Развод. Ты все еще моя

Агата Невская

Развод. Ты все еще моя

Глава 1

– Анна, выжги у себя в мозгу и никогда не забывай: «Мужчина должен уходить из дома с полным животом и пустыми яйцами»! Чему я тебя всегда учила? – сварливо спросила мама. Низкий прокуренный голос по ту сторону провода был недовольным. Впрочем, как и всегда.

– Мам, ну хватит придумывать какие-то нелепые законы и высказывания. Все это ерунда. Я доверяю Игорю. Иначе зачем тогда создавать семью? – я морщусь от маминых нравоучений, прижимаю трубку щекой к плечу и одновременно открываю духовку, чтобы достать запечённого цыпленка с овощами.

– Где твой муж? – резко спросила она вместо ответа.

– Они с Егоркой уехали на выходные на лыжах кататься. Куда-то на базу. Игорю втемяшилось, что его отпрыск, да, да, мама, не фырчи, он так и сказал – отпрыск, должен уже в таком возрасте уверенно скатываться со склона. Чччерт, – я все-таки обожглась о дверцу духовки. – Мам, подожди, сейчас включу динамик, у меня руки заняты.

– А ты почему не поехала? – еще более сухо спросила мама уже по громкой связи.

– Ну ты же знаешь, я не люблю горные лыжи, – я опять морщусь, теперь уже от саднящего ожога. – И Игорь сказал, что они едут исключительно мужской компанией.

То, что он еще добавил «нам бабы там не нужны», я не стала передавать маме. Она не чаяла души в зяте, а я старалась не разочаровывать ее такими высказываниями своего любимчика. Мне порой казалось, что своего зятя она любит больше, чем родную дочь.

– Ты как была наивной дурочкой, так и осталась, – припечатывает меня любимая мама.

– Вот уж спасибо, – обижаюсь я.

В это время раздается звонок в дверь, и я с удивлением смотрю на часы. Странно, я не муж с сыном еще не должны вернуться, а я больше никого не жду. Дейзи, наша голден ретривер, заливисто лает.

– Тихо, девочка, место, – цыкаю я на собаку и уже обращаюсь к маме. – Мам, кто-то звонит в дверь. Перезвонишь или подождешь?

– Подожду, – отвечает мама и по звуку я понимаю, что она закуривает.

Я иду в прихожую и не глядя в глазок, распахиваю дверь. На меня смотрит молодая женщина, которая держит за руку девочку лет четырех. Я всматриваюсь в нее, приветливо улыбаюсь и пытаюсь понять, откуда я помню ее лицо.

Надо сказать, красивое и ухоженное лицо. Кажется, что она моложе меня, но при более пристальном взгляде я понимаю, что нет. Если она и моложе, то ненамного. Просто регулярные косметические процедуры могу скостить лет десять точно. А то, что она завсегдатай салона красоты, я даже не сомневаюсь. Об этом говорили и идеальные брови, и длинный взмах наращенных ресниц, и пухлые от гиалуронки губы. Сейчас эти губы капризно искривились, когда она небрежно осмотрела меня с ног до головы.

Ну да. Я сейчас выгляжу не лучшим образом. Всю ночь сидела над подработкой, которую мне подкинула наш главред издательства, поэтому утром в зеркале я увидела темные круги под глазами. Кудрявые от природы непослушные волосы сейчас выбились из пучка и торчат во все стороны. А одета я… Шорты да любимая застиранная майка. По моим расчетам у меня еще куча времени до приезда моих мужчин, чтобы успеть привести себя в порядок. А когда я одна дома, имею полное право ходить, как угодно и в чем угодно.

Я холодно смотрю на посетительницу и поднимаю брови в немом вопросе. К слову, они у меня тоже идеальные. И я умею красиво ими пользоваться для создания нужной мимики.

– Здравствуйте. Вы ко мне? – я выжидательно смотрю на нее.

А в это время малышка, больше похожая на разряженную Мальвину, разве что без голубых волос, начинает хныкать. Молодая женщина раздраженно дергает ее за руку.

– Замолчи и не мешай, – шипит она, нависая над девочкой.

Я морщусь. Становится жаль малышку.

– Вообще-то я к Игорю, но ты тоже подходишь, – нагло заявляет она. – Можно нам войти?

– Вы знакомая Игоря? И почему я должна вас пускать? – я стараюсь не обращать внимание на ее фамильярность. В груди начинает мелко дрожать.

– Милочка, я жена Игоря, а это, – она выталкивает девочку вперед, – его дочь.

