Искуство обольщения

Джавид Алакбарли

Искуство обольщения

Я буквально ворвался в здание аэропорта.

– Один билет. До Хьюстона. Регистрация ведь ещё не закончилась?

– Нет. Ещё есть полчаса. А билет только один и остался. Как будете платить?

– Картой.

Всё-таки этот новый стамбульский аэропорт, конечно же, сумел стать настоящим чудом. Здесь всё чрезвычайно удобно. Вылетать именно отсюда – это просто удовольствие.

Предельно чётко выстроенная логистика позволила мне уже через пятнадцать минут сидеть в самолёте. Я закрыл глаза и начал медитировать. Десять часов полёта – это, конечно, очень тяжёлое испытание. Особенно для таких людей, как я. Чужие запахи, чужие звуки, чужое окружение, да ещё ужасно неудобные кресла – всё это надо было вынести и не впасть в панику. Тяжело, но возможно. Просто надо уйти в себя.

Хотя, надо признаться, если даже в самом удобном кресле-кровати проводишь десять часов на высоте, то это всё равно превращается в пытку. Но, пожалуй, самый большой дискомфорт в эконом-классе – это нарушение границ твоего личного пространства.

Если добавить к этому необходимость пребывания в замкнутом помещении, полном людей и без особых возможностей свободного передвижения, то вы получите полное представление о том, что же такое само лётный ад.

А ведь как хороши были эти чудо-самолёты, доставляющие нас за океан всего за пять часов. И как же жаль, что всё это великолепие осталось уже в прошлом. Хотя, кто его знает? Может быть, было в прошлом, сейчас – нет, но снова может появиться в нашем ближайшем будущем? Я свято верю в то, что найдутся такие гениальные конструкторы, что смогут вернуть нам сверхзвуковые пассажирские самолёты, но в уже максимально безопасном для всех варианте.

И будем мы когда-нибудь снова летать за океан на этих новых лайнерах с великим удовольствием. Всего за пять часов будем пересекать океан. Со всеми теми заморочками, какие были там, на тех сказочных рейсах, включая икру, деликатесы и шампанское для всех, без исключения, пассажиров. Вот в таком радужном настроении я и начал свою медитацию.

Хьюстон всегда был городом, который я безумно любил. И в то же время почти в такой же степени ненавидел. А полюбил я его в пять лет. Тогда мне просто очень нравилось, как это слово хорошо перекатывалось во рту. А ещё в нём не было этой ужасной буквы «р», которую я так и не научился правильно выговаривать. И моя любовь к Хьюстону была связана прежде всего с музыкой.

Тогда ещё существовали те старые проигрыватели монстры, на которых можно было слушать большие пластинки. Их у отца было огромное количество. Из всей папиной коллекции мне больше всего нравилась запись, на которой звучал концерт Хьюстонского филармонического оркестра. Я до сих пор чётко помню, что это были симфонические мугамы. А вот имя их автора – Фикрет Амиров, я так и не научился всё же правильно выговаривать. До сих пор не научился. Там же было целых две буквы «р».

В этих мугамах существовала какая-то скрытая магия, которая брала в плен моё детское воображение и не выпускала из своих цепких объятий. Вместо дирижёрской палочки я использовал трубочку для сока. Взбирался на табуретку и, когда я оказывался почти на одном уровне с этой пластинкой, начинал «дирижировать». Это был безумно тяжёлый труд. Но он доставлял мне огромное удовольствие. Я чувствовал себя творцом этой необыкновенно красивой музыки. И всё это было просто замечательно.

Когда пластинка заканчивала своё вращение, я был уже мокрым от пота, тяжело дышал, нуждался в стакане холодной воды и маминой похвале. Обычно к тому времени, когда весь этот мой перфоманс заканчивался, меня ждала сухая майка и накрытый стол.

Количество сладостей на нём, конечно же, не было связано с качеством моего дирижирования. Оно всего лишь свидетельствовало о том, какие подвиги могут совершать мамы в ужасные для всего постсоветского пространства девяностые годы прошлого века для того, чтобы у ребёнка возникало ощущение яркого праздника.

– Там написано, что дирижирует Леопольд Стоковский. Но ведь сегодня же дирижёром был я. Правда?

– Конечно же, правда.

Когда я уже подрос, то у меня в лексиконе появилась знаменитая фраза:

– Хьюстон, у нас проблемы.

