Полная версия:
Дом с водяными колесами
Юкито Аяцудзи
Дом с водяными колесами
SUISHAKAN NO SATSUJIN
Shinsou Kaiteiban
© 2022 Yukito Ayatsuji.
All rights reserved. Published in Japan in 2008 by KODANSHA LTD., Tokyo.
Publication rights for this Russian edition arranged through KODANSHA LTD., Tokyo
© Котляр В., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2025
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
* * *«У нас есть целая философия хонкаку. Это слово не просто означает произведения, где ключевую роль играют логические умозаключения; оно является своего рода знаком отличия авторов, в особом интеллектуальном уровне чьих книг читатель может быть уверен. Хонкаку – слово, придававшее многим детективщикам – не только выдающимся – сил, помогая писать».
СОДЗИ СИМАДА* * *«Конец забвению хонкаку я пытался положить собственными скромными усилиями, романами “Токийский Зодиак” (1981) и “Дом кривых стен” (1982). Лед слегка тронулся, но, к сожалению, не сразу получилось обрести достойных последователей в этом деле. И вот в 1987 году писатель-детективщик, которого я так ждал, явился. Я сразу почувствовал важность творчества Аяцудзи, поэтому всеми силами поддержал его дебют».
СОДЗИ СИМАДА,гений современного хонкаку
* * *Посвящается моей любви, F. S. P.
29 сентября 1985 года, 5:50
…И вот ночную бурю начал сменять рассвет.
Вереница плотных туч стала понемногу редеть. Изрезанное горными грядами небо на востоке едва заметно посветлело. Раскаты грома и проливные дожди уже миновали, но бушевавший в долине ветер и не думал стихать. Деревья в лесу не переставали оглушительно громко качаться и трепетать. Река заметно прибавила уровень воды. Три огромных колеса вращались на боку дома, расположившегося на угольно-черной земле…
Долгая ночь была окутана безумием дождя и ветра, молний, мутного потока и водяных колес.
Они уже и не ждали рассвета, ибо череды случившихся событий хватило, чтобы разжечь в их сердцах пламя беспокойства.
Упавшая с башни женщина.
Пропавшая картина.
Исчезнувший при почти невозможных обстоятельствах мужчина.
Сколько нашлось бы тех, кто смог бы предсказать такой исход?
Конец ночи, ставшей игрушкой бури.
Настал момент, когда инцидент в особняке явил им свой неожиданный финал.
* * *На северо-западном углу здания возвышалась башня. Две черные двери находились на северной оконечности коридора, завернутого вокруг первого этажа. Сейчас одна из дверей была открыта нараспашку. За нею была тесная комнатушка; к земле оттуда тянулась широкая лестница.
Ниже находился просторный подвал. Обыкновенный подвал.
В подвале тихонько качалась электрическая лампочка, освещая стены из голого бетона. Вплотную к стене стояли стиральная машина, сушилка и корзина, переполненная бельем. По потолку ползли несколько труб…
В центре тускло освещенного помещения собрались шесть человек.
Пять мужчин. Одна девушка.
Один из мужчин сидел в инвалидной коляске. Вплотную к его коляске стояла красивая девушка в белоснежной шелковой сорочке. Двое мужчин настороженно стояли по обеим сторонам от нее, словно для защиты. Еще двое были на небольшом расстоянии позади этих четверых. Все они накинули что-то поверх пижам.
– Кто-нибудь, эту штуковину… – Мужчина в коляске заговорил хриплым голосом. На исхудавшее тело был наброшен коричневый халат, а на руках белели тканые перчатки, хотя на дворе был еще сентябрь. Крепко сложив руки на животе, он продолжил: – Откроете крышку этой штуковины, пожалуйста?
Приглушенный голос дрожал, но на лице полностью отсутствовало то, что люди называют эмоциями. Так было потому, что на это лицо была надета маска из белой кожи, напоминавшая лепешку.
Один из тех, кто стоял рядом с девушкой, услышал это и сделал шаг вперед. Это был краснолицый мужчина среднего возраста с заметно выступающим животом.
