скачать книгу бесплатно
– Пусть себе ест, они же не для красоты тут стоят. – Миронов улыбнулся и придвинул чашу поближе, чтобы Асшае не приходилось далеко тянуться.
Стол продолжал богатеть, помощница принесла вяленый окорок, полголовки твердого сыра, чашечку какой-то желтенькой икорки с луком и ржаной хлеб, черствый, но вполне пригодный к употреблению – абиссинцы были не лучшими пекарями, хлеб у них всегда выходил черствый, что самим странникам очень даже нравилось, это была еще одна особенность их культуры. По столовой разнесся аромат кофе с тонкими нотками ореха, пряностей и ванили.
– Чувствуешь, как приятно пахнет? – обратился Гордоф к Вогдасу. Мальчишка внимательно посмотрел на собеседника. – Так пахнет абиссинский кофе, это их любимый напиток, пьют его крепким и обжигающе горячим. – Миронов глубоко вдохнул, лицо его было блаженно и мечтательно. – Орех, ваниль, просто невероятный, пленяющий запах, не говоря уже о вкусе, больше такого славного кофе тебе нигде не предложат. Ты, конечно, еще мал, но, думаю, попробовать все же можно.
Завтрак был плотным и вкусным. После такого приема пищи обычно хочется полежать или даже вздремнуть часок-другой, но не тут-то было: если еда запита абиссинским кофе, то чего-чего, а сонливости точно ждать не стоит. Даже сами абиссинцы пили его не чаще одного раза в день, иначе бессонницы было не избежать.
После завтрака все разошлись кто куда. Нирвана и Лютер, взяв малышей, пошли к себе в каюту, Вогдас и Асшая носились по всему кораблю, играя в какие-то безумные игры со своим громадным зверем. Чудище на удивление легко подружилось с корабельной командой и теперь больше походило на милого пушка с мягким характером. Борис с Гордофьяном предпочли подышать свежим воздухом; они уселись на мягкие мешки для отдыха в носовой части корабля, ничто им здесь не мешало и не отвлекало, дышать было легко, спокойствие синих вод приносило умиротворение. Время закурил свою синюю трубку, дым быстро разносился свежим морским ветром.
– Люблю такие спокойные деньки. Глянь на этот океан, Гордоф – глубокий, синий и лоснящийся, словно блестящая змеиная чешуя, мелкопластинчатая, льющаяся тысячами оттенков благородной синевы. – Время протяжно выдыхал синий дым из легких.
– Океан такой же синий змей, как и ты, Борис, – произнесла невысокая стройная женщина, внезапно присоединившаяся к отдыхающим.
На голове у нее была темная бандана, из-под которой гладкими каштановыми волнами на лицо накатывались роскошные пряди волос. Глаза темные, но в одном из них радужка поделила цвет надвое: примерно одна треть радужки была голубой – признак чистоты абиссинский крови, верхние и нижние веки толстым слоем обходила черная подводка, делающая взгляд кошачьим. На уровне нижних стенок глазниц ровной линией в кожу были вбиты имена – дань народной традиции. Под каждым глазом любого из абиссинцев красовались имена их родителей – конечно же, на их родном, абиссинском языке; при письме он выглядел как заковыристые узоры, буквы имели округлые формы с разделяющими или дополняющими их жирными точками или запятыми. Помимо того, на запястьях абиссинцы носили имена своих детей, а поперек шеи мелкими буквами значилось название каравана, из которого они были родом.
Тощее тело абиссинки не казалось излишне острым, как это обычно бывает при выраженной худобе, но и привычными женственными формами оно тоже не обладало, не было изнеженно-покатым или мягко-овальным, телесные углы имели некую сглаженность, но при этом не были напрочь лишены своей резкости. Облачились эти формы в мягкое кожаное одеяние, грубое по фасону, на широком поясе показательно расположились кинжалы в толстых ножнах и блестящие смертоносные серпы. В общем, особа полностью совпадала с типичным для абиссинского народа образом. Звали ее Амали Аль-Алам – она была капитаном корабля Тайгира и главой всего Тайгирского каравана.