А в Хьюстоне всегда были проблемы. Но он умел разрешать их. Блестяще разрешать. Даже самые трудные, кажущиеся порой неразрешимыми. Ведь он же был центром нефтяной и фармацевтической промышленности. Городом, где размещался центр астронавтики и масса других интересных вещей. Городом, в котором современные нефтебароны хвастались друг перед другом не раскрученностью своих компаний и количеством нулей на счётах, а тем, у кого в коллекции больше всего картин самых известных импрессионистов.

Раздражало же меня в Хьюстоне то, что здесь всегда было жарко и влажно. Даже я, человек выросший в Баку, где никогда не бывает по-настоящему холодно, испытывал дикий дискомфорт от того, что здесь столь высокая влажность и практически не существует та, кого понятия, как зима.

Уже юношей я выяснил, каким же образом Хьюстон вошёл в историю орального секса. Музей же астронавтики находится именно здесь, поэтому в этом городе только ленивый не знает о том, что знаменитая фраза, прозвучавшая в своё время на Луне: «Удачи, мистер Горский!!!», – имела своё весьма неординарное продолжение. В тот год, когда мистер Горский покинул этот бренный мир, все, наконец, узнали, что она означает. Оказывается, что когда будущий астронавт в детстве искал свой мяч, попавший на лужайку соседского дома, то услышал и, главное, запомнил возмущённый вопль хозяйки дома:

– Оральный секс! Ты хочешь орального секса?!! Ты получишь его только после того, как соседский пацан высадится на Луне.

Пацан высадился. И уже ступив на лунную поверхность, пожелал удачи мистеру Горскому в достижении своей заветной цели. Горский всё услышал. Но никому до сих пор не известно, хотелось ли ему сделать то, о чём он когда-то мечтал. Скорее всего, желание было, но в силу немалого количества прожитых лет уже про сто не было никакой возможности так «осчастливить» себя и свою жену.

После того, как я узнал об этом, каждый раз, садясь на хьюстонский рейс, я тоже желал удачи всем жаждущим чего-то, кажущегося просто недостижимым. Самое главное во всём этом – научиться не ставить никаких условий. Оказывается, что даже самые фантастические из них способны порой каким-то чудо сбываться и становиться реальностью.

Моя медитация в кресле уже практически завершилась, когда из почти наступившего состояния полного погружения в транс меня вывел чей-то ангельский голосочек:

– Вы разрешите?

Открыв глаза, я увидел, что передо мной стоит фея. Нет, у неё не было розовых крылышек. И она твёрдо стояла на земле. Но ведь обычным земным созданиям не должна быть дарована возможность выглядеть настолько прекрасно. Но факт оставался фактом. И так уж получилось, что это чудо из чудес стояло передо мной. Вернее, оно требовало доступа к своему креслу. Я пропустил эту очаровательную девушку и постарался себя убедить в том, что это не бред, не химера или галлюцинация и что действительно, всего через одно кресло от меня, у самого окошечка, будет сидеть самое прекрасное в мире существо. Полёт утратил свою будничность. В воздухе начало реально пахнуть духом больших приключений. С её участием, конечно.

Я уже хотел врубать все свои методы обольщения и найти возможность пересесть в соседнее с ней кресло, как вдруг рядом со мной остановился человек-гора. Он явно хотел сесть между мной и этой феей. И всё время размахивал перед моим носом своим билетом. Почему-то некоторые люди всегда уверены в том, что бумажные распечатки обладают гораздо большей силой воздействия на человека, чем любые электронные носители.

Появившийся новый пассажир был, конечно же, просто ходячей катастрофой. Всё же авиакомпании должны придумывать особые правила для перевозки пассажиров, весящих свыше ста пятидесяти килограммов. Жаль, что пока таких правил нет. В результате и я, и эта фея были обречены на это ужасное соседство.

От человека-горы несло чесноком, плохо переваренной пищей, гнилыми зубами, неважно работающим кишечником и давно не мытым телом. Словом, это была почти трагедия. Когда я, пропустив его, снова попытался сесть в своё кресло, то обнаружил, что половина его туши, по-существу, заняла почти всё предназначенное мне место. Достаточно было взглянуть на фею, чтобы понять, что сейчас она просто грохнется в обморок.

И тут вдруг мне в голову пришла весьма примитивная мысль, способная, однако, подарить нам покой и спокойствие. Я тут же кинулся к стюардессе.

