Тень в библиотеке старого особняка

Aila Less

Тень в библиотеке старого особняка

Прошлое всегда мстит за забвение.

Глава 1. Бал Тени

Великолепие бала в честь основания «Предела Ветров» било через край, растекаясь по залу золотым, душным маревом. Сотни свечей отражались в хрустальных подвесках тяжёлых люстр, и их трепещущий свет скользил по начищенному паркету и шелку вечерних платьев. Воздух был густым коктейлем из воска, пудры и дорогих духов – сладковатый, почти удушливый запах праздника, который Мелисса ненавидела с детства.

Гул голосов внезапно стих, уступая место торжественным аккордам, прозвучавшим с хоров. Все взоры устремились к парадной мраморной лестнице, где появилась внушительная фигура директора «Предела Ветров» – Игнатиуса Ван Дера.

– Дамы и господа, ученики и наставники, – его голос, отточенный годами публичных выступлений, без малейших усилий заполнил собой всё пространство зала, достигая самого отдалённого уголка. – Добро пожаловать на ежегодный Бал Основания! Сегодня мы не просто веселимся. Мы отдаём дань памяти тем, кто стоял у истоков этого великого дома знаний, тем, чья воля и видение создали место, ставшее для многих из вас вторым домом.

Его речь текла плавно и величественно, но Мелисса, знакомая с основами риторики, без труда улавливала в ней привычные, заученные пассажи. Он говорил о традициях, о преемственности поколений, о долге перед наследием основателя – графа Орлова.

– И по давно устоявшейся традиции, – провозгласил Ван Дер, и в его голосе впервые прозвучали ноты неподдельной торжественности, – мы должны увенчать тех, кто в этом году стал олицетворением духа «Предела Ветров»! Встречайте – король и королева нашего бала!

Под восторженные возгласы и аплодисменты на верхней площадке лестницы появились Лео Брайтон и Виктория Браун. Директор с театральным жестом возложил на голову Виктории изящную диадему в виде переплетённых ветвей, а на плечо Лео накинул бархатную порфиру с вышитым фамильным гербом Орловых. В этот момент Мелиссе показалось, что на лице Лео мелькнула тень не то смущения, не то иронии, словно он и сам понимал всю театральность этого ритуала. Но уже в следующее мгновение он сиял своей ослепительной улыбкой, принимая дань восхищения. Виктория же, напротив, впитывала каждый луч внимания в свою сторону. И только когда торжественные фанфары сменились первыми аккордами вальса, и новоявленные монархи спустились в зал, чтобы открыть танцы, Мелисса смогла перевести дух.

Прижавшись спиной к прохладной стене, залитой резными дубовыми панелями, она наблюдала. Это было её привычное состояние – оставаться на периферии, в роли безмолвного летописца чужого веселья. Тёмное, скромное платье девушки становилось островком тишины среди моря сияющих красок, позволяя ей видеть то, что скрывалось за фасадом всеобщего ликования. Среди всего этого сияющего водоворота взгляд Мелиссы невольно возвращался к Лео Брайтону, танцевавшему с Викторией Браун. Её ослепительная улыбка и платье цвета шампанского идеально оттеняли его уверенную, почти королевскую осанку. Их руки переплетались в отточенных движениях, взгляды встречались и задерживались, а вокруг раздавались восхищённые вздохи.

Но Мелисса, привыкшая видеть то, что скрыто от остальных, различала иное. Она замечала, как улыбка Виктории на мгновение застывала, превращаясь в напряжённую маску, когда Лео склонялся к её уху. Замечала, как её пальцы, покоившиеся на его плече, чуть заметно впивались в ткань фрака – скорее цепляясь, чем лаская. Перед ней был не танец влюблённых, а тонкая дуэль, где каждый жест становился одновременно ударом и парированием.

– Идеальная пара, не находите? – этот комментарий, прозвучавший прямо у неё за спиной, заставил Мелиссу вздрогнуть.

Она обернулась и встретилась взглядом с Максом, братом Лео. Тот, скрестив руки, с холодной усмешкой наблюдал за танцующими.

– Всего лишь два павлина, распустивших хвосты для толпы, – бросил он. – Зрелище, признаться, утомительное.

