скачать книгу бесплатно
Гостья осталась на тропе одна, теперь ей предстоит пробираться через дебри – ничего, в пути успокоится. Луна, наполняясь силой нового дня, так же неспешно отправилась дальше.
Айгир неслась через заросли, ещё больше напуганная сменой обстановки и тем, что разозлила колдунью своим поведением и может остаться в этом лесу навсегда. Пойти через волшебный лес, чтобы попасть в крепость и такая удача: повстречать владычицу уже на пути… но нет. Страх потерять своего сына вместе со злостью на всю эту магию, бежали впереди Айгир, держа её за руки и тащили за собой. Она остановилась и взяла себя руками за живот, за бока, за шею, нащупывая своё тело и дыхание – прийти в себя и успокоиться.
Тропа, через несколько минут, станет светлой и широкой, покажется река.
Луна, в пойме реки, топталась и ковырялась в заводи, как будто ловчила кого-то. Одно ведро живой глины уже поймано. Айгир молча подошла ближе и присела на выступ земли, на траву. Владычица посмотрела на неё без улыбки и хоть какого-то выражения на лице и продолжила охоту за глиной…
Наполненные и измазанные вёдра остались на берегу. Владычица присела рядом и улыбнулась своей гостье. На ней не было ни малейшего пятнышка, ни даже капельки грязи. Айгир восхищённо смотрела на волшебницу. Забег до леса и поход по тропам до реки взял своё и немного успокоил усталостью.
– Тебе лучше? Теперь говори, с чем пришла.
– Сон, владычица… – ответила гостья и задрожала, – я видела сон, видела, как ты забираешь моего мальчика… Вещий сон, вещий!
– … и давно ты видишь?
– С детства, как мы приехали в посёлок, к этому лесу.
Луна смотрела в лицо Айгир и начинала понимать:
– А где сейчас твой ребёнок?
– Ааа… нууу, наверное на полях, на клеверных. Опять там ловят всякое.
– Ты ведь знаешь? Детям нельзя на волшебные земли, вообще людям, без особой нужды.
В груди и животе Айгир что-то ёкнуло. Госпожа Луна теперь не выглядела человеком, она была кем-то другим. Красивая, женственная, но не человек. Айгир ясно вспомнила, как родители запрещали, как настаивали на том, что детям сюда ходить нельзя: «Там ничего человеческого нет! Нет ничего для человека, только беспощадная магия!» Если бы сегодня я не пришла сюда, если бы следила за детьми в деревне…
Чёрное золото
Проникая в иллюзию сна, видишь все её варианты, когда сознаёшь иллюзорность. Магия, оставаться меж них, с возможностью видеть каждый.
Войце обладает невероятными способностями, но только в служении. Пусть его сила стократ превосходит возможности господина, он и толики не может использовать для себя. Приходится ли говорить о важности выбора, в такой ситуации, о важности выбора господина?
Баланс в силе и сила в этом балансе.
Солнце встало высоко над клеверными полями и застыло в небе. Небольшие и жидкие белые облака, то и дело, прикрывали своей тенью детей. Гонимые ветром, сменялись следующими.
– Что там за дерево, смотри. Ты его помнишь?
– Неа.. Эй! Ты помнишь дерево? Вон, смотри.
– Клён вроде…
– Неее.
– Так не было его…
– Не может быть… а красивый, пойдём посмотрим?
– Мы и так далеко, что нам это дерево?
– Чё нам дерево, давай стрекозов ловить! Надо быстрее.
– Пойду гляну, я быстро.
И мальчишка побежал к огромному дереву. Его друзья остались ловить больших цветных жуков с длинными крылышками, тут, на краю клеверного поля, их очень много.
– Давай быстрее!
– Чё тебе это дерево?!
– Да я скоро, сбегаю гляну.
Друзья боялись заходить глубже. Всякое может случится. Им и так прилетит, если кто-то узнает, что они бегали сюда или найдут «стрекозов» с волшебного поля у одного из мальчишек.
Мико остановился – он, конечно, очень быстро бегает, как метеор, но дерево заметно приблизилось к нему. Мальчишка замер, а дерево всё равно приближается. Мико обернулся назад, где друзья, за ловлей жука, поглядывали на него. Им и страшно, и интересно.
Как всегда жизнерадостный, с нотами сладкого сна в глазах, Мико больше интересовался и не чувствовал никакой опасности. Он пошёл дальше, восторженно, глядя на поле и дерево… Клён, быстро и почти незаметно исчезал, расплывался, чтобы появиться чуть ближе. Уже можно рассмотреть листву, дерево остановилось. Мико обернулся – друзей не видно. Жарко и хочется пить. Добраться до дерева и укрыться в его тени.
Войце бросил у корней бурдюк с водой и слился с деревом.
Цельное, чистое сердце. Ещё не разбитое, даже не расколотое. Полное любви сердце Мико, по-детски, отзывалось радостью всему кругом.
Он поднял с земли коричневый бурдюк и вытащил пробку, вообще не задумываясь чей он и почему лежит под этим деревом. Тяжёлый, значит там что-то есть. Мико нажал на бурдюк выплёскивая немного воды на землю: прозрачная, чистая, ничем не пахнет.
Тогда он приложился и в нём разлилась свежесть прохладной воды. Пил жадно, обливаясь, пил и не думал останавливаться. Вода в бурдюке быстро закончилась, но он, как будто, стал ещё тяжелее. Мальчишка расслабил руку и уронил бурдюк на землю. Дерево больше его не интересовало. Он не восхищался его величиной и красотой, не хотел разглядывать и влезть не него. Больше ничего такого. Он просто развернулся и пошёл в сторону своих друзей, обратно, в сторону деревни.
Чем он его опоил? Да ничем. Войце просто забрал его сердце, его душу, забрал его любовь – не больше. Интересно… Мико ушёл, Войце поднял свой бурдюк, с любящим сердцем для своей госпожи, дерево в поле исчезло.
Мальчишки увидели друга. Он не откликался и не махал руками в ответ, просто шёл. К нему неслась огромная тёмно-зелёная ящерица. Она тоже пришла на поле за жуками, полакомиться, но увидела что-то покрупнее. Ждать нечего, ему конец.
Мальчишек сдуло с волшебного поля и занесло в пролесок. Дальше, за кустарником на болотистой почве, за оврагом, начинались земли людей из поселения.
Забраться на высокие молодые деревья, редко рассыпанные с этой стороны клеверного поля, показалось лучшим решением. Ребята оказались на самых крупных столбиках, что попались на глаза.
Одному из них было видно поле, и он побелел.
– Чё там? Чё там?!!
Мальчишка не смог ответить, не смог проронить и слова.
Ящерица решила, что добыча её. Глаза сверкают. Странный жук, медленный и не внимательный. Лёгкая добыча. Она подбежала, раскрывая пасть, поднимаясь на своих сильных задних лапах, чтобы впиться в шею… Ого, она просто остановилась. Прижалась к земле. Осторожно подползла и отползла несколько раз, принюхиваясь и присматриваясь. Потом отскочила, как ужаленная, и отправилась на другой край – перехотелось.
Мико даже не повернулся в её сторону. Не остановился и не ускорился, вообще ничего, просто шёл, приближаясь к пролеску. Пока не прошёл мимо ребят, до сих пор сидящих на деревьях. Они спустились, спрыгнули, и побежали за другом. Что-то невообразимое. Да что с ним?
У реки, из-под земли, буквально из воздуха, к Луне явился её слуга и перепугал, почти до… её гостью. И без такого неожиданного появления, его тёмная грубая кожа и серые мутные глаза способны смутить кого угодно.
– Благодарю, золото моё, – сказала Луна своему верному всемогущему и взяла бурдюк, что он протянул ей склонившись.
– А ты, птичка, бери вёдра и неси за мной. Думаю, я смогу тебе помочь.
Айгир ползком, на корячках, кое-как, спотыкаясь и озираясь добралась до вёдер у реки и подняла их, готовая идти с ними хоть на край света, лишь бы спасти своего сына. Её сын, всё так же монотонно, никому не отвечая на вопросы, добрался домой и уселся на свою постель, уставившись в окно. Без сердца-то. Айгир отволокла вёдра к крепости, держась чуть поодаль от владычицы и её ужасного слуги, не решаясь открывать больше рот.
Учитель музыки
Стольня полна посетителей. После полудня идут обедать. Для местных, для людей из общины, живущих в поселении и окрестностях, еда в этой стольне бесплатна. Большинство из них, так или иначе, участвует в её выращивании, добыче и производстве. Платят только странники, и то, если они никому не знакомы.
Поселение славится своей кухней и товарами далеко за пределами видимого горизонта, в самых крупных городах, но этих мест, из-за близости к волшебной земле и опасностей с этим связанных, многие всё-таки сторонятся. За лучшей долей сюда прибыл странствующий музыкант, в надежде поразвлечь местных, заработать и, возможно, остаться на какое-то время.
Перед ним, на столе, стояла огромная общая миска странных тушёных овощей и ярко-розовых кусков мяса. Тёплый хлеб с чёрными семенами сводил с ума своим ароматом. Кувшины с водой и чарки. Он налил себе воды. Тарелку и ложку ему не подали… Где взять не видел, а есть хотелось сильно, от слова очень.
Он смотрел на хозяйку, разводя руками. Хозяйка о чём-то шепталась с одной из мамочек указывая на него. Затем подошла. Пришлый музыкант сидел за одним из длинных общих столов с мужиками и пускал слюни. На него не обращали внимания.
– Ты к кому, по каким делам тут? Аль платить будешь? – поинтересовалась тучная радостная женщина, в белом переднике в рюшах, у музыканта. Мужики отвлеклись от еды. Что за он? Его никто не знал.
– Музыкант я, красавица, музыку вам принёс и веселье. Любят у вас музыку? – обратился он к столу.
Ему забурчали, загагакали, заулыбались.
– За ужином-то хорошо будет, нужен вам музыкант, хозяйка?
Хозяйка обернулась к мужу за стойку. Он ей кивнул. Женщина расплылась в улыбке и поставила перед странником миску, положила в неё лужку и шепнула ему на ухо:
– Кушай дорогой, после обеда, с мужем новый стол мастрячить, раз уж у нас теперь музыка.
– Слыхали, мужики?! Музыка у нас вечером! – сказала она громко, уже всем.
Мужики слыхали. У нового работника стольни трещало за ушами – такого нежного мяса и сочных овощей он в жизни не видел.
После трапезы остался только новый музыкант, его звали Базу, и две мамы с детьми, за соседними столиками.
Базу, от пуза наевшись, смотрел на это место другими глазами, спокойными. Больше он не волновался. Теперь у него есть кров, пища, и люди, для которых он будет играть музыку. Ну а то, что магия совсем рядом – не страшно, он будет оставаться с людьми.
Одна из девочек ходила у стола и глазела на сверстницу. Чужой столик ещё заставлен едой, и она с интересом наблюдала всё ли на их столе такое, как было у неё. Мама взяла дочку за руку, притягивая к себе, и обняла. Девочка отвлеклась. Теперь её сверстница, наблюдая, как нежно обнимается мама с дочкой, встала и подошла за лаской и вниманием, поближе, к своей маме. Она взяла маму за прядь тёмных волос и стала их гладить.
Базу улыбался от того, каким добрым и спокойным ему казалось это место. Он не видел разницы, между этими детьми из разных семей, таких не похожих, так непохоже любимых. Но любимых.
Не у всех детей в поселении день складывался так. Мико, утративший себя прежнего, так и сидел на постели глядя в окно. Его мама, Айгир, ждала владычицу Луну, под стенами крепости.
– Ёй, музыкант, подь сюда! Пора… А вы, девочки, за уборку, рассиживать некогда, – громко вышла хозяйка, разрушая послеобеденную лень и тишину.
Айгир дождалась. Сначала перед ней явился слуга Луны, всё такой же тёмный и страшный, но Айгир держала себя в руках, не показывая страх. Крепко стоя на своём месте. Скоро пришла Луна, спокойно и плавно.
– Сегодня тебе повезло, птичка, но не позволяй страху владеть тобой, никогда.
Айгир, чуть дрожащими руками, взяла у владычицы тот самый бурдюк. И ещё горсть монет.
– Ничего вернуть нельзя, но это поможет твоему мальчику. В реке набери воды, и напои его…
– Спасибо владычица! Спасибо! А деньги? Мне не нужно! Зачем? – начала причитать Айгир, но наткнулась на взгляд Луны и замолчала, сдерживая порыв эмоций. Глупо перебивать.
– Эта вода поможет вернуть ему сердце, но не любовь… для любви он должен заниматься музыкой. Музыка вернёт его окончательно, с музыкой в его сердце вернётся любовь. А деньги плати учителю, птичка, когда найдёшь. Войце! Дай ей амулет…
На запястье Айгир появилась тугая голубая нить с чёрным камнем.
– С ним в этих землях безопасно. Храни его, но никому не давай. Будь проводницей, если кому-то нужно, то веди…
Луна вернулась в крепость. Слуга стоял перед Айгир, пока уходила Луна, потом просто ушёл сквозь стену.
Айгир выждала минутку и разрыдалась. Она упала на землю, не замечая, как маленькая капелька с её лица попадает на бурдюк. Можно не ведать, как работает магия, но творить чудеса.
Материнская же любовь, как известно, чудеса и творит. Да и вообще, любовь…
На плоском постаменте залы, за толстыми каменными стенами крепости госпожи Луны, шевельнулся глиняный Голем, основным ингредиентом его жизни, как раз, и стало любящее сердце.
К вечеру Айгир вернулась в поселение и успокоила свою семью. Вскоре, мальчик стал прежним, и к музыке привязался очень быстро. Благо, в этих землях появился музыкант.
Американская Канарейка
Вступление
Топор, блестящий огромный топор, отточенный и отполированный, наперекрёст с таким же прекрасным молотом. Радиаторная хромовая решётка, с топором и молотом, выглядела замечательно. Он остался доволен. Всё сам, как обычно, всё сам. Что может быть лучше хорошего светлого денька?! Любимая машина, верный друг, блестит, ярко блестит и пышет мощью. Трубы над крышей светятся, как огромные стальные рога… Они могут отправляться в путь, в путь зова и справедливости. По любым дорогам, туда, где они так нужны.
Фолксвей был готов. Сила, величие, и очень яркий непривычный цвет, для такого огромного и брутального трака. Генри харкнул на передний бампер, чтобы дорога легла гладко, и полез в кабину. Трак устрашающе завёлся, загрохотал, из труб повалил дым. Фары, вечного света, зажглись. Они снова живы, они снова одно целое. Дорога зовёт их, зовёт страстно, зовёт настойчиво, и они отправляются в путь.
Пустой огромный гараж, ангар, остался на мексиканской границе. В нём не было мастеров, не было работяг. Там остались только лужи крови и пустота. Теперь там порядок.
Фолксвей растворился в дрожании горячего воздуха над асфальтом, и неизвестно где он явится, на просторах американских бесконечных дорог, среди красоты и величия пейзажей. И там, где он явится, обязательно, кто-то умрёт…
В каждом уважающем себя придорожном американском кафе, в местах, где чтят традиции и свою историю, в углу есть столик для золотого американца. Иногда его зовут солнечным, но лишь те смельчаки, кто уверен в чистоте своего сердце перед округом и городом, перед своей семьёй. Чаще, из уважения и осторожности, его зовут пшеничным или кукурузным, из-за цвета волос и светлой бороды. Не многим добрым людям, удавалось видеть буйволиную куртку, с рогами на спине и нашивками на плечах. На одной нашивке, выцветший, но всегда чистый, американский флаг, на другой – топор и молот.
Утром на столике всегда стоит чашка крепкого кофе или стакан свежей прохладной воды. Обязательно, на столе местные цветы, или урожай, в зависимости от сезона и местности – чем богаты, чем наделяет Америка. Изредка, это просто деньги в стаканчике, когда добрым людям совсем нечем поделиться. По вечерам, на ночь, непременно стопка виски или бутылка пива. Конечно, всё зависит от городка и людей. Некоторые кладут патроны на стол или под стол канистру. Некоторые украшают стену над столиком своими трофеями, будь то рога оленя или кубок сына, с первых больших соревнований, или детский рисунок дочурки. Тем, что дорого и тем, что есть делятся люди. Традиция крепка и неизменна – за этот стол никто и никогда не садится.
– Эй, детина, твою мать!! А ну-ка отойди от стола! – крикнула Джесс, своим сильным породистым голосом, из-за барной стойки, и достала двустволку. Хозяйка не на шутку разозлилась и если она достала ружьё, то все местные знали, она обязательно выстрелит – в таком возрасте за оружие никто просто так не хватается. Настроение, с каждым годом, у неё становилось всё хуже и хуже. Всё больше она напоминала своего скрягу грубияна отца.
Стэнли, слегка перебрал и позабылся. Он отодвинул стул от столика и усадил на него свой зад, игнорируя слова старухи Джесс.
В нескольких футах, в сторону от головы Стэна, в стену врезалась крупная дробь и раздробила дерево в труху. Детина мгновенно отрезвел, все замерли.
Старуха кричала в голос:
– Вторым стволом развалю твою пустую башку! Видит бог, и каждый добрый посетитель, я не пожалею на это второго патрона и дробь!!!
– Стой, дорогая, стой, – поднялся из-за столика местный завсегдатай, с друзьями, – сейчас мы его вышвырнем! Пожалей дурака…
Взрослый мужик, который пробовал у Джесс свой первый виски, и парковал свой первый байк, сделал пару шагов к стойке и преградил путь выстрелу, потому что не сомневался в твёрдости её руки.
Бедолагу, онемевшего у столика Жёлтого Американца, быстро взяли под руки и практически вынесли на улицу. Старый друг семьи стоял перед стволом ружья, из которого выходил дымок, и мило улыбался:
