Война, которой не будет?

Толи проснулся, толи очнулся Васькин от промозглого ночного холода, едва стало светать. Интенсивно трусясь всем телом и стараясь не двигаться с места, дождался, пока можно будет ясно различать предметы на расстоянии вытянутой руки. Голод и холод гнали вперед, но уже проникся осознанием когда и где надобно поторапливаться. Следов минирования не было заметно, и то еще больше напрягало нервы. Со всеми предосторожностями, добравшись до истерзанных пулями и осколками стен недавнего жилья, Вовчик заглянул в проем вывороченного взрывом окна. По творвшемуся в бывшем когда-то почти прибранном пространстве, было понятно, – сдаваться не предлагали. Расстреляли из гранатометов, или чего-то другого, но довольно мощного. Старшины, конечно, не было. Только по брызгам подсохшей кровавой слизи возле скелета двери, становилось понятно, – отмаялся старшина. Забравшись вовнутрь, Вовчик увидел много стреляных гильз. Не один ушел прапорщик. Очевидно, прихватил с собой нескольких ханей, как и мечтал. Порог был заминирован простой гранатой на растяжке, так примитивно, что разрядить ловушку плевое дело. Надо будет прихватить с собой, решил он. В углу валялись, благоухая мясным запахом, несколько исковерканных осколками банок тушенки.

– Это пригодится прямо теперь. Холодное мясо без хлеба, оно может и не всем по нраву, но когда человеку и выспаться сидя под елкой не самое поганое, то такой завтрак, эт просто восхитительно. Если бы только извращенцы осколок гранаты туда не вложили, о который чуть зуб не сломал. Но с осколком сам конечно виноват, смотреть осмотрительнее надо. Некому теперь сопельки подтирать. Сам с усам, которые и подбрить-то нынче нечем. Вот и банки схватил, а не подумал, могло быть и здесь заминировано. Интересно, до какого скотства может дойти человек. Вот торопится, жрет, осколки проглотить готов, а рядом кровавые пятна, все, что осталось от друга. Да, всего-то несколько дней знал, но сегодня кажется, ближе человека в обозримом прошлом не было. Кроме Цыганенка. Это конечно от чувства утраты. Бали бы рядом ни в жизть бы такого не помыслил.

Путающиеся думы Вовчика прервал быстро приближающийся шум. – Вот так и «Куска» здесь достали. Но, тот-то раненый, уйти не мог, а ты здоровый мужик, хаваешь, так что за ушами пищит, вот и прослушал врагов. Вот и попал по полной – рассудил майор, отчаянно хватаясь за оружие. В сердце вспрыснулась порядочная порция адреналина, оно забилось готовое выскочить. Но тут же, в голове, словно со стороны прозвучали отрезвляющие мысли, здравые, словно слова старшины: – Не паникуй. Про тебя не знают, здесь ты или нет. Вертолет подлетел проверить действие мин.

Действительно, чего задергался. Шум от вертолетного двигателя. Доносится сверху. Садиться, похоже, не спешат. Пока они так болтаются не мне их бояться надо, а им задуматься, – одна очередь по пилоту и всем крышка. Даже вякнуть не успеют на базу свою, что приключилось. Вот бы за прапорщика так рассчитаться, – он бы был доволен. Эх, где б прорву патронов добыть. Осторожно с боку Васькин выглянул. Вертолет завис невысоко почти рядом с домом. В открытую его дверь наполовину фигуры высовывался камуфлированный солдат со снайперской винтовкой и пытался разглядеть что-то рядом с трупом лошади. Торчит как грудная мишень в тире, если подстрелить винтовку наверняка выронит. Прицел жалко, упав с такой высоты, разбиться сможет. Вертолет медленно поворачивался по своей оси, и в какой-то момент развернулся кабиной пилота пред взглядом Вовчика. Даже сквозь бликующее стекло офицер понял, что обнаружен. Один из визави замахал рукой в сторону дома. Вот и все мужик, теперь тебе отступить некуда. А ты гребаный водила вертолетный зря так обрадовался. Учиться надо сдерживать эмоции.

Маленький скорострельный «Norinko» уже готов к бою, и патрон в патроннике только и ждал удара бойка. Веер выплеснувшихся пуль моментально покрыл полусферу кабины рваными точками попаданий. Винтокрылая машина, взревев, резко задрала морду и устремилась вверх. Последние пули из обоймы врезались в ее грязно-серое брюхо, не причинив видимого вреда. – Все, уйдут гаденыши, и со снайперской винтовкой как на волка охотиться будут. А у меня к этой фигне патронов больше нет. И до сторожки на Унтерсае, где «калашник» с боеприпасами остался, так далеко. Такие мысли искрой пронеслись в мозгах, а глаза уже присматривали, куда ловчее будет прыгнуть, где удобнее перебегать и прятаться.

Только и на этот раз пофартило Вовчику. Словно кто позаботился, чтоб все его последние пожелания немедленно исполнялись. Совсем недолго продолжался натужный взлет вертолета, в какой-то точке вой его двигателей достиг максимума и оборвался. Неловко, боком, машина сиганула с неба. – Ух, как распрекрасно. Вот так и воротись на землю, она родимая верно заждалась. Во время удара машины о землю Васькин отпрянул от окна и присел, ожидая взрыва, но того не последовало. Крутящийся ли винт замедлил падение, да и высота сравнительно небольшая, так что удар вышел слабоватым. Бывший офицер аджикской армии даже разочарованно хмыкнул. Красиво, как в кино, не получилось. Так еще и жив кто-то может оказаться. Но вертолет распластался мордой о вытоптанную баранами каменистую почву подобием уродливой модернистской скульптуры и никто не спешил покинуть его помятое чрево. Выждав какое-то время, Васькин осторожно приблизился к цветметлому. Из покореженных внутренностей уже более не летательного аппарата вроде бы доносились негромкие стоны. Кто-то еще возможно жив, но так остро пахло парами горючего, знакомиться расхотелось. Майор всё ж рискнул подобраться довольно близко, – рядышком на земле валялась совершенно целая снайперская винтовка, да еще к тому же для какой-то надобности и с глушителем. – А понятно, места тута глухие, без глушителя никак не сподручно.

– Так вот что называется «даром небес». Это с небес и даром, – мурлыкал Васькин, разглядывая убойное устройство с непонятными иероглифами и латинскими буквами NDM. А на вид, один к одному, наша СВД96. Прицел только импортный, LORI-5, какой-то, присобачили, с лазерным дальномером, похоже. Это ничего, разберемся, только б не повредился при паднении. Старики когда-то говаривали, мол, дареному коню зубы не смотрят. Вот Троянцы и погорели обстоятельно не осмотрев.

Вещания беззубых старичков в наше добропорядочное время неактуально. Ныне еще как заглядыдвают, хотя б для того чтоб убедиться, что с только подаренным подарком, с позапрошлого года, для пригодности к следующему дарению ничего необратимого не приключилось. А у меня еще пожеланьеце. Можно? Пусть и не ко времени, но к дедушке Морозу, (а к кому еще такому подозрительно безкорыстному?) Вот бы модульный стрелковый комплекс «Гроза», ОЦ-14 который, где-нибудь под елочкой подобрать. Жаль, не приходилось в руках подержать этот автомат с подствольным гранатометом. Но, судя по слышанному о нем, делов можно натворить не мало. Только просто желать бесполезно. Хоть заорись. Вместо Деда Мороза лишь каких нибудь отморозков накличешь. И у меня сегодня случился всёж не подарок, а честно приобретённый трофей.

Радоваться было в действительности нечему. Скоро, может быть даже через пару часов всего, в горах будет немало вооруженных людей. В связи с гибелью вертолета задача у них будет одна, понятная каждому, но не так просто выполнимая: найти и уничтожить наглого расейского, сколько бы времени это не заняло. И уже, не отсидеться в маленькой лесной избушке спрятавшейся в урочище с чудным названием Унтерсай. Это Вовчик отлично понимал. Потому и радовался сегодня, что завтра попросту может не быть. Потому и тешил себя хоть чем-то, так как не оставалось времени даже для скорби по недавно потерянным друзьям. Без всяческого пафоса – лучшая пролитая влага за товарищей – не слезы, а кровь убитых врагов97.

Всего-то имущества, кроме потрепанной одежды – тряпица с чем-то вроде как вышитым, коей использовалось как полотенцем и еще фиг знат как, но только не по назначению носового платка – всеж память о близкой женщине. На вооружении в наличии у него, складной нож кнопарь хорошей закалки и почти как память о прошедших временах – «макар». Почти, потому как без патронов. Из всего нажитого – китайский пистолет пулемет, тоже как память – только недобрая, тоже без боеприпаса, (выкинуть жалко, да и весит всего-то около двух килограмм). И еще, главное достояние, непроверенная пока в деле снайперская винтовка, с одной обоймой. Может в руинах летака, коль порыться, что и можно подобрать, но я туда чего-то не ходок.

      Оставалось еще, с Васькиным, бывшим офицером, да и человеком тоже бывшим, великолепное ни с чем несравнимое, чувство свободы. Видимо прав был старик Демокрит, утверждавший свободен только тот, кто уже ни на что не надеется, ничего не боится. Впрочем, бредя без определенной пока цели в сторону упекского селения, того, где оставил умирающего Цыгана, Вовчик пытался, как говорится, сплюнуть с языка, прицепившейся другой афоризм, автора которого он не помнил: – «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Вот уж глупость, без уныния думал бывший майор, ненадолго будет и свобода и счастье, да и вообще "тот", если каждый день бои будут. Но с другой стороны с вертолетом вона как развесело приключилось. Счастье ли это? По сравнению с теми кто там находился – пренепременно да.

Если бы пришлось Васькину изучать философию, то суть своего существования в такой пограничной для психики ситуации он мог бы обозвать экзистенциализмом. Постигая себя, с точки зрения имперских самоуглубленных измыслителей начала прошлого века, как экзистенцию, он обретал свободу, которая есть выбор самого себя ответственным за все происходящее в окружающем мире.

ВОВЧИК, ПРОДОЛЖЕНИЕ.

Жил и творил в начале прошлого века бездарный но раскрученный писатель Франц Кафка98. Большинство его сентенций не для нормального ума, но и он приметил – «Начиная с определенной точки, возврат уже невозможен. Этой точки надо достичь». (зачем?)

Достигнув таковой точки стал ли Васькин безумен? Судя по довольно глупой, в такой ситуации улыбке и обреченным рано или поздно на свою погибель действиям, которые собрался предпринять, однозначно – да. Да? Как-то внезапно решил он для себя, будет до последней возможности родину защищать. А что такое Родина? Цыган, царствие ему небесное, как-то высказался – «уби бене, иби патрия» – где хорошо, там и родина. Он любил древних римлян цитировать. Ничего не запомнилось, а вот это, хоть и не согласен, а запало в башку. Несогласен? А чего тогда здесь и сейчас, а не там где по кратковременном приезде слезы наворачиваются от полноты чувств? Давно когда-то в букваре написано было; – «Наша родина – Советский Союз». И была Гордость за эту огромную и несокрушимую Родину. Но дороже все ж был город, в котором ты родился и рос. А милее были улица и двор, по которым ты до позднего вечера носился с друзьями. Ну а когда снится тебе вдруг родина, то это может быть так? – Цветущая черемуха, заглядывающая в родное окно, где улыбающаяся мама, в неброском светлом платьице приветливо машет рукой. – Вот, именно, за эту Родину ничего не жалко отдать и даже жизнь. А драться за нее можно и на бывшей окраине, той самой могучей, которой и нет уже вовсе….

Александр Великий, защищая свою маленькую Македонию от возможных нападений персов аж до Индии дошел. Возможно, вот по этой самой дороге брёл и тоже маму вспоминал….

Ну не идиот ли такое сморозит?

Но, в остальном, мысль Вовчика была предельно ясной и очень расчетливой.

В кошаре и возле нее нашел он три простых противопехотных гранаты. «Лимонки», установленные бездарно, в качестве мин-ловушек, на которые нарваться может только глупое животное. Наверняка, если хорошо пошарить, то и больше зарядов можно найти, но осознал, отыскивать долго не имеется возможности. Одну игрушку он поставил под порогом. Там и была раньше такая же западня, только установил свою он по-другому, и замаскировал аккуратнее. Вторую спрятал под обломками вертолета. Все равно ведь в него, так и не вспыхнувший пламенем, забираться будут, чтоб хоть мертвых своих вытащить. А чуть качнешь разбитую машину и чека не сдерживаемая больше предохранительным кольцом отлетит, освобождая заждавшуюся чью-то смерть. И пусть осколки гранаты далеко не разлетятся, паров горючки должно хватить, чтоб ошметки автожира пошныряли в ближайших окрестностях в поисках за кого бы зацепиться. Третью «лимонку» Васькин прихватил с собой, мечтая, как хорошо бы на заимке Унтерсае в дверях установить, только понимал, нужно теперь от всех этих, недавно гостеприимных, мест держаться подальше.

Потом он долго брел он невдалеке от каменистой дороги, совсем недавно почти не езженной, двигаясь от одного возможного укрытия до другого. Когда на грунтовке показались армейские грузовики, под тентами которых угадывались солдаты, майор предусмотрительно залег между валунов. Рассматривая в оптику винтовки продвигающуюся технику, усмехался. – Если в каждой машине по паре десятков сидит, то сто двадцать человечков наберется. Да еще полковые минометы тащат, видимо зауважали гости непрошеные. Добрую память старшина Пермяков о себе оставил. Да и мой вертолет в его честь, тоже не игрушечный был. Только что-то все равно больно много их. Так, пожалуй, и в ауле никого не осталось. У кого ж я боеприпасы достану? Он не волновался, что горы прочешут быстро. Когда найдут хатку на Унтерсае, с продуктами и оружием, то искать будут тщательно, но тщетно. А если кто-то подорвется на установленных им минах, то еще и выискивать станут со всякими предосторожностями. В подозрительные дыры сначала саперов будут совать, погадать, ошибется – не ошибется. Саперы медлительны, но обгонять их себе дороже. Учитывая район поисков разыскивать прячущегося человека можно годы. Никто, конечно, не станет посвящать так много времени одной персоне, но за сутки точно не вернутся и то ладно.

      Подойдя в зону предполагаемой видимости из аула, Вовчик пробирался вперед с предельной осторожностью. Если бы они продвигались так несколько дней назад, тогда бы и Цыган и «Кусок» были живы здоровы. Но сожалеть о прошлом самое бесполезное занятие. Надо извлекать из него уроки, запоминаются которые почему-то только через собственную боль и несчастия. К тому ж ситуации почти никогда не повторяются. Так выходит, жизнь совсем недобрый и почти никчемный учитель. Знай, бормочет, что-то себе под нос, и даже самым прилежным надо поднапрячься, чтоб понять чо к чему. Но не нанять репетитора и не потребовать переэкзаменовки.

В оптический прицел Вовчик рассмотрел двух солдат, на той самой крыше, с которой засекли их недавнее вторжение. Расстояние, наверное, около пятисот метров, может даже далековато и для профессионального снайпера? Но войти в селение незамеченным, не уничтожив этих двоих, по всем вероятиям не представлялось возможным. Можно было обойти аул с другой стороны. Только и там, скорее всего наблюдатели, спрятанные к тому же незнамо где. А тут эти двое спокойно сидят и играют в какую-то игру, из-за расстояния не очень понятную. Главное убить с первого выстрела одного, и тут же другого. Звук выстрела, простой хлопок, проглотит расстояние, но вот как не промазать. А, ерунда, стрелял ведь когда-то и даже иногда попадал в мишень со ста метров. Метился он в голову, кажущуюся даже в недурственную оптику, чуток поболе микроскопической, нервно подергивающейся мишенью. Тщательно прицелился, на выдохе плавно нажал курок, выстрел и…. ничего не произошло. Никто кроме себя самого не заметил каких-либо действий. Эти двое либо глухие, свиста пули не заметили, либо вовсе бессмертные. Васькин разрядил винтарь. Из оставшихся девяти патронов, по каким-то ему одному понятным признакам выбрал два, их он в магазин вставил последними. Нашептывал какую-то ахинею, типа того, что им предоставлено великое предначертание, отобрать человеческую жизнь. – Предначертание, – вперед начертанное деяние? Да нет, не так же звучит. Скорее уж – впредь на черта тания? А хто эта Тания? Ааа жена одного знакомого татарина. Действительно начерта она, да еще и впредь. Что за дурость в башке бродит? Еще вспомни, случается с бабами, гонят – иди отсюда. А в мыслях – идиот сюда. Впрочем пусть самые дурацкие бредни, пофиг, главное не думать, как важно точно попасть и упокоить с первого же выстрела.

Целил теперь не особенно тщательно, так как не был полностью уверен в прицеле. наверняка сбился при падении с вертолета. Кому-то может и покажется происшедшее скорее нереальным, даже сказочным, но он твердо поверил в свой успех. Давало ему эту уверенность что-то доступное только его пониманию. Типа, чего путнего у судьбы, так недопросишься. А вот гадость кому, так она скромно за того не вмешивается.

Пуля попала заигравшемуся солдату в висок, почти начисто снеся противоположную сторону черепа. Мгновенная смерть – хорошая смерть. Второй в ужасе открыл рот, но не успел еще до вопля осознать, что собственно происходит, как вторая пуля, ушедшая чуточку ниже, перебила шейные позвонки. Кто умер так, конечно не рассказывал об ощущениях, но у живых такая кончина почему-то считается безболезненной99.

Выждав некоторое время, и оценив, что в ауле все по-прежнему покойно, майор осторожно, задами строений, двинулся вперед. Оружие, почти без риска, можно забрать и у замирённых наблюдателей на крыше. Вот только при отсутствии наличия здравого смысла Вовчик решил пробраться в тот дом, где недавно находился в плену. Словно мог еще увидеть умирающего Цыгана. Бред конечно. Но может статься, возможно подобрать патроны к удобному джурьскому автомату? Неужто не могут они, теперь уже не нужные, валяться просто так?

Он с превеликим трудом сумел забраться на крышу в том же месте, где забирался старшина. Как тот мог все проделать с незажившими полностью ребрами и раной? Дом с выбитыми окнами и двор с полуразваленными строениями были пусты и безжизненны. Судя по состоянию построек, раненный капитан сумел управиться с оставленными гранатами. Распотрошенные и сорванные с петель ворота не прикрывали внутренностей двора от любопытных взглядов, но улица была пустынна, и Васькин решился пробраться вовнутрь. В загоне, куда он заглянул, рискуя сломать шею, обрушив остатки кровли, конечно, никого не было. Останки Цыгана убрали, если было что прибирать. В самом доме только ленивый сквозняк шевелил непонятные бумажки, разбросанные по недавно дорогому ковру. Сейчас он потерял в цене из-за раздавленных крошек осыпавшейся штукатурки, из-за рваных дыр на огромном буром пятне.

Все тела из комнат убрали, боеприпасов тоже не оставили. Вовчик нашел только один девяти миллиметровый патрон, подходящий к «Norinko», видимо давно случайно оброненный ханем, снаряжающим магазин. Это только если для себя оставить, – горько усмехнулся офицер, но в патронник дослал.

– "Ну вот, не пойти же по селу с протянутой рукой, мол, подайте патронов, а то ума не приложу, как жить далее в этом зверинце, устроенном вами". – Нашептывал сам себе Вовчик, перебираясь через заднюю стену этой унылой усадьбы. И вновь судьба словно следила за исполнением его чаяний. Почти под стенкой присел для оправления естественных потребностей молодой солдатик. Здесь нашел он место, видимо согласно древнему обычаю своего народа, – выносить удобрение сразу в поле. Только страна тут была чужая, дикая, вот и настигла столь прилежного беда. Несправедлив этот мир – сюда же он прибыл не умирать а за ореолом славы. Не воевать же, а завоевывать. Даже обидно, что все так тихо-мирно. А тут раз и кто-то подло подкрадывается. Увидев Вовчика, он сразу распознал враждебный элемент. Оценил, автоматом, неподалеку прислоненным к стенке, воспользоваться не успеет, так же как может не успеть подтянуть штаны. Поспел он только подняться с корточек, изобразив бойцовую стойку, принятую в национальной борьбе. Но очевидно дан его был еще не высок. Не достиг и близко заветного скольцветного пояса. Толи помешали брюки, болтающиеся на лодыжках, толи что-то болтающееся чуток повыше. Не смог он ни провести эффектного приема, ни просто увернуться от обрушившегося винтовочного приклада, проломившего столь хрупкий череп. – Ну, золотушный, все ружье своим широко раскинутым умом испачкал. Еще и прицел из-за почти твердой головенки совсем, поди, съехал. Так сказал бы старшина. Но этот представившийся раб божий, уже не за него. Пусть числится за Рому, неподалеку от этого места упокоившегося, – тихонько, бормотал Вовчик. Было ли это бормотание еще одним признаком, того, что с его вечно звенящей внутри головой не все в порядке? Вот и с солдатиком, нос к носу столкнулся да прикладом малохольного приголубил. Хорошо на вооружении у того только голый зад имелся. А не проще было бы выстрелить? Винтовка то с глушителем.

      По остальным действиям бывшего офицера, четким и расчетливым, становилось понятно, свихнувшимся с катушек такого обозвать следовало с опаской. Прикинув, что тащить с собой весь этот арсенал будет слишком тяжело, а автомат, ставшего бывшим, солдата бросать нельзя, поскольку единственное оружие, в полной мере обеспеченное боеприпасами, он решился оставить врагам свой, необходимый только как воспоминание, пистолет. Неподалеку от неприлично пахнущего покойника бережно разложил портупею с выглядывающим из расстегнутой кобуры «Макаром». Тщательно замаскировал последнюю оставшуюся гранату с отжатыми усиками кольца закрепленного под оставленным оружием. – Вот весело-то будет тому, кто вздумает позариться на чужое. На всю оставшуюся жизнь запомнит, – раз не ты положил, не тебе и нос совать, руки протягивать. Ноги протянуть тоже недолго. Жаль, такой бесценный опыт и озарит столь ненадолго. – Полушепотом напевал Вовчик. – Хорошо только, вряд ли это будет кто-то из местных мирных пахарей.

Сняв с шеи вновьпредставившегося ремень, брезгливо вытащил из подсумка забрызганного желтыми комочками мозговой слизи еще два автоматных магазина. Рассовал их по карманам. – О, батенька, да у тебя и гранатка в запасе имеется. Ну, раз тебе не пригодилась, я подберу? Видишь, я свою вашим оставил. Так что бартер равнозначный? Эт те не шило на мыло, а мило на мило. Молчишь. Ну-ну. Молчание знак согласия. Извини, глазки твои не прикрою, – боюсь покойников. Ну, я пошел? – Боеприпасами малость обеспечился. Жалко еды для меня не запасли, но помню, мама говорила: – Не два горошка на ложку. Это всегда возмущало, – почему нет? Ведь ложка большая, на ней много горошин помещается. Теперь понимаю, – фраеров жадность губит. Пора и нам значится ножки делать. То уже славно, не хватились пока никого и не начали охоту за моей, давно забывшей про туалетную бумагу пятой точкой опоры. Вот еще с детства не уясненное – кто назвал сосульку соулькой, если её сосать взрослые не разрешают? А в желудке посасывает. Но с покушать придется тащиться в то селение, где есть, надеюсь, люди, которые мне на время укрыться помогут. Они и накормят, возможно, и переоденут. Это чтоб издалека в недобрые глаза не бросаться формой офицера несуществующей армии. Попрусь туда, где полк мой маленький похоронен. Кровь тех, бывшей империи, ребяток тоже отмщения просит. Слышь? Как тебя звали-то? А все равно мне наверняка не выговорить. Хун Сунь в Чан? Ты это, своих за мной направляй, чтоб мне лишний раз не таскаться. Только не всех сразу, понимашь, патронов маловато.

Кстати, подумалось невзначай. Почти совсем в тему мыслишка, такая оптимистичная: – никогда не думай, что все потеряно. Если можешь думать, то еще терять и терять….

Шел пружинистой хищной поступью по бездорожью бывший офицер, которого невообразимо давно друзья звали Вовчиком. Был Вовчик, стал вовк100. Потерял он прошлую жизнь, и друзей, и имя. Приобрел взамен чувство достойное матерого зверя – нюхом чуять опасность, да еще инстинкт достойный человека – без излишних эмоций убивать себе подобных.

ПАШКА

                                          Поверь мне, – счастье только там.

            Где любят нас, где верят нам.

                                                            М. Ю. Лермонтов.

1.

Нельзя сказать, что Павел обрадовался присланной с посыльным серенькой бумажке. Этакой, которая для некоторых как последнее предупреждение, типа кто не откосил – я не виноват. Для тех же кому «отмаз» чой-то не светит – билетик в новую и возможо как раз настоящую жизнь. Короче всучили Павлухе повестку, пока что о призыве в армию. «Но располагающая тенденцией к развитию в космофизической прогрессии, сформировавшаяся неадекватная объективная реальность, имела своей сутью вероятностное условие, запрашивающее резко модифицировать векторный тезис актуальной ориентировочности. Непременно без смены ориентации. На бытовом языке – тут всё туфта, а что там – не хочешь да придется». Примерно такими псевдодурачеными фразами, автор хотел представить очередного маленького героя. Но, похоже, не катит. А ведь Пашка действительно мог изрекать подобное в кругу своих не слишком обремененных образованностью друзей и на некоторых несмышленых и более-менее смазливых потаскушек101 они оказывали прямо таки гипнотизирующее действие.

В недалекой древности юные самцы привлекали представительниц противоположного пола умением бренчать на гитаре. В наше время лучше всего самки идут на запах денег. Особенно соблазнителен запах у зелени. А если с башлями, баблом, маньками и т. д. трудно, и твой фейс далек от аленделоновского, то приходится вырабатывать другие ритуалы. Пашка, при довольно высоком росте, скрадываем сутулой спиной, особо смазливым не был. Но был слегка начитан, и имел довольно подвешенный язык, годный не только для исполнения французских поцелуев. Короче говоря, в определенном прайде он был за своего. Конечно, не «Альфа» самцом, но где-то душой компании. Только вот и таланты, и успехи у него на этом ограничивались. Родись в семье депутата – был бы ярким мажором. Вот кого тут винить, коль уродился сильным только задним умом? Зато лысина проявится не скоро на макушке. У шибко умных она с молодости, поскольку часто чешут лоб, обдумывая как бы половчее сработать. Дураки же изредка поскребут затылок с досады, чо опять делов понаделали.