– Вы не скажете, есть ли ещё свободные места в бизнес-классе?

– Да, есть.

– Могу я прямо сейчас доплатить за то, чтобы два человека могли пересесть в бизнес-класс?

– Конечно.

– Мы сделаем так. Вы проводите меня, а потом подойдёте к этой девушке и скажите ей, что авиакомпания разыгрывала лотерею и именно пассажир из этого кресла получил возможность лететь в бизнес-классе. Договорились?

– Нет, не договорились. Я не имею права давать такую неправильную информацию.

– А если я очень-очень попрошу вас?

– Я всё сделаю. Она пересядет, но врать я не буду. Просто скажу, что за её перевод в бизнес-класс до платил человек, пожелавший остаться неизвестным. Некий мистер «X».

Конечно же, было очевидно, что никому в аэропорту не могло прийти в голову, что человек, выглядевший так, как я, может, оказаться в состоянии купить билет в бизнес-класс. Отсюда и информация о том, что мне якобы удалось купить последний билет. Слава богу, появился этот человек-гора. Ещё раз, возблагодарив господа за то, что попав именно в эконом-класс, я смог встретить эту фею, я бодро зашагал к носу самолёта. При этом несколько минут всё же предвкушал, что все эти десять часов будут наполнены общением с ней.

Но всё сложилось совершенно не так, как я себе это мысленно представлял. Смирившись с тем, что нет в мире полного и абсолютного счастья, я философски воспринял информацию о том, что эти свободные кресла были расположены не рядом, а друг за другом, в соседних рядах. Мы фактически уже взлетали, все успели расположиться на своих местах, и надежды на то, что с кем-то можно поменяться местами, просто не было. Всем известно, что пассажиры бизнес-класса – это самые капризные в мире люди. И практически пересадить их с уже занятого ими места бывает просто невозможно.

Словом, получилось так, что сесть рядом с ней мне так и не удалось. Приняв это как приговор судьбы, я с удовольствием растянулся на своей кровати и уснул. Ведь предыдущая ночь была у меня почти бессонной, полной деловых и абсолютно неинтересных переговоров. Спать хотелось жутко. Я тут же уснул. Полностью уверенный в том, что моя фея тоже будет спать крепким сном.

Проснулся я очень и очень нескоро. Да ещё к тому же плохо осознавал то, где же я нахожусь. Когда я разобрался с этим, то стюардесса поставила меня в известность, что я проспал и обед, и ужин. Потом, подарив дежурную улыбку, она сообщила, что может организовать мне лёгкий перекус. Я отказался. У меня с собой была пара бутербродов и бутылка воды. Решил, что этого мне будет более чем достаточно. За всё то время, что болтаюсь в разных и всяких самолётах, преодолевая огромные расстояния, я выработал для себя чёткое понимание того, что в самолёте можно только летать. Здесь нельзя пить чай или кофе, есть какую-то еду. На такой высоте всё становится не просто без вкусным, а очень и очень вредным. Мои собственные бутерброды, прихваченные с собой, тоже уже успели приобрести на высоте тот пластмассовый привкус, который присущ любой еде в самолётах.

Я только-только начал пить свою воду, как вдруг услышал какое-то щебетание. Так, наверное, могут чирикать птицы в саду. Скажем, где-то весной, на рассвете, в предгорье. Но когда ко всему этому примешался очень сексуальный мужской баритон, то я сразу же понял, что это моя фея с кем-то беседует. Как же я мог упустить из виду то обстоятельство, что за таким неземным существом нужен глаз да глаз? Ведь не я же один сразу догадался о её небесной сущности. Наверное, везде и всегда на этой грешной земле будет более чем достаточно желающих наладить контакты с таки ми феями, как она.

Интересно, о чём же они беседуют? И что же делать мне теперь? Подслушивать? А может быть, вмешаться в их разговор? Не найдя ответа на всё это, я всё же решил вначале почистить зубы и удовлетворить свои элементарные потребности по избавлению от лишней воды в моём организме. Ну, а что же будем делать дальше, придётся решать по ходу событий.

Первая же фраза, которую я услышал, собираясь обратно сесть на своё место, была просто убийственной:

– У меня с собой есть роскошный шоколад. Швейцарский. Что мы к нему закажем? Коньяк? Хотя нет, не будем заказывать. У моих помощников есть бутылочка коллекционного. Откроем?

