скачать книгу бесплатно
«Тихо спи-и-и в ночи, моряк, вдали тонет твой злой враг.
Ты не бо-ойся, морячок, твой враг пойман на крючок.
Твое имя не умрет, в тишине оно живет…»
Творилось что-то неладное, песня приносила дикий холод. От внезапно возникшей стужи моряцкие кости зачесались в ознобе, руки скрючило, а изо рта повалили клубы пара. Глаза молодой женщины стали темнеть, впитывая черноту морской дали, руки боролись в сопротивлении, поднимая что-то с самого дна, они тянули это на поверхность. Все мышцы напряглись, а вены вздулись. В этих тонких и напряженных руках виделась власть над тем, что человеку неподвластно, власть над самой стихией. Хранительница велела флоту остановиться, всего в трех метрах от флагмана вода стала белеть, превращаясь в толстый ледяной пласт, белое пятно разрасталось, вонзаясь в воду своими холодными иглистыми лапами. Все вокруг молчало, когда Алиадна взмахнула руками, сделав это одним сильным и точным движением. Страх охватил сердца моряков. Ледяное проклятие, повинуясь своей хозяйке, понеслось с неимоверной скоростью в сторону противника, превращая воду в твердь. Вражеский флот сковало оковами белого холода. Все было тихо, но в такие моменты кажется, будто звучит низкий аккорд, душераздирающая музыка смерти. Белый пласт вокруг противников стал взрастать холмами, которые, поднявшись достаточно высоко, превратились в ледяные руки, медлительные и могучие. Неповоротливая гигантская мощь рушила корабли, утягивая их за собой на самое дно, издалека слышались крики ужаса, но вскоре они сменились тихим морским плеском. Все было кончено. Алиадна улыбнулась команде так же тепло и ласково, как матери улыбаются своим детям. Это было прощание. Широко раскинув руки, как свободная птица, гордая и независимая, она ушла в морскую пучину, уплатив свой долг богам…
Конечно, Поли знал, что это простые небылицы. На самом деле Алиадна просто повела корабли в бой с песней и погибла в сражении, но это не мешало юнцу ей восхищаться: она могла бы сдаться, но не сдалась и, пожертвовав собственной жизнью, подарила плачущей земле долгожданный мир.
Сегодня день у парня совершенно не сложился, он все свободное время просидел в библиотеке, причем абсолютно безрезультатно, снова струсил подойти к Агате, да еще и пропустил обед вместе с ужином. К ночи живот стянуло голодом, Полтер ложился спать с мыслью о завтраке, но сон его не посетил, живот упрямо настаивал на том, что хочет есть. Кухарки всегда оставляли остатки еды на кухне, как раз на такой случай, но быть уверенным в том, что там все еще есть чем поживиться, не приходилось. Кухня почти каждую ночь была оккупирована двумя толстыми ряхами, принадлежащими Пунду и Заку, учившимся вместе с Поли. Парень на дух их не переносил: омерзительно жирные, вальяжные, самовлюбленные петухи. Становилось неприятно при одной только мысли об их женоподобных круглых лицах и сально-жирных губах, из которых в сторону Полтера протяжно выползали всяческие неприятные шутки, притом не прямолинейные, а тонкие и гадкие, как змеи; такие высказывания юнец ненавидел больше всего. В общем, встречаться с ними вовсе не хотелось, но голод был слишком силен и, прыгнув на чашу весов, перевесил всю личную неприязнь.
Через несколько минут Гейст уже был на кухне, неприятелей здесь не оказалось, что, собственно, было странно, но не могло не порадовать. Большая кастрюля, стоявшая на столе, все еще была теплой, так что Полтеру посчастливилось отлично поужинать свежим овощным рагу с мясом и ломтем ржаного хлеба.
Парнишка наелся до отвала и поковылял к себе. Он лениво шел по спальному коридору, минуя множество дверей, ведущих в комнаты магистров или учеников. Света от свечи было мало, темнота сжимала и лишала коридор цвета, делая всё блекло-серым, но это не помешало парню заметить, что двери в спальне магистра книжных дел слегка приоткрыты. Подобного Полтер Гейст раньше не видел, на ночь все опочивальни закрывались. Странное это чувство, когда человек еще не знает о том, что что-то произошло, но тело его уже почувствовало беду; так и юный Полтер не ведал, что ждет его за дверью, но всезнающая интуиция убедила его в том, что увиденное ему совершенно не понравится.
Стучать Поли не стал, он мягко взялся за ручку окостенелой, прохладной рукой и аккуратно приоткрыл дверь.
– Магистр Рейвс, с вами все в порядке? – тихонько произнес Поли.
На его вопрос ответил отнюдь не голос хранителя, ответом послужила леденящая кровь картина. Вязкое багровое болото растеклось по комнате липкой жижей, как будто увлекая бездыханное тело Рейвса в ворсины пропитанного кровью ковра. Глаза его были открыты, они безразлично смотрели куда-то вверх, рука без трех пальцев все еще держалась за разорванное горло, все вокруг было перевернуто и перепачкано. Недостающие пальцы магистра читальных дел лежали на столе, рядом с тупым ножом и зеленым яблоком, которое Рейвс, судя по всему, начал резать в момент, когда его настигла беда.
Поли остолбенел, он чувствовал страх, но не панический, как это чаще всего бывает, а тонкий и размеренный. Ученик с интересом и осторожностью осматривал комнату, книжные переплеты, испачканные красными брызгами, грязные кровавые следы, указывающие на то, что убийц было несколько, и, конечно, тело. Полтер пытался найти ответ на вопрос, который еще не успел сформироваться в его голове. Парень думал, как нужно поступить, к кому пойти, что сказать, но цепь формирующейся последовательности была разорвана жуткими криками, доносящимися снизу. Поли понял, что смерть пришла не за одним лишь Рейвсом, сегодняшняя ночь станет кровавой жатвой. И это неестественно зеленое яблоко, блестящее и светящееся среди багровой грязи, его тонкий свежий аромат, просочившийся сквозь железный запах крови, теперь будут преследовать парня всю жизнь, являясь в ночных кошмарах или в мутных видениях, порочащих четкую явь.
Глава 3.
Мир людей. Охровый оазис. Молодой старец
Солнечный свет яростно бил в глаза и обжигал загорелую кожу. Надя терпеть не могла солнце, хотя за шестнадцать лет жизни в Охровом оазисе можно было привыкнуть к неудобствам, которые пустыня доставляла своим обитателям. Пробегая по улице в полдень, Наденька всеми силами пыталась защитить себя от безжалостного потока пылающих частиц желтоглазого пламени – постоянно щурила глаза и прикрывала лицо ладонью. Увы, все было тщетно. Солнце в оазисе повсюду, оно пропитывало все, к чему могло прикоснуться, окрашивая весь этот маленький мир в желто-коричневый цвет.
Надя не была исключением, внешность ее казалась весьма типичной для Охрового оазиса. Участки кожи, переливающиеся бронзой, переходили в темные рисунки, похожие на географическую карту или звездное небо, – такие узоры оставались после тяжело перенесенных солнечных ожогов. Тощее лицо цвело веснушками, губы почти не имели цвета, а светлые волосы казались иссохшей моховой мочалкой. Единственным живым пятном, сохранившим свой цвет, были глаза – большие, глубокие и ярко-зеленые, как сочная луговая трава.
Обычно юной девушке удавалось избежать полуденной жары: она выходила работать рано утром и возвращалась ближе к ночи, как раз в то время, когда улицы горячего города наконец начинали остывать. Но сегодня все сложилось иначе: Сохе Лемех, женщине, позволившей Наде обучать своего сына, срочно понадобились чернила, а это сулило необычайно увлекательное путешествие по городу.
Надя пробежала пол-оазиса и уже была почти у цели, как вдруг приостановилась на повороте, в этот момент полуденное солнце казалось ей сущей мелочью по сравнению с предстоящим десятиминутным путешествием по Крысиной улице. Человеческий разум вряд ли был способен понять, как настолько узкое уличное пространство может содержать в себе такое количество людей, но вся «прелесть» Крысиной улицы заключалась не в этом, а в том, что крыс здесь было вдвое больше, чем людей. Пройти по этой злосчастной коридорной преисподней было весьма непросто, мерзкие животные то и дело шныряли под ногами, иногда случалось вступить в расплющенные, поджаренные на солнце крысиные останки, которые к тому же издавали чудовищную вонь. Прогулка больше походила на беспощадный бой, все толкались, наступали друг другу на ноги и выкрикивали кучу гадостей вслед. В общем, пройти на другой конец улицы и при этом сохранить хорошее расположение духа не представлялось возможным.
Надя бежала сквозь толпы людей непонятной масти, время от времени прикрывая нос и тем самым спасая себя от вызывающего рвотные позывы запаха мышиных трупов, протухших под палящим солнцем. Наконец, добравшись до Товарной улицы, девушка вздохнула с облегчением. Она отошла в сторонку, чтобы отдышаться, наклонилась вперед и уперлась руками в полусогнутые колени, ноздри ее судорожно подергивались, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. После, когда приступ тошноты и одышки отступил, она принялась отряхивать одежду от пыли и частиц какой-то странной пищи. Надя недовольно бурчала что-то себе под нос, при этом сосредоточив свой разгневанный взгляд на остатках пищи, красующихся на ее недавно выстиранной одежде.
