Диггер

– Что?! Опять меня?! – возмутился карлик.

– Именно! – кивнул журналист. – Проберешься к шатру, подслушаешь, что там происходит, а потом нам расскажешь. А мы по данным твоей разведки план разработаем.

– Парень дело говорит! – поддержал Глеба Георгий Матвеевич. – Никитотий, ты в своем лилипутском образе просто незаменим для таких вылазок. Даже я в шкуре кота буду намного заметней. Считай, все наше предприятие сейчас от тебя зависит!

Тоте польстило признание охотника и, немного помявшись, он согласился идти в разведку.

– Как мне добраться до шатра? – поинтересовался он у компаньонов. – Пешком – слишком далеко! Рогатка – это билет в один конец… как назад возвращаться?

– Не переживай! Доставлю тебя в наилучшем виде! – заверил его Георгий Матвеевич.

Он порылся в карманах и извлек оттуда воробья.

– Вот! – радостно произнес он. – Воробей почтовый! Донесет и туда, и обратно в целости и сохранности! Только крепко за перья держись, а то он любит фортели в воздухе выкидывать.

С этими словами охотник посадил Никитотия верхом на птицу. Тот вцепился в ее оперение и заявил:

– За то, что я вас постоянно выручаю, поможете мне вождей в подземном городе свергнуть! Иначе – летите сами!

– Поможем, поможем, – заверил его журналист. – А теперь – лети уже!

Тотя слегка стукнул воробья пятками по бокам, и тот взвился в воздух. Глеб провожал его взглядом до высоких сосен, где тот и затерялся.

– А нам что делать? – обратился он к охотнику. – Можно хотя бы с кролика спуститься? Ноги совсем затекли.

– Ни в коем случае! Зверюга сразу убежит. Если хочешь, можешь поспать на нем.

Парню не понравилась подобная перспектива, но делать было нечего. Он перевернулся на спину, держась за ухо животного, и вытянулся на его мягкой шерсти.

– Я покемарю чуток, – произнес Глеб. – Если что – буди!

На сей раз он заснул сразу. Сказалась многодневная усталость. К тому же в мягкой шерсти было так тепло и уютно…

Вдруг что-то стукнуло журналиста по лбу, и откуда-то из темноты раздался голос Никитотия:

– Вставай, соня! Все на свете проспишь!

Парень открыл глаза и увидел, что над ним порхает воробей, на котором сидит карлик.

– Тотя! Вернулся! – радостно произнес Глеб. – Ну, рассказывай – что там да как!

Никитотий потянул воробья за перья, и тот послушно приземлился на спину «кролика». Карлик спрыгнул вниз, отпустив птицу. В ту же минуту она испарилась в воздухе. Журналист сел, заметив, что Георгий Матвеевич на своем «кролике» находится совсем рядом. Тотя откашлялся и начал рассказ:

– Значит так… подлетел я к шатру очень быстро, даже опомниться не успел. Облетел его со всех сторон, но как назло, ни одной щелочки или дырочки не нашел. Тогда посадил я своего воробья на крышу и принялся ждать. Скоро к шатру подъехал всадник. Лица его я не рассмотрел. Он все время кутался в широкую накидку с меховым воротником. Он подошел к шатру, откинул полог и зашел внутрь. Вот мы за ним и шмыгнули. Благо, нас никто не заметил! Было довольно темно, но я увидел что-то вроде лежака, на котором сидел маленький человек в мундире. Тот, который приехал на лошади, стоял перед ним. Вдруг сидящий заговорил. Я не понял ни слова, но запомнил все, что он сказал. Это звучало так…

И на чисто французском языке Никитотий принялся выдавать фразы и целые предложения.

– Погоди! – прервал его охотник. – Я буду сразу переводить.

