скачать книгу бесплатно
– Приступайте, – мягким тоном сказал Емельян. – Сегодня, завтра ограда вокруг пляжа должна быть готова.
Ребята дружно ушли разгружать машины.
– Ну что дедуль стоишь, рот разинул. Тебе уходить надо. Ты будешь тут мешаться. Ты тут лишний. Давай, забирай свои шмотки и валяй коров пасти. Они, наверное, уже соскучились по тебе, – внушающим голосом говорил предприниматель.
– Бог создал этот пляж для всех, а ты взял и купил его за деньги. Это неправильно.
– Дедуль, по этому вопросу обращайся к Богу. Правильно, неправильно – он все знает.
– Ты безбожник. Ты в рай не попадешь, – сопротивлялся по-своему Ермолай.
– Иди, дед, иди, – приказным тоном сказал Емельян. – Хватит торчать здесь.
Ермолай не уходил. Как будто чего-то ожидал.
– Иди, иди, – подошел Емельян к нему вплотную, взял за плечи, повернул в противоположную сторону и слегка подтолкнул в спину. – Иди, иди. А то сейчас ребята вынесут тебя отсюда.
Ермолай взял свои штаны, рубаху, картуз и потихоньку пошел к месту, где стояла плоскодонка.
Первая роль
Ранним утром, когда ясное приветливое солнышко, только что оторвавшись от черты горизонта, позолотило купола церквей, оконные стекла домов, они уже были на своем рабочем месте. С метлами, с пластиковыми совками, с ведрами, с вениками. Метлами подметали аллеи институтского парка, вениками подметали пыль из разных углов, закоулков, трещин на асфальте, с бордюров. Наметали мусор маленькими кучками, затем все пересыпали в мусорные черные мешки и отволакивали их к проезжей дороге, скидывали в общую кучу, откуда все это хозяйство увозили на самосвалах.
Андрей подметал широкую и длинную аллею, тянувшуюся от края до края метров на сто. Вика подметала узкую аллею не такую длинную, как у Андрея. Когда Вика уставала и приостанавливала работу, чтобы немного передохнуть, Андрей приходил к ней на помощь.
Молодые люди заканчивали первый курс института искусств, но учились на разных факультетах. Вика училась на актерском факультете, Андрей захотел стать режиссером. Совсем недавно они познакомились, понравились друг другу и в конце концов подружились. Встречались, ходили в кино, отдыхали в городских парках, скверах, заходили в кафе покушать мороженое, попить соки. Они почти всегда были вместе, ходили взявшись за руки, в читальном зале сидели за одним столом, с занятий в общежитие шли вместе. Но о любви друг к другу пока ничего не говорили: может быть пока еще недостаточно хорошо узнали друг друга, возможно чувства не созрели для этого и еще не настал такой момент, когда они должны были прорваться из глубин юных сердец. Но все еще впереди. Вика со своим нетерпеливым характером страстно хотела, чтобы Андрей признался ей в этом великом чувстве.
Весной, как известно, везде убирают парки, скверы от накопившегося за год мусора, опавших, уже гниющих листьев, от сломанных сильным ветром веток, больших и малых сучьев, от грязи и пыли. По устоявшейся в течение многих лет традиции парк института искусств убирали первокурсники. Парк не такой уж и большой – они справятся с этим делом легко и быстро. Было объявлено, что парк необходимо убрать в течение нескольких дней. Студенты могут приходить группами, по двое, по трое, в одиночку – одним словом, тут полная свобода и демократия. Андрей и Вика выбрали две самые длинные аллеи.
Андрей работал метлой размашисто, энергично. Глядя на него, можно было подумать, что здесь работает не студент первого курса, а опытный дворник, у которого стаж в этом ремесле приближается к двадцати или даже к тридцати годам. Он так размахивал метлой в разные стороны, что, глядя на него, невольно вспоминаются прекрасные стихи Алексея Кольцова: «… раззудись плечо, размахнись рука…» Он сразу забирал почти всю ширину аллеи, от бордюра до бордюра. Его метла не оставалась, не простаивала без дела, ни секунды не работала вхолостую. Иногда он поглядывал на Вику, счастливо улыбался, ощущая ее магическую притягательную силу. Вика тоже работала в поте лица. Она не из числа капризных белоручек, умеющих без конца транжирить родительские деньги, но не способных пришить пуговицу к собственной кофточке, платью или к чему-либо еще.