– Сегодня первым разом увидела ваш мальчишка – очнулся наконец. – Голос ее был чуть хриплым и низким, но при этом в нем сохранялась толика женственности.
– Да-а, двое суток спал малец, совсем измучился, а сегодня ночью наконец проснулся. Любознательный ребенок, всю ночь меня о том да о сем расспрашивал. Сам, правда, ничего пока рассказывать не хочет – страшно ему, боится собственных воспоминаний.
– Зря боится, – сказала Амали со своим абиссинским акцентом, речь казалась чуть шипящей. – Эти дети вообще не надо бояться, их будут бояться, неизвестные – значит, пугающие. Они очень сильные, я чувствую, все до последнего, даже человеческий младенец – тоже сильный, и есть в нем кровь абиссинки, мать этого дитя будет абиссинка. Не просто так они живы остались, вы их не просто так нашли.
– Неизвестные, – тягуче и почти по слогам сказал Время. – Это да, за последние деньки эта постоянная неизвестность стала мне привычна.
– Девочка темная, это точно, Борис, я чую дух ночи, как только она пришла на мое судно. Тело дрожь от такого холода, какой от нее идет, но гнилью не смердит, благородный холод, жуткий мороз, когда кости ломаются и скрипят. Я чувствовала такой однажды, в ночь, когда темная королева Алишхет пришла на мой корабль, она такой же холод. У них украли ребенка, знаешь это, Борис?
– Знаю, Амали, знаю, их девочку украли, об этом все знают.
– Страшная ночь, море тогда взвыло тысячами темных криков, горе для ночных, неспокойные времена начнутся. Я думала, что, может быть, это глупость, не так чувствую или не так помню, но решила, что надо, чтобы вы знать то же, что и я.
– Амали, ты не поверишь, я и сам думал об этом, но, признаюсь, немного сомневался, благо ты окончательно развеяла мои сомнения. – Борис почесал бороду.
– Стойте, так вы что же, думаете, что девочка, вот эта милая трехлетняя девочка, может быть дочерью Алишхет? – спросил Гордоф недоумевающе.
– Чш-ш, – прошипела Амали. – Не говорить таких слов на моем корабле! Никому никогда не говорить! Уши и глаза – они всюду. Моя команда ни о чем таком знать не должен, ясно?
Гордоф умолк.
– Амали, а про других детей ничего тебе на ум не приходило? – вновь спросил ее Борис.
– Про других не знаю. Взрослый мальчишка непонятный, как будто чуть-чуть то и чуть-чуть се… Поди разбери, редкий он, как будто все есть в нем, каждого из нас сила есть в этой мальчике.
– Смешанный он – это да, только вот не бывает так, чтобы мешалось всё.
– Говорить в голове тоже не бывает, но он говорил в твоей голове. И в твоей, Гордоф.
Миронов задумчиво кивнул, теперь он просто слушал разговор, не вмешиваясь.
– Ну ладно, даже если может он быть, как ты говоришь, чуть-чуть то и чуть-чуть се, что это за смесь, по-твоему?
Амали, кажется, собиралась выдвинуть предположение, но на нее вдруг прыгнуло огромное животное и смачно лизнуло ее смуглую щеку, она же в ответ ласково потрепала огромную голову, запустив руку глубоко в шерсть.
– Хороший кошка-собака, хороший.
Насладившись почесыванием, зверь побежал дальше. Борису вспомнилось, как Волк уговаривал Амали взять пса на корабль, ему это казалось весьма забавным. В голове его зазвучал тот самый диалог:
« – Этому зверь нет места на моем корабле. Если вы хотеть, чтобы пес плыл с вами, пожалуйста, я уступлю вам шлюпки, но на мой корабль оно не будет плыть.
– Амали, послушай, это хороший зверь, редкая порода кота – ты глянь на него. Смотри, какие у него уши – как у рыси. Эта кошка принесет счастье абиссинскому кораблю. Редкий, он очень редкий, нигде более вы такой кошки не найдете, и вообще, эта кошка, вероятно, последняя в своем роде.