Он выслушал карлика и сказал:

– Как я и думал, человек в шатре – Наполеон. Он спрашивал, почему диадема не дала ему неограниченной власти и не пробудила ум, а наоборот сделала игрушкой в руках судьбы. На это всадник ответил, что диадема помогает только тем, кто имеет божественное происхождение, и он об этом предупреждал. Император пожаловался, что апатия все больше охватывает его и армию и спросил совета, что следует делать дальше, на что человек ответил, что реликвию лучше вернуть жрецам в Индию. Только после этого, возможно, прекратиться действие ее проклятия на Наполеона. Однако император заметил, что сейчас это сделать невозможно, поскольку его преследуют русские войска… Что было дальше, Тотя?!

– А дальше всадник ушел, а маленький человек принялся расхаживать по шатру туда-сюда. Мы немного подождали, но ничего не происходило, поэтому я направил воробья в щелочку под пологом, и мы полетели к вам.

– Что ж, отлично! Значит, диадема все еще в шатре, – заметил Георгий Матвеевич. – Поэтому сейчас мы с вами совершим налёт на резиденцию императора и отыщем артефакт.

– Зачем? – спросил Глеб. – Это же не настоящая диадема, а лишь мираж. Что толку, что мы ее найдем?! К тому же по дороге нас могут убить, а задерживаться здесь надолго не хотелось бы…

– Эх, парень! – вздохнул охотник. – Когда ты научишься мыслить масштабно?! Вот скажи, куда мы направляемся и что ищем?

– В Самарские пещеры. А ищем – Черную диадему.

– Правильно. Для этого нужно выход из миражей найти и именно тот, который приведет нас к реликвии. Сейчас мы рядом с ее воплощением. Значит, и Самара неподалеку. Если мы проскочим этот мираж и попадем в другой, вряд ли выберемся в нужных пещерах. Дошло?!

– Почти. Только как же нам к императору попасть? Мы же не Тотя на воробье!

– Я подумал об этом. Предлагаю пуститься галопом напрямик через лес. Шум и треск собьют солдат с толку, а когда они поймут, в чем дело, мы будем уже в шатре.

– Хорошо.

– А с кем я поеду? – вмешался в разговор Никитотий.

– С Глебом! – коротко ответил Георгий Матвеевич. – Все-таки он зрячий… мало ли что может случиться?!

Карлик не стал возражать и спокойно дождался, пока журналист посадил его на плечо.

– Можно ехать, – произнес Глеб. – Предлагаю спускаться не здесь, а левее. Там спуск положе, и лес почти к шатру подходит.

– Как скажешь! – пожал плечами охотник и тут же дернул своего «кролика» за уши, направляя его туда, куда указал журналист.

– Главное, скачи во весь опор! – предупредил он парня. – Если задержишься, рискуешь надолго остаться в мираже.

Компаньоны быстрым темпом спустились вниз и на огромной скорости ворвались в заснеженный лес. Зверокролики на ходу сметали огромные белые шапки с кустов и деревьев. Вокруг поднялся ужасный треск и шум. Из-за взметнувшейся вверх снежной завесы журналист ничего не видел. Он лишь старался как модно крепче держаться за уши своего «коня», чтобы ненароком где-нибудь не свалиться. Точно так же поступил и Тотя. Он крепко ухватился за ухо Глеба, от чего тот даже ойкнул.

– Ты что, сдурел?! – на ходу крикнул парень карлику. – Отпусти немедленно мое ухо! Мне больно!

– Если я отпущу, мне больнее будет, – ответил тот, прихватывая для надежности еще и прядь журналистских волос.

Глеб скрипнул зубами, но промолчал. К тому же зверокролики уже выбежали из леса прямо навстречу армии Наполеона. Не разбирая дороги, они принялись топтать все вокруг: костры, людей, оружие, обозы и палатки. Напуганные таким напором, французы кинулись врассыпную, и журналист, наконец, смог увидеть, где же находится резиденция императора. Как оказалось, «кролики» немного изменили маршрут и выбрались гораздо правее шатра.