Свою работу они завершили задолго до начала занятий. Аллеи были так чисто, добросовестно подметены, вычищены, будто их специально готовили к приезду мэра города или даже самого губернатора.
Молодые люди недолго постояли, полюбовались на свои труды и, оставшись довольными, направились к выходу… Разумеется, они шли, взявшись за руки. Шли неторопливо, стараясь продлить прекрасные мгновения. И они совсем не думали, что надо спешить на занятия. Сначала необходимо прийти в общежитие. Надо помыться, позавтракать, привести себя в порядок. И вовремя явиться на занятия. Но это, похоже, их не волновало и не тревожило. А пока они наслаждались великолепным утром. Над ними величаво склонялись густые ветви берез, кленов, каштанов. Солнечные лучи почти не проникали сквозь их широкие густые кроны, хотя солнышко уже во всю светило и грело. По всему парку, на деревьях, в кустах сирени, белой акации и всякой жимолости без устали верещали, пели, подпевали, чирикали, щебетали, стрекотали, свистели большие и маленькие птицы и птички, создавая такой оркестр, который можно слушать сколько угодно и которому мог бы позавидовать любой дирижер.
– Вика, – любовался Андрей прекрасным профилем девушки, – знаешь, что я хочу сказать тебе?
– Пока не знаю, – спокойно сказала Вика. – Скажи мне. Ведь у тебя нет от меня никаких секретов?
– Понимаешь, сегодняшнее утро останется для меня самым радостным, самым счастливым в моей памяти.
– Почему? – озарила Вика будущего режиссера мечтательным взглядом.
– Потому что мы вместе с тобой подметали аллеи. Мне хотелось бы так подметать бесконечно.
– Потому что вместе со мной подметаешь аллеи? – удивилась Вика.
– Да.
– И это все? Больше у тебя нет никаких слов?
– Вика, ну, конечно, не все.
– А что еще? Договаривай до конца.
– Об этом после, – уклонился Андрей от ответа.
– Нет, скажи сейчас! – капризно и властно настаивала будущая актриса. – Почему это утро стало для тебя самым радостным и счастливым? Потому что солнышко на небе светит и греет? Или тебе так сильно понравилось, как птички на деревьях красиво поют? Или еще почему-то?
– Вика, ты слишком любопытная.
– Да, я очень любопытная, – не скрывала своих слабостей Вика.
– Я могу сказать тебе, что солнышко, небо, пение птичек здесь ни причем. Хотя все это тоже хорошо и очень красиво.
– А что тогда причем?
– Вика, потерпи немножко. Сегодня вечерком скажу.
– Нет, скажи сейчас, – не могла Вика смирить свое нетерпеливость.
– Вика, мы с тобой сегодня много и хорошо работали. Подметали аллеи, выметали метлой листья с территории парка, запылились основательно. Надо хотя бы умыться, привести себя в порядок. У меня нет сейчас настроения говорить тебе все. Вечером мы пойдем с тобой в город. И я все тебе скажу.
– Андрей, скажи сейчас.
– Не капризничай, Вика. Потерпи до вечера.
Вика вдруг остановилась, как вкопанная, повернулась лицом к Андрею. Лицо ее стало непомерно серьезным и строгим. Словно она намеревалась обвинить Андрея в каких-то тяжких и ничем несмываемых грехах. Андрей знал, что Вика может быстро перевоплотиться. Ведь не зря же она пошла на актерское отделение. На вступительных собеседованиях авторитетная комиссия распознала в ней будущую звезду экрана. Но сейчас совсем забыл об этом. Он растерялся от неожиданности. Вика молча смотрела на него упорным, неподвижным взглядом. И ему показалось, что с ней стряслось что-то нежелательное.
– Я сейчас умру, – неожиданным и грозным предупреждением прозвучал ее голос. На лице ее не было заметно даже ничтожной тени деланой шутливости. Андрей стоял как ошарашенный такой страшной угрозой. Он впал в полное замешательство. Им овладело полное замешательство и, наверное, паническое чувство. Он не знал, что сказать и что делать. В сердце проник легкий суеверный страх.
– Что с тобой, Вика? – не помня, где он находится и что делает, тихо, придавленно промолвил он. – Успокойся.
– Отойди от меня! – вскрикнула она со злом, словно мегера.