Он встал перед этой штуковиной, – а ею был вмонтированный в стену мусоросжигатель, – и поднял валяющуюся на полу черную палку. Кочергу. В следующую секунду из сдавленного горла раздался вопль, и мужчина выронил кочергу и шлепнулся на пол.
– Что случилось, Ооиси-сан? – спросил мужчина в маске, сидевший в инвалидной коляске.
– Э-это… – Лежащий на бетонном полу краснолицый ткнул пальцем рядом с упавшей кочергой.
Девушка вскрикнула.
– Юриэ, – сказал мужчина в коляске, обернувшись к девушке, – это не то, о чем ты подумала. Пожалуйста, отойди.
– Юриэ-сан, пойдем.
Еще один мужчина, стоявший сбоку от нее, попытался приобнять девушку за плечи и увести ее. В отличие от краснолицего он был высоким, красивым и обладал белоснежной кожей.
Девушка с шокированным выражением лица еле заметно кивнула и автоматически побрела в сторону лестницы.
Стоявшая поодаль пара мужчин, один низкого роста в очках в черной оправе, другой высокий и с нахмуренным лицом, встали перед девушкой стеной, закрывая обзор.
Красивый мужчина оценил обстановку и резко шагнул вперед. Он встал сбоку от валявшегося на полу краснолицего и посмотрел на пол.
– Митамура-кун[1]. Это же?.. – спросил мужчина в инвалидной коляске.
– Как видите, господин, – сказал красивый холодным, словно отполированный металл, голосом, – это человеческий палец. Средний или, быть может, безымянный.
Названный господином направился посмотреть, самостоятельно крутя колеса коляски.
Предмет был землистого цвета и походил на труп гусеницы. У основания запеклась кровь.
– Выглядит относительно свежим. Кажется, что с момента, когда его ампутировали, прошло не более двух часов.
– Однако, что вообще…
– Итак. – Белолицый наклонился и поднес валявшийся на полу палец к глазам. – Ага! Да это же… Тут след от кольца. Весьма заметный след.
– А-а…
Господин на коляске поднес палец к отверстиям, проделанным в белой маске, а потом плотно сжал закрытые веки.
– Это Масаки.
– Да. Я тоже так думаю, – вставая, ответил красавец. Вертя кончиками пальцев правой руки золотое кольцо, надетое на безымянный палец его левой руки, он сказал: – Видимо, это след от того кольца Масаки-сан с кошачьим глазом[2].
– То есть Масаки и впрямь был им убит…
– Ох. Это еще не все, – сказал рухнувший краснолицый, с трудом вставая. – Фудзинума-сан. Там внутри, ну…
Мужчина в коляске неопределенно покачал головой.
– Откроешь, пожалуйста?
– Нет, э-это же… – Краснолицый в нерешительности затряс мешковатыми щеками. Глядя на это, красивый мужчина пожал плечами и сам поднял кочергу.
– Я открою, – сказал он и встал перед мусоросжигателем.
Это был бытовой мусоросжигатель среднего размера. Его корпус грязно-серебристого цвета был помещен в блок над фундаментом. Дымовая труба того же цвета находилась на уровне глаз мужчины и шла прямо вверх к потолку подвала и дальше.
И вдруг…
Из глубины металлического ящика донесся низкий рев пламени. Очевидно, что никто не будет сжигать мусор в это предрассветное время. И все же…
Кочерга в руках мужчины потянулась к дверце мусоросжигателя. Попала в раскаленную пластину и издала тугой звук. Загнутый конец тут же захватил ручку дверцы.
Дверца открылась. Внутри ярко горело алое пламя.
– Ух…
Каждый зажал себе нос от вырвавшейся мощной вони. Кого-то даже начало тошнить.
Это был запах горящего белка. И, скорее всего, все представили, что стало причиной этого зловония.
– Масаки… – простонал мужчина в инвалидной коляске словно в агонии.
– Вот оно что… – Красавец ткнул кочергой в печь. В пламени грудой лежало и горело несколько черных вещей.
Мужчина пошевелил в печи. Хоть хладнокровие и не оставило его, рука, державшая кочергу, слабо затряслась. Вскоре он насадил на конец кочерги что-то, горевшее в печи, и достал из нее.