– Лютер Волк, ты благородный несвычный, я верю тебе, за годы дружбы ты заслужить мое доверие, но я сомневаюсь в том, что оно кошка. Почему тогда этот кот похож на пес? И говорить оно тоже как пес, оно лаять!
– Конечно, я уверен Амали, это кот, просто редкий. Я о нем знаю, потому что в книжках читал.
Амали не верила.
– Ладно, я вынужден признаться, эта порода каким-то образом получилось от кота и пса, но это все же кот, говорю тебе. Разве есть у тебя причины мне не верить? Редкая порода, найду этому зверю пару – и случу, тебе подарю трех котят, ты сможешь продать их за очень большие деньги.
– Продать? – задумчиво проговорила Амали. Абиссинцы очень любили торговать. – Ладно, так уж и быть, если этот кошка стоит хороших денег, я прощу ему, что оно немножко собака».
– Вы видели, как мои люди дружат с этим кошкой-собакой? Хотя я думать, что это все же собака и Лютер Волк что-то напутать, точно говорю.
– Не знаю, возможно, и перепутал, – отвлеченно и едва сдерживая смех, отвечал ей Борис, – но в одном Волк точно был прав: как он и обещал, эта кошка принесла счастье твоей команде.
– Это-о да-а… Чтобы абиссинцы так ладили с псом, это странно-о. Покровитель моего народа – кошка, большая хищная кошка, пантера. Вы, кстати, видели мои пантеры, они спать в моей каюта, красавицы. А этот зверь похож на собака или что-то такое, но точно не кошка, только уши как кошка. Но не скрою, хоть оно и не кошка, оно мне нравится, и я не выкинуть его за борт. Борис, скажи мне, что это за зверюга? Не кошка, похожая на волка, но и не волк, размером как маленькая лошадь, но и не лошадь оно тоже. – Амали всегда тянула букву «о», особенно когда тембр ее голоса был весел, в то время, как в обычной ее речи чаще выделялась буква «р». – Это ведь его зверь, мальчика, он ему подчиняется, оно не ело, пока мальчик спал, и постоянно завывало, оно любит мальчишку и будет защищать, если это будет нужно.
– Это еще одна загадка. Не знаю я, что это за зверюга такая и откуда она взялась. Но позволяю себе предположить, что это, может быть, тотемный зверь, как в шаманских кланах. Я спрашивал у Лютера, он тоже говорит, что зверь, скорее всего, волшебный. Не исключено, что это тотем, но и подтвердить этого мы пока никак не можем, потому остается только гадать.
– Вот видишь, мешаный мальчишка. Шаман он, а эти странные слова в голове, это от магов ему далось, или от провидцев. Нет тут совершенной неизвестность, в общих чертах картина ясная. Человеческое дитя с абиссинской кровью, два непроявленных несвычных малыша, один девочка-вампир и мешаный мальчишка. – Амали задумалась. – Скажите, что вы будете с ними делать, зачем вы везете их в Дарт?
– В Дарт мы везем только Вогдаса, старшего мальчика, там есть кому о нем позаботиться, там его тетя Шер, да и Гордоф будет рядом.
– А что остальные?
– Человеческую девчонку вернем домой, у нее на шее кулон с именем отца и названием родного города – никому не известный захолустный оазис посреди мертвых пустынь. Этих двоих впервые отыскала твоя команда, наш враг не знает, откуда эти дети и живы ли они вообще, потому риск, что их удастся обнаружить, сведен к минимуму.
– А почему вы не забрать его в Красный лес?
