проводу.

Усматривая в предъявлении этого требования, обращенного в моем лице к Временному Правительству, желание некоторых кругов русскаго общества воспользоваться тяжелым положением Государства для установления в стране государственнаго порядка, противоречащаго завоеваниям революции, Временное Правительство признало необходимым…»190

Радиотелеграмма Керенского ко всему фронту:

«Всем!

В тяжкое время последней борьбы нашей родины с упорным и сильным врагом, вчера, 28 августа, я получил от бывшаго главнокомандующаго генерала Корнилова требование о немедленной передаче ему диктаторской власти над всем государством.

Временное Правительство сменило ген. Корнилова к ограждению и защите до конца прав отныне и навсегда свободнаго народа…»191

По телеграмме к фронтам уже становиться очевидным, что правительство пошло на явную фальсификацию, обвиняя Корнилова в стремлении взять диктаторскую власть над всем государством, когда он выступил лишь в защиту действующей власти от большевиков, с тем чтобы затем реформировать правительство. Но большевиков устраивало именно это слабое правительство, которое легче затем будет свергнуть.

В телеграмме от 29 августа «По всей армии» ВЦИК, вполне вероятно не зная всех тонкостей переговоров между Керенским и Корниловым, занимая сторону большевиков солидаризовавшихся в этом вопросе с Керенским, фактически идет на тотальную фальсификацию, с здравомысленной точки зрения это уже откровенный бред:

«Товарищи офицеры и товарищи солдаты!

Генерал Корнилов поднял возстание против революции и Временнаго Правительства. Он хочет возстановить старый строй и лишить народ земли и воли. Ради своей преступной цели он готов открыть фронт германцам и предать Родину.

Товарищи солдаты и товарищи офицеры.

Революция и Родина зовут Вас к исполнению Вашего долга. Станьте все, как один человек на защиту земли и воли…»192

29 августа в воззвании «Войскам обманутым Корниловым» ВЦИК от имени Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов обратился к солдатам, уверяя их, что они жестоко обмануты, естественно, присовокупляя тотальную фальсификацию:

«Товарищи – Солдаты!

Выслушайте и наш голос – ваших братьев. Куда вы идете. Кого вы слушайте. Кому верите.

На Петроград Вас послал Корнилов. Он н его прислужники уверили Вас, что в Петрограде бунт, что бунтуют рабочие большевики, что Петроград предает Родину, что надо идти и защищать правительство.

Неправда. Корнилов обманул Вас. Он опутал Вас черной, лукавой ложью. В Петрограде полное спокойствие. Наши братья рабочие работают на фабриках и заводах, помогая Вам защищать родину и свободу.

Корнилов ведет Вас сюда, чтобы направить Ваши, ружья против народа, против революции, против завоеванной народом свободы.

Он, Корнилов, хочет пролить братскую кровь. Он Корнилов, хочет низвергнуть революционное правительство. Он, Корнилов, задумал арестовать любимаго вождя армии Керенскаго. Он, Корнилов, хочет черной изменой захватить власть в свои руки, чтобы погубить революцию, чтобы отнять от народа и волю и землю.

Страшитесь братья, поднять междоусобную борьбу в эти черные дни. Не поддавайтесь обольщениям Корнилова коварнаго изменника и родины и свободы. Он взял Вас с фронта, он поднял знамя братоубийственной войны, не побоится он открыть и фронт германским армиям. Он хочет захватить Петроград – сердце революции, погубить свободу, отдать власть врагам народа, а потом расправится и с Вами…»193

ВЦИК создал чрезвычайный орган – Комитет народной борьбы с контрреволюцией, то есть с военной диктатурой Корнилова. Однако действенность Комитета могла быть реальной лишь при участии в его работе большевиков, за которыми шли наиболее радикально настроенные рабочие и солдаты. Воспользовавшись нуждами ВЦИКа большевики, в резолюции заседания ЦК, потребовали 30 августа «повсюду провести кампанию митингов с вынесением резолюций, с требованием освобождения арестованных в связи с событиями 3—5 июля и возвращением на свои посты преследуемых вождей рабочего класса – Ленина, Зиновьева и др.»194 В директивной телеграмме большевистского ЦК местным партийным организациям предписывалось: «Во имя отражения контрреволюции работаем в техническом и информационном сотрудничестве с Советом при полной самостоятельности политической линии»195.

