Силовой вариант

Поскольку дистанционное управление летательным аппаратом требует большого объема передаваемой информации – управление осуществлялось при помощи нескольких стандартных авиационных приборов, которые были установлены на Ан-12РТ и на которые передавались показания с Ворона и с помощью модернизированной РЛС. Она видела маленький беспилотный самолетик по установленному на нем радиомаяку и позиционировала его на карте местности, заранее загруженной в память управляющей ЭВМ. Взлет и посадку можно было осуществлять по визуальному каналу – то есть можно было на отдельном телевизоре видеть картинку с установленной в носу камеры – но в таком случае, терялась возможность получать разведывательную информацию, система просто не могла пропустить одновременно два потока информации. Впрочем, году к девяносто второму им обещали беспилотные аппараты нового поколения – способные держаться в воздухе до двадцати четырех часов. Сейчас было десять.

– Управление, системы стабильны, управление взял.

– Оператор, приступить к поиску, использовать радиоканал.

– Есть.

Перед оператором управления БПЛА были стандартные органы управления от легкого самолета, которыми он манипулировал, был телевизионный экран для получения картинки и что-то вроде экрана РЛС – для получения картинки уже в радиолокационном поле. Система боевого документирования не только записывала сигнал с обоих каналов – но и могла передавать его в штаб на земле в реальном режиме времени.

На экране РЛС не было ничего кроме зеленой мути – это и впрямь был экран от РЛС, но модернизированный для того, чтобы искать цели на земле, цели, отмеченные радиомаяками. Оператор повел аппаратик вдоль дороги – и его усилия почти сразу были вознаграждены ярко-желтой, пульсирующей точкой, появившейся на экране.

– Управление, есть радиоконтакт, контакт устойчивый, помех нет.

– Приступить к сближению.

Оператор перенаправил самолетик так, чтобы желтая точка была в самом центре экрана, потом развернул самолет и включил видеоканал. Беспилотный аппарат шел на высоте около полутора тысяч метров, день был солнечным – и чтобы увидеть его, нужно было смотреть в небо и знать, что он там.

– Сближение завершено, визуальный канал… есть визуальный канал. Даю увеличение…

Аппаратура, которая была установлена на беспилотном аппарате – была разработана Ленинградским оптико-механическим объединением и в своей основе имела наработки для самолета М55 Геофизика, который уже сходил со стапелей КБ Мясищева для летных испытаний. Это был высотный разведывательный самолет, предназначенный примерно для тех же целей, для каких был предназначен знаменитый U2, сбитый под Свердловском. Тогда советские военные эксперты предположили, что такой самолет не будет нужен, потому что он уязвим для вражеских ракет ЗРК – и жестоко ошиблись. Сейчас U2 активно переделывались в самолеты мониторинга наземной обстановки и передачи информации – то есть эти самолеты должны были контролировать «свою» территорию и обеспечивать передачу разведывательной информации наземным силам в реальном времени. Учитывая сложности с бандитизмом во многих странах, идущих по пути социализма, проблемы в Афганистане – сверхвысотный разведывательный самолет, способный длительное время контролировать территорию с огромной высоты и передавать данные в наземные штабы немедленно – нужен был и Советской армии. Постановлением Политбюро ЦК КПСС в обязанности мясищевского ЭМЗ[12] и смежников вменялось представить самолет с характеристиками, аналогичными U2 последних модификаций к испытаниям не позднее первого квартала девяносто первого года.

– Есть визуальный канал, есть максимальное приближение. Приступить к опознанию.

Линзы, которые были поставлены на этот БПЛА – были одним из того немного, что в аппарате было не советское. Завод в Йене, ГДР, знаменитый Цейс. Пока что советская промышленность не могла давать линз, через которые можно читать газету с расстояния в несколько километров. Хотя комплекс по производству таких линз с лазерной микрошлифовкой – в Ленинграде строился.

– Есть опознание. Это автобус, объект находится в автобусе.

– Совпадает, опознание завершено. Взять под контроль.

– Есть.

– Экран, Экран я Купол два, Купол два. Объект взят под контроль западнее Спинбулака, продвигается по направлению к городу в транспортном средстве. Сеть наброшена, повторяю – сеть наброшена.

– Вас понял, Купол два. Продолжайте операцию.