– Вика, я тебя люблю.
– Не нужна мне твоя любовь. Отойди от меня.
Вика бросила на аллею все свои орудия труда. И, не посмотрев, куда они упали, громыхнувшись об асфальт, перепелкой порхнула к сиреневым кустам, упала на высокую траву. Голова ее откинулась в сторону и медленно повалилась на большую сломанную ветку. Руки раскинулись широко в стороны. Густые волосы растрепались, перепутались с упавшими от ветра листьями и молодыми побегами сирени. Она лежала на спине. Лежала совершенно неподвижно. На всем ее теле не замечалось даже незначительных признаков жизни. Грудь ее не поднималась. Вика не дышала. Андрею показалось, что она умерла. Сначала он подумал, что она пошутила. Но ведь, как говорят, в каждой шутке есть доля правды. И эта доля правды выросла в глазах, в представлении Андрея до самых трагических размеров. Только сейчас он отнесся к словам Вики о том, что она умрет, с полной серьезностью и ответственностью за ее жизнь.
Перепуганный насмерть будущий режиссер бросил ведро, совок, веник, метлу и опрометью бросился к ней. Встал на колени, склонился над ее головой. У него дрожали руки, как молоточком стучало в висках.
– Вика, что с тобой? – гладил он ее голове, по бледным щекам, надеясь, что она почувствует прикосновение его рук. – Ведь ты не умерла? Правда, не умерла? Вика! Вика! – обезумел Андрей. Он оглядывался по сторонам, надеясь на какую-то помощь.
– Скорая! Скорая! – неистовым голосом закричал он, глядя на городскую трассу, которая была совершенно пуста. Помощи ждать неоткуда. Вокруг не было ни единой души. В дальнем углу парка были двое или трое студентов, но они, закончив свою работу, уже ушли. А в парке беззаботно и весело трещали, свистели, подсвистывали пернатые. Андрей снова склонился над Викой. – Вика, Вика, ты жива? – спрашивал он обессиленным голосом. – Зачем ты умерла? Зачем? Ведь я тебя люблю. Ты слышишь меня? Я тебя всегда буду любить. Я люблю тебя даже мертвую. Ну почему ты умерла?
Вика не отзывалась. Она лежала неподвижно и бездыханно. На лице, на руках ничего не шевелилось. Глаза плотно закрыты. Сломанная ветка смялась, голова ее запрокинулась и упала на кирпич, неизвестно откуда здесь появившегося. Андрей взял новую ветку, осторожно приподнял голову Вики и подложил под нее эту ветку. И вдруг к нему пришла память. Он вспомнил, что в кармане его джинсов лежит смартфон. Он выхватил его из кармана и непослушными пальцами набрал телефон скорой помощи. И ждал ответного сигнала, прижав смартфон к уху.
– Скорая! – заорал он на всю округу, услышав невнятный голос.
– Что случилось? – услышал он твердый женский голос.
– Тут одна девушка умерла! Надо ей помочь! Ее надо оживить! Приезжайте немедленно.
– Андрей! – вдруг послышался женский голос.
Андрей хотел сказать адрес, но не успел. Его правую руку кто-то сжал и вместе со смартфоном отвел от уха, когда он только что хотел сообщить адрес. Андрей повернул голову и увидел Вику, сидящую на траве. Она улыбалась и продолжала держать его руку в своей руке.
– Вика! – лучезарно просиял парень. – Ты жива!
– Жива, Андрюша, жива, как видишь, – как ни в чем ни бывало сказала будущая звезда экрана. – Так что скорая мне не нужна. Не волнуйся. Теперь я знаю, почему сегодняшнее утро самое прекрасное для тебя. Для меня это утро тоже самое прекрасное. Потому что я люблю тебя.
– Вика! – радовался Андрей, словно ребенок, которому родители купили любимую игрушку. – Ну зачем ты так? Ты меня ужасно напугала. Я подумал, что ты действительно умерла.
– Андрей, это моя первая роль, – счастливо улыбалась Вика. – Я просто перевоплотилась.
– Ты прекрасно сыграла свою первую роль. Еще на вступительных экзаменах тебе предсказали карьеру звезды экрана.
– А ты, я уверена, будешь талантливым режиссером. Ну как Чухрай.
– В моем первом фильме обязательно будет сцена уборки институтского парка. Студенты будут подметать аллеи и выметать листья с территории.