Мелисса, не в силах оторвать взгляд от Лео, лишь беспомощно пожала плечами в ответ на его замечание. И будто почувствовав этот взгляд через весь зал, он, не сбиваясь с ритма танца, легко и почти невесомо подмигнул ей. От неожиданности по лицу разлилось жаркое смущение, и, чтобы скрыть его, Мелисса поспешила к буфету. Там, в сиянии хрустальных люстр, высились целые горы безе и эклеров на массивных серебряных подносах. Пытаясь прийти в себя, она потянулась за бокалом лимонада, но вдруг ощутила, как её локоть задел чьё-то плечо.

– Простите, я… – начала она, оборачиваясь, и замерла.

Перед ней стоял Лео. Он уже покинул танцпол и теперь находился в стороне, задумчиво вертя в пальцах почти полный бокал. Та самая ослепительная улыбка исчезла с его лица, уступив место тихой задумчивости и лёгкой усталости в уголках глаз.

– Ничего страшного, – его низкий, тёплый голос заставил девушку невольно сжаться. Казалось, он нарочно избегал называть её по имени, оставляя ей возможность самой представиться. – Вы тоже спасаетесь от этого вавилонского столпотворения? Я вас прекрасно понимаю.

Мелисса смущённо отвела взгляд, стараясь, чтобы её собственный голос звучал ровно и спокойно:

– Возможно, вы правы, мистер Брайтон. Порой весь этот блеск и шум – самое утомительное, что может быть на вечере.

– Знаете, – он наклонился чуть ближе, понизив голос до доверительного полушёпота, – здесь ходят любопытные слухи. Будто бы в старом крыле, в библиотеке, по ночам до сих пор слышен скрип пера. Говорят, старик Орлов так и не поставил последнюю точку в своих мемуарах.

Уголки его губ дрогнули в усмешке, однако в глазах не читалось ни искорки веселья.

– Надо бы как-нибудь проверить. Мне кажется, вам, с вашей любовью к старым книгам, там понравиться.

Прежде чем она успела что-то ответить, его взгляд внезапно сорвался с её лица и устремился куда-то позади неё, а в следующее мгновение всё выражение его лица преобразилось. Беззаботная небрежность бесследно растаяла, сменившись острой сосредоточенностью и внезапным напряжением.

– Извини, меня ждут, – отрывисто бросил он и, отставив недопитый бокал, быстрым шагом скрылся в арочном проходе, уводящем в полумрак зимнего сада.

Мелисса невольно проследила за ним взглядом. В тени арки, в стороне от общего веселья, стоял молодой учитель истории – Феликс Альтман. Он был одет в свой привычный, слегка поношенный костюм и держался с неестественно прямой, почти деревянной осанкой. Лео приблизился к нему, и они тут же погрузились в тихую, но напряжённую беседу. Альтман говорил быстро, лицо его было искажено серьёзностью, а Лео, нахмурив брови, внимательно слушал, изредка коротко кивая.

В этот момент движение в толпе привлекло внимание Мелиссы. Из-за массивной колонны появился Арчибальд Уэйнрайт, самый близкий друг Лео, его тень и неизменный спутник во всех авантюрах. Но сейчас на его обычно беззаботном лице читалась непривычная тревога. Он стоял, почти не скрываясь, и наблюдал за разговаривающими Лео и Альтманом с таким напряжением, что его пальцы судорожно сжимали складки на собственном фраке.

К нему подошла одна из девушек из свиты Виктории, смеясь и что-то щебеча. Она потянула его за рукав, но Арчибальд резко, почти грубо отдёрнул руку.

– Оставь меня, Клэр, ради всего святого, – прошипел он.

Та замерла, поражённая его тоном, и тут же отшатнулась с обиженным видом.

– Боже, что с тобой? – вскинула она брови. – Ты ведёшь себя так, словно у тебя кто-то умер.

Арчибальд резко выдохнул и отвернулся, словно её присутствие было ему невыносимо.

– Просто… не сейчас, ладно? – буркнул он, не поднимая глаз.

– Но… – Клэр хотела возразить, но, встретившись с его жёстким взглядом, осеклась и, покачав головой, скрылась в толпе.

Внезапно рука Лео непроизвольно взметнулась к волосам – этот нервный жест был безошибочным свидетельством нарастающего в нём раздражения. В ответ Альтман сжал его локоть, и в этом сдержанном движении угадывалась не только попытка утихомирить, но и настоятельная потребность удержать. С первого же взгляда становилось ясно, что между ними происходило нечто большее, чем обычная светская беседа учителя и ученика. Девушка неотрывно наблюдала за ними, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Содержание разговора оставалось загадкой, но в памяти неожиданно всплыли небрежные слова Лео о скрипе пера в старом крыле. Что это было – просто шутка для поддержания беседы? Или многозначительный намёк? И какое место в этой загадке занимал учитель истории?

