Адекватный ответ

– Мать нашего предполагаемого убийцы мы, если потребуется, тоже без труда найдем, – сказал патологоанатом Цыплаков. – Моя знакомая у него спросит.

– Твоя знакомая может держать язык за зубами? Его мать, как мне кажется, нам потребуется, – обдуманно сказала Ирина Матвеевна. – Так что нам не надо об этом забывать. Одним словом, будем работать.

Ирина Матвеевна уже довольно продолжительное время работала с опером Кругликовым и патологоанатомом Цыплаковым и пришла к однозначному выводу: очень хорошие ребята в общечеловеческом плане. Добропорядочные, бескорыстные, уважительные и простые, безо всякого чванства, верхоглядства, зазнайства, а главное – деятельные, профессионально хорошо подготовленные, эрудированные, дисциплинированные. Ей нравилось, что оба они глубоко вдумывались, вникали в то дело, которое раскручивается, демонстрируя тем самым свои неплохие аналитические способности, необходимые каждому сыщику, как воздух, как хлеб с маслом. Иногда они выдвигали прямо-таки фантастические способы, предложения для раскрытия преступлений. Но все их фантазии имели под собой реальную практическую основу, не имеющей ничего общего с легкомысленными оторванными от конкретного дела выдумками и иллюзиями. Бывали случаи, когда они предлагали такие пути, способы раскрытия следственных дел, которые на первый взгляд казались детскими игрушками. Однако со временем они показывали, свою продуктивность и полную пригодность. Некоторые их предложения в ходе расследования казались непомерно удаленными, оторванными от тех задач, которые приходилось решать в ходе розыскной деятельности. Иногда Ирина Матвеевна не понимала до конца смысла их предложений, но потом по прошествии нескольких дней или, может быть, недель все прояснялось и становилось на свои места. Однажды года два тому назад Федя Кругликов только что поступивший на работу в отдел по раскрытию преступлений, предложил представиться родным братом преступника, чтобы выведать у родной сестры этого преступника важные о нем данные. И у него кое-что получилось. Он помог значительно продвинуть вперед следственную работу.

– Ирина Матвеевна, – чуть ли не плачевным голосом сказал патологоанатом Цыплаков, – моя знакомая может держать язык за зубами, да еще как может!

– Конечно, это хорошо. Это нам в ближайшее время, как я думаю, пригодится. Но дело еще в другом, – спокойным, рассудительным тоном сказала следователь, – дело в том, что жена предполагаемого преступника и его мать могут догадаться, что у них что-то выпытывают важное и нужное, для какой-то цели. И, разумеется, жена, а так же мать преступника расскажут ему обо всем. А этот Вася Баклажанов, наш предполагаемый преступник, несомненно, догадается, что здесь что-то не так и дело пахнет керосином. Что он будет делать в таком случае? Конечно, он постарается предпринять такие меры, такие шаги, которые помогут ему поглубже, понадежнее обезопасить себя от сыщиков. Он ведь наверняка знает, что его разыскивают по всем направлениям, и у нас естественно возникнут дополнительные трудности в расследовании. А зачем нам это нужно? Тут вопрос вот в чем заключается. Что мы с вами расследуем? Мы сами об этом ничего не знаем. Пока мы ищем черного кота в черной комнате. Но мы еще не знаем, есть этот кот в этой комнате или там его нет. Вот в чем вопрос. И мы должны его решить. Для этого все способы хороши в том числе и твои фантазии, Федя. Наша задача состоит в том, чтобы узнать, есть ли черный кот в темной комнате. А если есть, то мы его обязательно найдем. А пока у нас нет ни одной нормальной ценной улики.

– Это, конечно, плохо, – констатировал патологоанатом Цыплаков, – нам надо побыстрее шевелиться, поворачиваться, разворачиваться.

– У меня есть одно предложение, – сказал опер Кругликов.

– Какое у тебя предложение, Федя? – смотрела следователь на опера такими округленными глазами, будто ожидала от него чего-то необыкновенного, запредельного.

– Не мешало бы произвести обыск в квартире, где проживал наш предполагаемый преступник.

– А сейчас где он проживает? – посмотрела следователь на патологоанатома. – Ничего не сказала твоя знакомая?

– Он живет у тестя, – доложил Цыплаков.

– Как вы оцениваете мое предложение? – спросил Кругликов.