Баграм, Афганистан. ППД «Экран-1» ВСН МО СССР. 12 июня 1988 года

Авиабаза в Баграме, основная военная авиабаза в Афганистане с великолепной взлетной полосой, построенной американскими инженерами – в середине восемьдесят девятого года была передана, вместе со всей прилегающей территорией, в ведение только что сформированных Войск специального назначения Министерства обороны СССР. Планом предусматривалось создание здесь постоянно действующего учебно-тренировочного и оперативного центра для отработки действий в условиях горной и пустынной местностей. Этот центр должен был здесь остаться как военная база даже тогда, когда все остальные советские войска уйдут из Афганистана в связи с замирением и утратой необходимости в оказании интернациональной помощи. Уроки, полученные во время «примирения» и последующей вооруженной агрессии государства Пакистан – были поняты и усвоены.

В зале боевого управления Экран – 1 перед монитором, на который картинка передавалась с самолета – ретранслятора через кандагарский узел связи – стояли несколько человек. Выделялся среди них хорошо всем известный Герой Советского Союза, генерал-майор Валерий Востротин, который стал первым командующим войсками специального назначения Советского союза. Едва ли не самый молодой генерал во всех вооруженных силах СССР, Валерий Востротин прошел Афганистан от и до, участвовал в штурме дворца Тадж-Бек, схватывался с бандитами в зеленке чуть ли не в рукопашную, командовал воинскими частями во время проведения знаменитой Магистрали. Несмотря на то, что он ни дня не прослужил в спецназе – части спецназа, которые впервые за все время существования могли не скрываться под вывесками «отдельных мотострелковых рот» или ПСС-ников[13] – спецназовцы приняли его как командира, признали. Командиром он был жестким, но справедливым, не терпел дедовщины, особое внимание приказывал уделять тренировкам на местности с боевыми стрельбами. В состав инструкторов спецназа выделили несколько человек из спецназа ГРУ ГШ[14], которые отслужили в спецподразделениях НАТО[15] и ставили тренировочный процесс.

Рядом с ним стоял один из его замов – в форме подполковника – авиатора, у него никогда не было другой, официально он и служил в авиационном полку. Звали его Иван Васильевич и по слухам – он то, как раз и умудрился отслужить то ли в британской, то ли в австралийской САС. Иван Васильевич сейчас отвечал за тренировочный процесс в спецназе и работу с пополнением. Иван Васильевич свое особое положение в вооруженных силах подчеркивал окладистой бородой – по уставу офицер должен быть опрятен, а значит – чисто выбрит, максимум – носить усы. Но в поле это правило не соблюдалось, все зарастали бородами. И в САС – тоже многие носили бороду.

Третьим был варяг – человек, отвечавший за учебный процесс в войсках спецназа КГБ СССР. После того, как Председателем Президиума Верховного Совета СССР стал генерал госбезопасности Алиев – он добился немыслимого ранее – КГБ выделялись целых три армейские мотострелковые дивизии. До этого – КГБ на пару с МВД «владело» в Москве лишь ОМСДОН – отдельной мотострелковой дивизией особого назначения, дивизией Дзержинского. Сейчас дивизия Дзержинского была полностью передана МВД, спешно организовывались ОМОН, отряды милиции особого назначения для борьбы с особо опасными преступниками, организованной преступностью, массовыми беспорядками и проявлениями террористического характера, а КГБ, получив три общевойсковые дивизии, спешно создавал инфраструктуру для создания на их базе спецназа КГБ СССР. В Западной Германии и Франции спешно, через Финляндию закупалось спецоружие и снаряжение, в нескольких местах Советского Союза, в том числе на Иссык-Куле строились военные городки и пункты постоянной дислокации спецназа, перетряхивался, укреплялся личный состав дивизий – ставленники Алиева в КГБ пообещали новоиспеченным спецназовцам, что через два года максимум каждый офицер, которого оставят в спецназе, получит благоустроенную квартиру. Силовые министерства Советского Союза спешно вооружались, то ли против врага, то ли против друг друга, создавалась система сдержек и противовесов. Но в чем-то – это было хорошо, спецназ, доселе неизвестный и забытый, стремительно выходил из тени, и начальник строительства центра на Иссык-Куле, выходец из Вымпела, известный как «Товарищ Бек» щеголял новеньким западногерманским МР5К, который он носил по-пижонски, на груди, как немец. Это видимо, должно было показать заскорузлой армейской махре возможности КГБ по вооружению личного состава.