Однако он тут же издал короткий крик и резко отшатнулся. Когда это достали, а потом уронили, из печи выпало кое-что еще.
Затхлый воздух подвала бурно сотрясли вскрики присутствующих.
Взглянув на покатившееся нечто, красавец потрясенно рухнул.
– Что за ужас…
Там была отрезанная человеческая голова.
Она обуглилась до черноты и продолжала испускать белый дым. Волосы сгорели полностью, а глаза, нос и рот были совершенно обезображены пламенем.
Тем временем на конец кочерги в руках мужчины был нанизан, словно на вертел, еще один сгоревший предмет.
– А это рука? – прошептал красавец и стряхнул ее в металлическое ведро, стоявшее рядом.
Это и впрямь была рука.
Человеческая рука, по всей видимости, левая, согнутая под неестественным углом и так же, как и выкатившаяся ранее голова, сожженная до черноты жаром печи. Внимание привлекало то, что на этой руке отсутствовал палец. Безымянный.
В печи было целиком сожжено человеческое тело.
Когда-то целое, оно было порублено на шесть частей – голова, туловище, руки и ноги.
* * *Ночная буря. Рассвет за ней.
Образ произошедшего в особняке ярко отпечатался в их глазах.
Упавшая с башни несчастная женщина. Украденная картина. Исчезнувший из виду подозрительный мужчина. Искавший его, а в итоге убитый, расчлененный и в придачу сожженный в мусоросжигателе другой мужчина.
Буря почти закончилась.
И вместе с ней ночной инцидент был погребен под единственной «разгадкой».
В круглых скобках указан возраст на сентябрь 1985 года
Иссэй Фудзинума. Покойный. Не имеющий себе равных художник по прозвищу Провидец.
Киити Фудзинума. Его сын. Израненное лицо он прячет под маской, живет в Доме с водяными колесами. (41)
Юриэ Фудзинума. Его жена. Дочка подмастерья Иссэя Сибагаки Коитиро (покойного). (19)
Синго Масаки. Друг Киити. Когда-то был учеником Иссэя. (38)
Сёдзи Курамото. Дворецкий Дома с водяными колесами. (56)
Фумиэ Нэгиси. Домработница, жившая в особняке. (Прошлое) (45)
Томоко Нодзава. Приходящая домработница. (Настоящее) (31)
Гэндзо Ооиси. Посещает Дом с водяными колесами раз в год. Торговец произведениями искусства. (49)
Сигэхико Мори. Аналогично. Посещает Дом с водяными колесами раз в год. Профессор истории искусств университета М. (46)
Нориюки Митамура. Аналогично. Главврач хирургической клиники. (36)
Цунэхито Фурукава. Аналогично. Помощник настоятеля фамильного кладбища Фудзинума. (37)
Киёси Симада. Нежданный гость. (36)
Спальня Киити Фудзинумы
(8:30)
Я проснулся как обычно.
Из окна, выходящего на восток, во внутренний двор, через янтарные шторы в комнату проникали яркие лучи утреннего солнца. Если хорошенько прислушаться, то в тишине можно было услышать слабое щебетание диких птиц, живущих в горах. К слабо уловимому звуку журчания воды примешивался…
Тудум-тудум…
…Грохот водяных колес, вращавшихся в западной части здания. Мирное утро.
С наступлением сентября царила в целом хорошая погода, однако прошлым вечером в новостях сообщили о приближении тайфуна под каким-то там номером. Из-за его влияния 28 числа во второй половине дня в регионе Тюгоку начнутся дожди, так что сегодняшнее утро можно было назвать затишьем перед бурей.
Я медленно приподнялся с широкой кровати.
Половина девятого.
Часы на стене показывали то же время, в которое я обычно просыпался.
Я облокотился на изголовье кровати и потянул правую руку к прикроватному столику. Взял свою старую трубку из шиповника и набил ее листьями. Вскоре вместе с дымом кремового цвета комнату заполнил мягкий аромат.
– Тайфун, значит? – тихо пробормотал я. Это был неестественно охрипший, довольно неприятный голос.
Если задуматься, то ровно год назад, 28 сентября, все начиналось похожим утром. В тот раз тоже передавали о приближении сильного тайфуна. И, как и было обещано, пришла яростная буря.
Год…
С тех пор прошел уже целый год. С той ночной бури, обагренной кровью.
Продолжая курить трубку, я ненадолго погрузился в размышления. Я потихоньку потянулся к воспоминаниям той прошлогодней ночи. Произошедшие в тот день различные события, а затем…
Я мельком бросил взгляд на дверь в углу комнаты.
Медная ручка. Темно-коричневая панель из красного дерева. Дверь в рабочий кабинет, которая уже никогда не откроется.
Исхудавшее тело непроизвольно сильно задрожало. Из центра груди вырывался и распространялся неописуемый, не думающий уходить трепет.
Без пятнадцати девять.
Вот-вот должен был позвонить телефон на прикроватном столике. О начале сегодняшнего дня объявил очень слабый, звучащий словно из-под одеяла тусклый голос.
– Доброе утро, господин, – раздался из трубки как обычно невозмутимый голос. Это был дворецкий Сёдзи Курамото. – Вскоре завтрак будет готов.
– Благодарю.
Я положил трубку на подставку и принялся самостоятельно одеваться. Снял пижаму, надел рубашку и штаны, а сверху накинул халат. Закончив с основным, на обе руки я надел перчатки из белой ткани. Последним же шло лицо.
Маска.
Вероятно, всю мою, Киити Фудзинумы, жизнь, все мое существование символизирует именно она.
Маска.
У меня, как бы сказать, нет лица. Для того чтобы скрыть мне самому ненавистное мое настоящее лицо, я ношу эту маску постоянно. Белая маска, изображающая лицо, которое должно быть у хозяина этого особняка. Ощущение резины, словно приклеенной к коже. Холодная посмертная маска, нацепленная на живое лицо…
Без пяти девять.
В дверь справа, то есть в противоположном углу от двери рабочего кабинета, легонько постучали. Эта дверь разделяла спальню и соседнюю с ней гостиную. Пришла она, Юриэ, и на ее щеках играла, как обычно, нежная улыбка, бальзам для моего огрубевшего одинокого сердца.
– Доброе утро. – Она вошла в комнату, открыв дверь отданным ей дубликатом ключа. Из маленьких пухлых губ струился ясный голос: – Прошу, кофе.
Я поднялся с кровати и перенес тело на инвалидную коляску.
Юриэ направила на меня спокойный взгляд и налила кофе из кофейника в чашку, которая стояла на привезенном ею столике на колесиках. Я принял его с бесстрастным видом наклеенной на лицо белой маски.
– Уже прошел год, да? – тихо пробормотала она и стала ждать ответа.
– Благодарю. – Не ответив на вопрос, я взял чашку в руки.
Год… На первый взгляд казалось, что время прошло спокойно и безмятежно.
В местах, подобных этому ущелью, царили мир и покой, словно они застыли во времени. Текущие в долине воды реки непрерывно продолжали плавно вращать три водяных колеса. Мы тихо жили в особняке втроем: я, Юриэ и Курамото. За исключением приходящей домработницы, ни единая душа не посещала этот дом.
Ничего не менялось… Так вполне могло показаться со стороны, однако мне было известно, какие глубокие перемены произошли на самом деле.
Разумеется, всему виной был тот инцидент годичной давности.
Двое погибших и один исчезнувший… Без сомнения, это оказало огромное влияние на сердце такой девушки, как Юриэ. Возможно и то, что эту глубокую рану так и не получится залечить.
Я изменился за этот год, но она, как мне кажется, изменилась еще сильнее.
Молча поднося чашку к губам, я прищурил глаза под маской и взглянул на Юриэ.
Юриэ… Единственная моя любовь. Прекрасная девушка, которая провела десять одиноких лет в башенной комнате этого особняка.
Полтора метра роста и немного хрупкая фигура. Не по-японски белая, но тем не менее теплая и нежная кожа. Спадающие до бедер очаровательные черные волосы…
Да, она и впрямь изменилась.
В ее вечно рассеянных и далеких глазах поселилось что-то едва заметное. Так, теперь по утрам она самостоятельно готовила кофе и привозила в эту комнату. Она научилась спускаться с башни, выходить из дома и наслаждаться текущей водой и зеленью сада. Она стала хотя бы чуть активнее проявлять свои чувства.
Она изменилась, в самых разных смыслах.
Но должен ли я радоваться этим изменениям?
– Какое красивое утро, не правда ли? Ты становишься все прекраснее.
От моих слов она слегка покраснела и опустила глаза.
– Они снова приедут сегодня днем. Тебе не страшно? – Через некоторое время Юриэ положила ладонь мне на плечо. Мой нос щекотал сладкий запах от смешанного аромата табака и кофе.
– Немного страшно, – ответила она. – Но я думаю, что все будет хорошо.
– Нет причин бояться, – сказал я, изо всех сил стараясь смягчить голос. – Инцидент ведь в прошлом. В этом году уже ничего не случится.
«А правда ли это?»
Правда ли больше ничего не случится?
Я покачал головой на свой непроизвольный вопрос. Сильно… Очень сильно.
Да. Ничего не должно было случиться. Ничего… Разве что тот мужчина, внезапно пропавший при непонятных обстоятельствах в прошлогоднюю ночь, вдруг начнет бродить по особняку как призрак.
Короткое время я и Юриэ молча смотрели друг на друга.
«Что она видит на этой белой маске?»
Туманно размышляя об этом, я прочитал тень нескрываемого беспокойства на ее лице.
– Потом разреши мне снова послушать твою игру на пианино. – На мои слова Юриэ легонько кивнула, а на ее щеках образовались милые ямочки.
Столовая (9:30)
– Все готово ко второй половине дня.
Столовая на первом этаже башни. Это был широкий круглый зал с высоким потолком, продуваемым на уровне второго этажа. После того как мы вдвоем с Юриэ закончили завтракать за круглым столом в центре комнаты, я обратился к Сёдзи Курамото.
Облаченный в темно-серый костюм-тройку Курамото в это время наливал еще одну чашку кофе для Юриэ. Тут же ответив «Да, господин», он повернулся в мою сторону с ровной осанкой, держа в руках поднос.
– Все приготовления для гостей с первой по третью комнату на первом этаже завершены. Прибытие гостей ожидается в два часа дня. В три часа в зале второго крыла будет чаепитие, а ужин запланирован здесь в половине седьмого. Все пройдет как обычно, вас это устраивает?
– Благодарю.
– Рад стараться.
Он обладал крепкими широкими плечами и таким высоким ростом, что его вполне можно было назвать великаном.
Его седеющие волосы были зачесаны назад. Лицо было широкой квадратной формы. У него были маленькие, похожие на зернышки риса глаза и выцветшие толстые губы. На бледноватом морщинистом лице этого мужчины, перешагнувшего за 55 лет, даже на миг не появлялась улыбка. Как и лицо, его баритон временами был немного холодным и совершенно бесстрастным.
И тем не менее для него как нельзя лучше подходило слово «дворецкий», которое в современной Японии уже почти вышло из употребления. Я думал, что Курамото по природе своей был наделен талантом молчаливого управляющего особняком, способного уважать намерения своего господина.
– К слову, господин, – сказал Курамото, держа спину прямо, – после того как вы вернулись в свои покои прошлой ночью, раздался телефонный звонок.
– Хм. Мне?
– Да, господин. Однако мне сообщили, что нет никакой необходимости звать вас к телефону, поэтому я самостоятельно спросил о причинах звонка.
– Хм. И?
– Это… – Курамото на секунду запнулся, – было сообщение от Ниимуры-сама из полиции.
Ниимура был инспектором из первого следственного отдела полиции префектуры Окаяма. Именно он расследовал произошедший в этом особняке инцидент год назад.
– Он сообщил, что «возможно, сегодня нагрянет нежданный гость», – безэмоционально отчитался Курамото, и я задумчиво наклонил голову.
– Судя по всему, придет младший брат его знакомого из полицейского участка Оиты на Кюсю. Ниимура-сама[3] назвал его удивительным человеком.
– И что ему нужно?
– По всей видимости, он заинтересован в инциденте годичной давности. Вчера неожиданно пожаловал Ниимура-сама и задавал различные вопросы об инциденте, а затем сказал «Приду завтра» и сообщил, что проинспектирует территорию особняка. Также Ниимура-сама принес извинения, сказав: «Прошу прощения за неудобства, но я никак не могу грубо отказать младшему брату знакомого».
– Хм, – закурив трубку, ответил я, – и как же его зовут?
– Судя по всему, Симада.
Это имя никак во мне не откликалось. Поэтому я и не собирался радушно приветствовать незнакомого посетителя. Иначе жил бы я в этом захолустном богами забытом месте посреди гор и прятал свое лицо под такой маской?
Человек, которого я не встречал и даже имени ни разу не слышал. Но все же это значило только то, что он крайне заинтересован в прошлогоднем инциденте.
– Что прикажете, господин?
– Выпроводи его.
– Слушаюсь, господин.
И я, и Юриэ за этот год отчаянно старались стереть из памяти воспоминания о той ночи, отравлявшие мирную жизнь. Это…
Хотя даже если бы не визит этого Симады, то, так или иначе, мне нужно было быть готовым к сегодняшнему дню.
28 сентября. Эти трое – Гэндзо Ооиси, Сигэхико Мори, Нориюки Митамура – приедут в этот особняк именно в этот день.
Коридор (9:55)
Юриэ помогла мне сесть в коляску, и мы вышли из столовой.
– Вернемся в комнату? – На ее вопрос я покачал головой и сказал, что хотел бы вот так обойти коридор особняка.
Через застекленное окно виднелся широкий внутренний двор с садом в японском стиле. Мы двигались направо по коридору, окружавшему башню.
На сером ковре, покрывающем весь коридор, играли яркие солнечные лучи. Такие же лучи света отражались и сияли на водной глади овального пруда в центре сада. Маленькие тропинки из белого песка. Выцветшие раскинутые кустарники…
Когда вереница окон прервалась, справа появилась черная дверь. За ней была комната, где была оборудована лестница в подвал.
Я неосознанно отвернул взгляд от этой двери, с которой были связаны отвратительные воспоминания о той ночи. Юриэ поступила так же…
Как вдруг кто-то потянул дверь с другой стороны. Я содрогнулся всем телом.
– А, доброе утро.
Из верхней комнаты вышла худенькая женщина лет за тридцать. Это была приходящая домработница Томоко Нодзава.
Она сменила прошлую домработницу и работала здесь с конца прошлого года. Обычно она приезжала три раза в неделю из города, однако в качестве исключения мы попросили ее остаться на три дня до завтра.
Девушка в фартуке держала обеими руками большую корзину для белья. Она остановилась там, опустив лицо, и ждала, пока мы пройдем. Молчаливая и угрюмая женщина. Это сильно контрастировало с Фумиэ Нэгиси, домработницей, которая жила здесь до этого дня год назад.
Как и Курамото, она прекрасный работник, который выполняет все без излишней болтовни, однако мне не особо нравилась ее излишняя робость. К тому же, как и в случае с Курамото, я до конца не понимал, что творится у нее в голове, и иногда это меня серьезно раздражало.
Например, что же она думала о живущей в этом странном особняке «супружеской паре» с такой разницей в возрасте?
– Извините, господин? – Она обратилась ко мне, что было крайне несвойственно для нее.
– М?
– Прошу прощения, это по поводу подвала.
– И что там?
– Я уже давно хотела вам сказать, но никак не решалась. Меня там что-то тревожит.
Вполне резонно. Естественно, ей было бы тревожно, если бы она узнала подробности инцидента, случившегося год назад в этом особняке.
Я поднял руку и оборвал Томоко на полуслове.
– Та печь была заменена на новую. Все остальное тоже прибрали.
– А, да, я понимаю, но… Иногда оттуда доносится странный запах.
– Запах?
– Да. Какой-то мерзкий запах.
– Тебе просто кажется.
– Хорошо… Но все-таки…
– Достаточно, – сказал я слегка суровым голосом. Все потому, что я заметил сорвавшийся с губ Юриэ, стоявшей позади меня, наполненный страхом вздох.
– Посоветуйся с Курамото.
– Слушаюсь. Прошу прощения.
Проводив взглядом чуть ли не убегающую Томоко, я обернулся к Юриэ и сказал:
