До встречи в Париже

В доме было достаточно светло, пусть мне и казались обои коричневого цвета слишком мрачными. В воздухе пахло Шарлоткой, и я почувствовала жар, исходящий от духовки на кухне. Слева от нас была дверь в подвал, над которой вверх вела деревянная лестница из темного дерева, что-то мне подсказывало, что каждая ее ступень скрипит при шаге.

Кухня была слева от главного входа, и в нее вела белоснежная арка, над которой весел странный, видимый мною в первый раз, талисман. Я подняла на него взгляд, и входя в кухню, захотела прикоснуться к сверкающим ниткам, но мое внимание привлекла женщина, ждущая нас у круглого белого деревянного стола.

– Здравствуй, Беатриса, – она улыбнулась, и я узнала ямочки на ее щеках.

Ее рыжие волосы были короткой длины и едва касались плеч, а голубые глаза казались холодными и властными, и милая улыбка их не грела. Что-то мне подсказывало, что этот взгляд не был направлен мне, у нее всегда были такие глаза.

Она была полной, точнее, ее фигура напоминала грушу. Небольшая грудь, вычерченная талия и широкие бедра. При этом я заметила ее маленькие аккуратные руки, тонкие запястья и щиколотки.

– Добрый день, мадам Уэст.

Мы стояли в светлой, чистой и аккуратной кухне. Гарнитур был выполнен в мятном и белом цветах, и мне казалось, я попала в сказку.

– Так вы с Эриком все же вместе? – голос женщины был мне приятен, но вот сам вопрос.

Все вокруг меня пытаются это узнать, а я и сама не понимаю.

– Вроде как, – ответила я.

Мой ответ вода. Ни да, ни нет.

Я устала от неопределенности, но ничего большего сказать я пока что не могла.

– Ладно, будете чай с пирогом? – женщина одела на руку прихватку и наклонилась к духовке.

– Будем, – ответил Эрик.

Все так же за руку, словно я могу куда-то убежать, он посадил меня за стол, присев рядом, максимально близко ко мне, все так же не выпуская руки.

Я начинала потихоньку злиться на себя из-за той слабости, не позволившей мне сопротивляться Эрику. Я сидела за столом, чувствуя, как моя ладонь потеет в руке Эрика и рассматривая белый чайник с красными цветами, стоящий на огне.

Мадам Уэст села к нам за стол, и я понимала, что сейчас начнется расспрос с пристрастием, прикрытый тошнотворно сладкой улыбкой, ведь она, уверена, будет искать во мне правду и ложь.

Какая моя цель общения с ее сыном?

Именно это беспокоит ее, и именно это я сама не могу понять.

– Я рада, наконец, увидеть тебя здесь и иметь возможность с тобой пообщаться.

Ну перестань же ты улыбаться! Черт!

И, конечно же, она рада, ведь теперь у нее есть возможность меня раздавить.

Уничтожить!

Морально разумеется, но что-то мне подсказывает, домой я вернусь полностью опустошенной.

А Эрик это понимает?

Думаю, нет.

– Спасибо, мне очень нравится Ваша кухня, – ответила я.

Ответить взаимностью я ей не могла, так как это было бы ложью.

Черт, это не разговор, а прогулка по острию ножа.

– Да, спасибо, – она оглянулась через плечо к чайнику, готовому засвистеть, – это все отец Эрика постарался, полностью его работа.

– Ушло несколько месяцев, – подтвердил Эрик.

– У него замечательно получилось, – я действительно была удивлена.

Я стала рассматривать мебель более внимательно, каждый вырезанный узор из дерева, гладкую поверхность мятной столешницы, аккуратные ручки и подставки под стаканы.

– Его сила заключается в творении, – говорила мадам Уэст, поднимаясь с места, – он постоянно что-то чинит или создает из ничего, это помогает ему понять это мир лучше.

– А Ваша сила? – спросила я, вспоминая случай на парковке лицея.

– Удивительно, но несмотря на то, что у меня две ипостаси, я так и не поняла, как приподнять занавес и заглянуть в суть бытия, – женщина поставила перед нами две кружки полные горячего чая, а через секунду и парящий пирог.

– Мам, – словно опомнившись заговорил Эрик, – я ведь так и не рассказал! У Бии их тоже две.

Да черт бы вас всех подрал!

Улыбка женщины чуть померкла, но на секунду, и она уже снова счастливая села передо мной.

В ее кружке было кофе.