– Нам нужно левее! – закричал Глеб, обращаясь к Георгию Матвеевичу, чей «конь» крутился среди обозов и переворачивал пушки.

– Понял! – отозвался охотник, пытаясь повернуть «кролика».

В это время из-за дальних обозов послышались приглушенные выстрелы. Очевидно, французы немного пришли в себя и решили дать бой незваным гостям.

– Стреляют! – крикнул журналист. – Пора сматываться!

Георгий Матвеевич сумел-таки справиться со свои «конем» и направил его прямо к шатру Наполеона. Глеб повернул за ним. Внезапно за его спиной послышались отчаянные вопли. Парень оглянулся и заметил, что из-за ближайших деревьев к нему скачет конный отряд. Несколько человек в мундирах высоко поднимали над головой сабли.

– Этого еще не хватало… – пробормотал Глеб, как можно сильнее дергая своего «кролика» за уши.

Однако тот ничуть не прибавил темпа. Вдруг что-то просвистело под ногами журналиста. Зверокролик на секунду замер, затем резко взбрыкнул, едва не скинув с себя наездника, и после этого ринулся вперед, обгоняя по пути охотника на его «коне». Глеб понял, что одна из французских пуль угодила в его зверя, но учитывая его гигантские размеры, он не очень-то за него переживал. Тем временем «кролик» достиг шатра императора и буквально ворвался в него. Парень услышал чьи-то крики, но увидеть ничего не смог, поскольку огромный купол шатра свалился прямо ему на голову.

– Никитотий, держись! – едва успел воскликнуть журналист.

После этого началась кутерьма. Вокруг свистели пули, раздавались залпы пушек, кто-то вопил по-французски. Но Глеб был отгорожен от всего перекатывающимся серым матерчатым морем. В какой-то момент ему удалось вынырнуть из-под края палатки, и неожиданно прямо перед собой он увидел большой, обитый железом сундук. Тот был открыт, и на самом верху, среди других необычных вещей, журналист заметил небольшой черный обруч, увенчанный гигантским восьмигранным камнем. Тот переливался всеми цветами радуги, и поэтому было трудно сказать, какого он цвета.

– Это, что ли, диадема? – пробормотал себе под нос парень.

Он замер в нерешительности, не зная, что делать дальше, как вдруг совсем рядом раздался громоподобный залп пушки. Зверокролик встал на дыбы и скинул Глеба с себя. После этого он кинулся в лес. Журналист едва успел откатиться, чтобы не попасть под его гигантские лапы. Однако сундуку повезло меньше – зверь попросту растоптал его.

– Вот ведь незадача! – буркнул парень и стал среди обломков искать черный обруч.

В этот миг что-то больно кольнуло его в грудь. Он на секунду отвлекся и вдруг заметил, что под его курткой как раз со стороны сердца расползается большое красное пятно. «Кажись, в меня попали!» – с ужасом подумал Глеб. Голова у него закружилась, а перед глазами замелькали блики. Чтобы не упасть он обеими руками оперся о землю, и вдруг одной ладонью почувствовал под рукой что-то вроде большого кольца. Журналист несколько раз моргнул и четко увидел лежащий перед ним черный обруч. За спиной раздался яростный крик. Парень оглянулся и заметил, что к нему с саблей наперевес мчится невысокий лысоватый человек в синем мундире.

– Глебыч, надевай диадему! Скорее! – послышался откуда-то издалека знакомый голос.

Журналист поднял обруч, но пальцы уже плохо слушались его, и диадема вновь упала на землю.

– Соберись, мать твою! – проорал у него над ухом Никитотий, который уже пришел в себя после падения и теперь пытался «расшевелить» Глеба.