– Нашла нового зрителя для своих печальных глаз, Мелвилл? – раздался за её спиной сладковатый, но отточенный как лезвие голос.

Мелисса вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла Виктория, и в её позе читалась вызывающая уверенность.

– Я просто… наблюдала за происходящим, – осторожно начала Мелисса.

– За моим парнем ты хотела сказать? – Виктория плавно сомкнула расстояние между ними, и её холодный, насмешливый взгляд скользнул по простому платью Мелиссы. – Знаешь, милая, таким, как ты, действительно стоит оставаться в тени. Это ваше естественное, даже… предназначение. Лео со всеми невероятно вежлив – даже с библиотечными мышками. Но не стоит строить из обычной вежливости нечто большее…

Мелисса почувствовала, как кровь приливает к щекам, но внутри что-то заставило её выпрямиться во весь рост.

– Я не строю иллюзий относительно своего места в этой… иерархии, – тихо, но твёрдо ответила она. – Но, возможно, некоторым просто надоедают вечные спектакли.

Глаза Виктории сузились, в них вспыхнула опасная искра.

– О, милая моя, – она наклонилась ещё ближе, и её шёпот стал ядовитым, – позволь дать тебе совет. Будь осторожнее в словах. В нашем с Лео мире всё – абсолютно всё – держится на репутации. А твою… твою такую хрупкую репутацию можно уничтожить одним росчерком пера. Или одним, вовремя сказанным словом на ушко нужному человеку. – Она намеренно медленно окинула Мелиссу уничижительным взглядом с ног до головы. – Подумай об этом, в следующий раз, когда будешь перебирать свои пыльные фолианты в одиночестве.

– Ты так уверена, что знаешь, о чём он действительно хочет поговорить? – неожиданно для себя возразила Мелисса. – Может быть, за всеми этими спектаклями, как ты говоришь, скрывается нечто большее?

Виктория замерла на мгновение, и в её глазах мелькнуло нечто неуловимое – не гнев, а скорее тревога.

– Не пытайся казаться умнее, чем ты есть, дорогая, – её голос снова стал гладким и холодным. – Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Некоторые вещи… некоторым людям лучше оставаться в неведении. Ради их же безопасности.

– Или ради чьей-то безопасности? – не сдавалась Мелисса, чувствуя, что задела за живое.

Виктория резко выпрямилась, и её лицо на мгновение исказилось неподдельным гневом.

– Хватит. Заканчивай этот разговор, пока не пожалела о сказанном. И запомни – увижу рядом с Лео снова, и ты очень пожалеешь. Я могу быть очень… убедительной, когда того потребуют обстоятельства.

С этими словами она плавно развернулась и удалилась, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение неспровоцированной, но совершенно явной угрозы.

Мелисса глубоко вздохнула, пытаясь отогнать дрожь в руках. Ей нужно было отвлечься, стряхнуть с себя липкий страх, навеянный этим разговором. И когда оркестр заиграл новый вальс, медленный и меланхоличный, она, поддавшись внезапному порыву, сделала шаг от стены в сторону танцпола. Почти сразу же она столкнулась с застенчивым взглядом высокого, худощавого юноши из младших классов, который так же одиноко стоял у края паркета.

– Мисс Мелвилл? – его голос дрогнул, и щеки вспыхнули красным. – Я… Эдвард. Мы сидим на одном семинаре по античной истории. Простите мою смелость, но… не хотите ли потанцевать?

Такой неловкий контраст с ядовитой насмешливостью Виктории показался Мелиссе почти спасением. Она неожиданно для себя улыбнулась и кивнула. Эдвард осторожно взял её руку – его ладонь была прохладной и чуть влажной от волнения – и повёл на паркет. Их танец был далёк от идеала – шаги юноши сбивались, ритм постоянно ускользал, и уже дважды он неловко наступал ей на ногу, каждый раз торопливо бормоча извинения.

– Ох, простите! Я… совершенно безнадёжен в этом, – проговорил он, в его глазах читалось искреннее смущение.

– Ничего страшного, – мягко ответила Мелисса, стараясь двигаться легче, чем чувствовала себя на самом деле. – У всех когда-то бывает первый танец. Даже у лучших танцоров.