– Понимаешь, Федя, твое предложение очень интересное. Не мешало бы сейчас произвести обыск в квартире Баклажанова, но нам не дадут на это разрешения. Преступник предполагаемый, а не настоящий, да и предположение наше очень зыбкое, непрочное, очень туманное и абстрактное. Это скорее какая-то невидимка, чем реальность.

– Ирина Матвеевна, а мы можем обойтись без всякого разрешения? Мы практически можем открыть любые замки. Это не проблема. Его мать работает кассиром в гипермаркете. Утром уходит на работу, а домой возвращается вечером. Часы и дни работы запросто можно узнать. Там можно найти кое-что ценное.

– Например? – спросила Ирина Матвеевна.

– Туфли, в которых он был в момент убийства, записную книжку студента, о которой вам сказала его мама.

– Это верно, – согласилась Ирина Матвеевна, – но этот вопрос надо согласовать с Евгением Николаевичем. Завтра мы будем у него и поговорим по этому вопросу. Дмитрий, – обратилась она к патологоанатому, – ты не спрашивал у своей знакомой о том, где учился этот Баклажанов Вася?

– Нет, я не спрашивал у нее об этом. Но сейчас спрошу. Цыплаков спешно вынул из заднего кармана брюк смартфон и позвонил хозяйке цветочной фирмы.

– Привет, Зин.

– Привет, Цыплаков. Какие-то вопросы есть?

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, где ты работаешь, поэтому знаю, зачем ты мне задаешь всякие вопросы.

– У меня есть еще вопрос.

– Спрашивай. Если знаю – отвечу.

– Где учился твой новый менеджер Баклажанов?

– Три года назад он окончил факультет физического воспитания.

– В пединституте?

– Сейчас это педагогический университет.

– Зин, только знаешь?

– Что знаешь?

– Чтобы ни гугу.

– Конечно, поняла, я же не дура. А ты мне скажешь, зачем и почему ты так заинтересовался моим менеджером?

– Зина, скажу, но не сейчас, потом скажу.

– А когда это потом?

– Когда можно будет говорить, обязательно скажу.

– Хорошо, договорились. Если еще какие вопросы возникнут – спрашивай.

– Договорились. Спасибо тебе большое.

Цыплаков засунул в карман смартфон и посмотрел на следователя.

– Она тебе хорошая знакомая? – спросила Ирина Матвеевна.

– Очень хорошая. Так что не волнуйтесь, она не сделает никаких глупостей.

– Она тебе еще ничего о нем не рассказывала?

– Я ее подробно не расспрашивал о нем, но буду говорить с ней. Я вот что еще думаю. Я постараюсь уговорить ее следить за ним. Не за тем, конечно, как он работает. Она будет собирать информацию для наших целей. Не исключена возможность, что в этой информации появится какое-то хотя бы маленькое зернышко, полезное для нас. И у меня к вам есть вопрос.

– Ко мне? – спросила Ирина Матвеевна.

– К вам, конечно.

– Какой вопрос?

– Как вы думаете, можно ли сейчас сказать ей, что он убил человека?

Ирина Матвеевна задумалась. Сложный вопрос, несмотря на кажущуюся простоту.

– Если твоя знакомая может сделать таким образом, что он не заметит никаких наблюдений, слежки за собой, то, конечно, можно сказать. Возможно, она проявит себя хорошим, безупречным конспиратором. Вот в чем главный вопрос. Как ты думаешь, Цыплаков?

– Не знаю, – сказал патологоанатом.

– Тогда не нужно пока говорить ей об этом. Завтра поговорим с полковником. Евгений Николаевич – опытный сыщик, многое повидал и многое знает.

– Федя, – обратилась следователь к Кругликову, – а ты завтра обязательно сходи в деканат факультета физического воспитания. Поговори с деканом. Он, наверное, порекомендует побеседовать с какими-либо преподавателями, которые хорошо знают этого Баклажанова. Они тебе нарисуют его образ. Он нам пригодится.

– Да, сейчас схожу, – порывисто сказал Кругликов. – Зачем медлить? Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Федя, сейчас поздно, – возразила Ирина Матвеевна, – занятия уже закончились, преподаватели разошлись. Декан, конечно, сидит у себя в кабинете, но он устал, а, может быть, и не в настроении после насыщенного всякими делами, мелкими, крупными, нужными и не очень нужными, всякими делами рабочего дня. Но декан не помнит всех студентов, которые уже закончили педуниверситет. Вот в чем вопрос. Тебе надо поговорить с преподавателями, которые хорошо его знали. Вот они как раз могут помнить его.

