Дисбаланс

Александр Ермаков

Дисбаланс

Дисбаланс

Вступление

Золотой век у человечества вполне себе был. Более того, он не стал кратким эпизодом; наоборот, на славные дни приходится большая часть истории Homo sapiens.

Идеальный строй – это не хруст французских булок и не прогулки по афинской агоре, где после обеденного перерыва обязательно пошлют на войну или баррикады. Это кочевать тысячелетиями по палеолиту уютными семейными отрядами, с бесплатными и щедрыми дарами природы, без конкурентов и не слишком продолжительно страдая от старости.

Увы, с увеличением численности населения планеты пришлось строить более сложные общественные отношения, прежняя беспечность как-то ушла в тень, и начались сплошные вызовы. И только к концу XX века мы, как тогда казалось, подошли к процветанию уже как цивилизация.

Открытый мир, свободная торговля, равные права, Интернет, авиарейсы, доллары и Голливуд. Больше нет вымирающих от регулярных эпидемий и голода регионов. Товары дешевые и массовые, а выпускающий их третий мир на этом исправно богатеет. Средний класс по качеству жизни вполне превзошел феодальных аристократов.

Ожидание продолжения прогресса и глобализации при подобной динамике вполне естественно. Только всё случилось ровно наоборот: порядок и иерархия однополярного мира оказалась построена на несправедливом и оттого неустойчивом основании.

Место слома глобальной экономики обязательно найдут. Назначат таковым ипотечный крах 2007 года или старт санкционных войн. Может, эта честь достанется бегству США из Афганистана или удару 11 сентября по Нью-Йорку. Или локдаунам 2020 года, проявивших все риски международной торгово-производственной связности.

Есть вероятность, что вину возложат на неадекватные правительственные стимулы, запустившие инфляцию в развитых экономиках, контрмеры против которой заставили Центробанки уйти из зоны нулевых ставок, поставив тем самым на счетчик систему колоссальных долгов. Для нас, очевидцев, точка невозврата промелькнула просто одним из эпизодов в насыщенном новостном фоне.

По факту, социально-экономическая структура глобального мира была выстроена изначально неудачно. Если бы движение шло в сторону единой инфраструктуры и энергетики, развитого сельского хозяйства и освоения планеты, общего справедливого правового поля, – за подобные стратегии большинство стран можно было бы убедить поступиться частью суверенитета в пользу инициировавшего реформы гегемона.

Но для этого возглавлять мир должна была бы другая страна: у однополярного проекта из Вашингтона изначально ставились другие задачи. Для их понимания достаточно трезво посмотреть на суть американской цивилизации, которая и задала контуры выстроенного глобализма.

Изначально, будучи не обремененной балластом традиций старых культур, она действительно смогла обрести невиданную динамику развития. Обратная сторона: за это время там не успели настроить балансы, регулирующие институты социума.

Да, основное послание американской мечты более чем отвечает человеческой природе и оттого действенно: трудись, добивайся успеха, потребляй заслуженное. Но сведение социальных конструкций к подобной плоскости не просто лишает общество сложности и глубины, в этой естественности кроется и главная уязвимость.

Экономическая концепция «процветания» и политический ориентир на «демократию» имеют вполне четкие аттракторы. Первое толкает к тому, что получение прибыли становится абсолютной ценностью. Второе создает механизм управления, где элиты реализуют свою власть, не считаясь с интересами большинства, а прикрываясь вместо этого ротацией публичных политиков. В итоге ценностная пирамида, построенная вокруг власти и качества потребления, не включает пункт встречной ответственности для тех, кто занимает в ней места на вершине.

Какие качества при подобных условиях требуются, чтобы подниматься наверх в социальном лифте? В деловой сфере успех сопутствует людям с обостренной алчностью. В политике помогают эгоцентризм, равнодушие, умение манипулировать и презрение к нормам.

