Тень в библиотеке старого особняка

– Мой дядя был глупцом и пьяницей. – Пауза, и голос Лео приобрёл интимную, почти опасную окраску. – А у меня… есть кое-что, что им нужно. Что-то, о чём они даже не подозревают.

Слова повисли в ночном воздухе, наполненные скрытой угрозой.

– Это паритет, Арчи, – продолжил Лео, и в его голосе зазвучала холодная уверенность. – Игра, в которой у меня тоже есть козырь.

– Игра, в которой проигравший может заплатить самой высокой ставкой, – голос Арчибальда дрогнул. – Лео, ради всего святого…

– Решение принято, – отрезал Лео, и в его тоне зазвенела холодная сталь. – Сегодня ночью. Всё должно закончиться сегодня ночью.

Послышались шаги, удаляющиеся вглубь комнаты. Мелисса, прижавшись спиной к холодной каменной балюстраде, чувствовала, как сердце колотится где-то в горле.

Когда она вернулась в зал, бал уже клонился к завершению. Часы торжественно пробили полночь, и по давней традиции главная люстра начала медленно угасать. Вслед за ней одна за другой гасли свечи, пока всё пространство не погрузилось в таинственный, трепетный полумрак, где единственным источником света оставались багровые отблески умирающего огня. В этой внезапно наступившей, почти театральной темноте портрет сурового графа Орлова в дальнем конце зала словно ожил. Его пронзительный взгляд, казалось, преодолевал толщу времени и сумрак и был неотрывно, безошибочно устремлён прямо на неё.

Глава 2. Общество Ящера

Утро, наступившее после бала, пришло в школу блеклым и безразличным. Бледное осеннее солнце заглядывало в высокие окна, но его жидкий свет не в силах был пробить густую пелену подавленности, окутавшую «Предел Ветров». Мелисса очнулась от непривычной гнетущей атмосферы, царившей в школе. Не трель будильника и не привычный утренний гул за дверью прервали её сон, а звенящая пустота, в которой лишь отдавался стук собственного сердца. Спустившись вниз, она оказалась в самом эпицентре этой зловещей тишины. Просторный зал, обычно залитый утренним солнцем и наполненный оживлёнными голосами, сейчас утопал в сумеречном полумраке. Ученики сидели тесными группами, их позы были скованны и неестественны, а еда на тарелках оставалась нетронутой.

Из дальнего угла донёсся обрывок фразы, прошептанной с пугающей откровенностью:

– …говорят, нашли его как раз в старом крыле, понимаешь? Говорят, там вообще ходить нельзя…

Чуть ближе, дрожащим, сорванным шёпотом, другая девушка добавила:

– …с лестницы, да… Винтовой, что в библиотечном флигеле… Страшно представить…

Эти слова, словно ядовитые испарения, витали в затхлом воздухе столовой, наполняя пространство тревогой и невысказанным ужасом.

Мелисса медленно пробиралась к своему обычному месту, ощущая на себе тяжёлые взгляды, полные не столько любопытства, сколько общего, растерянного страха. Сердце её учащённо билось, сжимаясь в предчувствии неминуемого удара. И когда по школьной системе оповещения раздался официальный, безжизненный голос директора, худшие опасения подтвердились:

– Дорогие учащиеся и преподаватели, – зазвучало из старых динамиков, и в наступившей тишине каждое слово отдавалось гулким эхом. – Сегодня утром в результате трагического несчастного случая погиб наш ученик, Лео Брайтон.

Голос на мгновение дрогнул, но тут же вновь обрёл официальную твёрдость:

– Произошло падение с высоты в одном из закрытых крыльев здания. Администрация школы приносит глубочайшие соболезнования семье и друзьям юноши.

Когда директор объявил, что доступ в Западное крыло будет закрыт до окончания расследования, а все внеурочные занятия отменены, по залу пронесся встревоженный гул. Но Мелисса в этот момент почувствовала не растерянность, а острое, щемящее стремление действовать. Пока толпа учеников медленно и нехотя расходилась, заполняя коридор приглушенными голосами и шаркающими шагами, она старалась не привлекать внимания и пробиралась сквозь нее. Однако у выхода ее путь неожиданно преградила сплочённая группа девушек во главе с заплаканной, но по-прежнему величественной Викторией.

– Он постоянно туда ходил! Я умоляла его остановиться! – голос Виктории звенел истерикой, её пальцы судорожно сжимали воздух. – Эти бесконечные тайны, его дурацкое «Общество»… Оно его погубило!

Одна из подруг робко попыталась вмешаться:

– Вики, успокойся, пожалуйста… Всё будет хорошо…

– Хорошо? – девушка издала горький, надломленный смех. – Лео мёртв! Его убили эти… эти проклятые стены! Он что-то искал там, что-то нашёл – и теперь его нет!

В этот момент из двери учительской вышел Макс. Он замер в нескольких шагах, наблюдая за сценой с ледяным, отстранённым выражением лица. Его взгляд скользнул по истеричной Виктории, и Мелисса уловила в нём не сочувствие, а бездонное, почти физическое презрение.

– Прекрасный спектакль, не находите? – тихо, но отчётливо произнёс он, обращаясь скорее к самому себе, но Мелисса расслышала каждое слово. – Королева остаётся королевой даже в трагедии. Готова отыграть свою роль до последней минуты.

Виктория услышала это. Она резко обернулась, её глаза, ещё мгновение назад полные слёз, теперь пылали чистой яростью.

– Ты! – её голос стал ниже и опаснее. – Ты всегда ему завидовал! Теперь ты доволен? Твой безупречный брат наконец совершил ошибку? Самую последнюю!

– Завидовал? – он усмехнулся, но в звуке не было ни капли веселья. – Нет, Виктория. Я пытался его защитить. От таких, как ты. От ваших детских игр в секретность и величие. А ты… – он сделал паузу, давая словам обрести нужный вес, – ты просто боишься, что твой хрупкий статус королевы рухнет вместе с его смертью.

Подруги Виктории замерли в оцепенении, а сама она, внезапно онемев, уставилась на Макса взглядом, в котором читалась чистая, невысказанная ненависть. Он выдержал этот взгляд, а затем, не удостоив её больше ни словом, резко развернулся и зашагал прочь, решительно рассекая застывшую толпу.

Эхо последних слов ещё вибрировало в напряжённой тишине, но до сознания Мелиссы они уже не доходили. Её ноги сами понеслись вперёд, подхваченные нарастающей волной тревоги, которая с каждой секундой превращалась в тяжёлую, леденящую уверенность. Знакомые до боли школьные коридоры в этот миг казались чужими и враждебными, пока она не упёрлась взглядом в жёлтую ленту полицейского ограждения, перекрывающую вход в западное крыло. Воздух ударил в ноздри – тяжёлый, густой, вобравший в себя запах старой пыли, сырости камня и едкого химического шлейфа, вероятно, доносившегося от раскрытых чемоданов криминалистов.

Неподалёку, прислонившись к стене, двое старшеклассников, бледные как полотно, взволнованно шептались с дежурным учителем.

– И я говорю ему: Лео, не ходи туда, там же аварийное состояние… – донёсся до неё обрывок фразы. – А он только отмахнулся и сказал, что забыл там одну вещь после вчерашней репетиции…

Одну вещь. Слова Лео, сказанные ей на балу о скрипе пера в библиотеке старого крыла, отозвались в памяти зловещим эхом. Неужели он действительно отправился туда один? Ночью?

Мелисса машинально отступила в тень глухой каменной ниши и прислонилась к холодной стене, пытаясь переварить новую, пугающую деталь. Её взгляд, словно заворожённый, скользнул к щели приоткрытой дубовой двери, ведущей в заброшенное крыло. В узком просвете темнело начало знаменитой винтовой лестницы, теряющейся где-то в сгущающемся наверху мраке. Свет пробивался лишь из пыльного окна на площадке, и уже через несколько ступеней тьма становилась плотной, почти осязаемой. Казалось, стены впитали в себя все забытые секреты и несказанные слова – и теперь они давили из темноты живым, невидимым грузом.