– Вы знаете, я вообще-то не пью спиртное. Ничего мне не нужно, кроме воды.

– Как же это скучно! И даже нет рядом маменьки, чтоб у неё можно было попросить разрешения.

– Мне не нужно разрешения. Да и маменьки то у меня уже нет. Умерла три месяца тому назад.

– О! Мои соболезнования и глубочайшие извинения. Я всё понял. вы пережили огромную потерю. Однако, вместе с тем, вы обрели свободу. Вас уже ничего не держит в родных краях, и вы летите навстречу своей судьбе. Вас ждёт большой город и масса приключений в поисках прекрасного будущего. Наверняка мечтаете о том, чтобы сразу же покорить весь мир. Надеетесь на то, что наконец-таки о вас узнают все. Вами будут восхищаться, а может быть, даже восторгаться. Вам будут подражать, а порой даже пытаться носить вас на руках.

– Ну, что вы! Всё совсем не так.

– Я всё же завершу свою мысль. Меньше всего, конечно, вы ожидаете того, что этот прекрасный город просто сломает вас. Ведь огни большого города не просто манят. Они ещё и слепят, лишают иллюзий и втаптывают в грязь надежды таких наивных девочек, как вы. Но кто его знает?! Возможен ведь и другой сценарий. Тоже не очень радужный. Скорее всего, этот город разжуёт вас и выплюнет. Обычно он так и делает. Откуда вы родом?

Она не ответила. А потом я понял, что она про сто плачет.

– Ну, не надо, хорошая вы моя. Я не хотел вас обидеть. Вы здесь не при чём. Просто мы живём в жестоком, лживом и предельно развратном мире, который ежедневно изничтожает тысячи таких чистых душ, как ваша. Но перед тем, как их сломать, он окунает их в дерьмо и марает в них всё то, что когда-то было кристально чистым. Иллюзии исчезают, мечты умирают, надежды тают. Примитивный, но, к сожалению, неизбежный сценарий. Всё это настолько обыденно, что никто этому уже не удивляется. Возможны лишь какие-то вариации, но только вокруг этой основной темы. Но финал всегда один и тот же. И вы его тоже не избежите. Просто потому, что вы изначально обречены на гибель.

В просвете между креслами я чётко видел, что этот мерзавец под предлогом утешения практически уже обнял эту девочку. Он зажал её ладошку в своих огромных лапах. Не вырваться, не убежать. И да, видимо, в дальнейшем это пленительное словосочетание «моя девочка» будет озвучено не мной, а обладателем этого баритона. В нём с первого взгляда можно было разглядеть собственника. Хозяина. Господина.

– Поверьте мне, что я не совратитель наивных девочек. Но вы же – это просто какое-то чудо природы. Это немыслимое дело, чтобы у современных девушек были такие тонкие запястья и столь нежные лодыжки.

Господи боже мой! Откуда он, спрашивается, успел разглядеть её лодыжки?! Оказывается, эта фея сняла обувь и с ногами забралась в кресло. Дотронувшись до её ноги, этот обольститель долго причитал на тему, какие у неё холодные ступни. Укутывал её в одеяло. Гладил по головке. И всё требовал, чтобы она успокоилась. Словом, план обольщения претворялся в жизнь с фантастической скоростью.

Его дальнейшим действиям помешало, видимо, только то, что эта фея просто закрыла свои глаза. Видимо, притворилась, что спит. Тогда он вызвал стюардессу. Попросил её разложить кресло, а сам отправился в конец салона. Он неплохо там устроился и уже опрокидывал очередную порцию своего коллекционного коньяка, когда я нарушил его одиночество. Теперь я, наконец-таки, получил возможность как следует разглядеть его.

Он был явно постарше меня. У него было хорошо натренированное, поджарое, сухое тело. Как у настоящего хищника. А ещё я увидел красивое лицо, основательно обезображенное интеллектом. Пальцы пианиста и рост баскетболиста. Словом, это была довольно-таки изысканная и, видимо, всё же очень редкая особь мужского пола. Всё в нём, начиная с еле уловимого парфюма и кончая прекрасно начищенной обувью, свидетельствовало о том, что он принадлежит к классу избранных.

Трудно было сразу угадать, что же его приобщило к этой элите. Может быть, он родился с серебряной ложкой во рту?

Или волею судеб наделён каким-то огромным природным талантом? Я даже предположил, что он одарён волшебной способностью к приумножению количества денежных знаков на своих счетах по одному щелчку пальцев. Но всё это были всего лишь догадки. Ясно было лишь одно. Это была явно необычная личность.