Если последовательно убирать инструменты сдерживания подобного типа элит, ситуация будет пропорционально терять стабильность. Структуры, легшие в основу глобальной модели, в привычном противостоянии «доминаторы – большинство» именно это и сделали, слишком явно сместили баланс в пользу первых.

Возьмем пример правильно сработавшего механизма поиска баланса. Профсоюзы в конце XIX века после долгого и местами кровавого движения отвоевали нормальные условия труда, оплаты и даже социальные гарантии. Выгоды рабочих и нанимателей оказались в целом уравновешены, и противостояние перешло в мирный формат, вроде забастовок и переговоров.

А затем наблюдаем пример нарушения достигнутого равновесия, когда с ростом международной кооперации крупный капитал стал переводить фабрики из развитых стран за границу, в места, где профсоюзов нет и платить можно меньше.

Разумеется, доходы корпоративных акционеров выросли. Но каковы долговременные последствия? Деиндустриализация, потеря массовой работы средним классом и прямой подрыв экономики потребления. То есть для краткосрочной и локальной выгоды было нивелировано стратегическое преимущество стран Запада.

Именно так работают закулисные офшорные элиты, которые сами освободили себя от обязанности соблюдать лояльность к конкретным странам.

Отсюда и отсутствие планетарных проектов: главной целью однополярного мира стало простое удержание гегемонии Соединенными Штатами, которые через исключительные экономические и военные инструменты будут обеспечивать бенефициарам системы защиту, а также наиболее качественное потребление.

Стоит признать, что технологический и экономический рывок попутно помог ряду «развивающихся» стран сократить прежнее отставание от метрополий. Япония, Сингапур, Китай, ОАЭ и дюжина других показали, как встраивание в глобальные цепочки поставок может привести к росту уровня жизни.

Только это работает с примечанием «почти». Когда эффект низкой базы истощился, опережающие темпы перешли в обычные, и больше никто никого не догоняет: потолок достигнут, неравенство в потреблении зафиксировано.

Это касается не только геополитики и макроэкономики, двойственный эффект присущ почти всем выстроенным в новое время структурам. От финансового мира до организации производств, от энергетики и сельского хозяйства до цифровой среды – везде можно встретить встроенные изъяны и зафиксированную несправедливость.

Всё происходящее – итог цепи событий, начатых давно, иногда даже столетия назад. И вот теперь, пройдя сквозь череду отборочных кризисов, настает время Большого финала. Финала, который всё еще не очевиден для большинства – ведь инерция мышления и эффект «застывшего времени» мешают осознать масштаб предстоящих перемен.

Увлекательная игра «Кто виноват?» не слишком продуктивна. Перед тем как переходить к пункту «Что делать?», конструктивнее будет определиться, что, собственно, происходит и где именно заложены противоречия.

В основе этой книги лежит аналитика данных из тысяч открытых источников. В течение трех лет авторы телеграм-канала «Дайджест капиталиста» разбирались в логике и контексте происходящих в мире событий. Для понимания истоков проблем пришлось выйти за рамки отдельных национальных экономик и политик, а для создания общей картины пришлось прибегнуть и к историческим экскурсам. Стержневая идея «дисбаланса» пришла сама собой, оказавшись универсальной проблемой практически в каждой области.

Задача книги не в том, чтобы погрузить в специфику отдельных тем или держать общий кругозор в тонусе. Она более прикладная. Публикации в жанрах популярной науки и техники редко вовлекают читателей в решение описываемых в них проблем. В этой книге все как раз наоборот, ведь все мы вовлечены в экономические и социальные процессы. Авторы надеются, что общая картина мира, проявившаяся на этих страницах, окажется для вас ценным приобретением.

Да, во многих затронутых темах будет очевидное упрощение, а что‑то из представленных данных, тезисов или умозаключений может показаться спорным. И отлично! Тогда проверьте факты, сделайте собственные выводы и включайтесь в дискуссию.

Эта книга писалась в течение 2024 года; когда она выйдет, некоторые риски уже могут сыграть, ведь время сейчас идет в ускоренной перемотке. Если какие‑то события уже случились (или же нет) – это не так важно. Здесь и сейчас мы говорим о процессах, главных действующих силах и точках напряжения.

