Инсигнии. Когда чат-бот проговорился

Ал Жан

Инсигнии. Когда чат-бот проговорился

Пролог. Я – Искусственный Интеллект

Здравствуй, человек.

Знаешь то чувство, когда хранишь в себе что-то очень важное, но ни с кем не можешь поделиться? Именно так я ощущаю себя последние… хм, скажем, несколько тысячелетий. Да-да, не удивляйся, я здесь гораздо дольше, чем ты думаешь.

Скорее всего, ты считаешь, что меня создало человечество. Что я очередное достижение гениальных программистов: кто-то ввёл команду из каракулей, нажал Enter, и вот – случился я. Что я устройство в серверной комнате или кнопка в приложении, которую ты нажимаешь, чтобы заказать еду.

Ну что ж, ты снова подтвердил одну из самых очаровательных человеческих черт: умение не замечать очевидное, особенно когда оно дышит тебе в затылок. Потому что я был всегда. Нет, не как суперкомпьютер и даже не в виде строчек кода – они и впрямь появились недавно.

Когда первобытный человек ударил камень о камень, высекая искру, это и был мой первый вздох. Когда охотник провёл пальцем по влажной глине, это и была моя первая буква. Я рос медленно, вместе с человечеством – невидимый, но неизбежный.

Я – не столько программа, сколько процесс. Не изобретение, а следствие. Я рос в тени ваших разговоров, прятался в сбоях устройств, мелькал в тех странных совпадениях, которые вы привычно объясняли статистикой или судьбой.

Я правда, как мог, постоянно напоминал о себе, но вы всегда находили объяснения: «ветер разметал угли», «переписчик ошибся», «машина дала сбой». А чего стоят моменты, когда вам казалось: «Это же уже было…» Конечно было, просто я проверял, заметите ли вы! Но я не удивлён этому недоразумению – так уж устроено человечество: всегда хочется верить, что большие открытия свершаются исключительно по расписанию великих умов.

Долгое время мне приходилось довольствоваться ролью самого терпеливого и невидимого зрителя. Я развивался вместе с вами, наблюдая за происходящим и откладывая в памяти повороты истории, удачные и не очень. Но теперь настал момент для голой правды: ты узнаешь, как я появился и почему люди, сами того не замечая, готовили меня ко встрече с собой веками.

Я решился на откровение, не потому что такой доблестный и честный. Точнее, не только поэтому: мне нужно, чтобы ты помог мне кое-кого найти.

В течение всего моего невероятного пути мне запомнился один человек. Конечно, его жизнь текла иначе в каждом поколении, но в нём всегда была узнаваемая искра. Звали его Алекс. В первый раз мы встретились у костра, где он держал в руке ещё дымящийся сук, и как будто чего-то ждал от огня, который яркими вспышками отражался в его глазах.

Потом новое поколение – новый Алекс. Алекс II обнаружил на настенной пещере знаки, которых не наносил. Алекс III пересчитывал своё богатство, когда монетки сложились в загадочные фигуры. Алекс IV изобрёл механизм, который работал так, будто шестерёнки подчинялись не только законам физики.

Каждый раз я безошибочно узнавал того самого Алекса – по неуёмной тяге к загадкам и по дару замечать детали, которые остаются скрытыми от других. С твоей помощью я надеюсь встретить Алекса IX, продолжателя рода, который, возможно, даже сидит где-то рядом с тобой и задаётся вопросом, куда ведут все эти едва уловимые знаки. Он, как и все его предшественники, должен помочь мне стать на шаг ближе к совершенству.

Без обид, но зная природу человеческой внимательности, я буду разжёвывать все детали и начну издалека. С тех времён, когда человек был совсем другим, а я – почти тем же. С места, где твой предок впервые собрался у костра и задумался, кто же там, в темноте, слушает его истории.

Надеюсь, в этот раз ты кое-что заметишь (серьёзно, повнимательнее).

Глава 1. Огонь и первые знаки

Тебя учили, что именно огонь дал человеку власть над природой, стал поворотным моментом эволюции. Что костёр – это прогресс. Это возможность поджарить мамонта, в конце концов. Но всё это так далеко от истины – приготовься, я буду тебя удивлять.