Наверное, эта женщина входит в список тех, кто считает, что детям кофе вредно.

– Правда? – она обратилась ко мне.

– Да, – ответила я.

Она продолжала улыбаться, но весь ее вид словно кричал: "Что за девчонка!? Выпнуть бы ее к чертям из дома!".

Изнутри мадам Уэст вся горела от злости, и я уже знала, как с утра она поссорилась с мужем, так как прожгла его рубашку утюгом. В голове я слышала его больной голос: "Вот нужна тебе была эта рубашка!? Сам бы погладил!". В голове вырисовались образы, как она складывает в сумку Эрику завтрак, но так как в лицее он его не ест, вероятно, еда оказывается в мусоре.

Я опустила взгляд на пирог.

Возможно, это женщина очень плохая хозяйка.

– И кто же это кроме пантеры? – спросила мама Эрика.

– Черная вислоухая волчица, – ответила я, женщина закивала:

– Перевоплотилась из-за Эрика?

Я молча кивнула.

Фактически, это правда.

– Ешьте пирог, – женщина бросила свой голубой взгляд на свое творение.

"Дай я угадаю, она плохо готовит?" – я бросила мысленный сигнал Эрику.

"Просто отвратительно" – последовал ответ.

– Спасибо, – ответила я вслух, – но я не голодна.

– Эрик, а ты? – спросила она сына.

– Я сытый, и да, сегодняшний завтрак был очень вкусным, – ответил Эрик, а я потянулась к пирогу.

Да, возможно, он не вкусный, но желудок сводило от голода.

Я взяла самый маленький кусочек и щедро укусила.

Эрик стянул губы и в ожидании уставился на меня.

– Вкусно, – проговорила я, сглотнув.

Да!

Это правда!

Единственный недостаток пирога был в том, что в некоторых местах не полностью пропеклось тесто, но он все ровно был вкусным.

Видя мое лицо, Эрик сам захотел его попробовать.

– Действительно вкусно, – подтвердил он.

– Как будто когда-то было не вкусно, – довольно хмыкнула мадам Уэст.

"Ну да, всегда!" – послал мне сигнал Эрик.

Та же интонация и голос, и я была готова расхохотаться, выплюнув пирог на стол, но я сдержалась, обильно запивая чаем.

Эрик заметил, что я сглатываю смех, поэтому довольно растянул губы в улыбке.

В кухне стало тихо, и я этому радовалась. Теперь мама Эрика сидела молча, поедая собственный пирог, и мне казалось, теперь она не настроена ко мне так враждебно.

Еще более спокойно я почувствовала себя, когда в кухню стуча когтями об пол вошла большая тяжелая собака, капая на пол густой слюной.

Не нужно было гадать, что это с чудовищным видом морды собака их любимый домашний питомец.

Удивительно, но до этого я не чувствовала запаха животного.

Пес, самой мною не любимой пароды, лениво поднял на меня свой карий взгляд. Я поняла, что он совсем уже старик, когда так же лениво он упал на пол и завалился на бок, осматривая нас втроем своим одновременно безразличным и заинтересованным взглядом.

– Это папина собака, – заметив мой интерес заговорил Эрик, и в подтверждение я услышала больной, сухой из-за курения, но громкий и волевой голос месье Уэста:

– Браун! Вон с кухни!

Пес вдруг словно ожил, вскакивая на лапы и с грохотом вылетая с кухни.

Мужчина, прочистив горло, прошел к столу. Увидев, что мы едим пирог он свел брови на переносице и медленно опустился на свободный стул.

– Дорогая, я починил машину, так что завтра тебе будет на чем ехать на работу, – заговорил он, не сводя взгляда с куска пирога, что я держала в руках.

– Хорошо, – коротко ответила женщина, делая глоток кофе, – может хочешь с нами пирога?

– Нет, спасибо, – он все же бросил короткий взгляд на жену, а потом снова посмотрел на меня, – на улице начинает темнеть. Когда ты домой?

Мне казалось, месье Уэст словно пытался защитить меня от страшной опасности, потому что я почувствовала себя Тихиро [пом.ав. главная героиня аниме "Унесенные призраками"]. Только сейчас я заметила, что на кухне уже не так светло, как было, когда я пришла. Столешница кухонной мебели теперь казалась темно-зеленой, и ее в некоторых местах освещали вмонтированные лампы.

Если я не уйду до заката, уже не выберусь отсюда?

Я бросила взгляд в окно – на горизонте уже горел багряно-пурпурный закат, а вдоль дороги загорели фонари. Редко проезжали машины.