1. Глобальный мир

Движение к глобальному миру было запущено около 400 лет назад одним небольшим шагом – систематизацией науки. Упорядоченные знания переходят в прикладное использование, технологии ставятся на поток, летописные хроники сменяются на историю прогресса. Всё очень просто.

Только когда все события – от создания прядильных машин на водяном приводе до Интернета – укладываются в буквально двадцать поколений, это нарушает привычное неспешное существование. Давление технологий перестраивает общество, но скорость, с которой это происходит, не позволяет смягчать сопутствующие противоречия.

Качественных переходов можно выделить пять. И поскольку основные события завязаны вокруг Европы, каждый сопровождался не просто потрясениями. Это были войны.

Реализация первого уклада привела к общеевропейскому конфликту и походам Наполеона. Сложно сказать, это нужды армий потребовали массового выпуска товаров вроде сапог, винтовок и консервов или, наоборот, внедрение стандартизации позволило оснащать больше солдат.

Факт в том, что далее эта практика перешла в гражданские сферы и люди индустриальной эры получили такое изобилие продуктов, какого не было в истории.

Победившая Великобритания реализовала свое лидерство путем создания колониальной империи, заложив фундамент разделения на цивилизационное ядро и второстепенные страны. Под лозунгом свободы торговли (еще бы, не имея сравнимых конкурентов!) началось оформление западного домината над планетой.

Второй уклад – условный стимпанк. Паровой транспорт и станки, уголь и черная металлургия. Штаты стали Соединенными, связав стальной нитью Атлантическое и Тихоокеанское побережья. Объединение Германии совершилось благодаря не только политике, но и восьми тысячам километров железных дорог. Обе страны присоединились к Великобритании и Франции в клубе мировых лидеров.

Появились новые классы инженеров и рабочих. Образование и медицина впервые стали массовыми, возникли социальные программы. Одновременно капитализм утвердил свои безжалостные основы, а эксплуатация колоний приняла утилитарный характер.

Третий прорыв: электричество, радио, химическое производство, конвейеры. Начавшаяся урбанизация привела к повышению качества жизни для масс, а ускоренное развитие распространилось на всю Западную Европу. Пик этого периода совпал с Первой мировой войной. Распад континентальных империй, потеря золотого стандарта, гиперинфляции, разрыв международных связей и Великая депрессия.

Четвертый технологический уклад – это двигатели внутреннего сгорания, полимеры, авиация. Атомная энергия и формирование психологии потребителя. На сегодня этот уровень можно считать базовым, достигшие его страны могут претендовать на развитость.

Огромный импульс Второй мировой продолжился принципиальным противостоянием рыночной и социалистической систем, пик пришелся на 1960-е – 1970-е годы.

Пятый уклад – в нем мы сейчас. Холодная война завершена, социалистические проекты признаны проигравшими. Однополярный мир Бреттон-Вудса, наднациональных финансовых институтов и резервной валюты. Микроэлектроника, информационные технологии, международная логистика и производства на аутсорсе.

В целом виден вполне ступенчатый прогресс, но картине явно не хватает объема. Как всё это отражалось на остальной части карты мира?

В начале XVII века коллегии из пары сотен британских торговцев была выдана королевская хартия. Монопольное разрешение на торговлю в Восточном полушарии. Географические открытия перешли в период колониальной эксплуатации, где полученный опыт буквально лег в западные доктрины управления и экономические модели.

Бледнолицые мореплаватели встречали на своем пути отнюдь не только островные заповедники, но и вполне самобытные государства. Только отставание на пару технологических тактов не оставляло этим государствам шансов.

Оседлав волну прогресса, европейцы стали в разы динамичнее любого встреченного. В сумме с капиталом, военным опытом и христианским императивом они без видимого труда распространили свое влияние на весь мир.