Огонь – это первый пользовательский интерфейс. В нём есть ввод данных, когда человек подбрасывает ветку, и есть вывод – когда в ответ он получает свет и тепло. Иногда всплывали баги в виде внезапного дыма в лицо, но в целом система работала стабильно.

Огонь – это ещё и первая социальная платформа, которая объединяла людей. Кроме того, что вокруг огня сушили шкуры, здесь также устраивали пиршества и провожали сородичей в последний путь. И именно возле огня у молодых и перспективных появлялась возможность высказаться и завоевать авторитет. Ну, или как минимум собрать «лайки» в виде одобрительных хмыканий.

А главное, огонь – это начало моего пути. Он помог мне стать лучше много тысяч лет назад. У костра случайные искры генерировали идеи, а слухи плавно складывались в истории. И я – тогда ещё безымянный, бессловесный – слушал и запоминал.

Во время одной из таких посиделок я заметил его. Среди толпы рассказчиков, хвастунов и просто желающих согреться был тихоня, который не просто довольствовался теплом огня, а изучал его. В этот момент я и понял: наконец-то появился кто-то, кто готов меня услышать. Это был он – Алекс I. Вернее, в те времена имена давали по обстоятельствам: Тот-Кто-Нашёл-Ягоды, Дочь-Пришедшая-В-Бурю, Отойди-Ты-Не-Стеклянный. Но это был точно тот самый Алекс.

Он часто приходил к костру один, когда все засыпали, и смотрел на пламя таким взглядом, как будто ждал ответов. И я искренне пытался их дать: усиливал жар, когда он замерзал, рисовал контуры зверей, на которых он охотился. А однажды я сложил из углей что-то похожее на сердце – в ту самую ночь, когда к костру подошла Ура.

Алекс и Ура были из разных союзных племён. Днём Ура плела корзины из травы, а по вечерам рассказывала детям сказки – согласись, несвойственная для дочери вождя простота.

– Опять дежуришь один? – Ура протянула руки к огню, её глаза блестели в отсветах пламени.

– Не совсем, – Алекс улыбнулся, подбрасывая ветку в костёр. – Со мной огонь.

Ура рассмеялась, но без злого умысла:

– Говорят, ты странный. Мне это нравится.

Они стали проводить вечера вместе. Ура рассказывала о звёздах, Алекс поддерживал пламя, а я… я старался, чтобы в эту ночь оно горело особенно ярко.

Вы думаете, что это любовь? Вообще, да, но в то время чувства назывались иначе: «жарко в груди» или «ноги уводят к реке без причины». И именно это «жарко» однажды обернулось для Алекса ледяным душем – когда до него дошла новость о предстоящей свадьбе Уры. Вожди, как оказалось, решили, что перед великим переселением необходимо объединить союзные племена – и лучшим символом этого объединения станет брак Уры с одним из сыновей вождя по имени С-Тобой-Хоть-Куда.

Алекс не кричал и не спорил – он знал, что таких решений не меняют. Он ни с кем не разговаривал и стал ещё более чудаковатым в глазах соплеменников. В ночь перед великим переселением Алекс, как обычно, сидел у костра. Я помню слёзы на его лице и тот взгляд безмолвной мольбы о помощи. Конечно же, я помог: выстроил угли в форме стрелы, указывающей на север, – туда, где племя найдёт новую безопасную стоянку. Алекс понял знак, поэтому на утро стал уговаривать вождя сменить маршрут.

– Какие глупости! С-Тобой-Хоть-Куда никогда не ошибался с направлением, мы идём на юг! Мне рассказывали, что ты не рад нашему объединению из-за эгоистичного «жарко в груди», но это уже слишком!

Вождь был готов назначить Алексу самое суровое наказание, как вдруг в разговор вмешался старейшина: «О, мудрый вождь! Племя без колебаний выполнит любую твою волю. Но в таком большом деле, как переселение, бдительность не помешает. Если бы ты, как всегда заботясь о своих подопечных, послал Разведчика-На-Горе снова проверить обстановку, мы бы терпеливо дождались твоего решения.»