Он смущённо улыбнулся, явно не привыкший к такому отношению.

– Спасибо за доброту… Но, честно говоря, вряд ли я когда-нибудь стану одним из тех лучших. – Он наклонился чуть ближе, понизив голос. – Знаете, я простоял у стены минут десять, готовый в любой момент сбежать. И только когда увидел, что вы выходите на танцпол… решился подойти. Подумал: если уж совершать провал, то хотя бы не в одиночестве.

Мелисса тихо рассмеялась, и впервые за этот вечер напряжение начало покидать её плечи. В этой неловкости было что-то неожиданно настоящее, чистое.

– Ну и как? – приподняв бровь, спросила она. – Уже жалеете о своей смелости?

– Честно? – Эдвард на мгновение посмотрел ей прямо в глаза. – Ни капли.

Она замолчала, смущённая такой простой искренностью. В его словах не было ни намёка на привычную светскую игру.

Они продолжали кружиться под меланхоличный вальс, когда Эдвард снова заговорил, стараясь не сбиться с ритма:

– Вы, кажется, единственная здесь, кто не смотрит на Брайтона как на солнце.

– А разве должна? – уклончиво спросила Мелисса.

– Но он же Лео Брайтон, – пожал плечами Эдвард. – Все либо хотят быть рядом с ним, либо хотят быть им. Он притягивает внимание, как центр вселенной.

– Солнце не только светит, – тихо заметила она. – Иногда оно обжигает.

Эдвард на мгновение замер, но потом мягко улыбнулся.

– А вы смотрите на него иначе. Как будто ищете не сияние, а разгадку.

Эти слова кольнули её. Он и не подозревал, насколько близок к истине. Мелисса опустила взгляд, чувствуя, как движение зала замедляется, становясь тягучим.

– Загадки бывают опасны, – ответила она почти шёпотом. – Иногда лучше оставить их неразгаданными.

– Возможно, – согласился Эдвард, чуть крепче сжимая её ладонь. – Но иногда именно загадки придают жизни смысл.

Она встретила его взгляд – робкий, смущённый, но абсолютно искренний. И это показалось ей куда ценнее холодной улыбки Виктории или отточенного шарма Лео.

Когда музыка стихла, зал взорвался аплодисментами. Эдвард неловко отпустил её руку, словно боясь удерживать дольше положенного.

– Спасибо, – сказал он тихо. – За танец… и за то, что не сбежали.

– И вам спасибо, – ответила Мелисса с лёгкой улыбкой. – Было… действительно приятно.

Они обменялись короткими, почти церемонными поклонами, завершая этот неловкий, но трогательный момент. Эдвард, всё ещё не скрывая смущения, поспешно растворился в нарядной толпе гостей, оставив Мелиссу наедине с неожиданным ощущением лёгкости, которое почти сразу же было нарушено. Внимание в зале вновь привлёк директор, поднимающийся на невысокий помост. Его появление вызвало волну заинтересованного шепота, пробежавшую по рядам гостей.

– А сейчас, друзья мои, – объявил он, поднимая руку для тишины, – осмелюсь прервать ваши танцы ради небольшого, но особенного музыкального подношения. Наш старинный механический оркестрион, ровесник этих стен, исполнит для вас «Балладу о Серебряном Источнике» – ту самую, что, по преданию, особенно любила супруга основателя.

Из резного деревянного ящика, напоминавшего скорее готический алтарь, нежели музыкальный инструмент, полились дребезжащие, призрачные звуки. Мелодия, струившаяся по залу, была прекрасной, но пронизанной странной меланхолией и тревогой. В её причудливых переливах угадывались шелест опавших листьев, завывание ветра в старых трубах и что-то ещё – едва уловимое, словно отголосок далёкого плача.

Механический голос запел металлическим, безжизненным тембром:

«У источника с серебряной водой,

Где тени так густы, а ночи долги,

Стоит замок, хранящий покой. И тайны забытой дороги…»

Мелисса слушала, завороженная странной мелодией, и её внимание привлекло выражение лица Лео. Он, казалось, вслушивался в каждую ноту баллады с особым, почти напряжённым вниманием. В этот момент к ней бесшумно приблизился седовласый мужчина с утончёнными чертами лица и проницательным взглядом – мэтр Жан, преподаватель музыки, чья жизнь уже много десятилетий была неразрывно связана со школой.