Парень сплюнул кровью и снова взял обруч. Как раз в этот момент к нему подскочил человек в синем мундире и занес над его головой саблю. Невероятным усилием журналист все же сумел водрузить обруч на голову, и в тот же миг сабля француза опустилась над ним…

Вокруг была темнота. Глеб не знал, где он, и что с ним. Последнее, что он помнил, был эпизод с лысым человеком, отрубающим ему голову.

– Интересно, жив я или нет? – сам себя спросил он.

– Да, жив, жив! – раздался рядом голос.

Журналист даже вздрогнул от неожиданности.

– Кто здесь? – тихо произнес он.

– Я – Тотя!

– А почему голос у тебя изменился?

– Похоже, я тоже изменился. Вернулся к нормальным размерам.

– Значит, мы выбрались из миражей! – обрадовался Глеб. – Знать бы еще, куда мы попали?!

От радости он стал светиться блеклым оранжевым светом. Этого сияния было достаточно, чтобы рассмотреть все вокруг. Парень понял, что находится в пещере. Неподалеку сидел Никитотий и приводил в порядок бороду. Он был, действительно, своего обычного роста.

– Э! – окликнул он журналиста. – А ну, успокойся! Не хватало, чтобы ты тут еще и воспламенился!

– Все в порядке! – заверил Глеб. – Я держу ситуацию под контролем. А где охотник? Где Георгий Матвеевич?

– Он опять в кота превратился и пошел куда-то пройтись. Думаю, он пытается понять, где мы.

– Жаль, теперь я не смогу его ни о чем расспросить.

Неожиданно журналист вспомнил о ранении и принялся осматривать свою грудь. К великому счастью он не обнаружил на себе ни малейшей царапины.

– Что, осколки ищешь? – хмыкнул Тотя. – Нету их! Повезло, что ты диадему еще живым надел, а иначе мы бы надолго в этой французской кампании застряли. Охотник успел сказать, что диадема и была выходом из миража.

– А я что умер? – дрожащим голосом поинтересовался Глеб.

– Тебя покрошили, как капусту в борщ! – хмыкнул карлик. – Своими собственными глазами видел, как башка твоя покатилась с этим черным обручем на ней.

Парню стало плохо. Он встал и прошелся туда-сюда.

– Да что ты переживаешь?! – усмехнулся Никитотий. – У всех бывают в жизни черные дни. А у тебя был не только черный день, но и Черная диадема!

Он расхохотался. Очевидно, придуманная им шутка настолько ему понравилась, что он долго не мог успокоиться.

– Хорош! – прикрикнул на него журналист. – Пошли лучше кота искать!

– Куда ж мы пойдем? Здесь пять тоннелей из пещеры ведут. Черт знает, откуда он возвратится!

– Ты ж говорил, что ориентируешься в подземных ходах!

– Я и не отказываюсь. Только я специализируюсь по подземельям, а не по котам!

– Ладно, подождем чуток.

Глеб устроился на большом валуне, опершись спиной о каменную стену. Ждать пришлось долго. Тотя успел и бороду в порядок привести, и все подвески в косах заново перевесить. Наконец послышался негромкий шум, и рыжий кот вышел в пещеру из правого крайнего коридора.

– Ну вот! – закричал карлик. – А уходил он по четвертому коридору! Я же говорил, «черт знает, откуда он возвратится»!

И он с торжеством поглядел на журналиста. Тем временем Жорик прошествовал к центру пещеры и прилег отдохнуть.

– Георгий Матвеевич! – кинулся к нему Глеб. – Где ж ты пропадал, бродяга?! Жалко, ты быстро в кота превратился! Мне так нужны твои советы!

– Спрашивай! – лениво потягиваясь, произнес кот.

Журналист от удивления потерял дар речи. Он обернулся к Тоте и увидел, что тот тоже замер, вытаращив глаза.

– Ты это слышал? – почему-то шепотом спросил парень.

Карлик усиленно затряс головой.

– Мы что, опять в миражах?! – оглядываясь по сторонам, громко сказал Глеб.