Я так растерялась, что не препятствую ей, когда она, отодвинув меня плечом, проходит в дом.

– Вы ненормальная, да? – я все еще пытаюсь найти хоть какое-то разумное объяснение происходящему. А сама продвигаюсь к кухне, держа эту сумасшедшую в поле зрения. Господи, она еще и ребенка втравила. Куда звонить в первую очередь – в психушку или в полицию?

Бочком продвигаюсь к телефону, который вдруг орет маминым голосом.

– Анна, ну где ты там?

Я совсем забыла, что мама продолжает меня ждать на линии. Беру телефон в руки и глядя на женщину, отвечаю маме:

– Мам, перезвоню.

– Что у тебя с голосом?

– Я перезвоню, – настойчиво и твердо отвечаю. Не нужно маме раньше времени знать, что у меня тут на кухне сумасшедшая, которая считает себя женой моего мужа.

Глава 2

Я в ступоре наблюдаю, как девица уверенно шагает на кухню. На мою кухню моего дома. Девочка капризничает и упирается, но девица упорно тащит ее, не обращая на нее внимания. Зато как-то слишком по-хозяйски осматривает все вокруг и откуда-то точно знает, куда нужно идти.

– Детка, – обращается она к девочке. – Вон там гостиная и в корзине есть игрушки. Иди поиграй, пока я с тетей поговорю, хорошо?

Я в немом изумлении смотрю на нее.

Я впервые сталкиваюсь с такой наглостью, поэтому ничего удивительного, что немею и не могу выговорить ни слова. А она тем временем идет на кухню и по-хозяйски располагается на моем любимом диванчике.

– Вы знаете Игоря? И бывали в этом доме? Слишком уверено себя здесь ведете. Я бы сказала, нагло, – я все-таки не выдерживаю и задаю вопросы.

– Конечно, знаю. И да, я здесь бывала, – она неприятной интонацией выделяет последнее слово.

И что это значит?

Я на негнущихся ногах подхожу к стулу и практически оседаю на него.

– Я даю вам пять минут и, если не услышу внятное объяснение, вызываю полицию, – я холодно смотрю на нее, все еще не давая никаким подозрениям и эмоциям взять верх.

Она фыркает.

– Какая ты нервная. Прав Игореша, ни рожи, ни кожи, еще и ледышка безэмоциональная, – она с пренебрежением и даже какой-то брезгливостью осматривает меня. Так можно смотреть, например, на муху на своей котлете.

Меня передергивает.

– Осталось четыре минуты, – сухо говорю я и беру в руки телефон.

– Я – гражданская жена Игоря. Мы уже лет пять вместе. А Светочка, – она махнула в сторону гостиной, где скрылась девочка. – Его дочь. Мне надоело жить в квартире в ожидании, когда он прогонит тебя из дома, который, к слову сказать, я помогала ему покупать. Вот решила поторопить события и подтолкнуть его, а то ж сам он не решится. Любит сына, с тобой то он до сих пор живет только из жалости и ради сына, – и она опять брезгливо сморщила свой носик.

Меня затошнило.

– Что? Что ты сказала сейчас, стерва? – губы плохо слушались, поэтому голос был глухим. И что-то в нем такое прозвучало, что эта гадина побледнела.

– Если что, меня видела охрана коттеджного поселка, как я сюда пришла, меня будут искать, – пискнула она.

– Убирайся, – тихо сказала я помертвевшим голосом.

– Я уйду. Но я вернусь. И тогда тебя здесь уже не будет. Игорь не любит тебя уже давно, он любит меня, поняла? – она еще что-то истерично говорила, но шум в ушах мешает мне расслышать всё. Я только сижу и смотрю на нее. И видимо что-то отражается в моем взгляде, что она быстро убирается из кухни. Зовет ребенка и через минуту я слышу звук захлопнувшейся двери. И этот хлопок как будто отрезает меня от всего. От мира, в котором у нас была семья. Хотя, о чем я. У нас уже очень давно подобие семьи.

Просто эта закрывшаяся дверь была финальной точкой моей удобной жизни. Я хотела видимость семьи и хоть какое-то подобие мира ради Егорки? Что ж, пора исправлять ситуацию.

Я не знаю, сколько времени сижу в таком ступоре. Час? Два?

Слез не было. Во мне как будто что-то умерло. Когда-то я любила мужа. Он был для меня оплотом надежности. Но потом все пошло наперекосяк. Он стал чаще задерживаться на работе, по барам с друзьями. А когда у Егорки начался дерматит, который потом перерос в бронхиальную астму, то и вовсе я его почти перестала видеть.