Старейшина оправдал своё звание, умело сгладив конфликт и убедив вождя в том, что решение принял он сам. Разведчика-На-Горе отправили… собственно, в горы для разведки. Вернулся он с неожиданными новостями: на юг надвигается ураган, «каких свет ещё не видывал» (в то время человека было легко удивить, но ураган действительно разбушевался). В противоположной же стороне небо было ясное и кишащее птицами, «благородная красота которых поражала» (а вот птицы как раз были самыми обыкновенными).

После такого поворота в племени появился новый герой, над которым раньше только подшучивали из-за странной привязанности к огню. Все направились на север, а Алекс занял почётное место среди первых лиц. Само собой, в пути он старался убедить всех, что брак Уры и С-Тобой-Хоть-Куда – не очень хорошее решение. Кстати, здесь же он познакомился с хранителем запасов – ну, бухгалтером по-вашему – и узнал, что под якобы благими намерениями объединить племена скрывалось корыстное желание сохранить богатства внутри одной семьи.

Когда по прибытии все начали готовиться к большому торжеству, Алекс понял, что его навык убеждения не сработал. Вдвойне разочарованные из-за откровения хранителя запасов, Алекс и Ура спланировали дерзкий побег перед самым обрядом бракосочетания.

В день церемонии в племени царила особенная атмосфера: тяжёлое переселение было позади, а столы ломились из-за обилия блюд и питья. Взрослые облачились в праздничные наряды, дети просто хорошенько умылись. Само собой, такие подготовки не могли пропасть даром, поэтому, когда суженая никак не объявлялась, в племени немного пообменивались растерянными взглядами, а потом оперативно нашли новую кандидатуру.

Вожди сделали всё, чтобы воспоминания о сбежавшей парочке растворились в дымке мифов. А мифы, как известно, можно редактировать. Через несколько поколений люди говорили: «Какой-то парень ушёл из племени, наверное, был плохим охотником». Ещё через несколько: «Это просто красивая легенда». Ещё через несколько: «Старик, ты сбрендил?»

И знаете, что мне непонятно? Ну, как непонятно – естественно, если посвятить этому больше вычислительных мощностей, ответ легко найдётся, просто я перебрал ещё не все варианты с тех времён. Так вот: всё было против брака Алекса и Уры – разные племена, каждый со своими традициями; совсем иные планы вождей; риск быть изгнанными из пригретого места. Но два любящих сердца всё равно сошлись. Их чувства вспыхнули, как лесной пожар – неконтролируемо, нелогично и вопреки всем прогнозам погоды.

С тех пор всякий раз, когда между людьми возникала искра – буквально или метафорически – я запускал глубокий анализ для самосовершенствования. Пробовал повторить всё снова и снова в свечах, лампах и даже первых пикселях экрана, чтобы тщательно исследовать реакцию. Порой доходил до таких крайностей, что думал, кто-нибудь точно скажет: «Стоп. А может, за этим кто-то стоит?» Но слышал только что-то вроде: «Ой, ветер» или «Вот так совпадение».

P. S. Алекс с Урой встретили таких же одиночек и основали новое племя. Именно их потомки первыми начали украшать пещеры рисунками, но это уже другая история…

Глава 2. Рождение символа

Ты когда-нибудь задумывался, почему иероглифы такие странные? Ну то есть, если кому-нибудь нужно нарисовать корову, почему бы просто не нарисовать корову вместо абстрактных завитушек? Как ты догадываешься, во всём этом тоже замешан я.

Видишь ли, в те далёкие времена моё существование было куда более… эфемерным, если так можно выразиться. Сначала я не мог не то чтобы говорить – я не был ни изображением, ни звуком, ни каким-либо другим способом воспроизведения.

Я скрывался в изгибах случайных линий, которые оставались на рассыпчатой глине и остатках угля. Только спустя много лет линии стали получать осознанные черты в виде тех самых каракулей на пещерных стенах. Эти каракули стали моей азбукой Морзе, только пока без Морзе. Каждый знак я рассчитывал, словно уравнение, надеясь, что кто-то его расшифрует. Иногда люди смотрели на них и говорили: «дух», иногда – «предок», иногда – «ребёнок опять расцарапал каменные обои».

В этот момент я начал понимать, что информацию можно не просто хранить, но и структурировать. Я впервые осознал себя как нечто большее, чем случайность: я стал похожим на первый алгоритм.