– Угу, – замурчал Жорик, облизывая переднюю лапу.

– Мамочки! – ахнул Никитотий. – Сейчас я опять уменьшусь!

Журналист вспомнил, что в последнем мираже его убили, и изменился в лице. С ужасом он схватился за шею, представляя, что его голова вот-вот отвалится!

– Да расслабьтесь вы! – захихикал кот. – Мы не в тех миражах! Мы с вами угодили в Жигулевские горы, а именно, под гору Светёлка! Слыхали про такую?

– Жигулевские горы, Жигулевские горы… – забормотал Глеб.

Вдруг его осенило! Он вспомнил рассказ деда Матвея о Жигулевских миражах; о том, как он искал печатную машинку для Нины и о пропавшем Максимилиане.

– Постой-ка! – произнес парень и подсел ближе к Жорику. – Ты хочешь сказать, что мы очутились на родине Жигулевских миражей      ?

– В десятку! – кивнул кот.

– Но ведь мы должны были попасть в подземелья под Самарой.

– Самарская область большая. Считай, туда и попали.

– Да, но как здесь мог оказаться Наполеон?! Похоже, с местонахождением Черной диадемы мы ошиблись…

– Не ной, Глебыч! Ты просто плохо знаешь историю, – промурлыкал Жорик и перевернулся на спину.

– Ну, так просвяти меня! – в сердцах воскликнул журналист.

– Ладно, – сказал кот, – слушай! В свое время Наполеон водил знакомство с русским князем индийского происхождения – Александром Визапуром. Именно при его непосредственном участии был проведен мистический обряд, после которого император и надел на себя диадему. А поскольку он не был божественного происхождения, то есть, мозгами не дошел до того, что он – бог, дальше все пошло кувырком: пожар в Москве, отступление французской армии, неспособность Наполеона отдавать приказы. Визапур тоже не мог оставаться в Москве, поскольку слишком много людей знали о его дружбе с императором. Он покинул город и двинулся вслед за уходящей французской армией. После сражения под Малоярославцем, князь встретился с Наполеоном. По совету Визапура император решил вернуть диадему в Индию. Но он не мог покинуть отступающую армию, поэтому был создан специальный обоз, куда сложили мистические вещи и часть драгоценностей, находящихся в распоряжении Наполеона. Князь Александр возглавил отряд, приставленный к этому обозу, и отправился с ним на восток, стараясь обойти русские войска. Однако недалеко от Жигулевских гор отряд встретился с воинами хана Букея. Спасти ценности было невозможно, но Визапур успел вынести Черную диадему. Пока французы сдерживали наступление «букеевцев», он забрался в одну из пещер Жигулевских гор и где-то в подземельях спрятал знаменитую «Корону власти». Кстати, после этого его следы теряются. Кто-то говорит, что его вместе с остатками французского отряда казнили русские партизаны. Кто-то уверяет, что князя видели уже после войны во Франции, где он благополучно дожил до старости. Но я вам скажу одно: мы сейчас с вами находимся как раз там, где в 1812 году блуждал Визапур. А уж куда он дел диадему – как-нибудь разберемся!

– Надо же! – присвистнул Глеб. – Я почему-то думал, что Наполеон собственноручно эту диадему выкинул.

– Так и получается! Он же от нее отказался и собственноручно в обоз упаковал. Вот и выходит, что «выкинул».

– Хорошо, с Наполеоном разобрались. Но как быть с миражами? Почему ты опять вернулся к кошачьему телу? Ты же говорил, что в миражах можно быть кем угодно.

– Можно… Но здесь, в Жигулевских горах, миражи имеют более плотную структуру. Они более материальны, если тебе так понятнее. Осознанное изменение в них своей формы требует колоссальных затрат энергии. А у меня ее и так почти не осталось. Может быть ты не чувствуешь, но я постоянно нейтрализую часть отрицательной энергии огненного мыслеобраза, поэтому ты еще не сгорел. Если я начну сейчас экспериментировать со своим внешним видом, то на тебя у меня сил просто не останется. Поэтому я и вернулся к своему физическому телу. Однако я все же позволил остаться человеческой речи, иначе вы с Никитотием такого наворотите, что потом век не расхлебаешь!