– Два года назад он окончил университет, – сказал Цыплаков, – не так уж и много времени прошло. На факультете физвоспитания есть спортивные секции. Как правило, студенты занимаются в секциях по выбору. И наш предполагаемый субъект наверняка занимался в какой-нибудь спортивной секции. И руководитель секции, конечно, хорошо знает всех своих студентов. Вот с ним надо обязательно поговорить. Не мешало бы сейчас найти способ как-то познакомиться с ним, хотя бы посмотреть на него со стороны.

– Это нам очень нужно сейчас, Дмитрий Савельевич, – посмотрела Ирина Матвеевна на патологоанатома, – ваша знакомая, хозяйка цветочной фирмы, никак не может помочь нам в этом деле? Хотя бы его фотографию получить, на фото его увидеть. Иногда посмотришь на человека и сразу скажешь, способен он на страшный поступок или нет, внешность о многом говорит.

– Дело в том, что он часто находится в разъездах по районам области, ездит в другие области по разным вопросам. Так что, его не так просто увидеть. Но я с ней поговорю, она женщина умная, все поймет, что нам это для чего-то нужно.

– Поговори с ней, Дмитрий Савельевич, – вежливо попросила следователь патологоанатома.

– Обязательно поговорю.

– Нам просто необходимо иметь о нем какую-то информацию. Находить, выискивать, собирать информацию о преступнике – это, как я полагаю, наиважнейшая сторона следственной работы. Конечно, это, так сказать, внешняя информация, поверхностная, но она все же создает какую-то картину о преступнике, на какие-то миллиметры приближая нас к цели.

– А цель от нас далека, далека, так далека, что ее ни в одну подзорную трубу не увидеть, – сострил Федя Кругликов.

– Федя, нам надо найти преступника, – твердым голосом сказала Ирина Матвеевна, – как бы далеко от нас он ни находился, все от нас зависит. Давайте подумаем о том, что мы должны с вами сейчас сделать, чтобы в кратчайший срок раскрыть это чудовищное преступление. Евгений Николаевич вчера был у высокого начальства. Это высокое начальство дало указание раскрыть преступление в самые кратчайшие сроки.

– Начальство всегда говорит о самых кратчайших сроках, -недовольно сказал патологоанатом Цыплаков.

– Это понятно, – сказала следователь, – этому высокому начальству надо отчитываться перед еще более высоким начальством, вот в чем дело.

В кабинете следователя наступило глубокое молчание, как будто все сидели на похоронах и боялись произнести хотя бы одно слово. Молчание пугающее. Люди, когда им нечего сказать или нельзя сказать ничего в данной ситуации, становятся на какое-то время немыми существами. В какой-то момент бывает и так. Нечего сказать. Улики сами не придут, не прибегут, не дадутся живыми в руки. Их надо отыскивать, находить разными путями, способами. Это понимают молодые и бывалые сотрудники. Тишина, воцарившаяся сейчас в кабинете следователя, хоть и была на первый взгляд заупокойная, немая, но, тем не менее ее ни в коем случае нельзя назвать мертвой, которая намертво сковывает все мысли, желания и чувства, желание действовать, искать, побеждать. Присутствующие на совещании работники отдела хорошо понимали, что порой самые причудливые на первый взгляд не очень реальные способы поисков путей к цели, зародившиеся в голове, могут дать неплохие результаты. Они не совпадают с нормальной, так сказать, выверенной, практичной наукой – логикой, но результаты, как показывает жизнь, есть. Надо изощряться в таких случаях, когда нет возможностей для обнаружения реальных улик. Может быть, даже искать их в мире виртуальном, где все вывернуто, перевернуто наизнанку, и все не так, как в нашем нормальном, привычном мире.

– Наверное, хватит молчать, – усмехнулась Ирина Матвеевна, оглядела внимательным взглядом Круликова и Цыплакова, погрузившихся в какие-то можно подумать грезы или иллюзии.

