скачать книгу бесплатно
– Что я делаю не так? – угрюмо спросил я, не ожидая ничего хорошего от монаха.
– Зачем ты губишь его и губишь себя? Зачем ты лишаешь его жизни, а себя лишаешь надежды?
– Я мясник. Вы что, не видите, уважаемый господин? – сквозь зубы спросил я. – Я выполняю свою дхарму.
– Нет, ты прокладываешь себе дорогу в ад, – серьезно возразил он. – За каждое страдание живых существ мы ответим своими страданиями. Остановись. Разве ты не знаешь ничего о карме?
– Я знаю только то, что по карме родился в этом положении и убивать животных – мой долг, – ответил я, выдергивая руку.
К своему удивлению, я не разозлился на этого юношу, чьи кости я вполне мог переломать одним ударом. Напротив, его взгляд и голос казались мне знакомыми. Словно когда-то, может быть, в забытом сне, я уже встречался с ним. Его кожа была светлой и золотистой, как у представителей высших сословий, черты лица – тонкими и благородными, а взгляд светился добротой.
Монах сел на землю и жестом правой руки предложил мне сесть рядом. Левой рукой он ласково погладил по голове дрожащую овцу. Его глаза, устремленные на меня, были полны сострадания.
Тщательно подбирая слова, он стал рассказывать мне о законе воздаяния. Он так красочно описал мне адские рождения и страдания тех, кто причиняет боль другим, что я впервые сильно испугался и развязал овцу.
– Зачем вы все это рассказываете мне, господин? – недоумевал я. – Если верить вашим словам, то у меня нет никакой надежды. Если сосчитать всех животных, которых я убил, то мне не хватит и кальпы[28 - Кальпа – единица измерения, равная 4,32 миллиарда лет.], чтобы отработать карму. Зачем мне знать о таком ужасном будущем?
– Надежда всегда есть. Ее приносят в этот мир сострадательные боддхисаттвы[29 - Боддхисаттва – человек с пробужденным сознанием, стремящийся спасти всех живых существ из круговорота рождений и смертей.]. Они приходят специально, чтобы освободить нас из круговорота сансары[30 - Сансара – круговорот рождений и смертей.]…
– Только не говорите мне о возвращении в царство Бога, – с раздражением перебил я, вспоминая слова отца. – Какой смысл избавляться от сансары, чтобы потом попасть в место, где ВЕЧНО придется терпеть волю Бога. Достаточно я настрадался от богов этого мира!
Молодой монах внимательно посмотрел на меня и мягко сказал:
– Я понимаю. Ты боишься, что те же страдания, которые мы испытываем друг от друга здесь, продолжатся в ином мире… Но благородный Гаутама[31 - Гаутама – основатель буддизма Сиддхартха Гаутама Будда.] учит, что вырвавшись из сансары, мы растворимся в нирване[32 - Нирвана – конечная цель буддизма, духовное самоуничтожение.]. И больше не будет ни боли, ни отношений, ни страданий… Наше Я навеки исчезнет, и вместе с ним исчезнут наши мучения.
Такая перспектива показалась мне интересной. Если после смерти нас никто не будет мучить и унижать, никто не будет командовать нами, никто не будет навязывать нам свою волю, то есть о чем задуматься… Моя гордость, не желавшая никакого начальства в вечности, была удовлетворена. Неужели возможно достичь состояния, когда никто не будет стоять над нами? Неужели я смогу сказать «нет» этому миру и Богу, постоянно чего-то требующему от нас?
Заинтересовавшись, я решился задать вопрос:
– Но если я совершил сотни убийств, придется ли мне столько же раз рождаться, чтобы умереть от рук всех моих жертв? Только после этого я смогу исчезнуть в нирване?
Я подумал, что, если он скажет «да», за это дело даже нет смысла браться. Слишком много времени оно потребует…
Внимательно глядя мне в глаза, молодой монах медленно произнес:
– Если с этой минуты, когда ты получил полное знание, ты всем сердцем раскаешься и решительно встанешь на восьмеричный путь, принесенный милосердным Гаутамой, то он избавит тебя от тяжелого бремени кармы. Но ты должен со всей ответственностью отнестись к этому: никого больше не убивай и не совершай других грехов.