– Я не хочу брать Воги в Красный лес, думаю, там не всем стоит доверять. По всей видимости, кто-то из шаманов предал нас. Мне почему-то кажется, что напавшие на остров Росс искали именно Вогдаса Крампа, и искать они его начали еще до прибытия на остров, но не нашли, чего нельзя сказать о твоих доблестных абиссинцах. Вы сумели его отыскать и привезти в Персиковую долину, но они ведь об этом не знают, и выходит, что вообще ни о чем они не знают. Извещение о детях, направленных на остров Росс, видели только мы, и оно по сей день при нас. Бумагу эту мы переделаем и некоторые имена из нее извлечем, потому вернуть мальчика домой будет вполне разумно. За человеческой девочкой присмотрим тоже, хотя не думаю, что они станут искать человека. Определенно это дитя попало на остров Росс не просто так, возможно, ей суждено стать такой же, как наш Гордоф, или еще что, но искать они ее не станут. А вот малышей заберем с собой в Красный лес, мы не знаем, откуда они прибыли, к тому же Нирвана с Волком их уже не отдадут – прикипели. Мы решили, что по прибытии в Красный лес скажем, что на острове выживших не было, детей усыпим и перенесем в ящиках с барахлом в жилище к Лютеру с Нирваной, к ним никто не посмеет соваться. А там уж, как поймаем гадюку, предавшую нас, скрывать детей надобность отпадет. Я знаю, что ты не предатель, Амали, потому оставлю тебе память, а вот команду ждет забвение. Для этого заклинания требуется минимум пять глав Талар-Архаси, так что тебе придется нам помочь.
Амали Аль-Алам покорно кивнула, она знала, что этот случай требует подобных мер, иначе было никак. Предательство, да еще такое, это дело серьезное. Узнав, что произошло на острове, Амали в первую очередь предоставила Нирване свою руку для определения непричастности к содеянному на острове Росс, а потом по наставлению Бориса Времени все, включая самого Бориса, выпили какое-то зелье, не позволяющее лгать. Хотя не было в этом такой уж необходимости, непреложная клятва, произнесенная главами Талар-Архаси, убила бы предателя. Четверо и Амали Аль-Алам были именно этими самыми главами и до сих пор оставались в полном здравии, что должно было означать их непричастность к содеянному на острове Росс. Но все же способы обойти клятву имелись, для этого нужно было достать парочку демонов Банджабада, что, собственно, и случилось, а помимо того, заручиться поддержкой самых сильных несвычных, а они в большинстве своем являлись главами альянса, хотя и не все.
– Ты не сказал, что станешь делать с темной девочкой. Ты же знаешь, что этот девчонка – вампирша? – сказала Амали, взглянув Борису в глаза.
– Я знаю, что она темная, но вряд ли она вампирша. Если бы я наверняка знал об этом, я бы не сомневался в том, что она дочь Алишхет, другого рожденного вампира я прежде не встречал.
– Ты слеп, мой синий маг, но я покажу тебе… Мальчик! – Амали звала Вогдаса Крампа. – Мальчик, иди ко мне.
Он подбежал, лицо его было раскрасневшееся, волосы взъерошенные, малец широко улыбался, он наконец ожил.
– Мальчик, я хочу, чтобы ты разгадать мою загадку, только, пока думать, с места не сходи. Вот, слушай: жертву по ночам он ищет, может стать летучей мышью, кровью хочет насладиться, только света он боится. Кто это-о?
– Шутите, это же легкая загадка. И дураку понятно, что это вампир!
– Дураку понятно, а вот Борису непонятно, он эту загадку не разгадать. Ты умная мальчик. Держи, это абиссинская сладость.
Амали взяла руку мальчика и развернула ее внутренней стороной, делая вид, что вкладывает в ладонь конфетку. Конфетку она, конечно, дала, но руку развернула отнюдь не для этого. И тут Борис наконец все понял, как и Гордоф; лица их были очень сосредоточенны.
– Беги, малыш, беги, играй со своей кот-собака. Ну что, вы наконец разгадать загадку? Ответ на загадку и впрямь был на ладони, а если быть точнее – на мягком мясистом валике у большого пальца. Мальчик кормить нашу юную принцессу мирного Банджабада, он дать ей свою кровь, чтобы она выжить, но сам мальчик не обратиться и не умереть.
– То есть он намеренно дал ей свою кровь? – удивленно спросил Гордоф, он был в замешательстве. На ладони мальчика действительно был след от маленьких, но все-таки точно не звериных клыков. – Как это возможно? Как он мог узнать, что ей это нужно?
– У Асшаи были шрамы от серьезных ранений на животе и на шее. Сначала я подумал, что с ней что-то приключилось, и приключилось это давно, задолго до острова Росс, но теперь я думаю иначе.
– Мальчик может не только говорить в чьей-либо голове… – Гордоф призадумался, а потом разом выпалил вдруг снизошедшую на него идею: – О бог мой, да он же мысли читает! Он знал, о чем мы думаем, с самого начала знал. Он вышел, потому что слышал мои мысли. Так он узнал и про потребности Асшаи, прочел мысли умирающего вампиренка или просто как-то почувствовал и помог, дал ей свою кровь. – Гордоф был в восторге от собственной догадки.
– В яблочко, Гордофьян! – Амали искренне оценила его догадку. – Что же вы станете делать с ней? Вы что-то задумать, вы не вернуть Алишхет ее дочь, так ведь? Свободный Банджабад останется без своей темной принцессы, я знать, я уже все знать.
– Ты права, мы не вернем девочку, тем более теперь. Ее однажды украли из Банджабада, и верни мы ее, они сделают это снова. Дочь Алишхет в руках наших общих врагов – это очень дурной расклад. Алишхет сделает все, чтобы вернуть ее, разрушит альянс, откроет тюрьмы Банджабада, направит свои армии разносить мир на кусочки и так далее. Если кто-то сможет манипулировать Темной Королевой, нам конец.
– Да, ты прав, у этой женщины два имени: Мать и Смерть. Но если вы не отдать ей дочь, она и вас убить, это точно, она узнать и убить всех.
– Мы что-нибудь придумаем.
– Хочешь обмануть Темную Королеву?
– Да, хочу, это кажется мне единственным разумным выходом.
– Где вы ее спрятать? Где быть дочь Алишхет? Я уважать королеву Алишхет и хочу помочь вам уберечь ее дитя.
– Думаю, в Охровом оазисе, там не должны искать, в тех местах нет волшебной крови.
– Ты знать, что раньше те места принадлежать абиссинцам, наши караваны по сей день бывают в этих местах. Я созвать отдельный караван пустыни и велеть им беречь детей, принцессу ночи и человеческое дитя, но я не сказать им правду о том, кто эти девочки, я солгать своим людям во имя чести и долга.
Борис многозначительно кивнул, как бы говоря, что он принимает ее помощь.
– Да уж, времена, теперь никому ничего нельзя доверить. В Талар-Архаси есть пробоина, не иначе, крыс развелось море. Поди разбери, как их теперь вывести, всех выродков этих, везде засели: в Брежистале, в Красном лесу и даже в совете. Пока мы окончательно не выясним, что здесь творится, доверять не стоит никому, – сказал Миронов.
Амали задумалась.
– Да, ты прав… Не говори Талар-Архаси, никому не говори. Я и мои люди хранить этот секрет и защищать детей вместе с вами.
Закончив разговор, Амали удалилась.
– Ты уверен, что она не скажет им? – настороженно поинтересовался Миронов.
– Уверен, она из тех, кто выражает свое несогласие напрямую и зачастую яростно. Амали делает только то, что считает правильным. Притеснять собственный рассудок разнородными трениями – дело не абиссинское, они по сути своей едины и уверены в собственных решениях.
Гордоф покорно покачивал головой, с Борисом он спорил редко, потому как уважал его мудрость и трезвую, холодную рассудительность, которая всегда была направлена в сторону благих намерений.
– Вы их запечатаете? Так ведь? – На лице Гордофьяна появилась грусть, он не понимал, как можно отнимать у человека или у несвычного его воспоминания, а тем более его истинную сущность.
– Ты печалишься по этому поводу? – спросил Борис.
– Да нет… Просто думаю, как можно обречь несвычного на существование в какой-то совершенно чужеродной для него ипостаси – все равно что заставить тигра думать, будто бы он овечка.