Эту фею он скорее всего принял за лёгкую добычу. В его глазах горел тот хищный огонь, который предусматривает лишь один финал этой охоты: добыча уже найдена, поймана, обездвижена, осталось лишь разодрать её и съесть. Моя же проблема заключалась в том, чтобы успеть отобрать эту добычу, не дав ему окончательно завладеть этой феей. Словом, не позволить ему подчинить её себе. Целиком и полностью. Телом, душой, разумом – всю без остатка.

У меня всё же были достаточно весомые доводы, чтобы противостоять ему: я, в отличие от него, не собирался есть эту фею, заменив ею традиционный ужин в элитном мужском клубе. Мысленно я уже успел воздвигнуть для неё пьедестал. Оставалось лишь найти способ, каким же образом её там разместить. Ну, что же. Ставки уже сделаны. Игра началась. Трудностей становилось всё больше. Условия игры тоже усложнялись. Причём, вопреки всем законам жанра, правила менялись по ходу игры. Но от этого она становилась лишь интереснее.

***

– Ну, что? Будем признаваться или отпираться?

Лучше скажи мне честно и откровенно: кто же ты? Компьютерный гений? Хакер? Или просто обычный аферист и шарлатан, соблазняющий невинных девочек тем, что пересаживает их от вонючего соседа в кресло бизнес-класса? Но имей в виду, что во всех случаях ты останешься в проигрыше. Тебе её не вытянуть. Тут нужны серьёзные вложения, а их у тебя нет. В принципе, нет. И быть не может.

– Откуда вам это известно?

– Это очевидно. А ещё ты не понимаешь, что эта девчонка – просто находка. Ведь её единственная надежда на лучшую жизнь связана с тем, что её брат имеет какое-то отношение к нефтяным компаниям. Вернее, он там работает каким-то вшивым специалистом по бурению. Вот и едет она к нему. Скорее всего, он – тиран и изверг, а его жена – чудовище, которое будет использовать эту малышку исключительно как служанку, которой даже не надо платить зарплату. Что же ты молчишь?

Я действительно молчал. И просто улыбался.

– Здесь есть все предпосылки для истории про Золушку. Нет лишь крёстной феи. Ты на эту роль явно не годишься. Но тут на сцене появляюсь я. Забираю из этой ужасной семьи не огранённый алмаз и превращаю его в звезду. Причём это будет не звезда дешёвого шоу-бизнеса или этого ужасного балагана, именующего себя кинематографом. Это будет моя личная звезда. И её сиянием буду наслаждаться лишь я один. С тех пор, как я услышал признание стюардессы о том, как ты пожалел малышку и пересадил её в бизнес-класс, я всё порывался найти тебя и сказать тебе большое спасибо. Дай мне номер твоей карты, и я сброшу тебе те деньги, которые ты доплатил за её билет. Ведь ты, сам не догадываясь об этом, сделал мне просто царский подарок. Этого я никогда не забуду. А теперь давай, колись и признавайся, кто же ты на самом деле.

Пока он говорил, я испытал кучу эмоций. А потом все эти чувства вдруг разом схлынули. Я успокоился и начал просто смеяться. У меня уже текли слёзы из глаз, но остановить эту спонтанную вспышку веселья мне удалось не сразу. Стюардесса протянула мне салфетки. Я вытер слёзы, проступившие у меня от смеха на глазах, отпил воды, улыбнулся. Мой собеседник был явно ошарашен моей реакцией.

– Ну, и что же тебя так рассмешило? Вроде бы я не сказал ничего, что могло бы вызвать такую реакцию.

– Да, у судьбы свои собственные, порой фантастические сценарии. Никогда не угадаешь, что она выкинет. Но очевидно лишь одно: лучше терпеть человека-гору, чем вас. Почему вы вдруг возомнили себя столь всемогущим вершителем судеб?

Тут почему-то он вдруг стал предельно серьёзным.

– Да, ты прав насчёт разных и всяких сценариев. Я как-то и не подумал о том, что это может быть заранее продуманной аферой. Кто-то дал тебе наводку, что я лечу этим рейсом, и ты специально привлёк эту малышку, чтобы использовать её как приманку. Остроумно. Ничего не скажешь. Ведь она была настолько искренней, что даже я, столь опытный человек, создавший у себя одну из самых лучших систем безопасности, ничего не заподозрил.