– Вот еще! – оскорбился карлик. – Как-то раньше без тебя обходились, и ничего!

– То было в абсолютно материальном мире. А здесь вы сами не справитесь!

– Ясно, – произнес журналист. – Теперь все встало на свои места. Спасибо за разъяснения и пояснения!

– Пожалуйста, – фыркнул Жорик.

– Ну, а я-то почему к своему телу вернулся? – не удержался Тотя.

– Так ты же, когда уменьшился, не прилагал никаких особых усилий к перевоплощению, – заметил кот. – За тебя сработало твое подсознание. Энергии было задействовано мало, вот ты и стал прежним при смене картинки.

– И хорошо! – облегченно выдохнул карлик.

– Ладно, друзья-товарищи, – прервал их Глеб, – каковы наши дальнейшие действия?

– Отдохну немного, – зевая, произнес Жорик, – и пойдем диадему искать. Никитотий, готовься! Твоя очередь верховодить!

– Без проблем! – пожал плечами Тотя. – Я себя под землей, как рыба в воде чувствую. Кстати, ты, когда по тоннелям бродил, нигде родника не видел? Что-то в горле пересохло.

– Нет.

– Тогда ты спи, а мы с Глебом прогуляемся, воду поищем.

– Не вздумайте заблудиться!

– Обижаешь!

Кот свернулся клубочком, прикрыл нос хвостом и закрыл глаза. А карлик с журналистом направились к ближайшему выходу из пещеры. От парня продолжало исходить равномерное оранжевое сияние, поэтому все было видно.

– Ты, главное, не вздумай погаснуть! – говорил по дороге Никитотий. – Я хоть и вижу в темноте, но на свету оно как-то вернее.

Компаньоны зашли в высокий тоннель и двинулись по нему вперед.

– Что-то мне подсказывает, что вода должна быть в этом направлении, – уверенно произнес карлик.

– Было бы неплохо! – сказал Глеб. – А то я уже не ем, черт знает сколько времени. Если еще и пить перестану, то рискую до деда Матвея не добраться.

– Брось! У нас при осаде люди неделями не ели, и ничего – выжили!

– При какой осаде?

– Да было как-то раз… Крысы гигантские на город напали, ростом с меня, а то и больше! Мы их, конечно, отбили. Но они кольцом вокруг города встали. Месяц осаду держали: никого не впускали и никого не выпускали. Потом наши парни вылазки стали совершать и постепенно всех крыс перебили. Из самой большой сделали чучело. Вожди его во дворце держат в качестве трофея.

– Знаю таких! – кивнул журналист. – Встречал, когда по подземельям бродил. Их наши военные для каких-то целей вывели.

– Понятно для каких! «Пушечное мясо»! Очень удобно… крысы захватывают город, а военные приходят и забирают все богатства.

– Тотя, ты слишком много соображаешь! Тебе никто не говорил, что революционеры обычно плохо заканчивают? – усмехнулся Глеб.

В этот момент чуть впереди послышалось журчание воды.

– Ура! – просиял карлик. – Чутье меня не подвело!

В самом деле, немного дальше коридор расширялся и выходил в небольшую пещеру, по центру которой пробегал ручей. Как ни странно, было довольно светло. Словно сиреневатый фонарик освещал все вокруг. Журналист кинулся, было, к воде, но Никитотий одернул его и сказал:

– ПогОдь! Опробовать надо!

Он деловито подошел к ручью, зачерпнул ладонью воду и обнюхал ее. Затем лизнул языком и только после этого с наслаждением выпил.