– Надо придумать какой-нибудь необычный, нестандартный способ воздействия на душу и разум нашего преступника, -спокойно сказал молодой опер Кругликов, – я чувствую, что будничные накатанные способы, приемы розыска нам ничего не дадут. Мы будем искать преступника сто лет и не найдем. Надо выходить за пределы разумного, обыденного.

– Федя, придумай что-нибудь, – повеселела Ирина Матвеевна после длительного молчания.

– Федя, – спросил Цыплаков, – а что можно узнать при помощи твоего необычного способа, так сказать, виртуального способа воздействия на душу, чувства и разум убийцы? На убийцу невозможно подействовать никакими ухищрениями, никакими способами и приемами. А по-твоему выходит, что он признается в содеянном преступлении, если подействовать на него каким-то необычным, чудодейственным способом. Это заблуждение.

– Я не говорю, что при необычном способе воздействия убийца сразу признается в своем преступлении. Конечно, он не скажет, что он убил студента. Но он обязательно скажет нечто такое, из чего можно сделать вывод о том, что он – прямой виновник.

– Надо провести психологический эксперимент, который может сильно подействовать на его психологию.

– Тогда надо его загипнотизировать, – сказал Цыплаков. – Ты можешь выступить в роли такого гипнотизера? Не можешь? Это очень сложное дело, это могут делать только специалисты, причем специалисты высокого класса.

– Да нет, Дмитрий Савельевич, я не совсем об этом говорю. Я имею в виду совсем другой способ, которым пользовались в прошлые века. Тогда было немало таких способов. И некоторые из них – довольно результативны. Дело в том, что каждый человек имеет свою психику, данную природой или богом от рождения. Есть, как я думаю, психика слабая и сильная. Есть воля сильная и слабая. И задача заключается в том, чтобы на человека подействовать неожиданно. Неожиданность, причем ювелирно приготовленная неожиданность, очень сильно может подействовать на любого человека, независимо от его воли, от нервной системы. Неожиданность в любом случае ошарашивает человека, не дает ему никакой возможности подумать, взвесить все обстоятельства. У него появляется страх. Испугаться может человек и сильной воли, смелый и отважный. Но он, испугавшись, может держать себя в состоянии спокойствия, пусть даже относительного спокойствия. Но он не выдаст себя. Человек со слабой волей, со слабой нервной системой, трусливый и боязливый в таких случаях может с головой выдать себя. Одним словом, надо искать путь к достижению цели. Кто ищет, тот всегда найдет. Вот в чем смысл.

Все опять замолчали, как будто обдумывали соображение Кругликова о возможности каких-то нестандартных, непривычных, о каких-то замысловатых, сюрреалистических способов обнаружения улик. Ирина Матвеевна ожидала, что выскажет свои соображения по этому поводу патологоанатом Цыплаков. Но он после небольшого выступления, в котором высказал свои глубокие сомнения о взглядах Кругликова относительно нестандартных способах выработки реальных действенных улик, молчал. Сама она видела в рассуждениях молодого опера определенный положительный смысл. Однако, в общем и целом сомневалась в реальной возможности использовать его фантастические замыслы. Тут все ясно – опер молодой, пока еще не накопил достаточных практических навыков в розыскной работе, но ему все же хочется показать себя, свои возможности и решительность к действию. Ему, конечно, хочется как можно скорее взять преступника, и поэтому он пустился в поиски необычных методов в следственной работе.

– Дмитрий Савельевич, – сказала она, обращаясь к патологоанатому, – я как-то говорила, что не надо говорить вашей знакомой хозяйке цветочной фирмы о том, что ее новый сотрудник по нашим предположениям убил человека. А сейчас я передумала. Скажи ей об этом. Ничего тут нет страшного.

– Конечно, нет ничего страшного, – согласился патологоанатом.

– Она будет, может быть, более целенаправленно проводить за ним наблюдение, возможно, найдет какие-либо незаметные или малозаметные нюансы в его поведении. Пусть присмотрится повнимательнее к выражению лица, когда говорит с ним, к тому, как он относится к ее поручениям, советам, к ее возможным практическим замечаниям и так далее. Во всем этом, во всех таких мелочах представляется личность человека, его характер, его отношение к окружающим людям. Нам сейчас нужна любая информация о нем, иначе мы никогда не раскроем его, не вычислим. Договорились?

– Договорились, – согласился со следователем патологоанатом.

– Ну и хорошо. Будем работать.

Глава 5

На следующий день прямо с самого начала работы, Ирина Матвеевна, Кругликов и Цыплаков сидели в кабинете начальника. Полковник Миловидов как всегда был спокоен, уверен, и по жизнелюбивому выражению его лица, темно-серых глаз было видно, что он настроен самым оптимистическим образом в отношении тех задач, стоящих перед отделом, который он возглавлял. Крупнотелый, плечистый, в своей военной форме он выглядел каким-то еще неизвестным героем, который может преодолеть любые трудности, препятствия, если таковые встретятся на его пути. Он достал из верхнего ящика стола тетрадь с какими-то записями, раскрыл на нужном месте, что-то там прочитал быстро и отодвинул эту тетрадь на середину стола. И обвел строгим взглядом присутствующих.

– Руководство Управления по борьбе с преступностью поставило перед нами большую и нелегкую задачу. Кстати сказать, у нас не бывает легких задач, – сделал он маленькое, но красноречивое замечание. – Эти задачи вы знаете. Мы с вами о них уже говорили. В сущности, задача одна – раскрыть преступление. Нам всем было указано, чтобы преступление было раскрыто в самые кратчайшие сроки и во что бы то ни стало. Даже любой ценой, – сказал он явно для того, чтобы показать, что руководство само не знает и не понимает, что говорит. – Что значит во что бы то ни стало? И что значит любой ценой? – повторил он требование высокого руководства. – Руководство горит желанием как можно быстрее отчитаться перед еще более высоким руководством о том, что тяжкое преступление успешно раскрыто, – тихо сказал он и снова обвел своим взглядом подчиненных ему сотрудников отдела. – Но я, откровенно говоря, не понимаю, что значит раскрыть преступление во что бы то ни стало и любой ценой.

– Тут все ясно, Евгений Николаевич, – подала голос следователь Суворова. -Это значит, что мы должны как можно скорее, впопыхах, найти фальсифицированные улики, выдуманные, скороспелые, одним словом – псевдоулики. И на основании таких псевдоулик мы должны объявить обвиняемому, что он убил человека. Ведь так можно невинного ни в чем человека сделать виновным и отправить его на нары, за решетку. Подобное у нас можно сказать не так уж и редко бывает.

– Вы правильно сказали, Ирина Матвеевна. Руководство подгоняет нас, сказав, «быстрее, во что бы то ни стало»… Но мы, конечно, не пойдем по такому пути. Принцип «любой ценой» я отметаю. Мы работаем и будем работать, как говорят, не покладая рук и не жалея своих сил. Работать, конечно, надо, и мы все заинтересованы в том, чтобы поскорее раскрыть преступление. Но дело в том, что от нас многое, даже очень многое не зависит. И мы с этим ничего не можем сделать. Наше расследование будет объективным. Иным оно и быть не может. Улик у нас практически нет никаких. Что вы сделали за последние дни? – спросил полковник и, придвинув тетрадь к себе, прочитал в ней последние записи.

– Евгений Николаевич, – тихо, но не разочарованно сказала Ирина Матвеевна, – если говорить о серьезных уликах, при помощи которых мы можем объявить нашего предполагаемого преступника, у нас пока нет. Что у нас сейчас есть? Мы знаем, где работает наш так называемый «предполагаемый», знаем его фамилию, знаем, где он учился, в каком институте.

– Какой он институт окончил? – спросил полковник.

– Пединститут, физвос. Я беседовал с деканом факультета, – сказал опер Кругликов. – И с тренером, который готовил студентов по лыжам. Он хотел уже уходить домой, и я чудом его застал у декана.

– Ну, и что говорят о нем? – спросил полковник.

– Отзыв самого декана и тренера по лыжам не лестный. Одним словом, ничего хорошего не сказали. Правда, он увлекался спортом, особенно лыжами.

– А как человек, личность? – спросила Ирина Матвеевна.

– Очень злой.

– Прямо так и сказал?

– Да, прямо так было сказано.

– Кто сказал? Декан или тренер?

– И тот, и другой. И еще что? – интересовалась следователь.

– Мстительный, задиристый, драчливый. Тренеру не понравился его взгляд. Подозрительный какой-то, вроде подстерегающий. Агрессивный, вспыльчивый. Так декан сказал. Декан запомнил это, хотя этот человек окончил институт три года назад. Запоминающийся взгляд.