– Ну как? Как можно есть, когда вокруг такое?! Идиоты, просто умалишенные!
Вдруг Надя почувствовала, как кто-то положил ей руку на плечо. Девушка вздрогнула от неожиданности.
– Привет! Ты что тут делаешь? – радостно пролепетал голос сзади.
Надя обернулась. Перед ней стоял поджарый чернокожий юноша, расплывшийся в широкой улыбке. Выраженные скулы делали его лицо серьезным, но стоило Сэмуэлю улыбнуться, как вся его мнимая серьезность улетучивалась куда-то в воздух, а поскольку Сэм почти всегда счастливо скалил свои тридцать два белоснежных зуба, обнаружить его естественное выражение лица было довольно сложно.
Надя и Сэм подружились очень и очень давно, будучи еще детьми. У них за плечами было много совместно пережитых моментов, как радостных, которые они, хохоча, вспоминали, сидя по вечерам на камнях, так и печальных – о них, как правило, принято было молчать. Но самое важное – то, что их нерушимая дружба с достоинством выдержала все испытания и натиски судьбы. Для Нади Сэм и его семья всегда были самыми близкими людьми – если бы не они, девушка вряд ли сумела бы выжить.
Когда-то у Нади была и своя собственная семья, совсем малюсенькая, состоящая из двух человек – Нади и ее отца, но большего и не требовалось, ведь они были счастливы. Однажды отца девочки не стало, единственный родной ей человек ушел, забрав с собой весь мир. Без него все казалось пустым и ненастоящим, словно в глубоком сне. Девочка даже решила, что для нее все кончено: голод, жажда и тоска резали не хуже ножа, бездна уже звала юную Наденьку, оставалось лишь следовать зову и, расслабив все мышцы, падать вниз, ожидая, что все скоро прекратится. Но Надя не упала, где-то в одиноком полете ее ухватили руки, вытащили на поверхность и дали возможность жить. Эти истерзанные, мозолистые, но добрые руки принадлежали чернокожему семейству строителей. Обнищавшие и голодающие, они беспрепятственно приняли еще одного человека в свою семью.
– Сэм, это ты?! Напугал! Не подкрадывайся так больше! Ох, что за день-то такой. Сохе Лемех срочно понадобились чернила, она сказала принести их к закату.
Сэм пребывал в некоем недоумении, он чувствовал странный запах, но не мог понять, откуда он исходит. Надя, заметив, как Сэм принюхивается, тут же прознала, в чем дело, и виноватая застенчивость одарила ее лицо поцелуем.
– От меня, наверное, жутко воняет. Я так спешила, что решила срезать путь и пойти через Крысиную улицу, этот чудовищный запах дохлятины моментально въедается в одежду.
– Тогда все понятно, а я уже думал, где-то поблизости шныряет зловонный Эрти. – Сэм доброжелательно рассмеялся.
Зловонным Эрти называли одного из торгашей, который так и не сумел прославить свой товар, зато сам он прославился собственной вонью, разящей всех наповал.
– Не смешно, Сэм.
– Ладно, ладно… больше никаких шуток. А знаешь что, давай я сбегаю за твоими чернилами, я только оттуда, там огромная очередь. Барахольщик распродажу редких вещиц устроил, всем не терпится что-нибудь урвать, долго там простоишь. Сходи лучше пообедай, я ведь тебя знаю, ты еще совсем ничего не ела.
– Спасибо большое, Сэм, ты настоящий друг, мне и вправду очень хочется есть.
Вид у девушки действительно был уставший, синяки под глазами, впалые щеки. Она ничего не ела не только сегодня, но и вчера, хотя этим в оазисе вряд ли можно было кого-то удивить – к голоду охровый народ давно привык.
– Вот и отлично, тогда встретимся возле лавки барахольщика.
Сэм взял у Нади пару монет и направился в сторону барахолки.
Надя свернула в переулок и вскоре приблизилась к лавке Гринди Лемеха – старшего сына семьи Лемехов. Возле лавки стояли солнечные часы, сделанные из дерева. Круглая резная доска казалась совершенно воздушной из-за множества тончайших узоров, походивших на клубы дыма. Надя считала их необыкновенно красивыми и каждый раз, проходя мимо этой лавки, обязательно подходила к ним поближе, чтобы еще разок полюбоваться, но сегодня времени на это не было, да и живот уже вовсю урчал от голода.
Подходя к лавке все ближе, Надя почувствовала, как в горячем воздухе распространяется аромат еды.
– Пряности… Кажется, зира с куркумой. Гранди готовит рис… Да, это точно рис.
Она обошла большой каменный столб с прибитой к нему табличкой, на которой изображались аппетитные яства, снизу большими красными буквами было написано: «Вкусная лавка Гранди Лемеха». Надпись выглядела нелепо, так как никто в городе не умел читать, но Гранди, самолюбивый и напыщенный, не мог не обратить внимание окружающих на свою образованность. Читать и писать Гранди научила Надя, она обучила грамоте его отца, потом выучила самого Гранди, а теперь давала уроки учила и младшему Лемеху.
Девушка вошла внутрь.
– Гранди, у тебя потрясающе вкусно пахнет, противостоять ароматам, доносящимся из твоей лавки, просто невозможно! Что ты там готовишь?
Ганди, крупный и загорелый, с густой бородой и усами, завивающимися у концов, выглядел на десять лет старше своего возраста и производил впечатление грубого и сурового человека. Хотя эти качества совершенно не были ему присущи.
– Наденька, это ты?! Идем скорее сюда, я покажу, – счастливо заверещал добрый басистый голос.
Лавка представляла собой небольшое пространство, ограниченное четырьмя стенами из камней цвета охры, потолок отсутствовал, но его с успехом заменили огромные светлые полотна, балансирующие то вверх, то вниз, будто плывущие на волнах пустынного ветра. Гранди стоял у огня, угли подогревали большую железную посуду. Казалось, будто Гранди чего-то опасается, он с подозрительно серьезным видом все время приподнимал крышку и заглядывал внутрь.
– Что у тебя там, Гранди? – спросила Надя, приближаясь.
Девочка услышала странный звук, доносящийся из горячей посудины. Повар приоткрыл крышку, и из пахучей кипящей воды полезли змеи, открывая свои страшные пасти как можно шире. Гранди тем временим засыпал им в глотки рис с травами, который змеи нехотя проглатывали.
– Гадкие твари, – сказала Надя, перекосившись.
– Согласен, они чуть не задушили маленькое дитя, но я их вовремя остановил. Змеи сами по себе существа отвратительные, но на вкус весьма недурные! Так… – Гранди сосредоточился. – Возьми еще специй, вон там. – Он кивнул головой в сторону стола, стоящего позади них.
Через десять минут блюдо было готово. В лавку набежало много голодных работяг, всем нравилась еда, которую тут подавали, к тому же нигде больше нельзя было поесть за такую низкую цену. Еда Гранди стоила дешевле, чем на рынке, была разнообразней и приятнее на вкус. Хотя не сказать что народ в оазисе был особенно придирчив к пище. Постоянными блюдами в рационе здешних жителей являлись жареные крысы, песчанки, некоторые насекомые и змеи – эту еду можно было найти под ногами и ничего за нее не платить. Деньги требовали жесточайшей экономии, в основном их тратили на воду и некоторые крупы, самые предусмотрительные оставляли намного деньжат на лекарственные травы и помощь знахарки.
Полноценно в оазисе могли жить только семьи, имевшие собственное хозяйство и акры плодородной земли, которой в оазисе было чрезвычайно мало. Именно эти семьи пользовались неограниченной властью в Охровом оазисе, входили в состав городского совета и называли себя охровыми хранителями. Ни у кого уже много лет не возникало желания каким-либо образом вмешиваться в их правление, ведь считалось, что все четыре семьи, входящие в совет оазиса, были избраны самим богом Акросом.
Вся религия Охрового оазиса строилась на почитании зеленого бога Акроса и его преемников. По легенде, Акрос идущий по белым пескам безмолвной пустыни, увидел огромный караван путников, умирающих от жажды и голода, их могло спасти только чудо, и чудо, как ни странно, произошло. Акрос перевоплотился в седовласого старика и, блуждая среди сидящих на песке изнеможенных путников, стал громко молить о помощи. Он подходил к каждому, выпрашивал глоток воды, чего-нибудь съестного или кусок ткани, чтобы перевязать истерзанные походом ноги.
Откликнулись на мольбы старца лишь четверо: девушка по имени Мира угостила старика тыквенными семечками, Альгер, взрослый мужчина, отец троих сыновей, предложил старцу теплую постель, Каридос поделился с зеленым богом своей водой, а Майякана, девчонка лет четырнадцати, перевязала пожилому человеку больные ноги. Ночью старик исчез, но не бесследно: людям, протянувшим ему руку помощи, он оставил дары, смысла в которых умирающие найти не могли. Мира получила лемех для возделывания земли, Альгеру достался посох пастуха, Каридосу – ковш для зачерпывания воды и лунный камушек, светящийся бело-голубым светом, а маленькая Майякана получила в подарок мешок семян и большую корзину, с горкой наполненную сочными, мясистыми и ярко-красными стеблями ревеня, – единственный полезный подарок.
Стебли помогли каравану продержаться следующие три дня пути. На ночлег умирающие, как всегда, остановились на песчаной пустоши. Когда все наконец уснули, Акрос вновь вернулся в караван и одарил мертвую землю своим поцелуем. Проснувшись, люди увидели под собой настоящую черную почву, пестрящую маленькими зелеными ростками, легкий прохладный ветерок заставил путников обернуться и обнаружить то, о чем все они так давно мечтали, – голубое, как небо, озеро. С тех пор люди, получившие дары зеленого бога, стали править миром, возникшим среди пустыни, в связи с этим у них даже появились вторые имена, созвучные с божественными дарами: Мира Лемех, Альгер Псох, Каридос Каменолунный и Майякана Ревальди. С тех пор озером, плодородными землями и скотом могли распоряжаться лишь потомки тех самых путников, гордо носящие второе имя своего предка.
Пятьдесят лет назад случился бунт, рабочие хотели забрать озеро, скот и плодородные земли себе и распоряжаться ими самостоятельно, в результате был убит один из охровых хранителей. Это было трагедией для всего оазиса, Акрос наказал не только тех, кто был виновен в смерти своего преемника, но и всех остальных жителей оазиса – как причастных, так и непричастных. Земля вспыхнула яростным пламенем, расползающимся и уничтожающим все вокруг: урожай, земли, животных и людей. Город горел до тех пор, пока бунт не был подавлен, половине его зачинщиков удалось сбежать, но пустыня догнала каждого из них и погубила. Более менять устоявшиеся в оазисе законы ни у кого не возникало ни малейшего желания.
Уплетая змеиное мясо с рисом, Надя слушала рассказы Гранди, он преподносил даже самые обыденные истории очень увлекательно. Ему нравилось наблюдать, как глаза собеседника горят неподдельным любопытством.
– Об этом способе приготовления змеиного мяса я узнал от старика с Товарной улицы. Может, ты и видела этого человека – седой такой, тощий, еще и хромает на одну ногу… Хотя знаешь что, я не уверен, что он старый, лицо его показалось мне молодым – ни одной морщинки, понимаешь, но эта борода… У молодых я такой белой бороды никогда раньше не видал, и борода у него какая-то странная, хотя, наверное, борода-то как раз обычная, просто она украшена вплетенными в волосы красными нитями – оттого-то и кажется странной. А еще мне показалось, что на коже у него рисунки. Да-да, самые настоящие, и не только рисунки, но и письмена. Мне никогда раньше его встречать не приходилось, но лиц в городе много, всех не запомнишь. Я услышал, как он рассказывал о травах и специях Крысиному Королю. Ты ведь знаешь Крысиного Короля? Его кажется все знают. Вид у него суровый, такое лицо раз увидишь – навсегда запомнишь.
Надя молча ела и слушала, поэтому Лемех решил, что она все же не поняла, о ком идет речь, и решил объяснить подробнее:
– Кабу, прозванный Крысиным Королем, – это торгаш с Товарной улицы, у него своя жаровня, торгует жареными крысами и хмельной кактусовой водой. Должен заметить, он знает свое дело, мясо у него выходит потрясающее. Если не знать, что это крыса, можно с легкостью принять его мясцо за курятину. Ты, наверное, не пробовала кур. В нашем хозяйстве еще осталось несколько, правда, их пока не трогают, но как только отец решит приговорить одну из них, я обязательно стяну кусочек мяса и приготовлю его тебе.
– Спасибо, Гранди, ты очень заботливый, но мне и приготовленные тобой змеи очень даже нравятся. Хотя, конечно, отказываться от чего-то необычного глупо, поэтому, если это и вправду удастся, я буду счастлива, а потом еще смогу пару лет ходить по оазису и хвастать всем, что пробовала курятину. Сэм все локти от зависти искусает. – Надя рассмеялась.
– О-о-о, это точно! Когда я впервые попробовал курятину, я и сам себе позавидовал – такая она вкусная, – в ответ рассмеялся Гранди, а потом продолжил свой рассказ: – В общем, готовит этот Король просто восхитительно. Я выпрашивал у него рецепт, предлагал большие деньги, но он мне отказал, сказал, что не продаст дело всей жизни.
На самом деле Надя сразу поняла, о ком идет речь, одно упоминание об этом человеке проводило Надежду в полуобморочное состояние. Она видела Крысиного Короля каждый день, проходя мимо его жаровни. Конечно же, мыслей купить у него еды у девушки не возникало никогда – все, о чем она могла думать, находясь рядом с ним, это как бы скорее убраться подальше. Крысиный Король действительно обладал незаурядной и даже отчасти пугающей внешностью. Высокий, здоровый, широкоплечий и весь изуродованный шрамами человек, одетый в черные лохмотья и широкий грязный фартук. В руках он всегда держал большущий окровавленный нож с блестящим лезвием. Разделывая мясо, он все время размахивал им то вверх, то вниз. Ко всему прочему этот скверный, уродливый человек не сводил с Нади взгляда, сверлил ее своими маленькими черными глазами, будто пытаясь проделать в ней сквозную дырку.