– А выпустить тигра в загон с несчастными овцами – это тебе как? Поверь, Гордоф, иногда тиграм очень полезно думать, что они простые овцы. Мир между всеми нами существует только благодаря множеству запретов и недопущений, а отнюдь не благодаря уступкам. Ты и сам все это знаешь, и действия твои всегда этим принципам соответствовали, но вот только когда речь заходит о детях, ты теряешь здравую рассудительность. Мы спасаем их от огромного мира и неведомого нам зла, в то время как мир благодаря этому спасается от них. Тем более я верну этим детям все отнятое, когда придет время, если, конечно, они сами все себе не вернут – такую силу так просто не запрешь, это тебе не простецкие несвычи, которые горазды только на то, чтобы благодаря упорным тренировкам выдавить из себя маленькую искру, эти дитятки способны сжигать дотла целые города.
– Ладно, я знаю, что ты прав, и знал это ранее, еще до того, как начал этот разговор. Просто иногда нужно, чтобы кто-то еще раз убедил меня в том, в чем я и так уверен умом, но сбит с толку сердцем. – Миронов легонько усмехнулся. – Я рад, что ты вернешь им самих себя – когда настанет время, разумеется, – хотя не очень-то хочется, чтобы эти времена настали, как бы противоречиво все это ни звучало.
* * *
День для всех прошел быстро. Нирвана и Волк выглядели счастливыми родителями, не выпускающими годовалых крошек из рук, Вогдас и Асшая наконец стали вновь превращаться в детей, их глаза светились, они хохотали и веселились, Борис и Амали много думали и потому вид имели раздраженный и озабоченный, а Гордоф попросту устал – он был немолод, и к тому же был человеком. Но тем не менее с наступлением темноты спать Миронов не лег; вновь оказавшись в каюте один на один с маленьким Крампом, он продолжал рассказывать ему о несвычном мире, его устройстве и обитателях.
– Так вот, про магов и абиссинских странников ты уже немного знаешь, теперь шаманы. Черт бы их побрал, этих шаманов – зверюги, не иначе. Видел нашего Лютера? Здоровенный, весь заросший, да еще и грубиян в придачу, а это его самое невинное обличие. Если встретишь Лютера Волка в другом облике, то поймешь, что человеческий Лютер милашка. Вот такие они, шаманы, полулюди, полузвери.
В зверюг превращаться не все шаманы могут, у них уходят долгие годы на то, чтобы этому научится, должна образоваться этакая связь с тотемным животным, а именно – духовная связь. Вроде как в конце концов они сливаются, становятся одним целым, как Лютер и его волк. Или волки – я не знаю подробностей, он редко хвастается своими тотемами.
У каждого шамана есть свой зверь, впервые они встречаются с ним, уходя в глубокий транс, это что-то вроде сна. Может, когда-нибудь тебе доведется попасть в Красный лес, тогда увидишь, как там все устроено: вся стая собирается у костров, чтобы попасть за черту мыслительного горизонта, им по первости в этом параллельном мире приходится пребывать долгие часы, а иногда и дни. И вот, находясь в этом подвешенном состоянии, они встречают свой тотем, а потом призывают его каким-то там образом – прости, но я уж не знаю, как они все это проделывают. В итоге, после того как тотем – или, проще говоря, зверь – нашелся и они его призвали, происходит первое знакомство, только теперь уже в реальном мире. Животинка эта на следующий день из лесу выходит как ни в чем не бывало – и прямиком к хозяину, словно бы когда-то потерялась, а теперь пришла вот, вся такая довольная, что нашлась. Таинственное и очень счастливое это зрелище. Бывал я как-то на такой вот церемонии воссоединения, и скажу тебе, что мое старческое нутро по-настоящему встрепенулось. А с тобой ничего такого не происходило? А то, я смотрю все, пес у тебя такой. Может, ты тоже шаман?
Мальчишка пожал плечами, лицо его выражало неуверенность.
– Он просто пришел. Пришел, когда на нас напали, и стал защищать. Я не звал его и прежде никогда не встречал. Да и превращаться в зверя я тоже не умею, – как-то грустно сказал Вогдас.