– Андрюша, – прерывающимся голосом сказала Вика, – а теперь поцелуй меня.
Они совсем забыли, что им надо идти сегодня на занятия. А в кустах, на деревьях весело трещали, щебетали, пищали, стрекотали, свиристели на все лады птицы, создавая на зависть дирижерам, великолепный концерт, которым никто не дирижировал.
Человекообразное существо
Профессор философии Эльдар Анисимович Нюхин решил написать рецензию на вышедший недавно в каком-то издательстве объемистый труд об истории культуры человеческого рода. Такая очень важная и сложная философская проблема, к тому же недостаточно полно разработанная в науке, по его мнению, достойна самого пристального внимания. Он прочитал уже больше половины этого серьезного исследования и пока был доволен: автор правильно, умно, смело решает вечные, непреходящие вопросы, проблемы культуры. Однако в этой книге были такие мнения, рассуждения, выводы, с которыми он никак не мог согласиться и поэтому задался целью внести некоторые поправки, корректировки, уточнения в общую концепцию, предложенную автором. Читал он неторопливо, вдумчиво, дабы не остались в тени какие-либо погрешности, неточности, которые могли бы исказить основополагающие идеи большого труда.
Эльдар Анисимович всегда читал серьезные труды в полном одиночестве, при котором никто не мешает – ни родные, ни близкие, дальние или недальние, даже жена и внуки. Поскольку было лето и время как раз отпускное, он присмотрел самое подходящее, по его понятиям и внучкам, место для чтения. Такое место он разыскал в самом конце боковой аллеи городского сквера, расположенное от места его жительства на расстоянии неполных пятисот метров, что буквально ничего не значило и не придавало никаких неудобств. Пройти туда и обратно до дома – сущие пустяки. Здесь он сидел в тени берез, кленов, вязов, в полной тишине, на свежем воздухе, что очень важно не только для здоровья, но и для работоспособности. В этом месте не было никого, все отдыхающие сидели на центральной аллее, да и там в будние дни было очень мало народа. В уютном уголке, в котором он обосновался, были только синички, бесшумно порхающие в кустах сирени, черемухи, да голуби, искавшие вокруг его скамейки какие-либо съедобные крошки. По субботам и воскресеньям Эльдар Анисимович не ходил в сквер, так как в эти дни сюда приходило много отдыхающих, здесь громко играла музыка, слышались разные песни, голоса, всякие игры, смех. Все это мешало ему читать и мыслить.
После выходных дней, в понедельник, он снова пришел в сквер и приступил к своей любимой работе. Он читал уже почти три часа, и за это время мимо него не прошел ни один человек, не пробегали со звонкими криками дети. В сквере не было слышно никаких голосов, не слышалась музыка, никто не шумел, ничто не гудело – одним словом, ему никто не мешал плодотворно мыслить и работать. Идеальные условия для изучения серьезного философского произведения. Вокруг слышны только чириканье воробьев да шуршание синичек в густых кустарниках. Но эти звуки приятные, они нисколько ему не мешали.
И вдруг в его смартфоне заиграла мягкая музыкальная мелодия. Он достал смартфон из кармана куртки, прислонил к уху.
– Алло.
– Эльдар, – услышал он голос жены.
– Я слушаю тебя, Маша.
– Эльдар, не пора ли прекращать чтение? Ты уже долго читаешь. Пора обедать.
– Маша, я тоже так думаю. Я закругляюсь. Так что жди меня. Я скоро приду.
Эльдар Анисимович закрыл книгу, положил ее на скамейку, рядом с собой, спрятал смартфон в карман. Спокойно посидел, послушал чириканье воробьев, посмотрел на шустрых синичек и отвлекся от своей работы, которая требовала напряженно думать и глубоко проникать в замыслы автора книги. И, чувствуя полное и отрадное спокойствие, поднялся со скамейки и отправился домой. Он неспешно прошел почти половину пути и вдруг ощутил, что у него пустые руки. В голову со всей силой ударила что ни на есть волна пещерного испуга: он забыл на скамейке книгу. А в маленьком городке такую книгу не купить. И это еще больше его взволновало. И он вернулся к своему месту. А в голове беспокойно крутилась только одна мысль: «лежит ли на месте книга? Не взял ли ее какой-нибудь случайный прохожий?»