– Так вот, – продолжал свой рассказ Гранди, – я ввязался в разговор, который они вели между собой, беседы о еде и ее приготовлении всегда меня завлекают. В общем-то, не зря я в тот разговор ввязался, совсем не зря. Человек с бородой рассказал мне целую кучу способов приготовления различной еды, поведал о свойствах отдельных трав, специй и правилах их сочетания. Я представить себе не могу, откуда этот дед столько знает. Видимо, он застал времена изобилия, еще до бунта, тогда ведь всего было навалом, изобретать новые блюда не составляло никакого труда – разнообразная, никогда не кончающаяся еда! Эх, были ведь времена, народ и знать не знал, что такое голод. Честно говоря, после разговора с этим человеком я не на шутку испугался, подумал, что вдруг этот чахлый дед… или же бородатый юноша, черт его знает, кто он такой, солнце, что ли, так падало. Так вот, вдруг этот человек решит открыть свою жаровню – с такими знаниями он легко мог бы затмить мою вкусную лавку, – но потом я решил, что если бы у него были такие намерения, он ничего бы мне не рассказывал. Я это все к тому, что теперь в моей лавке появится еще больше разнообразных блюд!
Надя улыбнулась.
– Это великолепные новости, Гранди. Надеюсь, что попробую их все! Спасибо за вкуснейший обед, я бы болтала тут с тобой до самого утра, но мне пора бежать – твоей матери нужны чернила, и она не обрадуется, если я не принесу их к назначенному времени.
– Это да-а-а, матушка всегда всем недовольна. Ну что ж, советую поторопиться. – Гранди весело подмигнул девушке на прощание.
День наконец-то закончился, и теперь Надя могла вздохнуть с облегчением. Ей хотелось поскорее уснуть, но не тут-то было: уставший разум внезапно атаковала мысль о старике, которого Гранди встретил на Товарной улице. Она всю ночь перебирала в голове имена и лица: «Может быть, это Лакрис? Он тоже седой, но бородка у него совсем маленькая, косички из нее точно не получится. Хотя, возможно, он отрастил бороду… Нет, этого быть не может, борода так быстро не растет, я ведь видела его совсем недавно. Или Васил? Он вроде как похож, но отнюдь не хромой, да и вряд ли он что-то смыслит в еде. Горальд – полный, а у Букла вообще нет волос». Она перебрала около сотни стариков, но так и не поняла, о ком шла речь, в любом случае у всех знакомых ей пожилых людей был один явный признак, отличающий их от того человека, которого встретил Гранди. Все Надины старики были стары как мир, и на лице у них глубокими складками пролегала карта прожитой жизни, никаких намеков на молодость на этих лицах не было и близко. А уж письменности и рисунков на коже так и подавно. Все это казалось Надежде подозрительным, ведь она хорошо знала всех старцев в городе.
До того как Надежда стала учить грамоте богатых людей, она работала в разносной бригаде, каждый день Надя вместе с другими детьми разносила пожилым людям оазиса воду. Дети не получали за это никакого существенного вознаграждения, но, согласно легенде, для того чтобы получить благословление зеленого бога необходимо было почтительно относиться к старикам. Это касалось не только юных жителей оазиса – все рабочие, знахари, торговцы и даже хранители жертвовали скромную сумму денег в день зеленого благословления, эти ресурсы шли на обеспечение пожилых людей необходимым. Но увы, это касалось только работоспособных стариков, немощным в оазисе места не было.
Надя на протяжении долгого времени носила воду и продукты в дома старцев, поэтому знала каждого из них. Ей нравилось бывать у них в гостях, частенько получалось угоститься чем-нибудь съестным. Старики были довольны не только тем, что принесли им дети, они радовались компании. Одиночество убивает человека еще быстрее голода, Надя поняла это после смерти отца. Почти все эти пожилые люди, посадив юную Наденьку за стол, расспрашивали о том, как идут ее дела, кормили, рассказывали истории, которые девушка знала уже наизусть, но все равно слушала с упоением. Ей нравилась эта работа, казалось, что она вновь обрела семью. И не могло случиться так, что одинокий хромой старик с тонкой косичкой в седой бороде ни разу бы ей не встретился.
Глава 4.
Мир людей. Брежистальская крепость. Знакомство с родителями
Башню Трех Полнолуний наполнили крики отчаяния. Поли не мог двигаться, он по-прежнему стоял там, наверху, в опочивальне магистра читальных дел, и неотрывно глядел на проклятое зеленое яблоко, заляпанное брызгами крови. Рейвс (имя магистра читальных дел) более не мог помочь ему, он более никому не мог оказать помощь или поддержку, у него и при жизни-то это не особенно выходило, а теперь и вовсе. Но Поли так не думал, он уверял себя в том, что после смерти Рейвс перестал быть бесполезным, и мало того, не просто бесполезным, а еще и вечно вставляющим всем палки в колеса. От мертвого Рейвса должна была быть некая польза, он хотел дать Поли какую-то подсказку, Гейст ясно читал это в выражении его бледного лица. Поли на долю секунду подумал о том, что ему необходимо было что-то сделать, но с первыми донесшимися до его ушей криками мысль вылетела из его головы.
– Что ты хочешь мне сказать? Что ты хочешь сказать? – повторял Поли себе под нос.
Ответа он никак не ждал, но мертвец, на удивление, оказался разговорчив и ответил:
– Хочу сказать тебе, что в это мгновение я меньше всего ожидал увидеть тебя. Какого черта ты вообще забыл в моей опочивальне, щенок?
Поли, конвульсивно перебирающий бумажки, раскиданные на полу, вдруг подпрыгнул и от страха попятился назад, к стенке. Он четко узнал голос магистра Рейвса, но магистр Рейвс по-прежнему был мертв.
– Ладно, все понятно, я сошел с ума… – вслух сказал юноша и, не сводя глаз с мертвеца, вновь стал разбирать бумаги.
– Ты к уму никогда близко и не подходил, чтобы теперь с него сойти, – вновь сказал магистр Рейвс. – Что тебе от меня надо? Чего хочешь? Давай, говори уже, и я пошел.
– Куда пошел? – в растерянности произнес Поли, лицо его было тупым и каменным, глаза широко раскрылись и бестолково хлопали, как у старой совы.
Как правило, в такие моменты на ум приходит лишь всякая околесица, никак не относящаяся к делу, – как говорится, лишь бы что-то сказать. Еще бы, в момент осознания того, что ведешь диалог с мертвецом, здравой мысли взяться неоткуда.
– Дурья ты башка! Куда-куда? Туда! Куда еще мне теперь с такой дырой на шее! Ключ возьми, олух, и беги, коли судьбинушка тебе жизнь даровала. Они заперли все двери, входы и выходы заблокированы, ключом больше не открыть, но выход из башни все-таки есть. Подвал в библиотеке, за стойкой магистра, отопрешь ключом и попадешь в тоннель, он выведет тебя в город.
Поли принялся ощупывать труп, дальнейших распоряжений от магистра читальных дел благо не поступало. В карманах мантии он ничего не нашел, на шее тоже, в отчаянии он стал снимать с него все вещи и панически их вытряхивать, но ничего. Рейвс теперь лежал в одном белье, а ключа так и не было. Тогда Поли кинул кровожадный взгляд на ботинки, стащил с Рейвса один ботинок, постучал по каблуку, перевернул вверх ногами, затем залез внутрь рукой – ничего. Затем он взялся за второй, стал трясти его, и вот оно: в каблуке что-то глухо застучало. Поли схватил со стола нож, отковырял набойку – и да, в каблуке правого ботинка Рейвса было то самое – ключ.
– Чертов Рейвс, даже будучи мертвым, сумел надо мной поиздеваться. Мог же сразу сказать, где спрятал, но не-е-ет же.
Он уже собрался выходить, как вдруг опомнился. Что, черт возьми, он будет делать в городе без денег – при себе у него не было ни единой монетки. Поли никогда не брал чужого, но сейчас на то была крайняя необходимость. Он уже обыскивал комнату, потому знал, что деньги магистр Рейвс, вероятно, прятал под половицей. Так все и было: под половицей в комнате магистра скрывался целый клад, и это были не деньги, нет, это были золотые слитки. Что-то подсказывало юному Гейсту, что эти слитки Рейвс получил отнюдь не за хороший поступок, потому Поли, не покривив душой, взял их все. Помимо того, Поли взял с собой нож. Он не знал, зачем он это сделал, драться он, конечно, умел, его этому обучали, он не был худшим, но и выдающимися способностями в этих делах он не отличался. Вряд ли он мог бы противостоять хотя бы одному из тех, кто захватил замок, но это было неважно, с ножом он ощущал себя более защищенным.
