Драконы моря

«Хорошо, что мы приковали рабов к скамьям, – заметил Гунни, – ибо большая часть их с радостью попрыгала бы за борт, несмотря на наши мечи. Жаль, что мы нигде не одолжили добрую плеть, когда обзаводились кандалами. Эти розги и узлы на верёвках недостаточны для таких мулов как они».

«Ты прав, – сказал Токи, – кто бы мог подумать в те дни, когда мы сами сидели рабами на вёслах, что мы когда-нибудь будем оплакивать то, что у надсмотрщика нет для нас бича».

«Верно говорят, что нет нежнее спины, чем своя собственная, – ответил Гунни, – но сдаётся мне, что их спинам придётся поболеть посильнее, чтобы мы могли поскорее удалиться из этих мест».

Токи согласился со сказанным, и они снова обошли скамьи, потчуя рабов ударами, дабы корабль шёл поживее. Но дело с трудом шло на лад, ибо рабы не умели грести в такт с друг другом. Орм заметил это и промолвил: «Плеть не научит человека грести, если он не привык к гребле. Посмотрим, сможем ли мы убедить колокол помочь нам в этом».

С этими словами он поднял свою секиру и ударил её обухом по колоколу в тот момент, когда рабы опустили вёсла в воду. Колокол громко зазвенел, и рабы навалились на вёсла. Таким образом это стало помогать им грести в такт с друг другом. Орм поручил своим людям по очереди отбивать удары по колоколу. Вскоре они обнаружили, что если ударять колокол дубинкой обшитой кожей, то колокол звенит намного более мелодично; и это открытие их очень развеселило.

Немного погодя, однако, поднялся ветер и им больше не было нужды грести. Ветер понемногу стал усиливаться, задувая всё сильнее и сильнее, пока не достиг мощи бури; что стало выглядеть довольно угрожающим. Ульв Волчий Оскал заметил, что этого и следовало ожидать, раз они вышли в море не умилостивив жертвой морских богов. Но остальные начали ему возражать, напомнив, что в прошлый раз они принесли жертву как полагается, но очень скоро после этого столкнулись с мусульманскими кораблями Альманзора. Тогда Гунни высказал предположение, что раз такое дело, то они могли бы принести жертву Аллаху, и некоторые поддержали его; но Токи возразил, что по его мнению, Аллах не разбирается толком в том, что творится в море.

Тогда Орм промолвил: «Я не думаю, что можно быть уверенным в том, насколько могущественен один бог по сравнению с другим или как сильно он может помочь нам. И я полагаю, что глупо пренебрегать одним богом, ради того, чтобы не обидеть другого. Но одно мы знаем точно, что, по крайней мере, один бог уже успел сослужить нам добрую службу; это святой Иаков, ибо его колокол не даёт кораблю опрокинуться, а его звон помогает гребцам в работе. Так что нам не следует забывать и про него».

Команда согласилась, что это было неплохо сказано, и было решено принести в жертву мясо и вино Эгиру, Аллаху и святому Иакову, что укрепило их сердца.

К этому времени они уже плохо представляли, где находится их корабль, за исключением того, что они уже весьма далеко от Астурии. Они знали, что если будут продолжать править на север, как раз туда, куда гнала их буря, и не станут слишком сильно отклоняться к западу, то рано или поздно они увидят землю Ирландии или Англии, а возможно и Бретань. Поэтому они постарались набраться смелости, дабы переждать бурю в море. Раз или два им удалось различить в просветах туч знакомые им звёзды, и они верили, что найдут дорогу домой.

Главной их заботой теперь стали рабы, которые, хотя им уже не надо было работать вёслами, начали слабеть от страха и страдать от качки, сырости и холода, так что лица их стали зелёного цвета, а зубы стучали друг о друга; и двое из них даже умерли. У них не было тёплой одежды на корабле, а между тем, с каждым днём становилось всё холоднее, ибо осень давно уже вступила в свои права. Орм и его люди были удручены жалким видом рабов и старались облегчить их участь как могли; тем из них кто мог глотать пищу, не выблёвывая её тут же за борт, они отдавали лучшие куски, ибо они знали, что рабы станут ценной добычей, если они смогут их довезти живыми и здоровыми до земли.

Наконец буря утихла, и целый день после этого они могли радоваться ясной погоде и попутному ветру, держа путь на север; и даже рабы воспрянули духом, ободрённые проглянувшим солнцем. Но к вечеру ветер стих, и на корабль начал спускаться туман, становясь всё гуще и гуще. Стало зябко и сыро, так что все они начали дрожать от холода, и рабы больше всех; не было ни малейшего дуновения ветра, корабль, не продвигаясь вперёд, лишь качался на морской зыби.

Орм промолвил: «Непросто решить, что нам делать в таком положении. Если мы будем дожидаться попутного ветра, то рабы умрут от холода; но если мы заставим их грести, они тоже умрут, ибо они совсем ослабели. К тому же, мы не знаем куда нам грести, пока не видим солнца или звёзд».

«Я думаю, что лучше заставить их грести, – сказал Рапп, – они хотя бы тогда немного согреются. Мы же можем править по направлению волн, ибо буря задувала с юга; все равно мы не поймём толком куда плывём, пока держится туман».

Они сочли совет Раппа разумным, и рабов снова заставили взяться за вёсла, что те сделали с крайней неохотой и ворчанием, ибо у них действительно уже не оставалось сил для этой работы. Викинги снова, сменяясь по очереди, начали бить в колокол, но теперь им почему-то казалось, что он звучит мелодичнее, чем прежде, с долгим звоном после каждого удара, и это немного ободряло их в густом тумане. Время от времени они давали рабам немного отдохнуть и поспать; но за исключением этого они гребли всю ночь, правя по волнам, тогда как сплошной туман окружал их неотступно.

С наступлением утра Огмунд был у кормила, а Рапп бил в колокол, пока остальные дремали. Внезапно, оба мужчины прислушались и в изумлении уставились друг на друга, а затем снова насторожились. Слабый звон донёсся до них издалека. Всё ещё поражённые этим, они разбудили остальных, и все как один напрягли свой слух. Звук повторился несколько раз и всем показалось, что идёт он со стороны носа корабля.

«Звучит так, будто здесь не одни мы, кто гребёт под звон колокола», – заметил Токи.

«Надо плыть осторожней, – сказал Ульв Волчий Оскал, – ибо это может быть морская богиня Ран с её дочерьми, кто губит людей в море пением и своими чарами».

«По мне это звучит как работа карликов у наковальни, – сказал Халле, – мало весёлого будет, если мы с ними встретимся. Возможно, мы рядом с островом, где живут тролли».

Звон всё ещё слабо доносился издалека. Все викинги с беспокойством ждали, что на этот счёт скажет их предводитель. Рабы тоже слушали звон с оживлением и принялись горячо переговариваться между собой; но язык их был незнаком Орму и его товарищам.

«Что это может быть, никто сейчас не скажет – промолвил Орм, – но, я думаю, не стоит бояться такой мелочи, как колокольный звон. Мы же продолжим грести, как мы делали это и раньше, но будем держаться настороже. Что касается меня, то я никогда не слышал, чтобы колдовство было действенным при свете дня».

Они все согласились с этим и продолжили грести; тем временем далёкий звон становился всё более ясным. Лёгкие дуновения ветра шевелили их волосы, и туман понемногу редел; затем внезапно они все разом вскричали, ибо из тумана показалась земля. Это был скалистый берег, и казалось, что это был или мыс, либо остров. Они не сомневались, что звон доносился отсюда, хотя теперь он и прекратился. Викинги увидели зеленую траву и пасущихся на ней коз; там же были две-три хижины, возле которых стояли люди, вглядываясь в море.

«Не похожи они ни на троллей, ни на дочерей Ран, – заметил Орм, – так что мы сойдём на берег и узнаем, в какие земли мы прибыли».

Они так и сделали; и люди, что были на берегу, не выказали страха, увидев перед собой вооружённых мужчин, но подошли к ним ближе и поприветствовали. Их было шестеро старцев с белоснежными бородами и в длинных коричневых плащах; но ни один из викингов не понимал их речи.

«В какой земле мы оказались? – спросил их Орм, – и что вы за люди?»

Один из стариков понял его слова и крикнул остальным: «Лохланнах! Лохланнах!». Затем он ответил Орму на северном языке: «Вы прибыли в Ирландию, а мы служители святого Финньяна».

Когда Орм и его товарищи услышали это, они преисполнились радости, ибо подумали, что они уже совсем близко от дома. Теперь они увидели, что их корабль пристал к небольшому острову, за которым они могли различить очертания ирландского побережья. На самом же острове жили лишь старцы и их козы.

Старики с удивлёнными лицами оживлённо переговаривались между собой; затем тот, кто понимал речь Орма, сказал ему: «Ты говоришь на языке Севера и я понимаю твой язык, ибо в дни моей молодости я часто имел дело с северянами, перед тем как я оказался на этом острове. Но воистину, я никогда не видел людей из Лохланна одетых как ты и твои люди. Откуда вы родом? Вы белые или чёрные лохланнахи? И как такое может быть, что вы приплыли под звон колокола? Сегодня день святого Брендана, и мы звонили в наш колокол, дабы воздать должное его памяти; затем мы услышали как отвечает ваш колокол, и мы подумали, что это, может быть, сам святой Брендан отвечает нам, ибо он был великим мореходом. Но, во имя Иисуса Христа, откройтесь, крещёные ли вы люди, раз вы приплыли сюда под этот святой звон?»

«Старик любит поговорить, – заметил Токи, – а у тебя есть, что ему порассказать, Орм».

Орм ответил старику: «Мы чёрные лохланнахи, люди из земель короля Харальд, хотя жив ли он сейчас, я не ведаю, ибо мы очень долго отсутствовали дома. Наши плащи и одежды испанские, ибо мы прибыли из Андалузии, где служили могущественному правителю Альманзору. Колокол наш зовётся именем Иакова, и мы привезли его из церкви в Астурии, где был погребён апостол Иаков, и это самый большой из всех колоколов, что там были; но как и почему он сопровождает нас в нашем плавании – это слишком долгая история, чтобы сейчас её рассказывать. Мы наслышаны о Христе, которого ты упомянул, но в тех землях откуда мы прибыли, он не пользуется большим почётом, и мы сами не крещёные люди. Но, если вы христиане, то, возможно, вы будете рады услышать, что у нас есть люди Христа на корабле. Это наши рабы и мы привезли их из тех же земель, что и колокол; но они сильно изнурены плаванием и стоят сейчас немногого. Было бы отрадно для нас, если бы они могли сойти к вам на берег и немного передохнуть прежде, чем мы снова отправимся в путь. Вам нет нужды нас бояться, ибо вы кажетесь на вид добрыми людьми, и мы не причиняем зла тем кто не собирается вредить нам. Мы возьмём немного коз из вашего стада, но ни в чём другом вы не потерпите никакого убытка, ибо мы не собираемся оставаться здесь надолго».

Когда его слова были разъяснены старцам, они начали покачивать головами и перешёптываться между собой; и старик, что понимал язык Орма, сказал, что они часто видят здесь мореходов, но никто до сих пор не причинял им зла.

«Ибо сами мы никому не причиняем зла, – промолвил он, – и у нас нет другого имущества кроме этих коз, наших лодок и хижин; весь этот остров принадлежит святому Финньяну, он властен пред лицом Господа и держит нас в руке своей. Этим летом он щедро благословил наших коз, и посему вы не будет испытывать здесь недостаток пропитания. Поэтому, добро пожаловать к тому немногому, что мы можем вам предложить; а для нас самих, старых людей, кто проводит здесь жизнь в одиночестве год за годом, будет отрадно послушать истории о ваших путешествиях».

Итак, рабы были доставлены на берег, и туда же вытащили корабль. Орм и его люди остались на время на острове святого Финньяна, живя в ладу с монахами. Они ловили вместе рыбу, деля с ними богатый улов, и откармливали рыбой рабов, так что скоро те уже не выглядели такими измождёнными; а самому Орму и его товарищам пришлось рассказать монахам обо всех своих приключениях, ибо те, хотя и с трудом могли следить за его словами, но всё равно, жаждали узнать как можно больше известий о дальних странах. Но больше всего они дивились колоколу, что был больше любого другого колокола, о котором они могли слышать в Ирландии. Они провозгласили великим чудом, что Святой Иаков и Святой Финньян перекликались друг с другом через свои колокола издалека; и иногда во время своих святых служб они ударяли в колокол Святого Иакова вместо своего собственного и ликовали, когда его чудесный звон разносился эхом по морю.

Глава восьмая.О том как Орм побывал среди монахов святого Финньяна, и как в Еллинге случилось великое чудо.

Пока они предавались отдыху у монахов святого Финньяна, Орму и его людям пришлось крепко поразмыслить, какой путь домой им лучше избрать к тому времени, когда их рабы хоть немного отъедятся и поправятся, дабы быть в силах перенести новое морское путешествие. Все они уже сильно желали поскорее оказаться дома, и Орм не меньше других; к тому же, в это время года не было большой опасности наткнуться по дороге домой на морских разбойников, теперь когда корабли уже редко бороздили море. Но такое путешествие в зимнюю непогоду обещало быть очень непростым, и в свою очередь, могло привести к тому, что все рабы лишь замёрзнут до смерти у них на руках, так что, возможно, самым мудрым решением было бы продать их как можно скорее. Для этого они могли бы отправиться в Лимерик, где отец Орма был хорошо известен, либо в Корк к Олафу Драгоценные Каменья, что был самым знаменитым торговцем рабами в этих краях. Посему они спросили монахов, какой по их мнению путь им лучше выбрать.

Когда монахи уяснили, что хотят узнать от них викинги, то они принялись оживлённо переговариваться с друг другом, и казалось, были весьма озадачены; наконец старик, что понимал северное наречие, промолвил: «Неудивительно, что вы мало знаете, как сейчас идут дела в Ирландии, ибо вы прибыли из далёких земель. Но вам нелегко будет сейчас продать рабов в Лимерике, равно как и в Корке; ибо Бриан Бору стал великим властителем в Ирландии, и хотя вы родом с далекого севера, наверняка, вы о нём слышали».

Орм припомнил, что он часто слышал, как его отец рассказывал о короле Бриане, что враждовал с викингами в Лимерике.

«Больше он с ними не враждует, – промолвил монах, – ибо сначала он был вождём далкассинцев, и тогда викинги в Лимерике вели войну против него. После он стал королём Томонда, и тогда он повёл войну против них. Со временем он стал королём всего Мюнстера, и после взял приступом Лимерик и убил там множество викингов; те кому удалось уцелеть, спаслись бегством. И теперь он величайший воитель и герой Ирландии, король Мюнстера и правитель Лейнстера; и те чужеземцы, что остались в наших прибрежных городах, платят ему дань. Сейчас он ведёт войну с королем Малахи, что верховный король в Ирландии, дабы отобрать у него жену и власть. Олаф Драгоценные Каменья платит ему дань и посылает воинов, чтобы помочь ему в войне против короля Малахи; и даже сам Сигтрюгг Шелковобородый в Дублине, что самый могущественный из всех чужеземных вождей в Ирландии, уже дважды платил ему дань».

«Это печальные известия, – заметил Орм, – и этот король Бриан, кажется, действительно могущественный вождь, хотя мы видели властителей и посильнее. Но даже, если всё, что ты говоришь – правда, то чем это может помешать нам продать ему наших рабов?»

«Король Бриан не покупает рабов, – ответил монах, – ибо он берёт всё, что ему нужно у своих подданных или забирает у людей Лохланна. К тому же, известно, что существуют три вещи которые он жаждет больше всего в этом мире, и три вещи, которые он больше всего ненавидит – и я опасаюсь именно они будут вам во вред. Три вещи, которые он жаждет, таковы: это верховная власть, которая у него уже есть, огромное количество золота, которым он тоже уже обладает, и самая красивая в мире женщина, что известна под именем Гормлайт, сестра Мелмора, короля Лейнстера. Её ему ещё предстоит завоевать. До этого она была женой короля Олафа Куарана из Дублина, который избавился от неё из-за её острого языка; так что теперь она замужем за Малахи, нашим верховным королём, который тратит все свои силы в её спальне, и вряд ли способен постоять сейчас за себя на поле битвы. Когда Бриан победит Малахи, он заполучит и Гормлайт, ибо он никогда не упускает возможности получить то, что хочет. Но и три вещи, которые он ненавидит, таковы: это язычники, люди из Лохланна и скальды, что прославляют других королей. Ненависть его так же сильна, как и его жадность и ничто в мире не способно утолить ни то, ни другое; итак, поскольку вы язычники, и к тому, же лохланнахи, мы не советуем вам приближаться к нему слишком близко, ибо мы не хотели бы, чтобы вас убили».

Викинги выслушали его слова с тщанием и согласились между собой, что торговать с королём Брианом им было бы невыгодно. Орм сказал: «Сдаётся мне, что святой Иаков, оказался, воистину, лучшим проводником для нас, когда привёл наш корабль сюда, а не во владения короля Бриана».

«Святой Финньян также помог вам, – промолвил монах, – и теперь, когда вы можете видеть, каково могущество святых людей даже для язычников, не пора ли и вам уверовать в Господа и стать христианами?»

Орм сказал, что он пока ещё не обдумывал тщательно этот вопрос, и что по его мнению, в особой спешке здесь тоже нет большой необходимости.