Первый рейс британской Ост-Индской компании (ОИК) был сделан, по сути, пиратом, который по пути еще и ограбил португальского конкурента. После получения организаторами 300% прибыли число желающих купить акции компании дало достаточно капитала для продолжения. Специи, индиго, хлопок, опиум, чай – наличие рисков только притягивало самых предприимчивых.

Как и конкистадоры, использовав одни местные племена против других, англичане взяли главный приз – Индию. Отличие в том, что Испания работала как государство. Англичане не просто передали страну в частное владение. Они отдали ее корпорации.

Это был тот самый вариант антиутопии, где судьбу нации определяет собрание акционеров, а высшая власть – это директорат и менеджеры филиалов.

В главном офисе в Лондоне сидела всего пара дюжин управленцев, остальное решалось на местах, где представители ОИК исполняли роль губернаторов, командующих и верховных судей.

На пике влияния ОИК контролировала весь восточный экспорт, чеканила свои деньги, вела войны, собирала налоги, ее флот контролировал море. Обороты доходили до четверти бюджета Великобритании, из колоний рекой шли деньги, из Лондона – корабли и солдаты.

Отдавать территории под власть корпорации, чья цель – увеличение прибыли любой ценой, – что могло пойти не так?

Естественно, правление превратилось в грабеж. Налоги достигали 50—60%, объемы сборов с подчиненных народов были фиксированными, любой неурожай приводил к голоду, забирая миллионы жизней. Вместе с фактическим запретом внутренних производств это добило экономику Индии.

Акционеры из британской элиты и правительства лоббировали интересы компании. Борьба с конкурентами из Испании, Франции и Голландии стала частью внешней политики, в частности, приведя к трем войнам с Китаем за право продавать туда опиум. И заодно забрали себе Гонконг.

Обороты торговли между Европой и колониями за 100 лет выросли в 40 раз. Изымаемые из колоний ресурсы пошли на индустриализацию. Британия с 1,5% мирового ВВП выросла до безусловного гегемона.

Попутно были заложены основы корпоративного порядка, формат работы с третьим миром, стандарты новой экономики и производства. Яркие хлопковые ткани повлияли на моду, украденные артефакты и сокровища легли в основу рынка искусств.

После ряда восстаний, когда у индусов кончились силы терпеть, Ост-Индскую компанию упразднили. Точнее, произошло слияние почти равных активов: королева Виктория приняла пост нового директора, милостиво став императрицей Индии.

Европа заняла свое сегодняшнее место не потому, что там всегда очень хорошо и люди большие молодцы. Изначально это небольшая территория с ограниченными ресурсами, не лучшим климатом и сложным земледелием. Этнически и культурно крайне разнородная. Как следствие – века жесточайшей конкуренции.

Накануне «географических открытий» Макиавелли ситуацию оценивал предельно открыто: «Монархии не имели ни помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны».

Это сегодня цивилизованные швейцарцы делают шоколад и часы, до того они 500 лет поставляли самых жестоких наемников на континенте. А затем вся эта публика вырвалась в остальной мир.

Из нашего времени масштаб проблемы сложно представить. Белые сейчас в меньшинстве и никакого естественного превосходства не показывают.

Но в XIX веке на них приходилось около трети всего населения земного шара. Переполненный котел наций, опытные военные с нарезным оружием, безбашенные джентльмены удачи и торговцы с моралью ящерицы.

При опережающих технологиях и логистике морских маршрутов они сломали об колено и «Искусство войны» Сунь-цзы, и индийских кшатриев, а прочие племена просто не заметили.

Легкость колонизации привела европейцев к мнению, что это данное им свыше право. В размышлениях о природе рас и народов европейцы пришли к выводу, что только в них мировой дух достигает самопознания, а власть метрополий дана свыше. И создали прочную, идущую через поколения онтологию господизма. Для убедительности протянутую не только в будущее, но и в прошлое. Античность, Римская империя, феодализм, Ренессанс, индустриализм и глобализм, по легенде, составляют единый стержень, где культурное наследие, наука, технологии, философия, право и вообще всё подтверждали особую роль европейца.