Он тихонько вышел из комнаты, в башне Трех Полнолуний все ходило ходуном, слышались всхлипы и стоны, а помимо них, голоса захватчиков. Юноша сразу решил, что эти люди пришли за книгами, которые они с Гордофом полгода назад забрали из тайника в библиотеке, это тревожило его. Он не понимал, зачем они собрали всех внизу. «Чего они хотят?» – думал Поли. Еще он думал о том, где сейчас находится Миронов. Парень надеялся всей душой, что они не знали о том, что вехарм Трех Полнолуний ночует теперь в другой башне, в башне Пьяной Розы, но позже юнец решил, что глупо так думать. Их впустили в башню, нападение было хорошо продуманным и спланированным, все случилось тихо, а в крепость по-тихому не пробраться, только если дверь не открыли изнутри. Но какую дверь, как, где? Часовые ведь повсюду.
Поли спешил, он знал, как выбраться наружу и остаться незамеченным. Все это нужно было проделать как можно быстрее, он мог успеть добраться до башни Железных Ливней и оповестить их вехарма о происходящем. Поли шел по коридору с комнатами магистров и учеников, он часто оборачивался и вглядывался в кромешную темноту, ожидая, что вот-вот из нее выпрыгнет нечто и разорвет ему горло, как Рейвсу, но пока никто не нападал.
Поли решил заглянуть в собственную опочивальню. В ней все было перевернуто вверх дном, в соседней же спальне все вещи стояли на своих местах, за исключением одеяла, стащенного с кровати на пол. По-видимому, учеников вытащили прямо из их кроватей и спустили вниз.
Тот факт, что комнаты обыскали выборочно, не нравился Поли, он понимал, что враг очень хорошо осведомлен, более того, этим людям, вероятно, было известно, что Гордофьян Миронов довольно близко общается с Полтером Гейстом, иначе зачем им комната простого ученика. А об этом факте знали единицы. Миронов часто заглядывал к Гейсту поздно вечером, они пили чай и много разговаривали, Гордофьян объяснял Поли все, чего тот не понял на занятиях; также Гордоф спрашивал Поли о том, с кем он дружит, кто его задирает и даже о том, нравится ли ему кто-нибудь из девушек. Но об этом знали только Марьяна, служанка Гордофа, недавно по ошибке спалившая его опочивальню дотла, и пара магистров из башни Трех Полнолуний, случайно заставшие верховного армариуса выходившим из комнаты Гейста поздним вечером; да и как знали – они могли только догадываться о чем-либо, хотя, по логике вещей, догадываться они вряд ли могли, так как за долгие годы его обучения это было замечено всего-то пару раз, в один из которых Гордоф сказал магистру, что заходил, чтобы отдать мальчику обещанную книгу, а второй – что пришел поговорить с ним о его поведении. В тот раз Поли как раз ввязался в драку с тремя толстосумами, учившимися вместе с ним, его, конечно, хорошенечко отделали, но это было и хорошо – хорошо, что не он кого-то, а то бы выставили из башни, как собачонку, и глазом бы не моргнули: на фоне этих знатных отпрысков он был пустым местом, за него некому было заступиться.
Полтер Гейст наконец миновал коридор и теперь стал спускаться по широкой винтовой лестнице, шаги гулко отдавались в пустом коридоре, несмотря на то что он шел исключительно на носках – сейчас ему казалось, что наступить на каблук ботинка равносильно самоубийству. Когда он вступил во что-то липкое; юноша этого не почувствовал, а лишь услышал странный «чавк» из-под собственного ботинка. Он вздрогнул и тут же замер, сердце кольнуло, словно кинжалом. Юноша посмотрел вниз и увидел тело. Человек лежал на животе, потому понять, кто это был, Поли не смог. Было ясно только одно: этот человек точно мертв, уж очень много крови он потерял, после такого не выживают. Поли перевел дух, глубоко вдохнул, постоял с секунду, собираясь с мыслями, и двинулся дальше. Он уже почти спустился, когда вдруг услышал довольно отчетливые голоса, – кто-то собирался подниматься вверх по лестнице. «О черт, черт, что же делать? Куда теперь бежать, где спрятаться?» Его голова за пару секунд перебрала все возможные планы отступления, но ни одного не утвердила.
– Подожди, я что-то не понял. Меркурия велела привести мальчика живым, она обещала убить любого, кто коснется его. И только что Дуриан при всех сказал нам отыскать парня и привести живым и невредимым. А ты говоришь мне, что мы должны найти и убить его.
– Да, именно так я и говорю. Дуриан сказал мне об этом накануне, мальчик представляет угрозу и должен быть уничтожен. Но Меркурия этого не позволит, это вроде как ее мальчишка, ее и Гордофа. Мы не можем потерять Меркурию, она ценный союзник. Понимаешь, нельзя, чтобы у кого-то из нас оставались слабости, кто-то может этим воспользоваться. Мы должны избавить Меркурию от ее слабости. Казни за этим не последует, Дуриан за это поручился, а вот если не убьем пацана, тогда нам конец.