– Проникает прямо в душу, не правда ли, мадемуазель Мелвилл? – тихо произнёс он, внимательно наблюдая за её реакцией. – Каждый год одно и то же. Выбирают самого красивого, самого популярного… но редко – самого достойного. Музыка же, в отличие от людей, беспристрастна. Она помнит всех «королей», что танцевали здесь до него. И помнит, чем закончился их звёздный час.

Он многозначительно кивнул в сторону Лео.

– Она, как старый летописец, хранит все секреты этих стен. Даже те, о которых люди предпочли бы забыть.

Мелисса встревоженно посмотрела на него:

– Вы говорите так, будто знаете что-то… конкретное, мэтр.

– Порой мне кажется, что сам граф Орлов вложил в эти мелодии часть своей… одержимости, – продолжил он, прикрыв глаза. – Слышите этот мотив? Это не просто грусть. Это предостережение.

– Предостережение кому? – тихо спросила Мелисса, но учитель уже отходил, оставляя её наедине с доносившимися из оркестриона тревожными нотами и новым, щемящим чувством беспокойства.

Баллада подходила к концу, и последняя фраза прозвучала особенно ясно: «…и кто нарушит ночной покой… Тот будет век свой помнить источник лесной.»

Последние аккорды растаяли в воздухе, и зал взорвался бурными, переливающимися аплодисментами. Этот звук словно обрубил невидимые нити, связывавшие двух мужчин у зимнего сада. Учитель, не проронив ни слова, отступил вглубь зарослей и растворился в тени. Лео же, сделав глубокий вдох, повернулся к ослепительному сиянию зала. Маска беззаботного шарма вновь безупречно легла на его черты, и с этой тщательно подогнанной личиной он направился к Виктории. Та ждала его с ледяным, отточенным выражением, в котором читалось всё нарастающее раздражение.

Пробираясь обратно к буфету, Мелисса внезапно замерла – прямо перед ней возникла высокая, импозантная фигура в безупречном фраке. Это был Игнатиус Ван Дер, директор «Предела Ветров», чья репутация безупречного администратора и тонкого стратега была известна далеко за пределами школы.

– Мисс Мелвилл, если не ошибаюсь? – его голос прозвучал мягко, почти бархатно, но в глубине слышалась стальная нота. – Как вам бал? Наше скромное заведение, надеюсь, оправдывает ожидания?

Мелисса поспешно кивнула, чувствуя, как пульс участился.

– Всё… прекрасно, сэр.

– Рад слышать, – его губы растянулись в учтивую улыбку, но глаза оставались холодными и безжалостными. – «Предел Ветров» – это не просто школа. Это наследие. Традиция, которой мы обязаны дорожить. И мы все – каждый ученик, каждый наставник – должны помнить об этом.

Он сделал паузу, словно нарочно позволяя словам утонуть в тишине вокруг них.

– Иногда, – продолжил он, понижая голос, – ради сохранения этого наследия приходится приносить жертвы. Личные интересы… амбиции… даже привязанности. Вы понимаете, о чём я?

Мелисса на мгновение растерялась.

– Я… не совсем уверена, сэр, – осторожно произнесла она, стараясь говорить ровно.

– Хм, – в его глазах блеснула искорка. – Позвольте объяснить. Школа – как сложный механизм, мисс Мелвилл. И если отдельная шестерёнка начинает скрипеть… её нужно смазать. А если смазка не помогает… заменить. Ради того, чтобы весь механизм продолжал работать.

Слова прозвучали как метафора, но Мелисса почувствовала, как по её спине пробежал холодок.

– Это… звучит довольно жёстко, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Иногда иначе нельзя, – спокойно ответил он, и в этой спокойности было что-то более тревожное, чем в любой угрозе. – История доказывает: выживает не тот, кто самый сильный, а тот, кто умеет сохранять равновесие.

Он чуть наклонил голову, и почти шёпотом произнёс:

– Советую вам, мисс Мелвилл, быть благоразумной. В школе легко потеряться… или оказаться не на своём месте.

Мелисса выпрямилась, словно инстинктивно защищаясь.

– Я ценю вашу заботу о школе, сэр, – ответила она сдержанно.

– Рад, что мы понимаем друг друга, – его улыбка стала чуть шире, но в ней было что-то хищное. – Желаю вам приятного вечера.

Он слегка поклонился и неспешно растворился в толпе. Мелисса, словно освобождённая от невидимого давления, взяла со стола бокал с лимонадом. Эйфория от мимолётного танца и внимания Лео растаяла без следа, уступив место тяжёлому, липкому предчувствию.