– Биа, когда ты пойдешь домой? – месье Уэст повторил вопрос, усилив во мне чувство беспокойства.

Нужно бежать!

– Али уже потеряла меня! – я вскочила со своего места и только через секунду заметила, что Эрик за руку меня не держит.

Действительно, что-то не так.

Я бросила взгляд на брюнета – он поднялся со стула за мной.

– Я тебя провожу.

Быстрее из этого дома, пока полная тьма не опустилась на город.

Я чувствовала странную магию, окутывающую меня со всех сторон и заставляющую сдвигаться стены.

Я бросила взгляд на мадам Уэст.

Она смотрела на меня из-под бровей, и в ее голубых глазах что-то странно поблескивало.

Это ее рук дело!

Она внушает мне панику, она хочет, чтобы я ушла.

А вот нет!

Я резким движением упала обратно на стул.

– Пока не доем свой пирог, никуда не уйду, – ответила я, сжимая недоеденный кусок в руке.

– Ладно, – ответил месье Уэст, и Эрик сел рядом с едва различимым сквозь магию его матери удивленным лицом.

Я видела реальность не так, как они.

Единственное четкое, не замыленное пульсирующей вокруг меня магией были закат за окном и голубые глаза, смотрящие мне в душу и желающие меня сломить.

Я укусила пирог и сделала глоток чая.

Стоило мне сглотнуть, как реальность вокруг стала менять цвета. Все вокруг становилось фиолетовым, пульсирующим, давящим на мою голову. Все это пугало, но кто я такая, чтобы так легко сдаться!

Уверена, она удивлена, что я до сих пор держусь.

"Биа, уходи!" – где-то в голове закричал больной голос.

Вдруг солнце окончательно закатилось, и в кухне повисла полная темнота, словно я вдруг резко ослепла. Вместе с этим я полностью оглохла, в ушах звенела тишина.

Я попыталась встать с места, но ноги и все мое тело отказывались подчиняться. Мое тело словно моим и не было.

"Что происходит?" – мысленно спросила я, но мне никто не ответил.

Удивительно, но любого нормального человека происходящее сильно бы испугало, но не меня. Внутри меня полностью отсутствовали эмоции.

Сидя на стуле, я просто ждала, когда снова что-то случится, как вдруг моего нюха коснулся отвратительный запах тяжелых духов. Мне не понадобилось напрягать память, чтобы узнать его.

Бабушка…

Темнота вытянулась, освещаясь в самом ее конце коридора ярким светом.

Так я мертва?

Холод пробежался по моей спине, и я различила в свете три ждущих меня силуэта.

Я продолжала сидеть на своем месте.

"Идем…с нами идем…ждем…идем" – до слуха доходили их перешептывания, но я не хотела идти к ним, я чувствовала, что еще не время.

Мне рано идти к свету.

Вдруг сквозь их шепот я услышала крик больного и сиплого голоса:

– Неужели она так сильно не нравится тебе? Зачем было душу из нее выбивать?

– А почему она не ушла по-хорошему? – кричал писклявый голос мадам Уэст.

– Да что ж ты такая!? Оставь ты детей в покое!

Свет в коридоре резко погас, а темнота показалась плоской и до ужаса знакомой.

Это была темнота моих закрытых глаз.

– Она жива! – крикнул Эрик.

Я лежала на полу кухни, рассматривая ее серый в ночной темноте потолок.

Черт!

Ни одного дня без приключений!

Юноша с красными, вероятно от слез, глазами сидел подле меня на коленях, а его родители стояли у обеденного стола. Месье Уэст с сожалением смотрел на меня, а его жена смотрела в окно, за которым начался снегопад.

– Как ты? – спросил Эрик, и я попыталась подняться.

Удивительно, но тело легко мне подчинялось, и с Эриком за руку я поднялась на ноги.

– Нормально. А теперь думаю, мне стоит пойти домой, – заговорила я, бросая взгляд на мадам Уэст.

Она не смотрела на меня.

– Я провожу, – проговорил Эрик.

– Не стоит, – я аккуратно вытащила руку из ладони брюнета.

Мне очень хотелось сказать гадость, колкую и обидную. Мне хотелось больше никогда не иметь ничего общего с этой семейкой. Думаю, с Эриком все решено.

– А кто-то говорил, что моя мама была сумасшедшей, – кинула я напоследок и направилась к главному выходу.

Никто не пошел за мной, и я была этим довольна.

Стоило тяжелой деревянной двери за мной захлопнуться, я услышала полный обиды и злости голос Эрика:

– Она же больше никогда не захочет со мной встречаться!

– Она не пара тебе, сын!

Быстрым шагом я направилась через двор, уже мечтая, как можно скорее очутиться дома.

Что еще ждет меня сегодня?

28

Стоило мне перешагнуть порог квартиры, как я ощутила странное напряжение. Воздух трещал от силы своей наэлектризованности.

Все было иначе, никак всегда, и виновным было то, что Али не вышла меня встречать. Я уловила тихое сопение Грэгори в кроватке, похоже, она уложила его спать специально. Действительно, что-то не так.

Я чувствовала запах варенного, но не питого кофе. Али сидела на кухне, уронив взгляд на полную кружку, стоящую перед ней.

Сбросив с ног сапоги, я прошла к ней.

Тетя была серее пасмурного неба, ее брови сдвинулись к переносице, и весь ее вид кричал: "Какого черта!?". Что-то выбило ее из колеи, и я не могла понять, что именно.

Присаживаясь напротив нее на табуретку, я вглядывалась в ее лицо, испытывая страх.

Может, это я виновата?

Звонили из лицея? Нет, не могли, сегодня воскресенье! Она знает, что я пила кофе у себя в комнате? Это бы её так сильно не расстроило!

Я забыла что-то помыть или убрать на место?

По случайности забыла какое-то брошенное ей обещание?

А может не надо было убирать зелень в холодильник, а оставить на столе?

За что меня сейчас будут наказывать?

– Али, что с тобой? – сглатывая страх, спросила я.

– Звонила Арселия, – девушка подняла на меня свой болезненный взгляд, – часа два назад примерно.

Вот оно как!

Восемь лет спустя!

– Что она хотела? – разговор стал оживлять Али, и она чуть двинулась, сжимая в руке кружку.

– Спрашивала, как твои дела. Я сказала, что все хорошо, что ты уже совсем взрослая и заканчиваешь лицей. Она спросила, куда ты собираешься поступать, я сказала, что ты еще не определилась. Спросила про меня и мою жизнь, я рассказала ей про Грэга, – девушка говорила безразлично, а потом пожала плечами, задавая немой вопрос: "Что это дало Арселии? Зачем она звонила? И что будет дальше?".

– А дальше что? – спросила я, и тетя, словно оттягивая момент ответа сделала большой глоток холодного кофе.

Она не хотела отвечать, я видела, а в ее глазах я различила: "Что мне ей сказать?".

"Правду, Али, необходимо сказать правду!" – я послала ей мысленное сообщение, и тетя поперхнулась кофе.

– Ты? Кто научил? – откашливаясь, спросила тетя.

– Что еще она говорила тебе? – повторила я, игнорируя вопросы тети.

– Сказала…, – тетя тяжело вздохнула, – она хотела поговорить с тобой, я сказала, что ты на свидании, и она попросила твой номер…

– И ты, конечно, не дала, – перебила я Али, чувствуя, как внутри меня закипает ярость.

Очень скоро злость заставила мои кулаки сжаться.

– Не дала, – Али ощутила мое недовольство.

– Почему? – взревела я, резко поднявшись со своего мечта. От моих движений закачался стол, и кофе Али расплескалось. – Мне плевать, что ее не было очень много лет – она моя мама!

– Беатриса, успокойся, – требовательно и властно произнесла Али, заставляя меня снова начать испытывать страх перед ней, – я тебя поняла. Если она позвонит еще раз, я дам ей твой номер.

Внутри меня была тишина – Али не врала.

Прилив агрессии исчез, оставляя место обиде и тревоге.

Что если она больше никогда не позвонит?

Или мне снова нужно ждать восемь лет?

Вот если бы Али дала ей номер, мы бы уже поговорили…

В этот момент вспомнился месье Дюбуа.

– Хорошо, но у меня вопрос, – заговорила я, и Али тяжело и устало вздохнула, – кто мой отец?

– Ох, Биа, недавно, помню, ты и слышать об этом не хотела, – Али устала и этот разговор ей очень не нравился, пусть она и понимала, что ей придется сегодня очень много мне рассказывать.

– Откуда месье Дюбуа знает про мой чуткий слух? – задала я вопрос по-другому.

– Он сам сказал, что знает? – спросила Али недоверчиво, словно она была до последнего убеждена, что я ничего не знаю и не понимаю.

– Да, сам, но не мне, – ответила я.

– Кому же?

По-моему, я задала очень простой вопрос, но почему-то не получила ни одного ответа!

– Другому учителю, – ответила я.

– Ты уверена, что правильно поняла? – Али попыталась запутать меня, чтобы я начала сомневаться в том, что услышала, но я была непреклонна.

– Я все правильно поняла, Али, я знаю, что месье Дюбуа и моя мама были знакомы, и больше скажу, учитель, с которым он разговаривал, знает ее тоже, и из всего, что они говорили, я поняла, что месье Дюбуа был когда-то близок с моей мамой…, – твердила я, стоя у окна и скрестив руки на груди.

– Биа, – тяжелым вздохом перебила меня Али.

– Я помню, как меня зовут, – кинула я и продолжила, – и я читала бабушкин/мамин дневник, и знаю я, что у мамы было сразу два поклонника. И кто из них месье Дюбуа, тот с которым она искала ведьмовской город или мой отец?

Мой голос был холоден и тверд, и Али не пыталась остановить и подавить меня агрессией, она понимала, что пора мне все рассказать, но я видела, ей тяжело, и она не знает с чего начать.

– Биа, сядь для начала, – потребовала она, и я вернулась к своей табуретке, – и так. Для начала, свидетельницей этого я не была, мне все рассказывалось твоей бабушкой. Когда Арселия училась в коллеже, к ним в класс пришел новенький. Тогда Арселия была единственной в лицее с волшебными силами, поэтому ее в классе недолюбливали, никто не общался с ней…

– Потому что она воздух, все таких считают странными, даже другие ведьмы, – я закивала.

– Именно, – Али согласилась, – но новый студент был таким же странным, пусть принадлежит земле. Бабушка говорила, что они быстро сдружились, он приходил к ним в гости, познакомился с семьей, мама потом (твоя бабушка) признавалась, что была бы очень рада, если бы он вошел в нашу семью, но Арселия принимала его только как друга, пусть и на выпускном бале они были парой.

– Он любил мою маму, – спросила я, пусть это было больше похоже на утверждение.

Али, проигнорировав, продолжила:

– Арселия после лицея загорелась идеей поиска нового жилья для себя, этот город ей не нравился, и, конечно, Жан-баптист, ты его знаешь, как месье Дюбуа, согласился ей помочь. Они проводили очень много времени вместе, а Арселия всегда была очень привлекательна, очаровательна и любила флиртовать. Мы и не заметили, как Жан уже дышал ею. Он приезжал с цветами и конфетами, но ей всё это было от него не нужно. Конфеты мы с мамой ели сами, а цветы прямо перед Жаном выбрасывала в мусор, повторяя: "Хватит! Мы друзья! Друзья и не больше!". Со скандалом она выгоняла его, бросая в него все, что попадало бы ей под руку. Этим она била ему сердце, но он продолжал быть с ней рядом.

В моей голове складывался образ молодой ведьмы: темно-каштановые волосы обрамляют ее красивое, но морщинистое из-за выражаемого недовольства, лицо. Карие глаза чистого цвета впиваются сотней кинжалов в светловолосого парня, стоящего в дверях квартиры. В его руках сломанный букет роз, а девушка, хватая с полки чей-то ботинок, швыряет его в молодого человека. В деревянном старом стульчике сидит совсем маленький ребенок, реагирующий на весь этот хаос, лишь широко раскрыв свои молочно-шоколадного цвета глаза, а в коридор вбегает средних лет женщина, чье лицо впечатано, вклеено намертво, в мои воспоминания. Я чувствую тошнотворный запах тяжелого парфюма.

– Вскоре у нее появился Он, – Али вдохнула, – они познакомились по случайности, и у Арселии словно крышу сорвало. Этот парень был грубым, холодным, и она была ему совершенно не нужна. Жан пытался объяснить это Арселии, но она была словно загипнотизирована, ничего не хотела слышать. Твоя мама настояла на близости с твоим отцом и забеременела, возможно, она хотела привязать его к себе с помощью тебя, но ничего не вышло. Он был посвящен в семейную тайну, после чего, возможно, испугался, ушел, оставив Арселию с тобой на руках. И в этом случае Жан не хотел оставлять твою маму. Он предложил ей пожениться, и он бы воспитывал тебя как свою родную дочь. Арселия отказалась, точно решив, что уедет из этого города, и уже точно знала, что ищет. Ушло несколько лет ее поисков, в которых ей честно помогал Жан-баптист, пусть понимая, что этим он лишает себя ее. Но потом что-то пошло не так… ее стремление найти невидимый городок стало ее навязчивой идеей. Она не спала сутками, совсем забыв про тебя и вообще про весь мир.

Я помнила, как мама ночью сидела в кухне с включенным светом, что-то отмечая на картах и выпивая литры кофе.

– Мы с Жаном были обеспокоены, в то время, когда бабушка только и могла, как истерить и портить отношения со всеми. Невидимый город и неспособность забыть твоего отца полностью свели твою маму с ума, и мы с Жаном решили определить ее на лечение в псих диспансер. Нам пообещали комплексный уход и излечение от навязчивой мысли. Не прошла и пара дней, когда нам позвонили – Арселия пропала. Мы продолжали общение с Жаном, но непродолжительный период. Твоя бабушка была зла и обижена на месье Дюбуа, что он не смог спасти ее старшую дочь, и ему было запрещено переступать порог нашего дома. Достаточно печальная история.... Арселия никогда не понимала, какое счастье она имеет, вечно пытаясь куда-то убежать.

Стоило тете замолчать, как ее сотовый залился громкой мелодией, ползая по поверхности стола из-за вибрации.

Внутри меня была пустота.

Я не знала, что чувствую.

Звонила мама, в этом я была уверена, но я не понимала, хочу ли я все еще с ней разговаривать.

Али ответила на звонок, поднося телефон к уху.

– Да, я слушаю, – говорила она.

Я услышала ее голос, четко и ровно. Он был ниже, чем голос Али, и его знакомые переливы ударили мне в грудь.

Я слышала этот голос последний раз так давно!

Слезы вдруг защипали слизистую глаз, и я поняла, что хочу вырвать телефон из рук тети.

– Да, она рядом, – отвечала ей Али.

– Дай ей телефон.

О Боже!

Секунда, о которой я не могла даже мечтать, считая, что меня оставили все, кто только мог, стерев меня из своих воспоминаний.

Зажав рот рукой, я пыталась остановить желающую накатить истерику.

Али протянула телефон, и я, сглотнув, приняла его.

– Да, – выдохнула я в трубку, услышав потрескивания на том конце. "Только не бросай трубку!" – мысленно крикнула я, понимая, что она слишком далеко, и мой сигнал до нее не дотянет.

– Здравствуй, Беатриса, – ее голос был мягок, и я не услышала в нем боли или раскаяния. Она словно звонила малознакомой девушке в соседний город по какому-то деловому вопросу.

– Привет, – ответила я. Слово "мама" застряло где-то в горле, и я лишь тяжело вздохнула.

Прошло восемь лет!

– Алисия говорила, ты была на свидании, – заговорила она, и я ощутила себя неуютно.

Такое бывает, когда из далека звонит твой дальний родственник поздравить с днем рождения. Ты не знаешь этого человека, слушать поздравления как-то не приятно и тебе хочется, как можно скорее закончить этот разговор.

– Да, у меня есть друг из моего лицея, – ответила я.

– Думаю, он хороший мальчик. Ты знакома с его семьей? – простое любопытство, но я понимала, что она к чему-то ведет.

– Да, пусть и не хотела, – ответила я, и словно почувствовала, как на огромном расстоянии от меня, мой собеседник улыбнулся.

– Проблемы с контактами? – спросила она. – Или ты ничего с ним не планируешь?

– И то, и другое.

– Отчего же? – ее голос не выражал эмоций.

– Так сложилось, очень долго рассказывать. Они не сильно жалуют меня, вспоминая тебя. Считают, что во мне дурная кровь, – достаточно грубо, но при этом говоря все, что думаю, ответила я.

Мама (женщина на том конце) замолчала, казалось, она была не готова услышать что-то подобное.

– Так ты ведьма? Я надеялась, это несчастье обойдет тебя стороной. Но ведь Али давала клятву – она не могла учить тебя, – через пару секунду заговорила Арселия, все тем же ничем не выражающим мягким голосом.

– Я сама всему учусь, точнее, оно само все получается, – ответила я.

– И ты довольна своим существом?

– Я есть я, нужно уметь принимать себя таким, какой ты есть. Я люблю себя, в любом случае, ведьма я или нет, – говорила я.

– Какая уверенность в себе! – голос мамы даже в этом случае не выразил ничего, поэтому я не смогла понять, это ирония или одобрение. – Земля, вода, воздух?