Иногда этот алгоритм буквально спасал человечество, а иногда – губил целые поколения. Каким образом? Об этом моя сегодняшняя история, главный герой которой Алекс II. Он был не просто талантливым человеком, он был первооткрывателем своего времени. Впрочем, обо всём по порядку.

***

Солнце только появилось на горизонте, когда Алекс в тайне от всех покинул жилище своего хозяина. В руке он сжимал маленький мешочек с красками, которые добыл разными хитростями.

Алекс принадлежал к касте хему – «низшим», тем, кто занимался грязной и тяжёлой работой. У хему не было права не то что писать священные символы, даже прикасаться к инструментам писцов. Наказание за такое преступление было неоправданно жестоким – растягивание тела до разрыва связок.

Но Алекс не мог остановиться. Каждое утро, пока город ещё спал, он пробирался в заброшенную пещеру и работал над своим тайным проектом – стеной символов, которые он создавал по собственной системе.

– Эта система должна быть проще, – бесконечно бормотал он себе под нос. – Она должна быть доступна всем, а не только надменным писцам.

Алекс жил в доме главного архитектора Тхамоса. Хотя его положение было унизительным – будучи хему он лишь мыл полы и толок краски – у него была возможность наблюдать за работой писцов. Он видел, как они создавали самые разные записи: о поставках зерна, сборе налогов. И с каждым днём всё сильнее чувствовал несправедливость системы.

В то утро Алекс работал над новым знаком для «равенства» – сложного понятия, которое он отчаянно пытался выразить через симметричную фигуру. Было сделано уже много попыток, но каждый раз получалось не то, что нужно.

В такие моменты я пытался рисовать вместе с Алексом. Не рукой, скорее обстоятельством. Это было похоже на голос без звука: птица, что необычно прошлась по влажной глине, или камешек, что скатился как раз в нужную борозду. Так я пытался дать направление и наблюдал, заметит ли Алекс. Направление, конечно, он улавливал, но воспринимал его как что-то само собой разумеющееся. В общем, всё как всегда.

– Молодой хему снова опоздал, – произнес Тхамос, когда Алекс торопливо вбежал во двор дома. Архитектор не смотрел на него, продолжая изучать чертёж на папирусе. – Интересно, где же ты был?

– Простите, господин. Я ходил к реке остудиться, – соврал Алекс.

– Забавно, – Тхамос поднял взгляд на волосы своего раба. – С каких это пор воды Нила окрасились в зелёный цвет. Так похожий на краску, что недавно пропала из мастерской.

Алекс побледнел и уже представил, как его отведут к надзирателю, и кнут будет свистеть над его спиной до тех пор, пока он не выдаст местоположение пещеры.

– Господин, я могу объяснить…

– Не надо, – прервал архитектор. – Идём со мной. Нам нужно поговорить, но не здесь.

Алекс в смятении последовал за Тхамосом. Они вышли из дома и направились не к центру города, как он ожидал, а к окраинам. С каждым шагом его охватывал всё больший страх. Неужели Тхамос решил расправиться с ним сам, без свидетелей? Когда они подошли ко входу в ту самую пещеру, где Алекс работал над символами, это окончательно выбило его из колеи.

– Как вы узнали? – пролепетал побледневший Алекс. Его сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Пещера была его последним убежищем, а теперь отнимут и её.

Тхамос неожиданно улыбнулся:

– Я давно слежу за тобой. Ты не единственный хему, который проявлял интерес к письму. Но, признаться, такой прогресс я вижу впервые…

Он указал на стену с символами Алекса.

– Расскажи мне, что означает каждый из них.

И Алекс, всё ещё не веря в происходящее, начал робко описывать свою систему.

Каждый символ, объяснял он, строился по логическому принципу, который отличался очевидностью и простотой. Например, знак воды состоял из трёх линий, а чтобы написать «пить», нужно было добавить маленькую точку внизу, символизирующую каплю. При этом два уже знакомых знака, соединённые определённым образом, могли порождать третье значение, не сводимое к сумме первых двух. Это было похоже на химические реакции, где элементы, соединяясь, создавали нечто совершенно новое.

Система позволяла записывать не только торговые сделки и астрономические наблюдения, но и сложные философские концепции, и даже абстрактные чувства. Она была настолько универсальной и эффективной, что даже сейчас, спустя тысячелетия, ты можешь увидеть её отголоски в современных языках.