Тот период стал моим личным адом. Покрытый коркой сын, расчесы до крови, потом приступы удушья у него, врачи, обследования, советы сменить климат, жизнь у моря по несколько месяцев. Видимо тогда и появилась эта… Кстати, кто она? Я так и не спросила ее имени. А когда был самый тяжелый период, то он был с ней. И потом родилась их дочь.

Я замороженной статуей сижу все на том же месте и планомерно раскладываю все факты по мысленным полочкам.

Из оцепенения меня выводит привычный и до боли знакомый звук.

Внедорожник мужа шуршит колесами по гравию, хлопает входная дверь и слышатся довольные смешки вернувшихся мужчин. Моих мужчин. Так я наивно думала все эти годы. Теперь у меня остается только один мужчина – сын.

– Так, я не понял, а почему никто не встречает уставших путников? Женщина, ты где?

Я делаю над собой усилие, надеваю на лицо бесстрастную маску и растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, выглядит достаточно радостно. Егору точно не нужно пока ни о чем знать, и он не должен ни о чем заподозрить. И выхожу их встречать.

– Мам, что-то случилось?

Мой маленький мужчина очень чуток и всегда чувствует мое настроение.

Я избегаю смотреть в глаза Игоря, смотрю только на сына.

– Нет, что ты, родной, просто устала. Все хорошо. Скорее переодевайтесь, умывайтесь и за стол. Я столько вкусного приготовила. Очень ждала вас.

И только после этих слов смотрю на мужа. Он в немом вопросе поднимает брови. А потом оглядывает мой наряд и хмурится. Я ведь так и не успела привести себя в порядок.

– Мам, обнимашки? – Егор подскакивает ко мне, я же раскидываю руки в стороны, приглашая сына к объятиям, и он радостно врезается в меня. Я крепко обнимаю его, утыкаюсь носом в его волосы, чувствуя, как радостно бьется его сердечко.

– Все, милый, иди переодевайся, мой руки и за стол, – подталкивая я его на лестницу, ведущую в комнаты.

– Что-то случилось? Я не понимаю твои взгляды, ты же знаешь. Говори прямо, – Игорь подходит ко мне, хочет поцеловать, но я отворачиваю голову. Он хмурится.

– Ты мужа даже не поцелуешь? Вся радость встречи ушла сыну? – кривит он губы.

– Может, мы пройдем в гостиную? Не хочу разговаривать стоя и на ходу, – отвечаю я.

– Женщина, а как насчет того, что мужа сначала нужен накормить, спать уложить, а потом разговоры разговаривать? – Игорь пытается шутить.

– Перестань так меня называть, бесит! – я взрываюсь моментально и практически кричу на него. – Откуда у тебя вообще эти патриархальные замашки?

– Наверное потому, что у нас патриархат, – практически мурлычет Игорь и делает плавное движение мне навстречу. – Слушай, когда ты злишься, ты такая красивая, страстная, что я просто не могу терпеть. Хочу тебя, – он резким движением впечатывает меня в свое тело.

– Отпусти. Меня, – от страха у меня перехватывает горло и говорить получается прерывисто, с паузами. Я помню, чем закончилось наше прошлое выяснение отношений и не хочу повтора. Я вообще больше не хочу мужа. Уже давно.

Наш секс в последнее время – это сплошная рутина, «быстрый перепихон», как когда-то мы со смешками называли его в студенчестве, от силы занимающий две-три минуты.

И этот акт давно перестал для нас называться «любовью». А может, никогда и не был им. С годами время секса, которое отводил для нас Игорь, все уменьшалось и уменьшалось. Прелюдии? «Нюта, я так устал, ну какие прелюдии, давай, детка, по-быстрому и спать».

Вот так и было уже несколько лет, особенно после рождения Егора, – «по-быстрому». Так быстро, что я уже и не помнила, что такое оргазм. Иногда, когда муж засыпал, я уходила в ванну и доводила себя до оргазма сама, руками или струей душа.

А потом лежала, сглатывая слезы и пытаясь заснуть.

– Игорь, отпусти меня, – страх отступил, когда я поняла, что он не пытается настаивать. – Нам нужно поговорить.

– Ладно, ладно, не нервничай. Я уже понял, что сегодня мне в этом доме не рады и кормить меня не будут, – Игорь театрально вздохнул и пошел в гостиную.