Я смотрел на него во все глаза:
– Разве может кто-то освободить нас от груза кармы?
– Практика благородного восьмеричного пути очистит тебя от греховных реакций, – убежденно ответил он. – Но никогда не возвращайся к прежнему. Не забывай слова благородного Гаутамы: «Мы учимся дхьяне[33 - Дхьяна – медитация.] и пытаемся достичь самадхи[34 - Самадхи – мистическое совершенство.], чтобы уйти от страданий земной жизни. Но если мы сами стараемся избавиться от боли, почему же мы причиняем ее другим? Пока мы не научимся владеть собой настолько, что даже самая мысль о жестокости и убийстве станет нам ненавистна, мы не сможем сбросить оковы земной жизни… После того как я достигну паранирваны[35 - Паринирвана – полное просветление.] в последней эпохе, повсюду будут бродить духи и обманывать людей, и учить их, что можно есть мясо и все же стать Просветленным… Как может бхикшу, который надеется стать избавителем остальных, жить за счет плоти существ, наделенных чувствами?[36 - «Сурангама Сутра».]»
Самодисциплина.
Воодушевленный речами наставника, я спросил его, как практиковать благородный восьмеричный путь. В ответ Риши процитировал слова великого Будды:
– Воздержание от совершения дурных поступков,
Поощрение всего, что является добродетельным, и
Укрощение своего собственного ума
Является учением Будды.
Пристально глядя мне в глаза, мой наставник внушительно сказал на прощание:
– Всегда практикуй самодисциплину, отказываясь от всего неблагоприятного и принимая все благоприятное для просветления. Никогда не иди на поводу своего ума и чувств.
Осознавая, что таким шансом – освобождением от груза кармы – нельзя пренебрегать, я прилежно изучал все, чему он меня научил, остановившись на несколько дней в нашей деревне.
И вот теперь, после его ухода, я уединился в пальмовой роще и пытался практиковать то, чему научился. Заниматься пранаямой, контролируя свое дыхание, казалось мне невыносимо тяжелой задачей. Но еще более трудным делом была медитация. Хотя напоследок мой учитель посоветовал мне набраться терпения и не забывать, что только после многолетней практики я смогу достичь каких-либо существенных результатов, все же я хотел усилием воли побыстрее добраться до заветной цели. Я всеми силами отгонял навязчивые мысли и пытался сосредоточиться на мантре, но она упорно ускользала от меня. Уже после первых слогов мой ум улетал к вопросам о моем будущем. Чем, если не своей профессией, я смогу теперь зарабатывать на жизнь?
– Аум… а что скажет мой отец? Он никогда не одобрит мой отказ от семейной традиции. Аум… а как посмеются надо мной соседи! Они всегда завидовали моей силе. Что же будет, когда они узнают, что мне больше нельзя ее применять? Аум… мани падме… хум… Ох, и как же трудно контролировать свой ум! Аум мани падме хум!
Я упорно боролся, и тут к моим волнениям добавилось новое беспокойство. Облезлая серая кошка по имени Дина, живущая на краю деревни, неожиданно подошла к моему дереву, уселась напротив и начала мяукать. Она урчала и старательно привлекала к себе внимание, окончательно нарушив мою концентрацию. Несколько минут я пытался игнорировать кошку, но вскоре ее назойливое поведение вызвало во мне неодолимую ярость. Я впал в один из тех приступов бешенства, которые порой случались со мной. Красная пелена гнева затмила мой разум, и я вскочил на ноги. Схватив испуганную кошку за задние лапы, я размахнулся и изо всех сил ударил ее головой о камень. Раздался пронзительный визг и наконец–то противные звуки, мешающие моей концентрации, прекратились!.. Приступ ярости прошел, и я медленно вернулся в сознание. Я увидел свои толстые, покрытые густыми волосами руки, забрызганные ее темной кровью. Голова кошки безвольно лежала на траве в луже крови. Взгляд ее медленно угасал, пока зеленые глаза не остекленели навеки.
Ко мне возвращалась способность думать. Я с ужасом вспомнил слова Будды, переданные моим учителем:
– Ум – главная движущая сила и предвестник всего.
Если говорить или действовать с жестоким умом,
Последует страдание, как повозка следует за лошадью…
Если говорить или действовать с чистым умом,
Последует счастье, словно тень, никогда вас не покидающая.
Я вспомнил о карме, о своем решении встать на путь освобождения, об обещании никогда больше не совершать убийства…
– Нет, нет, – попятившись назад, я упал на траву. – Неужели теперь из-за этой кошки мне придется быть убитым? Как я мог так глупо забыть о том, чему меня учил бхикшу?
Убежав с той поляны, я долго мыл руки в реке. Кровь животных, к которой я привык с раннего детства, казалась мне сейчас каплями жуткой реки Вайтарани[37 - Вайтарани – река, протекающая в адских мирах.], в которой тонут грешники вроде меня. Собравшись с мыслями, я начал думать, что же мне предпринять. Я должен был отыскать монаха, который дал мне возможность встать на этот путь. Мне нужно было найти его, припасть к его стопам, попросить прощения и вымолить новый шанс на спасение. Возможно, по его благословению или по милости его учителя – блаженного Гаутамы – я смогу получить прощение за убийство и не понесу за него и за другие свои грехи столь страшную кару?
Терзаемый страхом и раскаянием, я покинул родную деревню и отправился искать своего спасителя. Расставаясь со мной, он сказал, что торопится присоединиться к великому Будде и его ученикам. А это значит, что мне нужно было отыскать самого Сиддхартху Гаутаму.
Я шел через деревни и леса, по дороге расспрашивая, где сейчас находится великий Гаутама и его ученики. Все это время мне приходилось питаться только фруктами, которые росли на деревьях. К счастью, приближался сезон дождей, и в это время манго и папайи, обильно растущие на деревьях, достигли своей полной спелости. Утоляя ими голод, я с удивлением понял, что могу прожить без мясной пищи. К тому же мысль о том, что мне необходимо узнать, простится ли мне мое преступление, подгоняла вперед и вливала в мое тело новые силы.
Я услышал, что блаженный Гаутама покинул любимый город Вайшали, простившись с большинством своих учеников, и отправился проповедовать по близлежащим городам и деревням. Говорили, что к восьмидесяти годам его здоровье ухудшилось. Но несмотря на это, он оставил спокойную жизнь в Вайшали и отправился к людям, желая помочь как можно большему количеству страждущих. Все, с кем я встречался, говорили, что это, возможно, последнее путешествие Будды. Ведь недаром, отправляясь в путь, он сказал своему любимому ученику Ананде:
– Мое странствие близится к концу. Как измученную клячу, можно заставить двигаться только с помощью хлыста, так и это тело можно заставить двигаться, только подхлестывая его. Но моя умственная и духовная энергия не слабеет.
Услышав эту новость, я испугался, что не успею встретиться с ним, и бросился вперед со всей скоростью, на которую был способен. Впрочем, не только я. Толпы желающих увидеть великого Просветленного покидали свои деревни и двигались на север.
О том, как страстно Чунда хотел послужить духовному учителю.
Я нагнал Будду и нескольких его близких учеников, когда он вошел в маленькую деревушку Пава.
Он сидел на широкой поляне, окруженный сотнями людей, пришедшими, чтобы услышать его последние напутствия. Я увидел хорошо сложенного человека с характерными для рода шакьев чертами лица. Все части его светящегося тела были пропорциональны, а благородное лицо отличалось утонченностью и аристократизмом. Несмотря на свои восемьдесят лет, он казался молодым и красивым. Он радостно улыбался и смеялся. Если бы я не слышал о постоянных приступах боли, терзавших его тело, я бы ни за что не поверил, что он нездоров. Будда сидел посередине поляны, излучая мягкое сияние, и отвечал на вопросы.
Устроившись неподалеку, я почувствовал, что необычная атмосфера, царящая вокруг, начинает оказывать влияние и на меня: в моем сердце воцаряются спокойствие и умиротворение.
Я слушал его плавную речь и ощущал, что все мои беспокойства уходят. Это удивительное состояние было так непривычно для меня, что я задремал, прислонившись к дереву, и очнулся только, когда Будда закончил говорить и направился к хижине.
Солнце уже клонилось к закату. Расспросив жителей деревни об их проблемах и нуждах, Будда ласково попрощался с каждым и скрылся в соломенной хижине, которую соорудили его заботливые ученики.
Я был раздосадован тем, что не успел задать свой вопрос, совершенно глупо погрузившись в дремоту, и решил расположиться на ночь где-нибудь поблизости, чтобы пробраться к Просветленному с утра пораньше.
Подойти к хижине слишком близко не удавалось. Как только Будда скрылся, его ученики принялись отгонять даже аскетов, стремящихся продолжить общение с ним.
– Как вы не понимаете? – с упреком говорил один из бхикшу. – Наш учитель болен. Он весь день был в дороге и встретился со всеми вами, даже не приняв пищи. Ему нужно отдохнуть!.. Хватит думать только о своем благе, пожалейте нашего учителя!
Недовольные аскеты отступили, возмущенно осуждая бхикшу, который не понимал их возвышенных стремлений и сводил дело к каким–то незначительным потребностям тела.
Слушая их разговор, я понял, что не так–то легко мне будет пробраться к Блаженному. Бдительные ученики преданно оберегали его покой.
Стемнело. Люди рассеялись, а ученики улеглись спать. Замученный комарами, я искал место поудобнее и наконец нашел. Но, к своему удивлению, я увидел, что был там не один. Под деревом, откинувшись на широкий ствол, дремал человек, судя по одеждам, как и я, принадлежащий к неприкасаемым.
Споткнувшись о его ногу, я выругался. Он проснулся.
– Что ты здесь делаешь, и кто ты такой? – свирепо спросил его я, недовольный тем, что чуть не сломал себе ноги.
– Я Чунда, кузнец этой деревни, – испуганно ответил он, вскакивая на ноги.
– И что же ты тогда не убираешься домой, если тебе есть куда идти, – возмутился я, не понимая, как может местный житель остаться на ночь на открытом воздухе. – Чего сидишь тут?
– Тише, – прошептал он, прикладывая руки к губам. – Ты сейчас всех разбудишь… Я жду. Я хочу первым увидеть великого Будду.
– У тебя дело к нему? Ты тоже хочешь что-нибудь спросить? – понимающе осведомился я.
– Нет. Я… я хочу пригласить его на обед в мой дом. Я хочу первым успеть сделать это.
– Ты?! – изумился я. – Где это видано, чтобы святые ели в доме кузнеца? Отшельники принимают пищу только из рук дваждырождённых!
– Но наш учитель не таков! – в глазах старого кузнеца сверкнула гордость. – Он не делит людей на касты и сострадает каждому. Не раз он принимал пожертвования из рук низкорожденных и одаривал их своими благословениями… Ты слышал историю про нищего мальчишку?
– Нет, ничего об этом не знаю.
– Когда жители одной из деревень спешили со своими подарками к Блаженному, среди них был один нищий мальчик. Он не имел ничего, что бы мог предложить Просветленному. Но очень хотел что-нибудь дать ему. Собрав с дороги пыль, он предложил ее лучшему из рода шакьев.
– И?
– Ученики Будды возмутились, но Милосердный остановил их. «Мальчик с любовью поднес мне пыль, о Ананда, – сказал он своему брату. – За это он получит благословение и в следующей жизни родится великим императором, который распространит мое учение во все стороны света[38 - История прошлой жизни императора Ашоки.]». Такое благословение он дал этому ребенку!
– Ушам своим не верю! – удивился я. – Неужели он так добр и так легко можно получить его милость?
– Да, о брат, – закивал Чунда. – Поэтому много лет мы с женой мечтали принять его в своем доме. И вот сегодня неожиданно удача улыбнулась нам. Он сам пришел в нашу глухую деревню! Я буду сидеть здесь всю ночь. Надеюсь первым пригласить его на обед.
– Ты очень умен, – с восхищением уставился я на кузнеца. – Если тебе повезет, то ты легко решишь все проблемы, которые тебе суждены по карме. Ты получишь благословения Великого Будды! Слушай, окажи мне милость. Если Будда согласится принять твое предложение, позволь мне как-нибудь помочь тебе, например, наколоть дрова, на которых твоя жена приготовит для него обед?
Кузнец с сомнением посмотрел на меня, задумался, почесал затылок.
– Ладно, – сказал он наконец. – Великий Будда учит нас милосердию. Если я помогу тебе, завтра, может быть, мне повезет…
Обрадованный, я поблагодарил его и задремал, убаюканный стрекотом сверчков. Утром меня пробудило нежное пение птиц и какие-то странные звуки. Открыв глаза, я увидел, что Блаженный Гаутама вышел на порог своей хижины. И в туже минуту перед ним оказался недремлющий Чунда. Упав на колени, он вознес почтительные приветствия.
Блаженный смотрел на него, широко улыбаясь.
– Что привело тебя ко мне в этот ранний час? – спросил он Чунду.
– О Бхагаван, я прошу вас прийти на обед в наш дом, – умоляюще вскричал кузнец.
– Но мне почти ничего нельзя есть, – развел руками Гаутама.
Стоявший за его спиной Ананда грозно сверкал глазами, пытаясь испепелить кузнеца взглядом.
– Я всю жизнь мечтал накормить вас в своем доме, – заплакал несчастный Чунда. – Я не спал всю ночь, поджидая этот час! О горе мне! Судьба так жестока!
– Не плачь, я приду сегодня на обед в твой дом, – с нежной улыбкой ответил Будда. – Иди и скажи своей жене, чтобы начинала готовить.
Не успел Чунда произнести слова благодарности, как за нашими спинами раздался шум. К хижине подъехала королевская колесница, с которой сошел правитель этих мест. Спешившись, он распростерся в поклоне перед Буддой:
– Приходи, о Бхагаван, я приглашаю тебя в свой дворец. Окажи мне честь, пообедай у меня.
Краем глаза взглянув на кузнеца, Будда ответил:
– Сегодня не получится. Я уже принял другое приглашение.
Лицо царя помрачнело. Он специально встал очень рано, чтобы пригласить высокочтимого Будду первым.
– Не расстраивайся, – ободрил его Будда. – Мои ученики придут в твой дворец на обед, но я уже обещал быть в гостях у другого человека.
Лицо Чунды просияло, в то время как лица Ананды и других учеников Будды вытянулись. Им не только придется смириться с тем, что их больной учитель пойдет в какой–то подозрительный дом, но у них даже не будет возможности сопровождать его и заботиться о нем.
Я поспешно бросился следом за кузнецом, напомнив ему о данном мне обещании. Его глиняная мазанка стояла на самом краю деревни. Из всех жилищ этой местности она выглядела самой нищей и неухоженной. Жена Чунды, такая же худая, как и он, радостно всплеснула руками, вознесла благодарность богам и поплелась на кухню. Я с недоумением оглядывался по сторонам. В доме Чунды не было ни рисинки.
– А чем ты собираешься кормить Блаженного, о почтенный? – удивился я, не заметив ничего съедобного.
– Сейчас я сбегаю в лес и наберу грибов, – ликовал тот. – Благодаря обильным дождям, они выросли большими и толстыми. Моя жена умеет их превосходно готовить. Ты увидишь, мы постараемся порадовать Блаженного.
Я лишь пожал плечами.
– Ради такого гостя не жалко зарезать лучшую из овец. Так бы поступил я, будь я у себя дома.
– Ты что! – замахал руками Чунда. – Не допускай даже мысли об этом. Блаженный никогда не станет есть мясо. Лучше помоги найти сухие ветки, чтобы разжечь огонь. Нам нельзя терять время.
Я раздобыл сухие ветки и присел отдохнуть, пока жена Чунды колдовала на кухне, отмачивая и отваривая грибы. В доме кузнеца не было даже масла, и потому я сильно сомневался, что может получиться какое-нибудь приемлемое блюдо.