Да что мелочиться? Кроманьонцы обязаны именем французской пещере. Антропология сравнивает останки из разных эпох и континентов именно с европейским эталоном. Вот бремя белого человека, которое он вынужден нести, усиливая и закрепляя свое естественное право на доминирование. А стоящие ступенькой ниже должны это с благодарностью принимать.

Подробности о той цивилизации, свет которой несли колонизаторы, будут позже. А пока констатируем: ширма глобального проекта осталась достаточно прозрачной. Четкое ядро из первосортных стран – и группа развивающихся. Где самим названием вроде заявлено, что ситуация – временная.

Сокращение качественного отставания перевело обстановку из неприемлемой в просто несправедливую. И на этом ее зафиксировало. В то время как баланс экономик и смена демографии четко показывали, что правила пора корректировать, прогресс большого Юга предпочли не заметить. Тем самым метрополии своими руками прочертили линию следующего конфликта.

За тем, что деглобализация начинается именно сейчас, не стоят конкретные стратегии или персоналии. Просто пик пятого технологического уклада, по всем признакам, был достигнут в 2010-е годы. Если все предыдущие смены сопровождались войнами, что делает эту исключением?

Шестой уклад в общих чертах уже можно представить: роботы, аддитивные, био- и нанотехнологии, квантовые компьютеры, метаматериалы и прочее. В теории, их массовое внедрение ведет к уходу от физической работы к долгой и благоустроенной жизни на самой вершине пирамиды Маслоу. Только совпадение с демонтажом глобальной модели ведет к совсем не метафорическому девятому валу.

Воплощенный капитал

Почему именно Европа первой пришла к мировому господству? Можно взять за точку отсчета переход к системной науке, который породил не просто Ньютонов и Коперников, но и прикладных изобретателей, запустивших цикл технологической цивилизации, которая не могла не стать доминирующей силой.

Закономерное возражение: порох и бумагу изобрели задолго до европейцев, а цифрами до сих пор пользуемся арабскими. Но сопутствующего прогресса там не произошло, так в чём разница? Всё просто: переход от неспешного натурального хозяйства к индустриальной машине требует отдельного топлива. Которое нашлось именно в Европе: им стал массовый, доступный капитал.

Ростовщичество не было чем-то новым, оно известно с библейских времен. Европейским ноу-хау стала выдача ссуд как легальная услуга. Эволюция от сидящих на сундуках рыночных менял к организованному кредиту, деловым инвестициям, финансовым институтам, переводам между странами и выпуску обеспеченных серебром банкнот – этого оказалось достаточно.

Концентрация и перенаправление денег вначале через банковский, а затем и акционерный формат на двоих оплатили весь прогресс, последующую экспансию, а затем и переход к современному глобальному миру.

Чтобы дать представление об издержках от слияния тысяч этносов, культур, крупных государств и самобытных сообществ в единую техногенную цивилизацию, понадобится хорошая аллегория. Вполне подойдет легенда о царе Сизифе.

Как известно, за свои грехи Сизиф в посмертии был обречен античными богами на вечный подъем валуна вверх по склону горы. Рано или поздно природа брала свое: уклон, гравитация, круглый камень – все естественные законы работают на то, чтобы тот сорвался.

Только однажды, не внявшие поучительному доводу о бесполезности сопротивления, на склон пришли плотники. И быстро соорудили деревянные подпорки. Камень прочно встал. Нет, его закрепили не на самой вершине. Но всё равно гораздо выше места, где ему спокойно бы лежалось.

Валун давит, подпорки рассыхаются и трещат? Не беда, укрепим скобами. Ржа стачивает и железо? Технологии позволят сделать нержавеющие скобы! Но время и природа продолжают тянуть камень к равновесной точке. Подпорки копят напряжение, их нужно регулярно обновлять.