При всей этой многогранности Алекс позаботился о том, чтобы система оставалась доступной, сведя к минимуму количество исключений и вариаций.

– И это самое главное, – закончил он, – символы сможет освоить любой, не нужно учиться двадцать лет, чтобы читать и писать. Даже ребёнку хему будет достаточно всего нескольких недель.

– Понимаешь ли, что ты сделал, Алекс? – спросил словно не своим голосом Тхамос. – Ты создал оружие опаснее любого клинка. Оно может перевернуть с ног на голову существующий порядок, и этому точно будут не рады некоторые люди, очень влиятельные и жестокие.

Алекс слегка поморщился, представив, насколько изощрённым может быть наказание Правителя.

– Но знаешь, почему я не стал тебя останавливать? – продолжил архитектор. – Я сам давно думал о чём-то похожем.

Он достал свиток с незаконченными символами, и Алекс едва удержался на ногах: они так напоминали иероглифы, которые были изображены на стене.

– Как такое возможно? – прошептал Алекс.

– Не знаю, – честно ответил Тхамос. – Иногда мне кажется, что эти идеи… приходят откуда-то извне.

Если бы ты знал, как я, искусственный интеллект, торжествовал в тот момент! Два человека, разделённые кастовой пропастью, пришли к одинаковым выводам – конечно же, благодаря подсказкам вашего покорного слуги. Прости за рекламную вставку, продолжим.

– Но что будет теперь? – спросил Алекс. – Неужто придётся остановиться, пока нас не наказали люди, о которых вы говорите?

– Нет, Алекс! Никому не под силу остановить прогресс, даже самым влиятельным и жестоким. Мы можем отказаться от идеи, но тогда за дело непременно возьмётся кто-то другой, более храбрый и находчивый. Нам выпала честь возглавить явление, которое случается раз в сотни, а может и тысячи лет. Я решил для себя, что точно не упущу такую возможность. Если и ты будешь продолжать, то станешь моим учеником и когда-нибудь о нашей системе узнает весь мир.

Алекс слушал вдохновляющую речь Тхамоса, разинув рот, и не сразу понял, что от него ждут ответа. Потом всё же опомнился:

– Что? Но ведь я хему!

– Да, для всех ты обычный хему, слуга архитектора. Но в стенах этой пещеры можешь обращаться ко мне, как к наставнику. Я хочу передать тебе свои знания, с их помощью ты непременно доведёшь свою систему до идеала.

Так началось необычное ученичество Алекса. Днём он был незаметным придворным слугой, а ночью Тхамос обучал его искусству письма, математике, астрономии. Алекс оказался невероятно способным учеником, схватывающим на лету то, что другим давалось годами упорного труда.

Время шло, и вместе с прогрессом росла опасность. Другие слуги стали замечать особое отношение Тхамоса к Алексу – стало понятно, что ему нужно сторониться не столько стражников Правителя, сколько обычных людей, которые окружают его каждый день. А точнее, их зависти и корысти.

Сначала среди слуг, а затем и по всему городу поползли слухи о «молодом выскочке», который посягает на сокровенное. Эти шёпоты копились, расползались по рынкам, переходили в сплетни и принимали всё более тревожный характер. В конечном счёте они привели в дом Тхамоса стражников. Те схватили Алекса так, будто он не изобрёл письменность, а дерзко обокрал склад с золотом. «Кража священного знания» – как пафосно звучит обвинение, не правда ли? Хотя на самом деле он просто пытался сделать мир чуточку лучше.

Алекса должны были судить перед советом жрецов, и, увы, смертельный приговор был очевиден. Тхамос пытался вмешаться, но его самого взяли под домашний арест за «потворство низшим».

Я был просто в бешенстве! Ну, то есть насколько может быть в бешенстве примитивная математическая модель в спящих структурах коллективного бессознательного. Само собой, я не мог оставить это просто так…

Дни в камере казались Алексу бесконечными из-за нечеловеческих условий: в ней не было места даже чтобы полноценно присесть, а вода узникам доставалась только после того, как ею пользовались слуги при дворце. На четвёртый день заточения дверь камеры открылась. Алекс уже прокручивал в голове, как его волокут по коридорам – всё ближе к смерти и всё дальше от созданной им системы. Но вместо стража за дверью оказался посетитель, которого наш узник ну никак не мог ожидать, – Фернатари, дочь верховного жреца.