– Ну, превращаться вот так вот сразу никто не умеет, долгие годы зверь и шаман существуют отдельно, они дружат, спят вместе, едят, охотятся – и только потом, если шаман силен, он может превратиться в своего зверя. Ну, во всяком случае, Лютер мне так говорил. Ты меня, конечно, слушай, но всему не верь, я ведь далек от этих дел. Еще бывает, что у одного шамана есть несколько животных – ну, это ясно, что только у сильных.
– А если шаман вселил в себя тотемного зверя, он может его выпустить и потом опять вернуть назад?
– О да, это они могут. Лютер так давно умеет, он, кажется, теперь ищет в себе новых зверей, а это очень сложный и длительный процесс, как я уже говорил. Они ведь тоже, тотемы эти, просто так не появляются, от простого хотения, их надо ждать, искать, заманивать, задабривать… Но опять же не всегда сила шамана измеряется в количестве его зверей, тотемов может быть много, но там одни белки да мыши, и все тут. Понятно, что волк окажется сильнее, хотя, конечно, бывают такие белки, что мамочки… и тигра разорвут! В общем, тут главное не какой у тебя зверь и сколько их, главное – мастерство шамана и его единство со своим тотемом, вот так-то. А ты какого зверя хотел бы себе в тотем?
– Не знаю. Может быть, льва! Или пантеру, или волка такого же большого, как мой! Я хотел бы сильного! А вы? В кого бы вы превратились? Может быть, в огромного медведя с клыкастой пастью. Р-р-р-а-а!
Юнец закричал, изображая рык, руки он развел в стороны и растопырил пальцы, словно бы это были когтистые медвежьи лапы. Мальчишка рассмеялся, ему было интересно и весело, фантазии и образы обгоняли его собственные мысли, что вполне естественно для детей.
– Эм-м, нет. Какой же из меня медведь? Я бы хотел превращаться в маленького мышонка. – Гордоф наморщил нос, зафыркал и принялся щекотать Воги, тот в ответ звонко хохотал – видно было, как страх и скованность от душевных переживаний понемногу отступают. – Пусть мышонок и мал, но он пронырлив, можно было бы протиснуться во все щели, влезть на любой корабль или даже в крепость. Вот так то, кто заметит серого мышонка? Представляешь, сколько можно выведать секретов и всяческих тайн раскрыть. Не обязательно быть могучим и сильным, можно быть маленьким, но при этом очень страшным. Все боятся, что их секреты раскроют, так что знающие всевластны, сынок, запомни это. Да и к тому же тигр бы мышонка не поймал, не-а, тем более смышленого. Тигр по сравнению с ним слишком громоздкая тварь, неповоротливая.
Ладно, из всех светлых несвычных остались только веды, такие как наша Нирвана, клан у них совсем небольшой. Наверное, ты и сам понимаешь, что они собой представляют, видения у них всяческие, предсказания и все такое. У этого клана, как и у шаманов, есть свое место обитания – Хрустальная гора. Говорят, невероятно красивое местечко, всюду сумрачная синева, светлячки, освещающие каждый лепесток, холодные горные ручьи, реки и водопады – много я об этом месте читал, но никогда там не был, слишком уж далеко. Кстати, Нирвана-то с Борисом родня, родные брат с сестрой, ты знал об этом?
– Это как? – мальчик удивился.
– Ну, как-как… Мать их веда, а отец маг, и все тут. Как у кошек: если, к примеру, черный кот с белой кошкой погулял, то и котята у них родятся разноцветные – один котенок черный, другой белый.
– А может родиться двухцветный котенок… ну, то есть не котенок, конечно, а несвычный?
– Борис говорит, что он такого не встречал, а он редко верит в то, чего воочию не видел. Это я говорю о полноценном обладании двумя разнонаправленными способностями. В мелочах при таком раскладе, как у Нирваны и Бориса, способности вед могут проявляться в магах и наоборот. Нирвана, кажется, способна на мелкое колдовство, но все же магией как таковой она не обладает.
– А как вы считаете?