Не дойдя до Петрограда, корниловские войска, в которые были засланы агитаторы, фактически стали недееспособными. 31 августа, осознав безвыходность положения, генерал Крымов покончил собой. 1 сентября в Ставке генерал М. Н. Алексеев по приказу Керенского арестовал Корнилова.

За участие в корниловском мятеже атаман, генерал А. М. Каледин был уволен в отставку. Однако как свидетельствует, вновь прибывший в Россию в августе 1917 г., Д. Рид, выбранный Кругом, «он наотрез отказался покинуть свой пост и засел в Новочеркасске, окруженный тремя огромными казачьими армиями, составлял заговоры и грозил выступлением. Сила его была так велика, что правительству пришлось смотреть на его неподчинение сквозь пальцы. Мало того, оно было вынуждено формально признать Совет союза казачьих войск и объявить вновь образованную казачью секцию Советов незаконной1… На Дону образовалось нечто вроде казачьей республики. Кубань объявила себя независимым казачьим государством. В Ростове-на-Дону и в Екатеринославе вооруженные казаки разогнали Советы, а в Харькове разгромили помещение профессионального союза горняков2»196.

Несмотря на то, что Временное правительство отстаивало революционные завоевания, несмотря на все данные его гражданские свободы, общий настрой масс по отношению к нему переходил от изначального мартовского возбужденно-радостного во все более консервативно-недоверчивый. Стараниями большевиков он уже воспринимается не только как приемник, но уже был представителем старого режима, неумелого, неправильного, похожего на царский метод управления государством. История с Корниловским выступлением еще больше пошатнуло его авторитет. В народе даже ходили толки о негативной возможности восстановления монархии. Чтобы поднять свою репутацию 1 сентября правительство образовало «Директорию» – коллегию из пяти министров Временного правительства во главе с премьер-министром А. Ф. Керенским.

Директория составила постановление о форме манифеста, опубликованного 3 сентября 1917 г.:

«Мятеж Генерала Корнилова подавлен. Но велика смута, внесенная им в ряды армии и страны. И снова велика опасность, угрожающая судьбе родины и ее свободе.

Считая нужным положить предел внешней неопределенности государственного строя, памятуя единодушное и восторженное признание республиканской идеи, которое сказалось на Московском Государственном Совещании, Временное Правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское государство, есть порядок республиканский и провозглашает Российскую Республику»197.

Однако все эти римо-французские шаги на популярность Временного правительства в мировоззрении масс людей мало, что меняло, оно упало до уровня представителя старого режима.

Авторитет большевиков в народе резко возрос. По свидетельству Ф. Ф. Раскольникова, «слово „большевик“, которое после июльских дней стало ругательством, теперь превратилось в синоним честного революционера, единственного надежного друга рабочих и крестьян»198 – мистическую, духовно пьяную страну, шатало из крайности в крайность. Процент голосовавших за большевиков на выборах в сентябре в Думы ряда городов была намного выше, чем за других представителей партий. В сентябре месяце обстановка в стране становилась все более хаотичной. Цены росли со скоростью гиперинфляции (втрое повысились в период с июля по октябрь), нехватка товаров первой необходимости, неразбериха в управлении. Правительством были пущены в оборот новые денежные знаки, достоинством 20 и 40 рублей («керенки»), но инфляция обесценивала любые заработанные деньги. Появились признаки приближающегося голода, росла безработица. Попытки правительства ввести монополию на хлеб, твердые цены на важнейшие продукты, нормировать снабжение (за счет карточек) не давали желаемого результата. В то же время с марта по октябрь 2 млн солдат не желая воевать, деморализованные большевиками, дезертировали из армии. Апогей дезертирства был достигнут в августе – несколько тысяч за один день. Солдаты бежали к себе домой, в села, чтобы не пропустить, никому не доверяя, дележку земли бывших помещиков. Другие дезертиры собрались в банды, грабили магазины и терроризировали население.