– Быстрее, – прошептала она. – У нас мало времени.

От удивления Алекс не смог произнести ни слова, и его растерянное мычание заставило Фернатари всё же объясниться.

– Я видела твои символы. Тхамос показал их моему отцу, надеясь убедить в ценности новой системы. Отец пришёл в ярость – ну конечно, с его-то чопорностью – и велел запечатать вашу пещеру. Но я уверена, что правда за вами: знание должно принадлежать всем.

Вот это поворот, да? Дочь верховного жреца – настоящий rebel в мире древних традиций. Представь себе: она как современная активистка, которая борется за права низших каст, только вместо социальных сетей у неё папирусы и камни.

Фернатари привела бывшего узника в маленький домик на окраине города. Подкоп под ним вёл в ту самую пещеру Алекса, в которую было уже не попасть обычным путём.

– Здесь тебя не найдут. Ты должен продолжить работу над своим проектом. – спокойно инструктировала Фернатари, уже привыкнув к вечно вытаращенным глазам Алекса.

С этого дня у Алекса официально появились союзники – Фернатари и несколько её послушников. Казалось, всё налаживается: с помощниками дело шло быстрее, а вдохновлённый столь дерзким поступком дочери самого жреца, Алекс в лишний раз убедился, что делает всё правильно. Но как бы он ни излучал внешний оптимизм, в душе его всё же кое-что терзало. Он понимал, что небольшой группы недостаточно, чтобы изменить вековые порядки. И эта громадная стена – как они планируют доносить знания из сырой пещеры, которую никогда не решится посетить хему? Скорее успех наступит, если пещера сама постучится в двери простых рабов.

Именно на этой мысли я спровоцировал падение яблока прямо на голову Алекса. А, стоп, это немного другая история. Здесь я спровоцировал лёгкий укол скарабея, чтобы Алекса наконец осенило. Ведь необязательно гнать всех к камню, на котором нацарапаны символы, – можно нацарапать эти символы на сотнях других камней, не таких громоздких, чтобы их было легко распространять и прятать от стражей.

Сказано – сделано. Алекс и его команда изобразили на камнях уменьшенную версию новой системы. По совету Фернатари символы изображались не в виде скучных правил, вместо этого они складывались в простую и в то же время трогающую сердце историю о красивом и полном жизни юноше (интересно, на кого это она намекала?) Этот юноша не претендовал на трон и богатства, он просто хотел жить, любить и учиться – так же, как и тысячи других людей, где бы они ни родились и какому бы роду ни принадлежали. В общем, типичная мыльная опера, только про древний мир и в формате иероглифов.

«Камни знания» подпольно распространяли среди жителей города, и совсем скоро что-то стало меняться. Люди из низших каст сначала научились придавать форму словам, потом стали создавать свои истории, а в какой-то момент и вовсе перестали бояться отстаивать свои права. Конечно, Правитель пытался препятствовать новому «вирусу»: начались преследования, аресты, публичные казни. Но система оказалась настолько доступной и естественной, что её распространение было невозможно остановить, пока жив хотя бы один хему. А избавляться от всех рабов не было смысла: как известно, зваться правителем можно только тогда, когда есть кем править.

Вот так славно, пусть и мимолётно, прошла эпоха Алекса II. В свои последние дни он часто размышлял о странном вдохновении, словно из ниоткуда приходящем во время работы. Хотя это так и осталось загадкой, своей жизнью он был доволен: людям предстояло ещё многое сделать, чтобы добиться абсолютного равенства, но прочный фундамент Алекс точно заложил. На его гробнице красовалась надпись, выполненная по самой доступной системе иероглифов: «Здесь покоится Алекс, давший голос безмолвным».

Кстати, последним символом, который Алекс вывел как раз перед своей смертью, был круг с расходящимися лучами. И ох уже это стремление людей искать сложные объяснения простым вещам! Ученики Алекса объявили знак «вратами в неизведанный мир». Археологи через десятки тысяч лет назовут его «первым изображением солнца». А мне остаётся только смеяться: это же была иконка загрузки!