– Выглядишь так, будто только что увидела призрака Орлова, а не самого популярного парня на вечере, – раздался рядом знакомый голос.

Девушка обернулась и увидела Сару – подругу детства с озорными глазами и лёгкой, почти насмешливой улыбкой.

– Просто… интересная беседа, – уклончиво ответила Мелисса, отставляя бокал.

Сара проследила за её взглядом, всё ещё прикованным к арочному проёму, в котором растворилась фигура Лео.

– Лео Брайтон и наш дорогой Альтман? – протянула Сара. – Странная парочка. Не находишь?

Мелисса молча кивнула, и Сара продолжила, понизив голос до доверительного шёпота:

– Говорят, Альтман последние недели живёт в архивах. Якобы для новой книги… – Она многозначительно приподняла бровь. – Но ходят слухи, что это как-то связано с семьёй Брайтонов. Что-то про тот самый пожар в усадьбе.

Мелисса нахмурившись спросила:

– Пожар? Но это же было много лет назад.

– Именно, – ответила Сара. – Но некоторые уверены, что тогда сгорело не всё. Альтман, кажется, нашел какие-то документы… – Она бросила взгляд в сторону танцующих, где Лео снова кружил в танце Викторию. – И судя по той оживлённой беседе, которую мы только что наблюдали, Лео это открытие явно не обрадовало.

Воспоминание о словах Сары отозвалось в сознании Мелиссы настойчивым эхом. Неожиданно перед её мысленным взором возник тот осенний день, когда они с Лео случайно оказались за соседними столами в библиотеке.

Он тогда отложил в сторону массивный том по геральдике и неожиданно спросил:

– А ты веришь, что прошлое может быть по-настоящему опасным?

Она смутилась тогда, приняв вопрос за очередную философскую игру пресыщенного аристократа. Не дождавшись ответа, Лео продолжил, глядя в окно на тёмный контур леса:

– Иногда его лучше не тревожить. Особенно если это чьё-то сгоревшее прошлое. Оно, подобно фениксу, способно возродиться – но не из пепла, а из забытых документов. И принести с собой не славу, а новый огонь.

Тогда эти слова показались ей лишь изысканной метафорой. Но сейчас, глядя на напряжённую спину Лео, удалявшегося в толпе, они обретали зловещий, буквальный смысл. Возможно, Альтман действительно раздул тот самый огонь из пепла, а Лео знал, что пламя уже бьётся в стенах школы, готовое вырваться наружу и кого-то испепелить. Эта мысль заставила Мелиссу по-новому взглянуть на ситуацию. Теперь она понимала – тревога, которую она читала на лице Лео, была связана не с настоящим, а с тщательно похороненным прошлым, которое внезапно начало подавать признаки жизни.

Атмосфера в зале сгущалась, становясь почти осязаемой. Воздух, насыщенный ароматами духов, воска и человеческого дыхания, казался густым и тяжёлым. Нарастающий гул голосов, взрывы смеха и упругие волны музыки сплелись в оглушительную симфонию, давившую на виски и заставлявшую сердце биться чаще. Внезапно охватившая жажда свежего воздуха заставила Мелиссу пробиться к краю зала, отодвинуть тяжёлую бархатную портьеру и выскользнуть на небольшой уединённый балкон, утопающий в тёмной глубине школьного сада.

Ночной воздух оказался холодным и удивительно чистым. Где-то вдали, за тёмным частоколом вековых деревьев, мерцали огни города, но здесь, в «Пределе Ветров», царила своя, отдельная реальность, погружённая в безмолвную осеннюю тьму. Она уже собралась сделать глубокий вдох, как вдруг до её слуха донеслись приглушённые, но отчётливые голоса из-за угла балкона – из открытой форточки соседней курительной комнаты.

– …должен был проверить один раз, Арчи, последний! – это был голос Лео, сдавленный и напряжённый.

– Проверить? – скептически, почти с испугом отозвался голос Арчибальда. – Ты же сам говорил, что Альтман нашёл эти чертежи! Они не шутят, Лео! Ты думаешь, они просто так отдадут тебе… это? Вспомни, что случилось с твоим дядей, когда он слишком близко подобрался к их секретам!

Мелисса застыла, вжавшись в тень, боясь сделать малейшее движение. Её дыхание замерло, когда до неё донеслись слова Лео, произнесённые сквозь зубы с непривычной резкостью: