Бег кицунэ

– Как ты узнал об этом? – дрожащим голосом спросила я.

– Я просто почувствовал, что с тобой может случится что-то нехорошее и решил проверить. Предчувствие.

– Дверь была открыта?

– Да.

– Вероятно, я не захлопнула, как пришла. Спасибо тебе большое, – и из глаз моих брызнули слезы обиды. Макс обнял меня и прижал к себе. Я ощутила такое невероятное чувство благодарности и заботы, каких никогда ни к кому не испытывала.

– Я вызову такси, – сказал он, прижимая меня к своей груди, – а ты собирай вещи, у меня большая квартира, надо отсюда уезжать.

Вот при таких печальных обстоятельствах я переехала к нему.

Жизнь на Дальнем Востоке отразилась на вкусовых предпочтениях Максима. Его просторная квартира походила на какое-то японское жилище сурового самурая – царил дух минимализма и тонких восточных деталей, например, спал он на футоне, а не на кровати, вместо кресел были мягкие подушки, хотя это уже из современного, вешалку с одеждой огораживала складная стойка с красочным рисунком гейш, на белых стенах красовались гобелены, изображающие жизнь в стране восходящего солнца, меж которых висел в ножнах, настоящий самурайский меч. Посреди гостиной располагался низенький столик, на котором разместились атрибуты чайной церемонии. В общем, он глубоко проникся духом Японии, может выполнял какие-то задания там? Я не стала спрашивать.

В первую ночь, он сдвинул два футона и мы уснули рядом друг с другом, крепко обнявшись.

Кстати, квартира его была совсем рядом с моей работой. Переезд ознаменовал начало пеших прогулок по двадцать минут в каждую сторону. Ратко перестал посещать нашего дантиста. Жизнь всё расставила по местам.

4.

У меня была свободная минутка и я вошла в приложение с погодой на смартфоне, не сказать, что мне не нравился снежный декабрь, нет, но именно в тот день выпало очень много снега. Напротив шести часов вечера по прежнему стоял значок снежинки и резкое похолодание до минус десяти, следовательно нужно позаботиться о такси заблаговременно, можно даже заказать в обед, через тридцать минут, думала я. Подняв взгляд, я увидела на стойке ресепшена лежащую фигурку оригами и пациента из стационара, того, как выяснилось японца, господина Тохиро. Он стоял, улыбаясь, глядя на меня черными раскосыми глазами, словно двумя каплями чернил. От этого взгляда я поежилась.

– Фигурка из моей страны, – сказал он с сильным акцентом, – оригами.

– Что это? – взяв в руки фигурку, спросила я.

– Это зеркальный карп, тебе пригодится. Бери. – После этих слов последовал какой-то жуткий и зловещий смех.

– Спасибо, – смутившись бросила я, и господин Тохиро, еле волоча ноги, посмеиваясь, побрел к себе в палату. Мне сделалось не по себе. Наблюдавший за этой сценой новый охранник подошел ко мне и спросил:

– Всё нормально? Он кажется совсем плохой.

– Спасибо, все хорошо.

– Меня Адам зовут, если что обращайтесь.

– Хорошо, – ответила я, а сама пыталась угадать кто он по национальности, акцент кавказский, но синие глаза и рыжие волосы могли ввести в заблуждение о его происхождении, спрашивать я постеснялась.

Дома меня встретил Макс, я заметила в его взгляде какую-то интригу и игру. Он поцеловал меня как обычно и снимая пуховик спросил:

– В Ниппон появилась доставка, закажем еды?

– Почему бы и нет, только я что-нибудь веганское буду. Никогда до этого не замечала такой шрам у тебя на ступне.

–Да, старая история с этим шрамом, у меня их вообще много, не обращай внимание. Я надеюсь от вина ты не откажешься?

– Можно выпить, не откажусь.

– Есть за что, – сказал он. подмигнув.

– За что?

– Меня повысили, – сказал он, едва заметно улыбнувшись.

– Ой, поздравляю, мой дорогой, классно!

Он молча смотрел на меня, словно тянул время перед чем-то большим, откладывая это на последний момент. Через полчаса привезли наш заказ, и мы расположились в комнате у низкого столика. На полу горели длинные красные свечи. В их уютном желтом свете лицо моего Максима выглядело несколько иным, мистическим образом в нем обозначились какие-то потусторонние черты, нет они были не отталкивающие, а даже наоборот притягивающими взгляд. Хотелось любоваться им бесконечно. Мы выпили по глотку сливового вина и я принялась за салат.

– Меня переводят на восток, в новом году, – сказал он, пристально глядя на меня. У меня от этих слов ком в горле стал.

– Куда именно? – спросила я.

– На острова Тихого океана.

У меня внутри всё упало.

– Ты поедешь со мной? – спросил он, пристально наблюдая за моей реакцией, я наверно сильно побледнела тогда. Опустив взгляд, я ответила:

– Я так долго ждала эту работу, по специальности. Азиатские языки я ведь не учила, ни китайский, ни корейский, ни японский.

– Выучишь, для тебя это будет легко. Считай это проверка на преданность.

Я подумала, что меня сравнивают с какой-то собачкой, но не подала виду.

– Здесь и мама и бабушка. Подруги мои.

– Есть скайп и другие технологии.

– Я не знаю, – мне сделалось так тоскливо, невероятно грустно от того, что меня ставят пред выбором.

– Я знаю, это для тебя наверно большой стресс, вновь куда-то переезжать, но там будет абсолютно другая жизнь, мы сможем позволить себе и большой дом и свой транспорт. Все будет по-другому. Ты выучишь языки, ты способна и талантлива.

– Спасибо, что так веришь в меня, но я должна поговорить с мамой.

– Ты каждый шаг будешь рассказывать маме и ждать у неё одобрения? Ты взрослая девушка, – в его голосе зазвучали молчащие до этого диктаторские нотки.

– Я не хочу, чтобы ты нервничал и подумал, что я не люблю тебя, – оправдывалась я.

– Я спокоен, современные девушки стали слишком независимыми.

– Не в том дело, просто я так мечтала об этой работе и это так неожиданно. Правда. Мне надо подумать об этом спокойно. Пожалуйста. Давай после нового года поедем ко мне в Марьевск и я познакомлю вас с мамой? Будет здорово.

– Все же тебе нужно одобрение твоей матери.

Я опустила глаза, потому что это было правдой.

– Хорошо, – бросил он, – поедем к твоей маме, познакомимся.

– Спасибо, – сказала тихо я, и слегка улыбнулась.

– Только, если ты согласишься поехать со мной, знай что…– он медлил.

– Что такое?

– Первые пять лет нельзя будет въехать в Эльбруссию.

– Ой, – воскликнула я. Решение сделалось для меня очевидным, но я не стала его озвучивать вслух. Глаза Максима сверкнули, казалось он прочитал мои мысли, но не подал виду и допил вино из бокала.

Ночью он куда-то ушел. Я проснулась в три часа и обнаружила, что одна в постели. Его футон пустовал. Прошлась по темным комнатам квартиры, но Макса не обнаружила. Может вызвало начальство?Легла в пустую постель и долго смотрела на висящий на стене меч самурая. Всё же, через некоторое время вновь уснула.

Утром он пил чай, сидя на кухне, и объяснил своё исчезновение работой, как я и ожидала. Весь декабрь, чуть ли не каждую ночь он куда-то уходил, и возвращался под утро, объясняя это всё той же работой и какими-то заданиями. Я не вдавалась в расспросы, прекрасно понимая, что это лишнее.

Дни горели как спички. На новогоднем корпоративе всем сотрудникам выдали премии, не обидели и меня. Под конец вечеринки заиграла медленная музыка и я услышала голос охранника Адама: «можно тебя пригласить?» Парень улыбался и протягивал руку. Я согласилась, ведь это был прекрасный повод поинтересоваться у него происхождением, что я и сделала.

– Я газакхиец, – ответил он, кружась в медленном танце, – если мои узнают, что с вами на корпоратив ходил, то накажут.

– И как они это сделают? – удивилась я.

– Найдут способ, вплоть до физического наказания, уж они то могут, – говорил он. – Это если узнают, что я выпил вина и танцевал с тобой.

– Сурово у вас, может ты зря пришел сюда?

– Я пришел только из-за тебя.

Я не знала, что и ответить, мне сделалось так неловко, он наверно не знал о том, что у меня есть Максим. Его духи пахли чем-то морским и вместе с выпитым вином, меня пьянил этот запах. Я подумала, что ничего ужасного в этом нет, ну пусть его рука лежит у меня на талии и я вдыхаю его аромат, просто коллега, хоть и охранник. Завтра уже никто не вспомнит, ни я, ни кто-либо еще. Если бы Макс увидел, как я кружусь в танце с посторонним, он бы наверно с ним подрался. В моем беззаботном поведении виновен алкоголь. Точно.

– Давай мы поедем куда-нибудь, кофе попьем? – предложил Адам, его синие глаза в приглушенном свете ресторана сияли страстью желания. Мне сделалось жаль его, он, возможно, ждал этого момента давно, мечтал о нем, но я резко сбросила с себя налет неги и ответила «нет», сию же секунду пояснив, что не свободна. Он всё понял и галантно поблагодарил за танец.

Вернувшись домой, я оказалась вновь одна в пустой квартире. Прогулявшись по ней в тишине, я приняла горячий душ и легла спать с мыслями, что если соглашусь на переезд, то меня ждет жизнь в одиночестве, вдруг он и там будет так пропадать. Незаметно уснула.

Утром я проснулась от того, что он целует меня в щеку, это было так мило и приятно, что не хотелось открывать глаза.

– Я знаю ты проснулась, – сказал он, словно промурчав.

– Да, – тихо ответила я, – продолжай.

– Завтрак ждет, кофе сварен, жду тебя на кухне.

Выйдя из душа в халате, я присоединилась к нему, плюхнувшись на мягкий стул и сделав глоток из своей любимой сербской кружки.

– Ты приняла решение? – его слова ножом вошли в меня, и я с трудом проглотила кофе.

– Эм, мы ведь планировали познакомиться с мамой – промямлила я.

– Значит ждешь ее благословения. Так и знал. Ты не самостоятельная. Ты не любишь меня? Я столько для тебя сделал.

– Конечно, люблю, Макс, не выдумывай.

Он отвернулся к окну. На улице шел легкий снег, я ждала, что он скажет еще и молчала. Максим повернулся и как ни в чем не бывало с улыбкой произнес:

– В любом случае, каков бы ни был твой ответ, я хочу, чтобы мы запомнили этот Новый год. Встретим его вместе.

– Я так и хотела!

– В компании моих людей, коллег по работе. На шикарной даче, на берегу Новотерского водохранилища, там такие классные места. Проведем там пару дней, есть даже баня на дровах. А на каникулах поедем к твоей маме и бабушке. Круто?

– Очень. Я согласна.

– Хоть в чем-то ты согласна.

Его голос и интонации заставили меня потупить взор. Рисунок собора святого Саввы четко вырисовался на кружке с горячим кофе и я провела по нему пальцем. Макс встал из-за стола и ушел в комнату, оставив меня наедине с собой. Вот почему так, когда всё хорошо, вдруг появляются какие-то обстоятельства и всё рушится? Это ли длань провидения божья или коварный след дьявола, всё портящего. Я пыталась прислушаться к интуиции, но в груди моей было лишь молчание. Макс занимал значительную часть моей жизни, я очень не хотела с ним расставаться, он потрясающий и мое сердце принадлежало ему и никому больше, но почему-то я не видела перспектив и будущего для себя в другой стране, переезд на постоянное жительство меня пугал и тревожил. Ладно бы если б просто путешествие, я очень любознательна до всего нового, тем более до чужой культуры, но навсегда…Как это ужасно. Мне делалось страшно, что я пять долгих лет не смогу увидеть вживую маму и бабулю, поцеловать их, обнять. Сама того не заметив, я слегка мотала головой из стороны в сторону, отгоняя картины жизни за рубежом. Пора было собираться на работу.

5.

Наступило тридцать первое декабря. В прихожей я на себе рассматривала новое платье. Стильное черное и короткое, оно облегало мои бедра, а вырез интриговал и подчеркивал достоинства. Ко мне прильнул возникший из комнаты Макс и поцеловал в шею:

– Классно пахнешь.

– Спасибо, те, что ты подарил.

– Ты вообще потрясающая в этом платье, будешь самая красивая.

– Ты тоже красавчик!

– У меня для тебя есть подарок, я хочу, чтобы ты примерила его здесь и надела на вечеринку.

Макс вынул из кармана небольшую коробочку, быстро распечатал и в ней оказался продолговатый футляр. Открыв его, я увидела прелестную золотую цепочку.

– Ой, спасибо, но я так привыкла к дедушкиному оберегу. Он мистический.

– Мы оставим его дома, а на праздник наденешь это. Тебе не нравится?

– Нет-нет, очень нравится, – и я сняла с шеи оберег, Макс заботливо застегнул цепочку у меня на шее и повесил ладанку на крючок в прихожей. Она стукнулась о зеркало, а в его отражении заблестело моё новое украшение.

Максим помог мне надеть пальто, и взяв в руки, я – клатч, а он – сумку, мы вышли из квартиры. Мне так нравилось, что он любит классическую, строгую одежду. У него много галстуков и кожаных поясов, он внимателен к деталям и у него идеальная, всегда начищенная до блеска обувь.

В такси Макс всю дорогу держал меня за руку и мне нравилось это проявление трогательной нежности. Трогательной, подумала я и улыбнулась от игры слов. Я представила, как мы станем старыми и он по-прежнему будет меня любить и держать за руку. Но это будет не скоро. Да, нескоро. Дорога заняла где-то сорок минут, и водитель остановил в указанном Максом месте. Мы вышли и в лицо мне подул сильный морозный ветер, я укуталась в меховой воротник. Такси развернулось и уехало, оставив нас вдвоем на пустой трассе.

– Почему нельзя было доехать до самой дачи на машине?

– Потому что, – отрезал он и сию секунду улыбнулся, заметив, что я обиделась, пояснил, – из-за того, что въезд на эти участки закрыт для посторонних, идти от дороги дальше, чем через озеро.

– Это не опасно? – спросила я, глядя на белую, припорошенную снегом замерзшую гладь озера.

– Нет, конечно, видишь вот следы, кто-то из нашей компании уже прошел по нему, да и мороз сильный, лед крепок. Боишься?

– Немножко.

– Держись за мою руку, и ничего не бойся, я люблю тебя.

– А я тебя.

– Мы будем вместе всегда. Идем.

Он крепко сжал мою ладонь и я поспешила за ним вниз, с крутой насыпи обочины. Под ногами шелестели старые пожухлые камыши и мы ступили на лед. После десятка шагов мой страх немного унялся, и я уверено шла за своим мужчиной.

– Вон те дома, – указывая на противоположный берег, сказал он.

– Всё же страшно.

– Не бойся, – сказал Максим и остановился, чтобы поцеловать меня.

Наши губы слились в единое целое, и под порывами зимнего ветра, уносящего этот год в прошлое я подумала, что запомню этот момент как самый романтичный в своей жизни. От поцелуев закружилась голова, но его объятия крепко меня держали, он легонько укусил мою губу, мне нравилась его игра, как в ту секунду, краем уха я услышала едва различимый треск. Я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня, не моргая, как-то по-особенному. Этот взгляд я запомнила навсегда. Треск стал сильнее, я отпрянула от его губ и опустила взгляд: под моими ногами во льду росла трещина.

Вздрогнув, я резко дернула руками и из груди моей, от страха, вырвался глухой стон. Лёд под ногами предательски раскрошился, и я стала падать. Я ощутила холод смерти, когда ледяная вода коснулась моих ног выше сапог ичерез мгновение уже с головой ушла под воду. Камнем неслась на дно, истошно крича и извиваясь всем телом, лишь выпуская драгоценный воздух. Говорят, летальный исход при нахождении в ледяной воде настигает через две минуты, а если нет запасов подкожного жира, то и еще быстрее. Моя диета «сорок пять килограмм» меня определенно подводила. Коснувшись ногами дна, я втянула легкими мутную воду и меня настигла агония. Резкая боль проникла в каждую клетку моего тела,и запрокинув голову, последнее, чтоя увидела это поднимающиеся вверх пузыри воздуха.

Всё схлопнулось.

Я слышала отвратительное жужжание и видела пульсирующий свет. Вдруг,в нём различила идущего человека. Его фигура была мне знакомой. Приблизившись ко мне, я узнала в человеке Гришу. Парень улыбался так солнечно-по-доброму, что я засмотрелась на его светлое лицо. Ощущение какого-то сладкого, тягучего сна. Время, казалось мне, замерло, сделалось недвижимым. Мне было так хорошо, а Гриша смотрел на меня и улыбался, вдруг лицо его переменилось, он сделался серьезным, и строго сказал: «Алиса, тебе еще рано сюда». Я ничего не поняла. Хотела что-то спросить, да Гриша исчез, а я провалилась в забытье.

Темнота. Как же темно.

Меня ударило током, еще раз. Не надо. Еще один удар. Хватит…

Кто я? Алиса. Что со мной? Кажется, всего лишь сон, но мне больно. Мне больно дышать. Что-то не так. Пора просыпаться. У меня во рту какие-то штуки. Я открыла один глаз. Где я? Открыла второй. Пахнет спиртом. Я в больнице? Рядом мама. Мама плакала.

– Как ты нас напугала! – воскликнула она, вытирая слезы платочком.

– Что случилось? – пробормотала я.

– Ты чуть не утонула!

– Что-то плохо помню, с Максимом шли, потом он улыбался, а я вниз.

– Хорошо, что увидели тебя парни-рыбаки, говорят ты одна шла по озеру, а потом под лёд провалилась. Сами заболели, но спасли мне доченьку.

– А где Максим?

– Не знаю.

– Какое число сегодня?

– Третье января.

– У меня во рту что-то торчит…

– Ой, это искусственные легкие, сейчас позову врачей.

На осмотре утром, врач сказал, что я очень везучая, – даже воспаления легких нет и что скоро меня выпишут. Каждый день я вспоминала ту улыбку Максима и меня охватывал страх, что он намеренно завел меня туда. И почему те рыбаки его не видели, всё очень-очень странно. Мама отнесла мой айфон в ремонт и через пару дней его, такого же утопленника, починили, правда все данные исчезли, но не страшно.

В день выписки, мама собирала мои больничные вещи, привезенные ею из Марьевска. Необходимо было съездить на нашу общую с Максом квартиру и забрать оставленные там пожитки и ноут, и поэтому я очень нервничала. Предстояла встреча с тем, кто с усмешкой глядел как я умираю. Словно хищник, с животной ненавистью на жертву. Мама всё время повторяла,что мы будем подавать в суд. Но мне хотелось просто испариться, исчезнуть из реальности, в коей присутствовал этот человек и никогда его больше не видеть, забыть этот новый год, как страшный, кошмарный сон.

Открылась дверь, и в палату бесшумно ступая, вошли два человека. Один светловолосый, высокий и худой, а второй похожий на боксера, коренастый и с темными волосами. Оба в черных, непримечательных пальто.

– Алиса Яковлева? – спросил светловолосый, показывая ксиву в кожаной обложке.

– Да, – сказала я приглушенно, одновременно с охнувшей мамой.

– Государственная Служба Безопасности, – продолжил мужчина, – у нас есть несколько вопросов к вам, можем пройти?

– А мне можно? – спросила, перепугавшись мама.

– Девушка совершеннолетняя, поэтому разговаривать будем только с ней, извините вам нельзя.

– Езжай в гостиницу, – сказала я маме и последовала из палаты за двумя агентами безопасности, у самой жутко тряслись поджилки и я не понимала в чем дело.

На улице сели в черный, тонированный внедорожник и он выехал с больничной парковки. Светловолосый спросил:

– Где вы жили с Максимом?

– Буданова, дом четырнадцать, квартира восемьдесят восемь.

– Как долго жили там?

– Получается…, – я подсчитывала, – чуть больше месяца.

– Он звал тебя с собой на восток?

– Да, приглашал.

– Ты отказалась?

– Да.

– А что так?

– Мне это неинтересно. У меня здесь работа.

– Карьеристка? – спросил «боксер», усмехнувшись.

– Наверно, – бросила я и отвернулась к окну.

Агенты безопасности загадочно переглянулись, больше в дороге вопросов не задавали, а я гадала про себя в чем же дело, как это связано с офицером Максимом, да офицер ли он или же какой-то мошенник, помимо убийцы.Обычными мошенниками ГСБ интересоваться не стало бы, здесь что-то серьезнее. Я сильно нервничала— как бы мне не влетело от государства за связь с этим таинственным Максимом. Может наркотики? Тоже навряд ли. Хотя всё возможно. Уф! Через полчаса внедорожник остановился у нашего дома, и мы вышли из салона.

Я шагала между двух агентов и чувствовала себя какой-то преступницей. К своему еще пущему страху я заметила в темноте подъезда, как поднимающийся впереди светловолосый достал из кобуры оружие.

– Не бойся, – сказал «боксер», – это подстраховка, не бойся.

Ух, – подумала я, вот же вляпалась.

Мы поднялись на пятый, последний этаж и светловолосый достал из кармана звенящую связку ключей или отмычек, я не рассмотрела. Звякнул открывшийся замок, и я вошла следом за ним. Боксер начал щелкать выключателем, но свет не загорался. В квартире от спертого воздуха делалось плохо. Я стояла в прихожей, когда два агента, бросив мне «подожди здесь» быстро разбрелись по комнатам. Я заметила, что паркет покрыт слоем пыли, с потолка свисают серебряные нити паутины и вообще квартира выглядит нежилой. Меня не было тут две недели, а так все запущено, словно человеческого присутствия жилище не видело с полгода.

Из спальни вышли агенты и пригласили меня войти. Я подошла ближе и заглянула в комнату, в ту, в которой мы спали на футонах. Она была совершенно нежилой, и я оглядывала помещение, в поиске своих вещей, одежды, косметики, но ничего не обнаружила. Мне сделалось обидно. На стенах кое-где отклеились обои, а на потолке проявилась фиолетовая плесень. Определенно с квартирой было что-то не так. Где мои вещи? Мой пуховик, моя косметика, мой ноутбук в конце концов! И, моя ладанка. Дедушкина ладанка. Он прошел с ней всю войну.

– Моих вещей нет, – тихо от обиды, сказала я вслух.

– Самое главное, что эту квартиру никогда никому не сдавали. Владелец умер на даче летом и не оставил наследников, жилье переходит в собственность города и полгода пустовало. Расскажите о вашей встрече с Максимом, он представился агентом безопасности?

– Да. Именно так.

Я рассказала гсбшникам, в свете заходящего солнца, нашу с Максимом трагичную и зловещую лавстори. Безымянные агенты внимательно слушали, то и дело, задавая уточняющие вопросы, а боксер даже делал пометки в блокноте. Также их весьма интересовал ресторан Ниппон, я в деталях описала им наши с Максимом заказы там, название и вкус вина. Странно это всё. Когда я начала рассказывать о пробуждении в больнице, светловолосый агент прервал меня.

– Хорошо, мы вас поняли. У нас есть встречное предложение.

– Какое?

– Вы будете сотрудничать с государством. Работать на ГСБ.

– Что я должна делать? – спросила я дрожащим голосом.

– Мы предполагаем, что Максим может выйти с вами на связь, и возможно, он вновь предложит вам поехать с ним на Восток. Вы согласитесь и отправитесь с ним. Вы станете нашим агентом. За это всё вы будете, конечно, получать вознаграждение.

– Ой, спасибо. Но я не могу.

– Почему не можете?

– Я должна тут работать. У меня мама и бабушка. Я не шпионка.

– Вы не боитесь, что Максим вас найдет и доделает начатое?

– Вы думаете он захочет меня убить? – перепугалась я.

– Один раз ведь пытался. Его цель нам неясна пока что.

– Зачем? Что я ему сделала?

Агент замолчал и посмотрел на боксера, тот продолжил:

– Если было такое предложение с его стороны, то последует ещё одно, вариантов может быть несколько, зачем вы ему понадобились. Вплоть до самого тривиального, любви и ревности.

– А не тривиального?

– Кхм. Здесь уже сложнее. Нам надо проехать к нам в офис и там вы подпишите соглашение о неразглашении секретной информации, до подписания не имеющего юридическую силу документа. Мы не вправе разглашать вам эти данные, проще говоря, вы пока что не наш агент. Проедем в офис, там выберете себе псевдоним, подпишите стандартное соглашение и мы откроем вам часть информации.

– А если я не захочу ничего подписывать и никуда ехать?

– Вы вправе решать самой, да. Но мы в этом случае не гарантируем вашу безопасность.

– А если соглашусь и поеду, гарантируете?

Агенты переглянулись, светловолосый с паузами, словно до меня плохо доходит начал говорить:

– Вы будете получать оклад и премии, будете осведомлены последней информацией, вдруг мы вас после этого дела сделаем директором клиники, в которой вы работаете. Думаете мы не можем? С нами такие люди работают, о которых вы даже и не подозреваете. Мы можем многое.

– А если не подпишите, то никто не ручается за вашу жизнь, – заключил боксер. – Самим не страшно?

– Нет! – выпалила я, а у самой живот поднывал от страха и колени тряслись. Мысли об увольнении и трусливом бегстве домой к маме, в Марьевск, чередой пронеслись у меня в голове.

Агенты молча смотрели на меня. Светловолосый переложил в левую руку связку ключей и звук звякнувших железок отдался эхом по пустой, мрачной квартире. Солнце село и в комнате сделалось темно и жутко. Три наши тени отражались на голой облезлой стене, в желтом свете уличного фонаря.

– Алиса, – начал светловолосый, – вы, конечно же, не в курсе, что в подвале дома на улице Родионова, там где вы жили по приезду в Саркел с гражданкой Иванюк, найдено взрывчатое вещество в мешках из под сахара.