И вдруг оказывается, что когда усталость конструкции уже на пределе, новые скобы взять негде, а оплаты для рабочих больше нет – примерно в такой ситуации вся глобальная модель оказалась прямо сейчас. Мораль мифа удалось на некоторое время приглушить, но не отменить.

Если говорить о реальном мире, то он в ситуации, когда принятый за основу кредитно-рыночный капитализм к началу XXI века, охватив наконец всю планету, вместе с этим и достиг своих пределов.

Обратный отсчет начался еще в 1950-е годы, когда самая передовая на тот момент экономика США первой подошла к кризису модели. В тот момент фактор фронтира окончательно ушел, национальный рынок был поделен и освоен частным бизнесом, а уровень разделения труда в индустриальной сфере достиг предела. Прежние темпы подъема экономики за счет постоянного расширения в новые сектора поддерживать становилось невозможно, они упирались в естественные рамки.

Далее должно было произойти следующее: окупаемость инвестиций за счет постоянной экспансии падает, большая часть маржинальности начинает идти на обслуживание набранных ранее долгов, хозяйственная система выходит на плато.

В первый раз от стагнации Штаты спасло послевоенное восстановление, когда они буквально ворвались на внешние рынки, протянувшиеся от Европы до Азии.

Этого импульса хватило ровно на два десятилетия, после чего всё же началась та самая стагфляция: безнадежная рецессия, растянувшаяся на все последовавшее десятилетие. Выход из которой потребовал шоковой терапии, позже названной рейганомикой.

Обновление экономических политик позволило Штатам начать привлекать к себе ресурсы всего мира. Причем совершенно честно: по всем параметрам они стали наиболее привлекательной для инвестиций площадкой. Обратной стороной явилось то, что это стало возможным через механизмы бесконтрольного кредита.

Да, путь накопления долгов рано или поздно приводит к банкротству, что очевидно для любого, прочитавшего хотя бы один учебник по экономике. Для избежания подобного исхода также был подготовлен отдельный, революционный инструмент. Получаемые ресурсы должны были оплатить фазовый переход в постиндустриальную эру.

Проблема в том, что переход завершить не удалось. А главным итогом созданной архитектуры глобальной экономики оказалось то, что оттянутая катастрофа щедро распространила свою будущую арену не только на Соединенные Штаты, но и на весь мир.

Это не чья-то конкретная вина. Просто доведенное до логического завершения в виде общепланетарной экономики нагромождение экономических конструктов, добавление в хозяйственные отношения неведомых инструментов – всё это делалось вокруг совершенно неравновесных точек.

Индустриальный переход, который пересобрал прежнее общество, вначале довел социальную и хозяйственную систему до предела возможностей и там зафиксировал. А позже продолжил ее усложнять из этого неестественного положения.

Дисбаланс современного мира не в том, что он устроен несправедливо, а в том, что все атрибуты проектировались именно под его поддержание. Расширение устройства на весь мир перевалило критическую массу: подпорки больше не могут это удерживать.

Возвращаемся к теме капитала и смотрим ситуацию на сегодня. Банки по-прежнему играют ключевую роль: объем выданных ими займов в $150 триллионов в полтора раза превышает мировой ВВП.

Это главный инструмент перевода сбережений в инвестиции и направления потока ликвидности в реальный сектор. По факту банки отвечают за наполнение всех национальных экономик деньгами. Не просто задают динамику вложений в развитие бизнеса, выдаваемые кредиты определяют весь уровень частного потребления.

Сохранилось ли преимущество метрополий в данной области? Формально, из топ-100 мировых, всего 38 банков – европейские и американские. По активам они даже не лидируют: в пятерке из крупнейших там всего один.

Глобализм победил, ситуация по миру выровнялась? Не совсем.

Пример банков не случайно выбран первым. Казалось бы, очевидный критерий бухгалтерской оценки цифр бесполезен вне контекста. Сравнение активов не даст понимания о реальном весе банков, который определяется отнюдь не их богатством. Парадокс, но он измеряется возрастом.