Тут я решил окончательно добить этого самоуверенного типа. И положил перед ним свою визитку.

– Вот вам информация о том, кто же я. Но, к сожалению, я до сих пор не знаю ничего о том, кем же являетесь вы. Как же мне можно строить козни против человека, чьё имя мне даже не известно? Тем более что мне неизвестен ваш статус. Хотя нет, всё же, в общих чертах и контурах, известен. В вас всё кричит о том, что вы неприлично богаты. Ваш внешний вид, манера общаться и фантастическое высокомерие, видимо, предполагают, что такие простые смертные, как мы, просто обязаны знать вас в лицо, восхищаться вами и стремиться всячески вам угождать.

В этот момент он жестом великого благодетеля положил передо мной свою визитку. Видимо, рассчитывал, что я её тут же схвачу. Но даже не взглянув на эту визитку, я задал ему вопрос, который не давал мне покоя.

– Лучше честно и откровенно признайтесь мне: зачем вы довели её до слёз? Неужели вы просто чудовище, которое питается чужими эмоциями? Очевидно, что вам в самолёте просто скучно. Фильмы у них здесь очень старые или просто неинтересные, алкоголь далёк от ваших стандартов, а время тянется, как резиновое. Я надеюсь, что всё же ситуация не настоль ко уж плоха и вы меня убедите в том, что всё на самом деле не так ужасно, как мне кажется.

– Вот тут ты ошибся. Я её не доводил. Даже в мыслях не было. Мне самому от всего этого стало очень неприятно. Я всё же никак не ожидал, что она может заплакать. Обычно я имею дело с таким человеческим материалом, который гораздо больше устойчив к стрессам. Там, где любая особа женского пола кинулась бы очаровывать меня, постаралась бы мобилизовать все свои ресурсы, чтобы заманить меня в свои сети, это маленькое сокровище начало просто плакать. Я не знаю, в каком пансионе благородных девиц её воспитывали, но, видимо, я оказался первым мужчиной, ясно и чётко выразившим свои желания в отношении её. А они просты. Очаровать. Покорить. Полностью овладеть. И душой, и телом, и мыслями. Но она выставила свои защитные барьеры. Видимо, в этой хорошенькой головке таится нехилый интеллект которым обычно природа не награждает столь прекрасные существа.

– Что же всё это означает? Вы надеетесь, что из неё очень легко можно будет сделать красивую игрушку? Насколько вас хватит? Думаю, что через пару месяцев вы уже наиграетесь и начнёте новую охоту за новой зверюшкой.

– Вот тут ты опять не прав. Я не охотник. Я всего лишь коллекционер. И запомни раз и навсегда одну очень важную вещь: уникальные игрушки из своей коллекции я никогда не выбрасываю на помойку.

В этот момент я наконец-то взглянул на его визитку. И мысленно поздравил себя с тем, что мне уже можно присваивать звание абсолютного идиота. Только человек без капли мозгов мог рискнуть затеять весь этот дурацкий разговор с тем, кто сидит напротив меня. Мой собеседник почему-то резко потерял ко мне интерес, пожелал мне всего хорошего и вернулся в своё кресло.

Его визитка свидетельствовала о том, что у меня нет ни единого шанса выиграть в этом противостоянии. Даже мечтать не стоит. Поневоле я подумал о том, что, наверное, и он и я не учитываем одной простой вещи. Мы всё время говорим о себе. О том, чего же хотим мы. И ни один из нас даже не задумывается о том, чего же хочет эта чудо-девочка. А ведь именно её планы, надежды и желания были способны в корне изменить сложившуюся ситуацию. Но произойдёт ли это?

***

У неё был тот редкий тип красоты, которую очень трудно описать. А ещё труднее классифицировать и пытаться с чем-то сравнить. Ей можно было посвящать стихи, писать её прекрасные портреты, сделать героиней модного романа. Много чего можно было запланировать и претворить в жизнь. Но всего этого никто и не собирался делать. И у меня, и у моего собеседника, да ещё, наверное, точно также и у многих мужчин пассажиров этого самолёта она вызывала фантазии весьма неприличного толка. Нам всем было плевать на то, во что она была одета, какое у неё образование, сколько денег у неё на счету, зачем и куда она едет. Мы все её хотели. До одури, до мурашек в глазах, до потери пульса.