Четвертым – был старший офицер КГБ по имени Владимир Дмитриевич – он прилетел утром вместе с товарищем Беком. Его звали только по имени и отчеству, ни фамилии, ни воинского звания, ни должности его никто не знал.

Все трое стояли перед монитором и наблюдали за въезжающим – за несколько сотен километров отсюда – автобусом в город Кандагар…

– Первая пташка… – задумчиво проговорил Востротин, проводя рукой по саднящему от дурной бритвы подбородку.

– Будут и другие – заметил Иван Васильевич – от нас тут не отстанут…

– Установили, кто он? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Востротин.

– По нашим данным, это американец – сказал Владимир Дмитриевич – здесь под легендой журналиста.

Востротин ему не поверил – что-то эти кагэбешники насторожены, как собаки легавые на осеннем гоне. Если и американец – то не простой. Неужели – внедряют резидента? Но если так – то почему ему приказали держать под парами две группы захвата, одну в Кандагаре, другую – в Кабуле? Если это резидент – его надо тихо отслеживать вести, радоваться тому, что он попал под контроль с самого начала, смотреть, кто вступает с ним в контакт и с кем вступает в контакт он. Отслеженный резидент – это актив разведки, если его просто взять – пришлют другого и все, а этого на кого-нибудь обменяют. А ведь здесь, в Афганистане – захват может закончиться трупами, в том числе и трупом самого резидента. И что с этим делать?

Нет, нечисто что-то, нечисто…

Автобус медленно пробирался по запруженным людьми улицам южной части города, направляясь к автобусной станции и стоянке такси. Беспилотный аппарат следовал за ним как привязанный, он шел на минимальной скорости – но автобус и вовсе продвигался вперед со скоростью пешехода, отчего аппарат был вынужден выписывать огромные круги – восьмерки в воздухе, чтобы постоянно держать автобус под контролем…

– Сколько еще времени аппарат продержится в воздухе?

– Смена через три часа – ответил оператор КГБшнику, он не знал его звания и не мог обращаться по званию – в крайнем случае, поднимем еще один самолет и еще один ретранслятор, вот и все…

– Он остановился – констатировал оператор в центре Экран.

– Автобус остановился. Контролируем – раздался голос офицера управления с Ан-12РТ, позывной Купол – два.

– Купол два, это экран, внимание на картинку.

– Есть.

Из автобуса выходили люди. Почти одинаковые, с сумками, с баулами. В правом верхнем углу экрана бежали цифры – отсчет оперативного времени…

Кандагар, Афганистан. 12 июня 1988 года

– Бебахшид! Бебахшид[16]!

Афганец, толкнувший его у автобуса, отскочил в сторону, приложил руку к груди.

Джекоб Шифт молча отступил в сторону, машинально проверил, остался ли в нагрудных карманах паспорт с деньгами. Его предупреждали, что на Востоке полно карманников.

Паспорт был на месте. Деньги – тоже.

Таскаться с сумками по городу было неудобно, но делать было нечего, он не собирался заселяться в отель здесь. Ему надо было просто оставить здесь несколько меток, остальным займутся другие.

На улицах, несмотря на очень серьезные разрушения, было шумно и оживленно. Стояли самосвалы, старые, афганские и новые советские Зилы, афганцы работали – у кого-то автомат за спиной, кобура с пистолетом – но тоже работали, где-то разбирали, где-то строили, где-то работали с песней, где-то без – но работали. Торговали дуканы – базар был за городом, основные покупки делали там, а тут покупали покушать. Шифту пришло в голову, что это сильно отличается от того, что он увидел в Карачи – разгромленный, озлобленный город. Он вдруг понял, чего он не увидел в Карачи – работы. В Карачи никто не работал, не пытался ничего восстановить. Как будто город этот был – не их.

Несколько раз проверившись – за ним никто не следил – он вышел к площади пушек – она чудом не пострадала при бомбардировках и боях, ее охраняли обе стороны. Рядом была барахолка – шумное, тесное место, которое по преданиям работало даже во время боевых действий. Вдохнув воздуха, как пловец перед прыжком в воду – Джекоб Шифт нырнул в толпу.

Человек, которого он должен был активизировать – находился в ряду, где торговали коврами. В этом ряду – коврами была застелена все проходы между торговыми местами, потому что в этой части света ценятся вытоптанные ковры. Человек, который ему был нужен – владел целым дуканом, он сейчас был открыт и не пострадал от бомбардировок. У этого человека дочь вышла замуж в США, он работал за то, что американцы дали гражданство ей и пару грин-карт еще другим его родственникам. Сам он ничего не просил – здесь многие смирились с тем, что умрут на афганской земле, и умрут очень скоро.

Стоило ему только остановиться у прилавка – как к нему подскочил бачонок – зазывала, громкоголосый, босоногий, в каком-то рванье. Ни один покупатель здесь не оставался без внимания…

– Я хочу видеть эфенди Карима – сказал Шифт, проговаривая каждое слово.

Эфенди Карим вышел из задов дукана, осанистый, чернобородый, в волосах серебром проскальзывала седина. Он посмотрел на гостя, одетого как жители севера, таджики, на его только что отрощенную бороду – и сразу все понял.

– Я пришел издалека и путь мой был долог и труден – произнес Шифт заранее оговоренную фразу, подтверждающую его принадлежность американской разведке.

– Заходи, незнакомец – ответил дуканщик Карим – будь моим гостем и узнай, что такое восточное гостеприимство…

* * *

Его провели на второй этаж дукана – тут вместо стекол оконные проемы были заделаны картоном, виднелась свежая кладка из местного кирпича. Это показывало обстоятельность и состоятельность владельца дукана – у многих не было денег, чтобы привести свои жилища в порядок.

Рядом с заделанным картоном окном – прямо на полу был накрыт достархан.

Хозяин подождал, пока гость неуклюже поджав под себя ноги устроится за достарханом, потом сел и сам. Налил гостю горячего чая с молоком в нечто, напоминающее пиалу – чай здесь пили именно так. Это было выражением дружелюбности и гостеприимства. Протянул плоскую, пресную, свежую лепешку.

– Нун бухор, джахонгар[17]

– Ташаккор, эфенди Карим.

Шифт поблагодарил хозяина дома, приложив руку к груди, как благодарили в Узбекистане, потом осторожно поднес пиалу к губам. Чай был горячим и жирным, почти как бульон, молока было много, и оно было не коровьим. Возможно, козье, здесь много коз.

– Я пришел, чтобы передать вам привет от Джамили, эфенди Карим… – начал разговор Шифт.

Джамилей как раз и звали дочь Карима, которой дали американское гражданство. Она жила в Лос-Анджелесе, муж бросил ее с двумя детьми. Работала в Макдональдсе.

Джекоб Шифт положил на достархан фотографию, два чернявых мальчишки и какой-то мультипликационный герой, кажется утенок Дональд. Снимок был сделан во время посещения Диснейленда, посещение оплатило ЦРУ. У самой Джамили – на это не хватило бы денег.

Дукандор Карим взял фотографию, какое-то время смотрел на нее, лицо его ничего не выражало, глаза были сухи как колодец в пустыне. Потом он спрятал фотографию за безрукавку.

– Благодарю тебя, путник, за добрые вести о моей семье.

– Благодарить следует не меня – намекнул Шифт.

– Благодарность за добро – известная черта нашего народа – сказал дуканщик Карим – и за зло тоже.

Шифт не понял, к чему были последние несколько слов, и решил, что пора переходить прямо к делу.

– Моих друзей интересует – остались ли у них еще друзья в этом городе?

– Друзья остались… – сказал дуканщик Карим – те, кто остались в живых. Но их дружеские чувства сильно подорваны.

Шифт улыбнулся.

– Не далее чем через месяц, к вам в дукан придет человек и купит самый большой и красивый ковер, какой только будет висеть в этом дукане. И самый дорогой.

– И что этот человек захочет узнать?

– Последние новости, эфенди Карим, как всегда. Последние новости. Моих друзей всегда интересуют всяческие новости…

Дукандор Карим немного подумал. Потом – решительно достал из-за отворота безрукавки фотографию внуков, и вернул гостю.

– Боюсь, новости будут не слишком хорошими, путешественник. И боюсь, в моем дукане не найдется столь хорошего ковра, чтобы угодить твоему другу.

Шифт посмотрел на фотографию. Потом на дукандора, который сидел, недвижный, как китайский божок.

– Мои друзья будут очень расстроены, эфенди. Очень расстроены.

Дукандор пожал плечами.

– Иншалла.

– Настолько расстроены, что…

Шифт оборвал фразу, чтобы она звучала многозначительно. Несказанное слово – твой раб, сказанное – твой господин. Лицо дукандора по-прежнему ничего не выражало.

– Путешествуя по Афганистану, соблюдай осторожность, незнакомец – сказал, наконец, дукандор – Афганистан стал слишком опасным местом для гостей. Особенно, гостей издалека.

Шифт сунул руку за отворот своей безрукавки, достал какую-то купюру, бросил на достархан, расплачиваясь за стол, за который он был приглашен в качестве гостя. Это было тщательно рассчитанным оскорблением.

– Я непременно последую вашему предостережению, эфенди. Но не забывайте и вы следовать ему же.

* * *

Выходя из дукана Джекоб Шифт ожидал увидеть все, что угодно – не слишком усердно прячущихся соглядатаев, направленные на него стволы автоматов – но ничего этого не было. Все так же кричали и хватали прохожих за рукав бачата – зазывалы, все так же хазарейцы со своими телегами тащили неподъемную ношу, стуча деревянными подошвами сандалий по земле, все так же сидели важные дукандоры, несуетно и уверенно смотря на мелькающих перед ними людей. Дукандор не сдал его. И не сдаст. Потому что его провал – будет означать смерть и для него самого. За измену здесь, как и во всех государствах под советской пятой – карают особенно строго.

Шифт, повесив одну из сумок на ремне на бок – поплелся к автобусной стоянке.

Баграм, Афганистан. ППД «Экран-1» ВСН МО СССР. 12 июня 1988 года

– Вот он! Есть сигнал!

– Есть условный сигнал от агента – подтвердил и оператор Купола – два – контакт установлен, есть сопровождение. Сопровождение устойчивое.

Несколько человек, стоящих в зале боевого управления Экран – вслед за иностранцем прошли от автобусной станции до рынка, увидели то, как он остановился около одного из дуканов – а потом и зашел внутрь.

– Что там? – спросил кагэбэшник.

– Через ХАД пробьем – ответил Иван Васильевич – через пару часов будет результат.

– Через ХАД – не надо! – резко ответил кагэбэшник – мы сами!

Все трое понаблюдали за тем, как агент садится в автобус до Кабула, потом все трое вышли из зала, предоставив текущую работу операторам станции слежения. Востротин ушел еще раньше…

* * *

ППД «Экран – 1» брал свое название от легендарного в Афгане позывного «Экран», который был присвоен штабу сил специального назначения при штабе ОКСВ. Сейчас так назывались все пункты дислокации групп спецназа – Экран и порядковый номер. Баграм был Экраном – один, станции слежения располагались на возвышенности – и от них можно было наблюдать ту грандиозную картину, во что превратился ранее безраздельно отданный авиаторам аэродром, который во время вторжения пакистанской армии превратился в опорный центр всего ОКСВ, при сдаче или разрушении которого – кампания была бы полностью проиграна.

Укрепления спецназа – начинались сразу за ангарами и шли к горам, настолько, насколько хватало глаза. Спецназ зарывался в землю – Хост, Джелалабад, другие места, находящиеся под постоянным обстрелом – учили осторожности. Одновременно в нескольких местах работали экскаваторы – работы по выемке земли продолжались и сейчас, что-то то строили, то перестраивали. Заглубленные казармы – пусть не совсем уютно, но выдержит прямое попадание мины 120 миллиметрового миномета. Перекрытые в несколько накатов ходы сообщения, убежища. Зарытые на несколько метров под землю емкости с топливом, питьевой водой. Закрытые капониры для техники. Минометные позиции.

Особую гордость представлял тренировочный комплекс – с недавнего времени такие приказали копать везде, и не только в спецназе, в спецназе командовал «грунтовыми работами» Иван Васильевич. Заглубленный тир со стометровой директрисой, еще один – специально для отработки упражнений с ведением огня на триста шестьдесят градусов, лабиринты, глубиной по несколько метров с внезапно появляющимися мишенями, учебные пещеры и даже здания, с комнатами, вырытыми в земле, которые тоже надо было брать штурмом. Раньше все это проходили в Чирчике, и то не так, в основном напирали на общефизическую подготовку, выносливость. Теперь подготовка в Чирчике сократилась с шести месяцев до месяца, остальные пять месяцев готовили уже здесь, с упором на огневую подготовку. По просьбе министерства обороны для спецназа изменили срок службы – теперь служили не два года, а три, как в морфлоте. И первый год – был почти непрерывным обучением.

Гул стрельбы был почти непрерывным, это было звуковым фоном, на который никто не обращал внимания. Тренировки проводились в таких вот ямах и лабиринтах, это глушило звук, но не совсем.

Трое – двое гэбэшников и бывший САСовец – остановились у одной из таких ям, это назвалось «лабиринт».

– Сами-то строитесь? – спросил САСовец.

– Первую очередь уже пустили – ответил товарищ Бек – теперь только самые трудоемкие объекты остались. И жилье… как всегда в последнюю очередь.

– Обещают?

– Да у меня есть. У нас вроде для личного состава ДОСы[18] цивильные делают, а для инструкторов вроде как отдельные коттеджи, как у американцев.

– Да уж… гэбье бездомным не останется… – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Иван Васильевич…

Товарищ Бек хлопнул рукой по висящему на груди автомату.

– По Сеньке и шапка…

Несмотря на то, что товарищ Бек был киргиз – по-русски он разговаривал лучше любого русского.

– Проверим? – принял вызов бывший САСовец.

– Это всегда можно…

– Подполковник… – начал москвич

– Размяться не помешает – заявил Бек – пока этот агент до Кабула едет, все равно ничего не будет.

Иван Васильевич из этого короткого диалога сделал вывод, что второй москвич выше званием, полковник, а скорее всего – уже в генеральских лампасах. Но Бек, которого в Афганистане отлично знали как бывшего военного советника пятого управления ХАД, одного из создателей афганского спецназа – ему напрямую не подчиняется. Спецназ КГБ вообще был как бы выведен в отдельное управление – потому что любой приказ относительно спецназа КГБ проходил под кодом 00 – два нуля, совершенно секретно, никто точно не знал схему управления. Подчинялся он то ли непосредственно Председателю КГБ, то ли бери выше – Председателю Президиума Верховного Совета. Финансирование спецназа КГБ проходило закрытой строкой не только в государственном бюджете – но и в бюджете самого КГБ. Но судя по словам Бека – сходу ДОСы начали строить, да еще коттеджи для офицеров – финансировали их изрядно.

Они спустились по вырубленным в каменистой земле ступеням, в один из стрелковых комплексов для быстрого прохождения. Семиметровый вырытый взрывчаткой и экскаваторами котлован, препятствия, сложенные из старых самолетных покрышек, от десяти до тридцати мишеней, прохождение на время и на точность, огонь почти в упор. Совершенно не похоже на то, как сдают стрелковые упражнения офицеры – 25 метров дистанция, стрелковая стойка, стрельба с одной руки, зажмурив глаз. Афганистан научил многому, сейчас был не сорок пятый.

Товарищ Бек привел в боевую готовность свой «фашистский» автомат. Иван Васильевич разжился АКС-74У, стандартным оружием советского спецназа для ближнего боя. Инструктор «накрыл» мишенную обстановку на двадцать мишеней…

Конечно же, победил Бек. Несмотря на свой внешне непритязательный вид – этакий замурзанный хазареец-монголоид – это был профессионал высочайшего класса, сначала постигавший науку диверсионной войны в Балашихе, а потом – в трех спецкомандировках в Афганистан. Причем все эти три спецкомандировки он провел на самом последнем крае, сначала воевал сам, в крайней – уже инструктором афганского спецназа ХАД, пятого управления. Именно они – взяли-таки здание министерства обороны Афганистана во время мятежа, и столько успели натворить в городе. Сейчас часть из них примирилась с новой властью – наказывать их смысла не было, если всех наказывать некому будет воевать, часть – просто скрылась с оружием, часть – стала костяком террористических организаций, действующих в Афганистане в настоящее время…