Еще издали он увидел на своей скамейке мужчину, который держал его книгу и листал ее неизвестно зачем – там не было никаких картинок. Душа Эльдара Анисимовича окрылилась радостным чувством: книга цела и невредима. Это главное. Он успокоился.
По мере приближения к скамейке все отчетливее, яснее вырисовывался внешний облик мужчины. Ему было на вид лет сорок пять-пятьдесят. У него редкие волосы, спускавшиеся на покатый лоб какими-то смешными кривыми сосульками. На нем была изрядно изношенная потертая куртка, выцветшие старенькие джинсы. Ноги он вытянул вперед, и Эльдар Анисимович заметил, что туфли мужчины очень старые и скособочены.
– Здравствуйте, – с улыбчивой вежливостью сказал профессор.
– И вам желаю здоровья, – с чувством безразличия ответил мужчина, закрыл книгу и, держа ее в руках, положил на колени.
– Вы знаете, я на этой скамейке читал эту книгу и забыл ее, когда пошел домой, – сказал он в высшей степени вежливо и протянул руку чуть ли не до самой книги, – дайте мне ее, пожалуйста.
– А я вас здесь не видел, – скептически ухмыльнулся мужчина. – Вы читали ее или кто еще – одному Богу известно.
– Эта книга моя, – резко сказал Эльдар Анисимович. – Дайте мне ее.
– А чем вы докажите, что это ваша книга?
– На триста восьмой странице есть лист бумаги, на котором записаны мои замечания по поводу различных положений автора.
Незнакомец открыл названную страницу.
– Все правильно, – сказал он с какой-то странной усмешкой.
– Это моя книга. Дайте мне ее сюда, – снова протянул профессор свою руку. – Это мой почерк. И книга моя. Я своей рукой делал все замечания в этом листе. Дайте сюда книгу!
– А как вы докажете, что это ваша рука?
– Да хватит вам дурочку играть! – не на шутку рассердился профессор. – Отдайте мне мою книгу! Иначе я вызову полицию. Я сейчас вызову полицию.
– Вызывайте, – ни одним глазом не моргнул незнакомец. – А что сделает ваша полиция? Она ничего не докажет и доказывать не будет. Так что у вас ничего не выйдет. Вы не докажете, что это ваша книга и что на этой скамейке вы читали эту книгу.
– Слушайте, я доктор философских наук, профессор, – нервничал Эльдар Анисимович. – Меня попросили написать рецензию на эту книгу. Эта книга о развитии культуры человечества. Через неделю мне надо отправить рецензию в университет. А вы задерживаете меня своими глупостями. Не будьте посконным мужиком. Дайте мне книгу.
Незнакомец после всех этих слов рассмеялся так, как будто ему рассказали очень интересный анекдот. Его плечи подрагивали от смеха, глаза его прижмуривались и насмешливо смотрели на профессора, он хихикал и неизвестно сколько времени мог продолжаться весь этот концерт. Эльдар Анисимович решил воспользоваться расслабленным состоянием этого посконного мужика и пошел, как говорится, ва-банк – он вознамерился молниеносно выхватить книгу, но у него эта затея не получилась.
– А мне, знаешь, – перестал незнакомец хихикать, и одутловатое его лицо стало серьезным, – плевать на то, что вы профессор, мне плевать на вашу рецензию и на всю культуру человечества. Я вот что скажу. Подумайте, как вы можете вернуть себе эту книгу. Вы профессор и, видимо, глубоко думаете, – все время лыбился незнакомец.
– А что тут думать? Книга моя, и ты обязан мне вернуть ее. Если, конечно, у тебя есть совесть.
– Плевать мне на совесть. Думай, профессор. Я скоро ухожу. Мне некогда болтать с тобой о всяких пустяках. Думай, думай. У тебя есть только один выход.
– Какой? – обрадовался Эльдар Анисимович, продолжая стоять перед этим паскудным незнакомцем в надежде, что ему все-таки удастся взять у него свою книгу.
– Купи у меня эту книгу, – настырно смотрел незнакомец на профессора.
– Но это моя книга. Ты думаешь, что говоришь?
– Я-то думаю. А ты вот не думаешь, хотя и профессор. Я сейчас ухожу. И заберу эту книгу. Она моя. И все тут.
– Какой выход – говори, – устал Эльдар Анисимович разговаривать с этим придурком.