– Довольно характерные признаки, – сказал полковник Миловидов. – И такими признаками наделены довольно многие люди. Независимо от национальности, образования, вероисповедания и так далее. Об этом говорят психологи, психоаналитики, социологи, биологи и представители других наук. Спросите любого невропатолога – он вам то же самое скажет. Это генетические признаки, врожденные. Они не поддаются лечению. И сам человек как бы ни хотел от них избавиться, сделать это не в силах. Правильно подмечено в хорошей русской пословице: что сделано в гузне, не переделаешь в кузне. И, как говорит практическая жизнь, именно такие люди больше всего склонны к преступлениям. В том числе к тяжким преступлениям. И не только склонны, но и совершают их при стечении определенных обстоятельств. Как зовут нашего предполагаемого субъекта?

– Баклажанов Василий Омарович, – сказал Цыплаков.

– Так вот, этот Баклажанов Василий, как его отчество?

– Омарович, – повторил Цыплаков.

– Так вот, наш Омарович из этой категории людей. Он, как явствует из рассказа декана и тренера, тоже страдает многими генетическими изъянами, врожденными изъянами, от которых страдают нормальные люди. Откуда берутся все эти врожденные признаки? Как гласит наука, человек в процессе эволюции, длящейся не один миллион лет, вышел из животного мира. Дарвин говорил, что все мы произошли от обезьян, хотя верил в Бога. Богословы и просто верующие упрекали его в этом, мол, веришь в Бога, а сам несешь такую несусветную ересь. Ученый разводил руками и говорил в ответ, что обезьяны слишком похожи на людей, люди – на обезьян. Сейчас многие религиозные философы, служители церкви говорят, что, видимо, тело человека, его материальная оболочка есть действительно продукт длительной органической эволюции. Но разум дан человеку Богом, Творцом. И вот посмотрите на людей, генетически искореженных, изувеченных этой органической эволюцией. В них есть многие признаки животного царства: алчность, жестокость, злоба, мстительность и многое другое. Все это от животного мира, в том числе и от хищного. Из древних, очень древних эпох гены пришли через многочисленные поколения людей. И теперь от них передаются по наследству. Можно сказать, – продолжал развивать свои взгляды полковник, – что в результате длительной органической эволюции гены от животного мира дошли и до современных людей.

Еще древние ученые, философы утверждали, что в нашем человеке скрывается животное. Аристотель, например, утверждал, что человек – это животное, но животное политическое. Человек создал государство, правовые законы, которые, так или иначе, регламентируют отношения между людьми. В мире животных нет никаких правовых норм, нет законов, запрещающих что-то или разрешающих что-то. Если какая-то обезьяна украла у друзей-обезьян банан или какой-либо еще витамин, то она не будет отвечать ни перед кем. Ее судить никто не будет, и в тюрьму не посадят. А если медведь в лесу разорил пчелиное гнездо, его тоже никто судить не будет. Он в лесу полновластный хозяин, потому что здесь он – самый сильный зверь. Стихийно устанавливается закон сильного или самого сильного.

В обществе тоже возможно право сильного. Но здесь другое дело. Здесь оно ограничено правовыми нормами. А если дать волю всем негодяям, подонкам, отморозкам, то они установят такой закон сильного, какой не приснится львам, тиграм, медведям в самых красивых или страшных снах, – улыбнулся полковник. – И еще я хочу сказать, что, как показывает сама жизнь, у многих людей сидят в крови гены хищников, которые устанавливают свои законы в тайге, в саваннах, в океанах и морях и так далее. Вот и у этого Баклажанова Васи в крови сидят эти гены и руководят им. Каждый человек, хочет он или не хочет, подчиняется своим генам, подчиняется голосу природы, зову предков. Конечно, действие этого закона ограничено всевозможными нормами морали, запретами, уголовными законами. Но на нашего предполагаемого убийцу эти ограничения подействовали не в полной мере. Я считаю, что это он убил студента. Считаю пока интуитивно. И я убежден в этом. Он злой, хищный, мстительный. Когда такой человек убивает другого человека, он не понимает, что делает, но понимает, что им руководят стихийные законы природы, доставшиеся нам от мира животных. Но человек, каким бы он ни был, в таких случаях преследует свою цель, личную цель. В мире животных этого нет. Там нет никакого, даже слабенького разума.