«Это может оказаться более спешным, чем ты думаешь, – продолжил убеждать его монах, – ибо осталось всего лишь одиннадцать лет до конца света, когда Христос появится в небесах и начнёт судить всех смертных. Посему, прежде чем это произойдёт, всем язычникам лучше было бы покреститься; и глупо будет с вашей стороны оказаться среди последних. Ибо неверующие теперь идут к Господу толпами, намного большими, чем раньше, так что скоро лишь немногие будут коснеть во тьме язычества; и воистину, пришествие Христа уже близко, ибо даже самый закоренелый язычник из всех, король Дании Харальд принял крещение. Теперь же настало время для вас сделать то, что совершил он, оставить ваших ложных богов и принять истинную веру».

При этих словах все викинги воззрились на него с изумлением, и один или двое из них разразились хохотом, хлопая себя по коленям.

«Ты, наверное, скоро расскажешь нам, – еле выговорил от смеха Токи, – что он стал монахом как и ты, и остриг свои волосы».

Орм промолвил: «Мы странствовали дальше всех по свету, пока ты проводил время со своими братьями здесь на этом заброшенном островке; и тем не менее, ты сообщаешь нам более важные вести, чем мы тебе. Но это отнюдь не мелочь, в которую ты пытаешься заставить нас поверить, когда говоришь, что король Харальд стал христианином; я же полагаю, что скорее всего, это какой-то мореход передал тебе эти россказни, дабы над вами позабавиться, зная, что вы простодушны и легковерны».

Но монах продолжал настаивать, что то, что он говорил, это истинная правда, а не басни заезжих мореплавателей. Ибо они услышали эти великие вести из уст своего епископа, когда тот удостоил их своим посещением два года назад; поэтому в следующие семь воскресений они возносили благодарность Господу от имени всех христиан, чьи жилища разорили викинги за великую победу, что Он одержал.

Это убедило их в том, что монах говорит правду, хоть им и трудно было поверить в такие чудеса.

«Он ведь возводит свою родословную к самому Одину, – говорили они друг другу в удивлении, – как тогда он может связать себя с другим богом? Всю жизнь ему сопутствовала великая удача, что была дарована ему асами; его корабли отправлялись против христиан и возвращались гружённые доверху их добром. Чего другого он может желать от христианского Бога?»

Они недоуменно качали головами, и сидели озадаченные.

«Он уже стар и удручён годами, – промолвил Ульв Волчий Оскал, – может быть, он впал в детство, как король Уппсалы Ани в прежние времена. Ибо короли пьют более крепкое пиво, чем их подданные, и обладают большим количеством женщин; что с годами утомляет человека, так что его разум меркнет и он больше не понимает, что делает. Но короли могут делать всё, что им заблагорассудится, даже когда разум покидает их. Возможно, именно так король Харальд и перешёл в христианство».

Его товарищи в согласии закивали, принявшись вспоминать истории о своих земляках, что с годами становились чудными в поступках, причинив своим родичам множество неприятностей своим странным поведением; и все они согласились между собой, что нет ничего хорошего в том, чтобы дожить до таких лет, когда у тебя выпадут зубы и ослабеет разум. Монахи в ответ указали им, что с ними произойдут вещи и похуже, когда через одиннадцать лет настанет Судный День, и их внезапно потащат на него с грешной земли. Но викинги решили, что они позаботятся об этом, когда придёт время, а сейчас, только ради страха перед Христом, они не собираются этим утруждаться.

Однако, Орму было над чем поразмыслить, ибо ему предстояло решить, что предпринять, раз он видел, что им лучше даже не пробовать отправляться в Ирландию, дабы продать там своих рабов. Наконец он сказал своим людям: «Неплохо быть предводителем, когда есть добыча, что можно поделить, и пиво, что можно налить и выпить, но хуже, когда надо решить за всех какую дорогу выбрать; а я пока мало что смог придумать полезного на этот счёт. Пока же ясно только то, что нам надо выйти в море как можно скорее, ибо рабы уже откормились и поправились на здешней пище, и здоровее уже не станут; а чем дольше мы будем здесь задерживаться, тем труднее будет дорога домой из-за непогоды. Мне думается, что лучше всего для нас, отплыть к королю Харальду, ибо при его дворе есть много богатых людей, что могли бы дать подходящую цену за наших рабов; а если он и в правду, обратился в христианство, то тогда у нас есть прекрасный дар для него, что наверняка привлечёт к нам его благосклонность. Что касается меня, то я уж лучше пойду к нему в дружину, чем буду самым младшим в доме моего отца, если, конечно, старик и Одд, мой брат, ещё живы, что мне сейчас неизвестно; а те из вас кто желает скорее вернуться домой, смогут с лёгкостью это сделать, избрав путь от королевского двора до Блекинге, когда мы продадим рабов и поделим прибыль. Так что главная наша забота сейчас, чтобы наши рабы не замёрзли до смерти, когда мы войдём в холодные северные воды».

Затем он сказал монахам, что готов заключить с ними выгодную сделку. Если они отдадут викингам все козьи шкуры, что у них есть, вкупе с одеждой, с которой они могут без сожаления расстаться, то он готов оставить им двух самых слабых своих рабов; ибо, если он возьмёт их с собой на корабль, то они скорее всего умрут, тогда как, если они останутся на острове и окрепнут, то они пригодятся монахам. К тому же, он готов добавить к своему предложению несколько андалузских серебряных монет. Монахи расхохотались в ответ и заметили, что это, пожалуй, лучшая сделка, которую ирландцы могли бы заключить с лохланнахами, но больше всего они желали бы заполучить колокол святого Иакова. Однако Орм сказал, что так дело не пойдёт, и посему сделка была заключена на основе его первоначального предложения, так что рабы получили достаточно одежды для зимнего плавания.

Они накоптили рыбы и козлиного мяса про запас для своего путешествия, взяв с собой также изрядное количество репы, что монахи выращивали на острове. Монахи дружелюбно помогали им во всём и даже не жаловались, что гости значительно приуменьшили численность их козьего стада; единственное, что их беспокоило – это то, что святой колокол остался в руках язычников и то, что Орм и его люди не понимают своего истинного блага и не желают принять крещение. Когда пришло время прощаться, они сделали последнюю попытку, дабы убедить своих новоявленных друзей в истине о Христе, святом Финньяне и Страшном Суде и всех бедствиях, что обрушатся на них, если они пренебрегут обращением в истинную веру. Орм ответил, что сейчас у него мало времени, чтобы заниматься этими делами, но добавил, что он был бы плохим предводителем, если бы отправился в в путь, не отблагодарив их на прощанье за гостеприимство, что они выказали ему и его товарищам. Он запустил руку в свой пояс, вытащил оттуда три золотые монеты и отдал их монахам.

Токи расхохотался при виде такой щедрости и сказал, что он не беднее Орма, и что по возвращении домой, собирается сосватать себе девушку в лучших домах Листера и затем стать известнейшим человеком в своей округе. Так что он тоже готов отдать монахам столько же золота, несмотря на то, что те уже, наверное, остолбенели от такого зрелища. Остальные люди Орма не проявили столько же воодушевления как Токи, но тоже что-то отдали монахам, дабы не повредить своему доброму имени; лишь Ульв Волчий Оскал не дал ничего. Остальные принялись подшучивать над его скупостью, но он лишь ухмылялся в ответ и скрёб на щеке свою бороду с невозмутимым видом.

«Я не предводитель, – сказал он, – к тому же, я становлюсь стариком; ни одна девушка не пойдёт за нищего со своим приданным, да и старуха тоже. Поэтому я всего лишь предусмотрителен, а не скуп».

Когда рабов снова отвели на борт и приковали к своим местам, Орм отплыл от острова святого Финньяна и направил корабль на восток вдоль ирландского побережья. Сильный попутный ветер подгонял корабль и они шли очень быстро. Все они продрогли до костей, хоть и кутались как могли в козьи шкуры; ибо Орм и его люди так долго прожили на тёплом юге, что совсем отвыкли от холодов. Всё же, они были счастливы, что находятся уже близко от дома, и теперь опасались лишь внезапной встречи со своими соплеменниками, что могли оказаться в этих водах; поэтому они всё время были настороже, ибо монахи уведомили их, что викингов из Дании теперь часто можно встретить во множестве возле берегов Англии, так как большая часть Ирландии была закрыта для них властью могучего короля Бриана Бору, и теперь Англия считалась среди них наиболее подходящим местом для грабежей. Поэтому, дабы избежать встречи с кораблями викингов, Орм старался держаться подальше от земли, когда они проходили Ла-Манш. Им сопутствовала удача, ибо они не встретили ни одного корабля; так, они долго плыли по открытому морю, чувствуя, как брызги волн становятся всё холоднее, и правили под парусом, пока не узрели побережья Ютландии. Они расхохотались от радости, воспрянув сердцами, когда снова увидели датскую землю; и они показывали друг другу на знакомые береговые приметы, которые они видели, когда плыли здесь с Кроком семь лет назад.