– Ну? Что опять тебе опять втемяшилось? – муж насмешливо смотрит на меня.

– Мне втемяшилась одна женщина, которая утверждает, что она твоя жена, претендует на этот дом и тебя, в качестве мужа и отца ее ребенка, – я стараюсь говорить спокойно и холодно, но это у меня плохо получается и голос дрожит.

А еще я слежу за лицом мужа. Удивительно, но ни один мускул у него не дрогнул.

– Дорогой, если у тебя есть жена, то кто тогда я? Разве у нас в стране разрешено многоженство? – за иронией я пытаюсь скрыть боль и нелепость ситуации. Да, у нас было не все просто и гладко, но я всегда считала Игоря своей стеной, за которой я всегда могла спрятаться от всех неприятностей. Именно этим он меня и покорил в свое время. А еще он был прекрасным отцом. За одно это я его уважала. Для сына он мог горы свернуть.

– Ты откуда вообще это взяла? – спрашивает он небрежно, подходит к бару, что-то резким движением наливает себе в стакан и залпом выпивает.

– Она приходила сюда сегодня, – на меня вдруг наваливается усталость, и я оседаю на диван.

– Это правда? Все эти годы ты жил на две семьи? И когда Егорка сильно болел, ты улетал не в командировку, а был с ней? – я говорю и одновременно осознаю, с каким чудовищем живу все эти годы. Он растоптал мои чувства, уничтожил мою уверенность в себе как в женщине, предал нас с Егоркой.

Он молчит, вертит стакан в руках, рассматривая его грани.

– А, к черту, – стакан летит в стену. Я вздрагиваю. Он поворачивается ко мне и стремительным шагом направляется ко мне. Нависает надо мной, беря в тиски.

– Да. У меня есть любовница. Но ты сама в этом виновата, Нюта. Ты посмотри на себя, – он неприятно кривит губы. – Ты когда была в салоне в последний раз? Сама-то помнишь? А одеваешься как? Как пацанка. Ни пеньюаров кружевных для меня, ни сексуальной одежды. А мужчина любит глазами. А за что любить тебя?

Он яростно говорит всё это прямо мне в лицо, и я сжимаюсь от ненависти в его словах. Действительно, за что меня любить, если у меня нет ни надутых губ, ни идеального ухоженного лица, и я предпочитаю удобную одежду. Конечно, ведь только за это и любят. За красивую внешнюю оболочку.

Я же всегда радела за родство душ, за единство целей, за понимание друг друга с полувзгляда. За то, что у нас с Игорем закончилось очень быстро. А может, никогда и не было?

Глава 3

Я вжимаюсь диван, на котором сижу и понимаю, что не хочу ни дня большего его видеть и называть своим мужем. Открываю рот, чтобы сказать о разводе и тут же перед глазами встает сцена, после которой я стала бояться мужа и близости с ним.

Примерно год назад

Я корпела над очередной книгой, которую мне подкинула мама для подработки. Автору требовалась корректура его произведения, но я еще параллельно и редактировала, вылавливая и правя смысловые ошибки. Логика текста немого хромала, но роман был написан талантливо, поэтому я сама не заметила, как работа полностью захватила меня. Егорка спал, Игоря все еще не было, но он предупреждал, что будет на очередных переговорах.

Я вздрогнула, когда в тишине кабинета раздалась трель телефона.

– Прости, родная, я задержусь с ребятами, мы отхватили удачный контракт, отметим немного в баре. Не жди меня, ложись спать.

– Ты придешь ночевать?

– Нюта, что за допрос? Это не твое дело. Удел жены – молча ждать своего мужа. Поняла, женщина? А когда он приезжает, жена должна быть готова встретить своего мужа со всем почтением.

И он громко засмеялся, а на фоне я услышала громкий одобрительный смех его дружков.

Я дрожащей рукой отключила вызов. И рука дрожала не от страха. Я была в бешенстве. Подошла к зеркалу. На меня смотрела побледневшая молодая красивая женщина с затравленным взглядом серо-зеленых глаз.

– Ну что, Соболевская, нравится тебе, когда о тебя ноги вытирают? Не дошла еще до нужной кондиции? Сколько еще нужно пройти унижений?

Я не поняла, откуда у Игоря взялись такие вот замашки. Но в последнее время я все чаще слышала от него – «знай свое место, женщина», «молчи и не перечь своему мужу». И вообще он сильно изменился. Что это было – то ли деньги и престижная должность директора по продажам в крупной фирме так ударили по мозгам, то ли его новое окружение так влияло на него?

«Кого ты обманываешь, Соболевская, он всегда был таким, и тебя предупреждали про него», – очень тихо из глубин подсознания услышала я внутренний голос. Но я была влюблена и упорно не замечала ни то, как Игорь постепенно и планомерно убирал из моего окружения всех институтских подруг, ни то, что он увещевал меня не работать, потому что он хотел, придя домой, видеть свою красивую жену.

Постепенно он заменил собой всех, с кем я общалась. Ухаживал с таким напором и так красиво, что я просто не устояла. Поддалась на красивую картинку. Не хотел, чтобы я ехала на встречу с ребятами с курса? Это потому, что он просто хотел как можно больше времени проводить со мной. Не хотел, чтобы я работала? Ну так потому, что настоящий мужчина всем обеспечивает свою женщину. А я считала его именно Настоящим Мужчиной. И радовалась, окутывая романтическим флёром все его требования. И находила объяснения всем его поступкам. Господи, какой же дурой я была.

Когда же я осознала, что мне больше никто из старых знакомых не звонит поздравить с днем рождения, кроме мамы, хотя раньше я не выпускала телефон из рук в этот день, не успевая отвечать на многочисленны звонки и сообщения, было уже поздно. В моем окружении остался только он, Егорка и мама. И то, потому что она души в нем не чаяла. Ну еще немногочисленные коллеги, но с ними были больше формальные отношения.

Когда Егорке исполнилось три года, мне подвернулась работа переводчиком. И я схватилась за эту возможность, объясняя Игорю это тем, что я же лингвист-переводчик, я если не буду использовать язык, забуду всё. Огромным плюсом в этой работе был свободный график. Меня просто приглашали в качестве профессионального переводчика с французского, когда он требовался. Игорь все равно был вне себя от ярости. Но в этом случае я проявила твердость, и мне удалось отстоять свое право на эту работу.

Собственнические патриархальные замашки у него были всегда, просто раньше я закрывала на них глаза. Но после этого звонка, я поняла, что хватит. Я все еще дрожащей рукой отложила телефон и опять погрузилась в работу над книгой. Очнулась от звука открывающейся входной двери. Бросила взгляд на часы, оказалось, что уже почти утро, было пять часов. Я вышла в прихожую его встретить. Нацепила на лицо привычную улыбку, которая сразу померкла, когда я увидела, в каком виде он вернулся.

Игорь был пьян. К тому же мне показалось, что от него несло духами. На воротничке рубашки было яркое пятно от помады. И он впервые не ночевал дома.

– Где ты был? – крестила я руки на груди и выжидательно посмотрела на него.

– С ребятами задержались в баре.

– Игорь, от тебя за версту воняет другой женщиной. И ты хочешь, чтобы я поверила, что ты был с ребятами? Как ты можешь? Мне это надоело. По-моему, ты мне врешь уже не в первый раз. Я понимаю, что сейчас не самое лучшее время, но мне это всё надоело, я хочу развода!

Хлесткая пощечина, от которой голова мотнулась в сторону, отрезвила. Я неверяще смотрела на мужа. Он впервые поднял на меня руку. Щеку жгло.

– Никакого развода не будет. Уясни себе раз и навсегда – ты послушная жена, сидишь молча, не высовываешься и смиренно ждешь меня с работы. И да, мне не нравится, что ты все время работаешь. И да, раздвигаешь ноги передо мной по первому требованию. И никакие головные боли тебя не спасут. Поняла, Нюта?

Меня передернуло и от слов, и от обращения. Ненавижу, когда он меня так называет.

А он подошел, схватил за шею и притянул к себе.

– Я спрашиваю – ты отвечаешь. Что с тобой, ты же всегда была такой послушной девочкой. Так ты меня поняла? – выдохнул он мне в губы.

И в этот момент я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Я показала зверю свой страх. Я молча кивнула. Одинокая слеза стекла по щеке.

– Ну что ты, моя хорошая, не плачь, – Игорь ослабил хватку, большим пальцем поглаживая нежную кожу шеи. Наклонился и слизнул соленую дорожку.

– Хочу тебя. Сейчас, – прохрипел он мне в губы и впился в них поцелуем.

– Игорь, нет, пожалуйста, не нужно, я не хочу…

– Зато хочу я. Безумно, – прорычал он, задирая подол халатика. – О, детка, как же мне нравится, что ты ходишь дома без белья.

Он резким движением развернул меня к стене, практически впечатывая меня своим телом в стену.

– Раздвинь ноги. Шире, – скомандовал он, проникая в меня пальцами. – Черт, детка, ты там сухая совсем. Может, тебе к врачу сходить? С твоей сухостью влагалища что-то нужно делать.

Он схватил меня за руку и потащил в спальню.

– Игорь, давай ты сейчас ляжешь спать, а завтра, когда ты проспишься, мы поговорим, – я пыталась вырываться, но он был сильным и мои слова и попытки вырваться воспринимались как комариный писк перед слоном.

Он притащил меня в спальню и бросил на кровать. Я упала на мягкий матрас лицом вниз и по раздавшимся звукам поняла, что он берет смазку. Закрыла глаза и глубоко подышала. Я уже не пыталась ничего ему говорить. Я впервые так сильно боялась своего мужа. А еще я понимала, что в соседней комнате спит Егорка, которого я не хочу тревожить криками, чтоб он случайно не застал эту сцену.

– Если бы ты видела сейчас со стороны, какая ты секси, когда лежишь вот так, покорная, с задранным подолом и голой задницей. Боже, как ты меня заводишь, – прохрипел он, распределяя смазку по влагалищу и по члену.

Он прижался ко мне, и я почувствовала, как он возбужден. Потерся возбужденным членом о мои половые губы, имитируя фрикции и распределяя смазку. Меня передернуло от отвращения. Он же принял это за приглашение и резким движением поставил на колени.

– Игорь, пожалуйста, не надо, – я задыхалась, пыталась уползти от него, но он с силой схватил меня за бедра так, что наверняка останутся синяки.

– Сейчас, детка, все будет. Куда ж ты от меня уползаешь, – хмыкнул он, взял мои волосы в кулак, запрокинул мою голову назад и впился засосом в шею. Отпустил волосы, сильно сжал ягодицы и резким движением проник в меня. Я вскрикнула.

– Да, детка, кричи, меня это заводит.

– Игорь, пожалуйста, не надо, остановись, – всхлипываю я. – Я же тебя никогда не прощу после этого…

Но он вдалбливался в меня, рыча от удовольствия.

– Надо. Ты моя жена и я хочу тебя. И ты простишь, куда ты денешься. Боже, детка, ты такая тесная там, горячая. Нютааа, – прохрипел он, увеличивая темп, сделал еще пару резких движений и кончил. Прикусил меня в плечо.

Я, молча глотая слезы, отползла от него на кровати подальше и сжалась в комок.

– Ты чудовище. Какое же ты чудовище, – потрясенно прошептала я.

– Ой, не драматизируй, Нют, ну ты чего. Ты же сама всегда любила пожестче, – поморщился муж. – Прикройся, а то замерзнешь, окно открыто, – меня покоробило от его заботы. – И не вздумай подмываться, я хочу, чтобы мой запах был на тебе подольше.

Раздалось шуршание одежды, шум воды в душе, довольное урчание кота, наевшегося сливок. Мой муж – ненормальный садист. Как же я допустила, что живу с таким?!

*

И вот сейчас, когда точка невозврата пройдена после визита его любовницы с ребенком, мне страшно сказать про развод. Я никому не стала говорить тогда про тот случай. Зачем? Заявить в полицию? Так это внутрисемейные отношения. Пожаловаться подруге? Я сама от всех отдалилась. Маме? Ну да, конечно…

Просто засунула подальше страх и боль, спрятала голову в песок и решила, что Егорке нужен отец.

Но так больше не будет продолжаться. Я вдохнула, выдохнула, как перед прыжком с парашютом.

– Игорь, я подаю на развод, – я стараюсь унять дрожь в голосе, не показываю ему свою слабость.

Игорь с перекошенным лицом поворачивается ко мне.

– Ты опять? – рычит он. – Не будет никакого развода, заруби себе это на носу. Я тебе его не дам.

– Ты не вправе решать это. Через суд нас разведут в одностороннем порядке, – я это знала точно, за весь последний год я практически выучила семейное право и меня смело можно было назвать специалистом по разводам.

– Вот как? – Игорь вдруг становится абсолютно спокойным и невозмутимым. – Что ж, дерзай. Но у тебя не останется ничего. Ни дома, ни денег, ни сына.

– Ошибаешься, – внутри все дрожало, но голос у меня был спокойный. – Дом мы приобрели в браке, это совместно нажитое имущество. Деньги мне твои не нужны, но алименты ты платить обязан на содержание ребенка. А сына ты не сможешь отобрать.