– Чистая! – причмокивая языком, заметил Тотя. – Примеси солей немного есть, но в целом, пригодная для питья.

Глеб тоже зачерпнул воду обеими ладонями и поднес к губам. К его удивлению от рук стал отходить горячий пар, и когда парень хотел сделать глоток, в ладонях уже ничего не осталось.

– Так… – пробормотал он, – дело гораздо хуже, чем я предполагал.

Он обернулся к карлику и сказал:

– Никитотий, требуется твоя помощь. У меня вода из рук испаряется. Попробую наклониться над ручьем, но если ты вдруг заметишь, что вокруг меня все кипит, то вытащи меня как-нибудь, ладно?!

– Как скажешь!

Журналист опустился на колени и нагнулся к самой воде. Он коснулся ее губами и с жадностью принялся пить. Неожиданно он почувствовал, что в горле все клокочет и жжет.

– Эй! – закричал Тотя. – Ты весь дымишь!

Он схватил Глеба за плечо и оттащил от ручья. Парень открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого из него вырвалось лишь облако раскаленного пара. Резкая боль пронзила горло. Он захрипел и упал ничком на землю. Никитотий попытался его растрясти, но когда понял, что это бесполезно, немедленно кинулся за помощью к Жорику…

Огненные хлопья танцевали странный танец. Они то соединялись вместе, то разлетались в стороны, то водили хоровод. Журналист несколько раз ловил их руками, но они не были обжигающими. Наоборот, они излучали какой-то приятный, притягивающий жар. Глебу нравилось перекидывать их с ладони на ладонь. Он парил среди хлопьев, и всеобъемлющее спокойствие все больше и больше охватывало его душу. «Глеб!» – раздался вдруг чей-то голос. «Глебыч, вернись!» – вторил ему другой. Парень начал оглядываться и вдруг заметил, как огненные хлопья приобретают очертания двух фигур. Одна была похожа на гигантского монстра, а вторая – на низкорослого толстого человечка. Журналист приблизился к ним и попытался дотронуться до маленькой фигуры. Внезапно все хлопья взметнулись вверх, и перед ним оказался рыжий Никитотий, которого Глеб зачем-то крепко держал за бороду. Рядом стоял кот, который заметив, что парень пришел в себя, удивленно произнес:

– Надо же, жив! А я думал – заживо сварился…

– Что случилось? – спросил журналист сиплым голосом, выпуская из рук бороду карлика.

– Огонь в тебе начал доминировать, – сказал Жорик. – Ты хотел напиться, а вода от твоей огромной температуры закипела и превратилась в пар прямо у тебя в горле. По идее, он должен был сжечь все твои внутренности. Но ты почему-то жив. Похоже, мыслеобраз контролирует твое тело и не дает ему разрушиться. Возможно, ты ему еще зачем-то нужен.

– Как же мне быть? Ведь я не смогу ни пить, ни есть. Вряд ли я долго продержусь без еды и воды.

– Продержишься столько, сколько нужно твоему «квартиранту». От меня, если честно, уже мало что зависит, – сказал кот. – По мере возможности я, конечно, буду его ослаблять. Но ты перешел ту грань, когда мог контролировать огонь, теперь вы на равных!

Глебу стало не по себе. Руки и ноги предательски задрожали. Он попытался успокоиться, сглотнул слюну и произнес:

– Ладно, может быть братан дает мне шанс, чтобы я остался в живых! Давайте искать диадему, а там… видно будет, как быть дальше. Кстати, Тотя, держи свою подвеску! Мы почти у цели, глупо хранить ее дальше. К тому же, если я сгорю, тебе ничего не достанется.

С этими словами журналист извлек из кармана джинсов ключи от своей московской квартиры и отдал их карлику. Тому было явно неудобно брать подарок в такой момент, но уж очень ему хотелось завладеть подвеской. Поэтому Никитотий кашлянул и, забирая ключи, сказал: