Ошибка

Один человек резко встал, кинул на Эйи бешеный взгляд и проговорил сдавленным голосом:

– Если Вы пришли сюда нас оскорблять, я этого не потерплю. Следите за словами…

Он не успел договорить, потому что в следующий момент его чуть приподняло за глотку и отбросило к ближайшей стене. Кажется, от удара он потерял сознание.

– Не нужно меня перебивать. Это у вас ещё ко мне претензии?!

Люди насторожились; кто-то порывался было тоже встать, но в итоге сдержался. Негодование и презрение стали уже не скрываемыми; про себя Эйи это с удовлетворением отметил. Однако также он видел, что большинство уловило волну и теперь с интересом ждёт продолжения. Он внутренне усмехнулся.

– Вы, те, кого я считал лучшими, внезапно превратились в подонков, которые не в состоянии справиться с какими-то отбросами, просто шелухой, которая мешает на пути, неужели для вас это теперь проблема?!

После небольшой паузы, сделав большой вдох и сверкнув глазами, он продолжил:

– Скажите, пожалуйста, я когда-нибудь до этого повышал на вас голос?

Он приподнял бровь и в тишине ожидал ответа; его, однако, не последовало – люди не знали, как себя вести. Тогда он спросил громче, хлопнув от раздражения по столу:

– Орал я на вас до этого или нет?! Что, уже ответить не в состоянии?

Какая-то женщина ответила твёрдым голосом:

– Нет, не орали. И не вижу смысла орать сейчас. Ситуацию это не исправит.

Эйи посмотрел на неё яростно, но замечание проигнорировал.

– Верно, не орал. И уверен, это сказал бы каждый из вас, если б вы не проглотили все свои языки. Я мало того, что никогда на вас не орал – считаю это самим собой разумеющимся – но и старался всячески поощрять вас, а уж вспомнить про то, как я забочусь о вашем благополучии во время боя – заботился, точнее… Вы правда совсем ничего не понимаете? Ничего?..

Он посмотрел на всех даже каким-то растерянным, но многозначительным взглядом.

– Это всё, конец игры в войнушку. Закончилось то замечательное время, когда мы – я имею в виду в теории – имели хоть какое-то право на поражение. Сейчас – всё. Я настоятельно призываю вас. Те, кто до сих пор играет в игры, кто до сих пор не воспринимает это всерьёз, кто до сих пор дерётся для развлечения, а не насмерть – покиньте наши ряды. Даже если это будет большинство. Я не хочу продолжать этот позор. Либо сдавайтесь – он резко повысил голос – и дайте всему миру увидеть, какое вы ничтожество, неспособное делать что-либо не ради собственной выгоды, – люди посжимали кулаки; казалось, ещё немного, и кто-то снова заговорит, – либо сражайтесь в полную силу, так, чтобы на кону были жизнь и смерть – сейчас иного для вас быть не может! Я не буду говорить драться до последнего, поскольку если вы всё-таки соберётесь, вам не придётся проигрывать. Слышите? Я обращаюсь к тем, кто выберет остаться. Я не знаю, какой процент из присутствующих это решит. И, повторюсь – всё так же никто никого не заставляет воевать. Просто раз уж решили, то делайте это достойно. Не хотите – свободны; не пнёте себя сами, вас, опять же, выпинывать не будут. У нас не такие методы – зачем нужно насилие, ха-ха. Вы же не бараны все тут!

Он запрокинул голову и нервно рассмеялся.

– Так вот, я отвлёкся. Те, кто решит остаться и сражаться уже по-серьёзному – можете даже не предполагать возможное поражение. Конечно, я, скорее всего, сейчас говорю в пустоту, но… Вы не можете проиграть.

Он обвёл всех взглядом и сверкнул глазами.

– Тем более, сила на нашей стороне. Как и правда. По крайней мере, так было…

Он опустил голову; повисла пауза. Один из сидящих спросил, уверенным, хоть и подрагивающим голосом:

– А могу я узнать, почему Вы взяли на себя полномочия главы организации?

Эйи прищурился.

– Простите, что? Вы это о каких таких полномочиях?

– Высшего командования, – человек всё ещё смотрел твёрдо.

– А с каких это пор главе организации надлежит командовать армией в экстренной ситуации?

– Ну…

– А с каких это пор она должна разбираться с тем, с чем вы разобраться не в состоянии?

– Но…

– С каких пор она должна этим заниматься, м-м? Слушай внимательно. Мне она дала право на всю эту чепуху. И так было всегда. А в тебе, я так понимаю, заговорили страх и желание воспользоваться чужими силами?

– Не то что бы… – человек уже жалел, что начал.

– Или же… Ты считаешь, что я плохой руководитель, только потому, что вы не в состоянии нормально выполнять свою работу?

– Я просто…

– Ладно уж, договаривай.

– Хотел убедиться, что Ваши действия правомочны.

Эйи вздохнул и медленно приложил руку к лицу. Затем так же медленно отнял её и тихо сказал:

– И на этих людях держится вся организация… И жизни этих людей я изо всех сил сохранял для этого момента…

Он стоял, опёршись о стол, смотря в его чёрную непроницаемую поверхность. Тут сквозь тишину пробился отчаянный голос:

– А кто может знать наверняка, сохраняли Вы наши жизни или же заботились о собственной шкуре?

Это сказал какой-то довольно молодой человек; очевидно, ему хотелось как-то ответить на оскорбления. Остальные посмотрели на него неодобрительно – в его словах не было смысла, к тому же часть особо проницательных людей уже с интересом ожидала развязки.

Эйи резко поднял прямое, спокойное лицо.

– Подойди.

Человек поколебался, однако затем быстро встал и агрессивной, подпрыгивающей походкой приблизился к Эйи. Они пару секунд смотрели друг другу в глаза; затем Эйи размахнулся и дал ему пощёчину, так, что тот пошатнулся.

– И тебе ещё наглости хватает мне такое говорить. Да ты же сам ко мне приползал, когда у тебя силы кончились, ты думаешь, я вас не запоминаю?

Оправляясь и потирая щёку, человек, кажется, раздумывал, ответить ли ему чем-то. Затем он всё-таки решил не отвечать – не очень хотелось занять место лежащего у стены, который, кстати, очнулся и теперь непонимающе озирался по сторонам. Кинув на него мимолётный взгляд, Эйи внутренне вздохнул с облегчением.

– Может, кто-то ещё считает, что я спасал собственную шкуру?

Никто так не считал; все смотрели либо прямо перед собой, либо на Эйи; напряжённая тишина отражала малейший шорох и даже хруст пальцев Винтерхальтера на заднем плане, который решил, что если уберёт руки за спину, то можно хрустеть спокойно.

– Больше желающих высказаться или задать вопросы нет? – спросил Эйи, оглядывая всех, горько улыбаясь.

Тишина была гробовая. «Хрусть».

– Знаете, теперь даже не представляю, что с вами делать… Не то чтобы я пришёл сюда с какими-либо надеждами, но всё ещё хуже, чем я думал… Вы не неспособны, вы просто не хотите. Пожалуй, я.. – он сделал паузу. – Я не в состоянии командовать… этим…

Он снова уронил лицо в ладонь, постояв так какое-то время, затем резко поднял голову, посмотрел на всех твёрдым взглядом и сказал:

– Я складываю с себя полномочия Главнокомандующего. Делайте что хотите.

По помещению прошёлся взволнованный шепоток. Многие пытались разглядеть за Эйи лицо Лоренса, чтобы хоть как-то уловить обстановку – он был непроницаем: лицо каменное, будто выточенное, в почти неподвижных глазах отражаются холодные блики.

Руки Эйи после этих слов беспомощно повисли; он, казалось, собирался развернуться и уйти, но на повороте вдруг закрыл рукой лицо и опёрся другой о стол. Плечи его слегка затряслись.

– Это немыслимо, просто невероятно… Всё это время… Все эти усилия… Да вы хуже людей! Эти хоть насмерть сражаются, если прижмёт, не говорю уж о том, что условия у них гораздо хуже. Всё это время… я доверял кучке предателей…

Он резко отнял руку от лица и задрал голову кверху.

– За что мне это всё, а? Ну скажите, за что мне наблюдать, как вся моя жизнь и деятельность скатились к чертям по вине каких-то нерешительных придурков? Которые даже не осознают, что это не только моя жизнь скатилась к чертям – это они и сами туда катятся, за что же вы до этого боролись, за что вам люди доверяли, о, да это же бесполезно…

Он уже не скрывал слёз и говорил срывающимся голосом. Затем, наконец, повернулся и медленно направился к выходу. Люди сидели на местах, и только когда Лоренс развернулся, чтобы уйти за ним, один человек встал и сказал:

– Я ухожу с Вами.

Эйи повернулся с надеждой в лице; в нём также, если присмотреться поближе, можно было уловить довольство собой.

– Но ты ведь даже не знаешь, куда я ухожу и что собираюсь делать, – сказал Эйи.

– Мне всё равно, – ответил тот. – Хоть я и не лучше других, но я согласен с Вашими словами и не желаю больше оставаться среди остальных, если они намерены продолжать в том же духе. Мне противно.

Проходя мимо Винтерхальтера, человек спросил:

– Вы позволите?

Лоренс кивнул в сторону Эйи; тот сказал:

– Что ж, благодарю за преданность и здравый смысл.

Ещё несколько человек поднялись с мест и молча проследовали за троими.

Когда дверь закрылась, с места вскочила та самая женщина, ответившая в начале на вопрос Эйи, положила руки на стол и заговорила яростным, приглушённым голосом:

– А вы что сидите, идиоты?! Хотите командования лишиться? Он самый сильный человек в организации, не считая главы, которая, впрочем, участие принимать вряд ли собирается – но это не важно; вы что, думаете, с вами эти церемониться будут? Да им что мы, что люди – мы даже хуже…

– Вы полагаете, я не в состоянии сам себя защитить? —холодно спросил кто-то из сидящих.

– Ты? – взвилась на него женщина. – Да как ты сам себя защитишь против этой орды? Не выйдет тут извлечь выгоду, ничего не делая! Будешь на поводке у кого-нибудь из этих ходить, в одной конуре с человеком жить и молить небеса, чтоб тебе дали кусок еды!

– Попрошу Вас заткнуться, – зло осклабился тот.

– Я дело говорю, паршивый ублюдок!

– А вот это уже лишнее.

Между говорящими пролетело подобие молнии; началось немое противостояние – никто не мог одержать верх, силы были примерно одинаковы.

– Господа, не стоит здесь ссориться. Стоило нам выйти, вы уже поцапались. На улице бы хоть, что ли… А то поломаете тут всё.

– Что Вам здесь нужно? – спросил один из конфликтующих, сверкнув глазами на внезапно вошедшего Винтерхальтера. Тот ответил:

– Да так, забыл кое-что. Ах, вот оно… – он поднял с пола ручку. – Прошу прощения за беспокойство, уже ухожу. И ещё раз настоятельно рекомендую покинуть помещение, а то вам помогут.

Он повернулся и направился к выходу.

– Стойте, я с вами! – сказала женщина, теперь только защищаясь. Её противник, в свою очередь, медленно ослабил хватку, затем и вовсе прекратил атаку.

– И я, – сказали сразу несколько человек.

– Не желаю закончить свою жизнь позорным суицидом или пожизненным пленом.

– Всё он правильно сказал – это только наши проблемы, и нам их решать. Иначе кому? Смертникам, что ли?

– Да чтоб меня ещё раз назвали идиотом, подонком и так далее…

Лоренс с удовлетворением отмечал, как всё больше людей поднималось со своих мест. Вскоре сидящих и вовсе не осталось – разве что человек, начавший перепалку с той женщиной, и тот, другой, у стены. Винтерхальтер подошёл к последнему и вежливо поинтересовался:

– Вам нужна помощь?

– Спасибо, – хмуро буркнул тот, – я сам.

– А как Ваша голова, не болит уже?

– Не болит. Благодарю.

– А соображать, случайно, лучше не стали? —поинтересовался Лоренс с улыбкой, про себя удивляясь, как же легко перенять манеру того, с кем работаешь.

– Да пошли Вы нахрен, честное слово, – отмахнулся человек.

– Ну, как знаете. Сами дойти до выхода в состоянии, или, может, помочь?

Не выдержав, человек стремительно встал и, слегка шатаясь, направился к двери.

Винтерхальтер обратился к другому человеку, оставшемуся сидеть за столом:

– Вы у нас, если не ошибаюсь, командовали 18-ой армией в Восточной части?

Лоренс назвал того по имени; тот кивнул.

– Что ж, спешу Вас обрадовать: с этого момента Вы полностью в своём распоряжении. Удачи Вам в самозащите, и всего доброго.

Человек смотрел на Лоренса глазами, полными ненависти; лицо его было белым, как полотно. Затем он быстро встал, процедив «честь имею», и так же быстро вышел.

***

После этого случая пошло как-то получше, однако не решающе.

– Я ни черта не понимаю!!! Мы каждый день убиваем их пачками, а они всё не кончаются. Да и, мне показалось, они гораздо лучше драться стали, уже считай и нам ровня, простите меня за такие слова…

– Это так, – проговорила Ита. – Я ещё ни разу не получала ранений, а тут на тебе – еле восстановилась.

– М-да, надеюсь, Хэзел удастся что-либо выяснить.

– Точнее, подтвердить мою догадку, – хмуро сказал Лоренс.

– Это ты о чём? – спросил Эйи.

– Да не иначе как всё это время они создавали специальные отряды для этой войны – не исключаю, что там и без клонирования не обошлось.

– Пф-ф, да невозможно, – протянула Ита. – Они у нас были как на ладони. К тому же зачем им тогда было до этого высовываться?

– А может, командование и не было в курсе, – прищурился Лоренс.

– Ты хочешь сказать, – спросил Эйи, – что они не являются одним целым и у них нашёлся какой-нибудь супер-умный ублюдок или несколько, которые всё это сотворили? В таком случае, мы стоим на пороге кошмара, если проиграем.

– Да что раньше времени догадки строить, – недовольно проговорила Ита.

«Всё-таки неправильно, неправильно, неправильно это, когда целый мир оставлен на произвол!» – лихорадочно думал Эйи.

Хэзел отправили в разведку по той причине, что её бы никто не подозревал – свидетелей её перехода на сторону врага не было, да и не следили они за этим особо – некому было. А уж её умению скрывать мысли даже глава организации поразилась.

Предположение Лоренса подтвердилось почти в точности. Изначально предполагалось, что все эти люди из группировки, участвующие в войне сейчас, будут кем-то вроде владельцев нового мира – их было не очень много. Их не посылали в бой, сохраняя для будущего. Однако затем, видя, что поражения неизбежны каждый раз, осознавая, что так будет и дальше, кто-то, пока группировка проигрывала снова и снова, начал работать над настоящей, подготовленной армией. Этот кто-то знал, что решающее столкновение неизбежно. И приготовления были самыми серьёзными, в то время как ничего не подозревающие люди организации занимались своей обычной деятельностью. Это была неравная война.

– Эйи, вынужден сказать, что, если ситуация не изменится, мы обречены.

– Понимаю. Но если мы просто сдадимся, они сделают из нас то же, что и из людей – если позорно не убьют, конечно. Я уже начинаю подумывать о том, о чём рассказывал тебе как-то – насчёт заключения мирного договора и последующей скрытой войны.

– Есть ещё другой выход.

– В самом деле?.. – Эйи посмотрел на Лоренса усталыми глазами, в которых мелькнула надежда.

– Боюсь, он Вас шокирует. Но обстоятельства таковы, что самое время привлечь третью сторону.

– Третью?.. Ты про…

– Я про людей. А точнее, про их технику. Вы не можете отрицать, что это с большой вероятностью сыграет решающую роль!

– Я думал над этим. Но на то, чтобы эту технику заполучить, тоже понадобятся силы, которых у нас нет.

– Именно поэтому я предлагаю Вам заключить с ними договор.

Эйи нервно заходил по комнате, покусывая губы и перебирая пальцами.

– К тому же, – продолжил Винтерхальтер, – сложившаяся ситуация не оставляет людям выбора.

– Да не можем мы заключать такие позорные договоры!!! – в отчаянии закричал Эйи. – Да я их ненавижу почти так же, как этих… К тому же, – он поправился, – мы ведь планировали уничтожить их после войны.

– После победы, Вы хотели сказать, – улыбнулся Лоренс.

– Ты предлагаешь немыслимые вещи! – воскликнул он.

– А то, что наши люди умирают, Вас не смущает?!

– Мы не можем заключать договор с врагами!!!

– Гораздо лучше потом с ними же работать на победителей.

Эйи остановился. Несколько секунд он смотрел в окно; потом как-то съёжился, снова выпрямился и проговорил сквозь зубы:

– Ты не знаешь, о чём говоришь. Ты не можешь идти против того, что должно случиться. Это не ты решаешь, и не я. К тому же, это наша война, а не их. Их судьба уже давно решена, если их собственному создателю до лампочки! – последние слова были произнесены довольно агрессивно; Лоренс понял, что разговор окончен.

Долгое время ситуация не менялась. Противник брал количеством; сначала люди организации попросту пришли в отчаяние, затем осталось злое безразличие. Казалось, они сражались по инерции – агрессивной, безнадёжной. Никто даже особо не задумывался над тем, сколько шансов у них есть на победу.

Ситуация немного изменилась, когда однажды Эйи получил от Иты срочные данные. По её словам, в рядах врага начало появляться некое волнение. Связано это было с тем, что те, не совсем лишённые мозгов, стали подозревать командование в неискренности. По их плану, после победы должно было образоваться некое мировое государство с людьми в качестве рабочей силы без каких-либо прав. Однако не могли все оставшиеся в живых после войны люди из группировки быть на равных, к тому же зачем? Руководство вряд ли потерпело бы для себя конкурентов, а чем больше людей, претендующих на господство, тем выше риск конфликтов.

Было ещё кое-что, кое-какая отличительная черта тех, кто шёл работать в группировку. Поскольку по большей части это были люди с поломанной психикой, им хотелось для себя лучшего будущего – чего-то вроде отплаты за предыдущие неудачи. Им вечно казалось, что они исключительные и достойны большего. Последняя черта была в определённой степени присуща всем тем, кто обладал способностями, но разумным людям хватало здравого смысла доказывать свою исключительность реальными действиями или же, при отсутствии такой возможности, скрывать её.

Именно из-за этих особенностей малейшее подозрение могло перерасти в настоящий протест. Люди группировки не соглашались на меньшее, чем полноценная, неограниченная власть.

Зная об этом, Эйи не раз с усмешкой думал о том, что, предложили бы ему в прошлой жизни участвовать в их деятельности, он бы пошёл охотно. Но, к сожалению, тогда он был слишком жалким, и не мог бы ничем быть полезен.

«Да всё равно! Зато сейчас…» – каждый раз он обрывал себя таким образом. Хотя – что уж скрывать – у него и сейчас ненароком проскакивали мысли о том, что программа врага как-то привлекательнее, а главное, интереснее. Он не прочь был бы поучаствовать в чём-нибудь таком; но у него задача не жизни впустую растрачивать, а освобождения добиваться. Хотя в последнее время Эйи казалось, что до него далеко, как от Земли до Бетельгейзе.

В общем, получив информацию, Эйи посмотрел на Иту с мгновенно посветлевшим, полным надежды взглядом; та уже смотрела подобным образом на него. Было решено всячески усиливать недовольства во вражеских рядах, распространяя ложную (а может, и не совсем) информацию при помощи шпионов. Найти достаточное количество было проблематично – сейчас в боях участвовали все.

***

В последнее время Эйи редко общался с главой организации наедине – не хватало времени – но иногда такое всё же случалось. В очередную из этих встреч Эйи в отчаянии спросил:

– Ну почему Вы не можете остановить уже это наконец и сделать так, чтобы мы победили? Это ведь мы правы, а не они, это ведь в Ваших интересах!

Она ответила:

– Ты сам знаешь, почему я не могу вмешаться. Вы с ними – одно, просто в силу условий стали заклятыми врагами. Пойми, я этим их не оправдываю, но нельзя отдавать кому-то предпочтение только потому, что сильнее кого-то любишь.

«Скорее, меньше ненавидишь…» – мрачно подумал Эйи, а вслух сказал:

– Но Вам ведь самим нужна наша победа, так ведь? Тогда мы запросто покончим с этим местом, и все наконец будут счастливы.

– Да, то, что касается восстановления вселенского порядка – моё дело, но ваши проблемы – никак нет. Только вы вправе их решать. И что это ты вдруг, раньше тебе вроде нравилось, когда я оставляла всё, что касается этого, на твоё усмотрение. А как прижало, так всё…

– Я просто не хочу лишних жертв.

– Я тоже не хочу лишних жертв. Но войну придумала не я. С таким же успехом ко мне мог обратиться любой человек из группировки, что тогда делать прикажешь…

«Да не говорила бы она так, если б не знала, что мы победим», – успокаивал себя Эйи.

***

Пропагандистская деятельность людей организации в лагере врага давала свои плоды. Сама эта идея была искрой, от которой вспыхнул настоящий костёр; а почва для искры была уже подготовлена. Началось с отказа людей воевать до выяснения правды и установления точных условий; затем стали вспыхивать восстания против командования; а затем они и вовсе разделились на две части. Хотя, была и нейтральная сторона – это были те, кто считал всю эту суматоху вражеским заговором – но их было мало, и они не были популярны в силу того, что такая позиция не предполагала чётких действий.

А потом произошла и вовсе забавная вещь. Само собой разумеется, что во время всех этих разногласий организация одержала несколько крупных побед. Командование группировки начало полагать, что это должно как-то образумить воюющих и прекратить внутренние споры для отражения внешней угрозы. Однако они недостаточно хорошо знали собственных людей. Когда те увидели, что враг имеет перевес, то стали… массово переходить на его сторону.

Это были, разумеется, те, кто был против командования. Но таких было немало.

Позже даже Эйи удивлялся, насколько быстро они меняют свои принципы, а также тому, насколько сильно в этих людях желание насолить тем, кто задел их чувство собственного достоинства.

Людей организации даже не пришлось убеждать в необходимости воевать в одном ряду с новоприбывшими. Конечно, большая часть руководящего состава не могла не поглядывать на тех с презрением – но без открытой демонстрации.

– Нет, ну надо было мне дожить до этого события, чтоб воевать вместе с этими!.. Кто бы мне об этом раньше сказал… – смеялась Ита.

– Да ладно, зато весело. К тому же большинство из них хочет воевать только против своего командования – тем лучше, не придётся рисковать жизнями наших.

С каждым днём разлад в рядах группировки усиливался. Помимо двух основных сторон появилось множество мелких образований на любой вкус; в основном это были неорганизованные экстремисты, не имевшие даже чёткой цели. Все они медленно подтачивали верхушку, на которую, как гром на дерево, обрушивались удары организации.

Удивительно, но воевали люди из группировки вполне исправно. Иногда казалось – а Эйи знал это наверняка – что им просто нужно направить на кого-то или что-то волну ненависти, и чем ниже, абсурднее будут пути, тем лучше. Предательство собственного командования – уже отличная почва, а уж волю действий им давали полную. Удивительные всё-таки это были люди.

У Эйи от сердца отлегло, когда война наконец приобрела русло. Теперь всё зависело от разумного распределения сил, и с этим проблем не было.

В один из дней Эйи получил сообщение от руководства группировки. Это было неожиданно – не были они любителями переговоров. Он как-то заранее заволновался, и, как выяснилось, правильно сделал.

Командование организации теперь воевало в полном составе, и Винтерхальтер не был исключением, как, кстати, и Эйи – было бы преступно не использовать столько силы. Но, как известно, силы не бесконечны. И если человек дотягивает до последнего, то становится очень уязвимым. В общем, Лоренса взяли в заложники и требовали в обмен выдать предателей, сменивших сторону. Зачем – не уточнялось, да впрочем, это было и не важно.

Несколько секунд Эйи стоял, сжав кулаки. Первое, что его удивило, это уверенность людей группировки. Они требовали столько за одного человека. Стало быть, были хорошо осведомлены. А если они так уверены, то стоит разрушить их надежды.

Но сначала, естественно, нужно было выяснить местонахождение Лоренса. Позже, вспоминая эту ситуацию, Эйи удивлялся тому, что, получив известие, ничего не чувствовал. В голове мгновенно начал строиться план действий – наряду с другими планами – они тянулись, как цепочки: какие-то спереди, какие-то позади них…

К тому же Эйи ни на секунду не сомневался – можно сказать, даже не задумывался над этим вопросом – что Винтерхальтер может за себя постоять. Это позже он стал предполагать, что вообще-то с человеком в плену может случиться всё что угодно, и занервничал.

– Возможно, мы могли бы пойти на компромисс. Неизвестно, что они там с ним могут сделать, а у нас каждый человек на счету. Если мы отдадим им половину, то много не убудет – мы считай уже победили.

– Вы слишком оптимистичны и противоречите сами себе, – прищурился Эйи. – Мы не можем рисковать этим сейчас, когда всё уже почти что решено. Мы не должны поддаваться на их провокации.

– Но Вы рискуете потерять ценного сотрудника, когда ситуация позволяет этого избежать.