Лучший друг мужа

– Что я еще должна была рассказать тебе? А, милый?! Что Кирилл мой первый мужчина? Что у меня их было всего двое за всю жизнь?!

Вадим смыкает крепкие пальцы на корешке папки и уводит листы прочь. Так что я не успеваю среагировать и рисую длинную полосу на верхней странице, перечеркивая строки одну за другой…

– Оставь их, – приказывает он с раздражением и хмурится так, словно получил удар в висок.

– Нет, Вадим. Тебе заплатили большие деньги за это, – я поднимаю лицо и ловлю его напряженный взгляд. – Так нельзя. Деловая репутация – это не пустой звук.

Я хочу сказать еще что-то, тут долго можно куражиться, раскрашивая вечер прекрасными красками, но замечаю, что Вадим кладет обе ладони на стол и переносит на него свой вес. Он вымотался и видно подходит время выжимать последние капли, чтобы не свалиться. Я смотрю на него и мне уже ничего не хочется. Ни язвить, ни спорить, ни выяснять отношения. Их и нет-то больше…

– Я хочу спать, – я отбрасываю ручку прочь и смотрю на наручные часы. – Можешь лечь в гостевой. Но уезжай сразу, как проспишься.

Вадим еле различимо кивает, а я разворачиваюсь и иду к арке, что выводит в коридор. Надо найти таблетки для сна, иначе эта ночь станет хуже случившегося разговора. Я пока не осознаю все брошенные в сердцах фразы и то, как они изменили мою жизнь только что, но первые догадки все же чувствую. Прямо в груди, где гадко и неспокойно, словно что-то отдается в пустоте.

– Мира? – зовет Вадим, когда я почти ухожу.

– Что, Вадим?

– Я идиот.

Еще один молниеносный вывод.

– Нет, ты мудак.

Глава 23

Первый день уходит в пустоту, его как будто вырвали прочь и даже не осталось четкого воспоминания. Я проснулась, не застала Вадима, который уже уехал, была в студии, потом ужинала с Тамарой в кафе, вернулась домой. Заметила вставленное окно. Огромных букет чайных роз в вазе. Заснула.

Чек.

На второй день я просыпаюсь слишком рано. И вдруг отчетливо понимаю, что не хочу, чтобы он стал таким же, как вчерашний. Автоматический, тупой… Я запрещаю себе много думать, чтобы не плодить голоса в голове, а из других перспектив – лишь рутина, забить сутки делами и перепрыгивать со строчки на строчку в планере.

Нет, так тоже не хочу. И спать не могу.

Такое ощущение, что все умеют веселиться кроме меня. Что Кирилл, что Вадим… Целые схемы и спектакли. Браво!

Я умываюсь и накидываю пальто прямо на атласную пижаму. Можно подумать, что на мне костюм с восточными нотками, да и мне плевать. Я смотрю в зеркало и остаюсь довольна, наношу лишь легкий блеск на губы и сбиваю прическу, заостряя локоны. Потом сажусь в машину и завожу мотор. Только сейчас замечаю, что бороздки от его тяжеленных колес тоже исчезли. Газон смотрится как новенький, хотя я неплохо по нему “потопталась”, когда Вадим занял всю парковку.

– Очень странная реакция на развод, Вадим, – усмехаюсь я, пытаясь поймать ироничное настроение, оно сейчас чертовски поможет. – Прям от обратного.

Но он начал с мелких деталей, исправляет пока их, надеясь постепенно дойти до главного. Я слишком хорошо знаю своего мужа. То есть бывшего мужа. Я снимаю обручальное кольцо с пальца и бросаю его в ячейку, где у меня валяется мелочь. Самое место, как показало время. А потом выезжаю со двора и еду в центр города. К тому стальному созвездию, которое обозначает нулевой километр.

Почему бы нет? Почему бы не оттолкнуться от нуля, от чертового начала… Только сыграть по-другому.

Девушка на ресепшене оказывается сговорчивой, и я спокойно поднимаюсь на третий этаж. 326 номер, я запомнила, хотя переписки нет под рукой, и проверить никак. Я подхожу к черной двери и напористо стучу, понимая, что придется будить. Вскоре повторяю и тогда слышу мужские шаги, которые неровной походкой, но все же приближаются.

– Какого… – Кирилл не договаривает, потому что раскрытая дверь показывает меня.

Он пару секунд смотрит на меня, пряча удивление, и беспокойно проводит широкой ладонью по волосам, собирая густую челку назад. На нем лишь потертые джинсы, которые кое-как держатся на нем, не застегнутые до конца. Я вхожу и чуть замедляюсь, когда до его обнаженного торса остается несколько сантиметров. Кирилл запоздало реагирует и отклоняется в сторону, давая мне дорогу.

– Что-то случилось? – наконец, спрашивает он.

– Случились тридцать процентов, – я оборачиваюсь и смотрю на него. – Почему так мало, Кирилл? Почему не всё?

Он как-то обреченно кивает и закрывает дверь уверенным толчком, после чего выпрямляется во весь рост. Его красивое, идеальное до невыносимого предела тело говорит за него. Я замечаю как напрягаются его плечи, налитые мускулы проступили сильней и стянули миндального цвета кожу, острый подбородок стремится к груди, а в глазах нерв.

– Жалко я не видела, как вы торговались, – я снимаю пальто и бросаю его в кресло, правда, чуть промахиваюсь, и оно соскальзывает на пол. – Я бы посмотрела.

– Мира…

– Я не люблю нечестные сделки. Может, я ошибаюсь и это, наоборот, слишком много. Ты же не видел, что покупаешь, в том зале было так темно.

Кирилл делает шаг ко мне, улавливая, что я не замолчу просто так. Слушать его я тоже не собираюсь, поэтому он уже тянет руки. Но я пячусь от него и одариваю чистым холодом во взгляде, который его тут же тормозит. Кирилл опускает руки и сжимает кулаки до побелевших костяшек от бессилия.

– И мне двадцать восемь. Девять лет прошло, Кирилл, мое тело изменилось. Вдруг разочарую? Столько денег впустую, – я качаю головой, показывая фальшивое переживание. – Тебе стоило договориться с Вадимом о просмотре… или тест-драйве, как будет правильнее? Как это называют рекламщики?

Кирилл вдруг срывается с места и тесно обхватывает меня. Мужская ладонь ложится на мой рот, накрывая без всякого усилия, так что у него выходит просьба, а не приказ. Просьба мягкими руками.

– Хватит, – сдавленно шепчет Кирилл, а его губы утыкаются в мой висок, где выводят жаркие приливы сбивчивого дыхания. – Я не могу больше это слушать. Я прошу тебя…

Глава 24

Я отклоняюсь назад, уходя от его прикосновения, и перехватываю его ладонь. Сжимаю ее пальцами и обвожу рельефные выступы, вспоминая, как часами могла настраивать свет, чтобы идеально заострить тени на его сухих красивых руках. На моих лучших фотографиях именно они.

Я тяну его руку к себе. К своему телу. И наталкиваю на пуговицу моей синей пижамы, которую уже пора вытянуть из петельки. Заплачено же.

– Мира, что ты делаешь? – Кирилл вдруг включает робкого мальчика и не реагирует на мои откровенные намеки.

– Ты же хотел.

– Я и сейчас хочу.

– Тогда в чем дело?

– Ты не хочешь.

Он все же вспоминает силу и медленно, но неумолимо уводит свою руку прочь от моего тела.

– О, Господи! Какая разница, чего я хочу! – я расстегиваю пуговицу сама и резко разворачиваюсь. – Вы же всё решили без меня.

Я иду в другую комнату. Там должна быть спальня, и она там есть.

– А вот и кровать, которую ты мне присылал, – я обвожу взглядом строгую спальню в серых тонах, которую заливает светом проснувшегося солнца из окна. – Ты обещал, что я буду на ней. Смотри, не соврал.

Я без всякого изящества падаю на мягкий матрас и подтягиваю себя к изголовью. Смотрю на Кирилла, который уже стоит на пороге комнаты и хмуро наблюдает за моим концертом. Странно, ему почему-то не по нутру то, что происходит, вот вообще никакого воодушевления на лице.

– Мягкая, да, – я киваю и провожу пальцами по белым простыням, с которых он только что встал. – Это номер люкс?

– Он самый.

– И сколько берут за ночь? Надо подбить общий итог.

– Ты уже его назвала.

– Тридцать процентов?

– Нет, девять лет, – Кирилл заходит внутрь и проходит к комоду, на который облокачивается крепким телом. Тот даже чуть отклоняется назад. Мебель в гостиницах вечно плохо закреплена. – На самом деле я заплатил ими.

Кирилл собирает руки в замок и бросает их на бедра, он спокойно смотрит на меня, наклонив голову вбок и прекрасно видит, что ему удалось выбить меня из вызывающего настроения.

– Тошно? – спрашиваю я, стирая глупую улыбку к черту.

– Тошно, – Кирилл коротко кивает. – Я думал, достанется только Вадиму, а на меня запала не хватит.

– Ты ошибся.

– Со мной это часто. Наверное, я проклят.

Я приподнимаюсь и откидываюсь на подушки. Странно, но я ловлю себя на том, что мне сейчас спокойно и хорошо. Мне нравится быть в этой комнате, казалось бы чужой и знавшей столько незнакомцев, и смотреть на Кирилла. Он не в курсе, но ему больше всего идет спокойствие, а не натужное ребячество, когда он изображает пошлого весельчака с огромным послужным списком. Насчет списка он, скорее всего, не врет, а вот кайфа от этого давно не испытывает.

По глазам видно. Они слишком глубокие и умные.

– Хочешь серьезно? – спрашивает Кирилл и ведет плечами, как будто хочет размяться.

– Насчет чего?

– Насчет сделки. Я понимал, как ты отреагируешь, но не смог удержаться. Когда он мне позвонил, я поперхнулся. Прости, Мира, но это слишком занимательно – наблюдать, как человек совершает главную ошибку в жизни.

Ошибку. Он такую тоже совершал. Кирилл на это намекает?

Его взгляд густеет и темнеет, как будто спускаешься по крепкому коктейлю, где самый сок спрятан в последней четверти. И так было всегда, мне приходит на ум алкоголь, когда я думаю о Кирилле. Он сильный и одновременно расслабляющий, умеет незаметно и сразу по кровотоку. А когда жаркий градус побежал по венам, ему почти невозможно противиться. Он кружит голову и шепчет то глупости, то откровенные низости. Зависит от настроения, от того, что сегодня в красивом стакане – грубоватое виски или тягучий ликер.

– Вот такой ты друг, – отзываюсь я, отгоняя лишние мысли.

Хотя это мне тоже нравится. Думать о нем в таком свете.

– Или вот такой он муж?

Кирилл отталкивается от комода и идет к кровати. Я не двигаюсь, любуясь сексуальной плавностью его движений, сейчас чувствуются нотки рома и легкая горечь. Он все-таки слишком серьезный, словно чувствует, что я научилась ставить барьер между озорными мыслями и движениями тела.

Он подбирает с кровати белую футболку и натягивает ее на плечи, не разрывая со мной зрительного контакта.

– Ты свободен?

Кирилл усмехается, но все же кивает.

– Я хочу взять тебя в свою студию. Она больше и красивее той.

– Хочешь снять меня?

– Как в старые времена.

– А если я не сдержусь? Студия, может быть, и новая, а реагирую я на тебя также.

Глава 25

Прямоугольное пространство с белым задником. Впрочем, цвет можно выбрать любой, стоит только вытянуть следующий лист. Но Кирилла хочется снимать именно на белом, он загорелый и с густыми каштановыми волосами, которые кажутся еще темней, если чуть добавить геля.

Я как раз наношу его, перебирая пальцами отросшую челку. Кирилл сидит передо мной на стуле и то и дело нагловато усмехается, хотя удивительно послушен. Мне кажется, что глубоко в душе он растерян сейчас. Он не хочет казаться ручным котенком, потому что такие не возбуждают, но и дерзить ему не с руки.

Я же не хочу злиться. Ни на кого. И мне нравится легкость, которая как будто разлита в воздухе. Потому что я дома. В своей студии. Я хозяйка здесь.

– Это же не гей-съемка? – все-таки язвит Кирилл, когда ему кажется, что я чересчур усердствую с укладкой.

– Ты против?

– Да, Мира, я против.

– Я почти закончила, – я надавливаю ладонью на его подбородок, чтобы Кирилл запрокинул голову. – Но нужна тушь.

– Ни черта подобного.

– Для рокерского стиля…

– Ты всегда говорила, что мой стиль – это блядский стиль.

Да, было. Я имела в виду его порочность и вызывающую сексуальность, которую не знала как лучше обозначить.

Я мягко провожу пальцами по его бровям, приглаживая волосы, и замечаю, как Кирилл на мгновение прикрывает глаза, проваливаясь в мою ласку. Черт, на меня это тоже действует. Я вижу, как остро он реагирует на меня, и это стоит сотни извинений из его уст. Я прекрасно помню этот сумрачный дьявольский туман в голове, как далеко он может завести и сколько скверных решений подсказать. Ты двигаешься на ощупь, когда так болезненно зависим от другого, и иногда сам не понимаешь, что творишь.

– Ты послушный, как тогда, – усмехаюсь я. – В первые встречи.

– Подумал, что ты хочешь повторить всё в деталях.

– Думать – не твое. Сними футболку.

Кирилл стягивает с себя брендовый хлопок и отбрасывает в сторону. После чего с вопросом смотрит на меня. Я же жестом показываю, чтобы он пока оставался на месте, а сама отступаю на несколько шагов и делаю пару тестовых снимков.

Щелк. Щелк.

Как тогда. Да, ощущения заостряются и разгоняют молодую кровь. Ярким моментам всегда тесно в прошлом, и они ищут дорогу в сегодня. И я вспоминаю четкими сочными картинками, ведь я визуалист до мозга костей, я могу забыть запахи и звуки, но не кадры собственной жизни. Я отчетливо вижу…

… как Кирилл однажды опустился на колени передо мной и начал нежно целовать живот, изящной дорожкой спускаясь ниже по моей горячей изнывающей коже. Иногда он сбивался с верного пути и переносил ласковые губы на руки, целуя мои пальцы.

… как жестко брал меня, вдавливая в кровать собственным весом, и смотрел прямо в глаза. Он не отводил потемневшие глаза, любуясь, как я кончаю и пронзительно вздрагиваю от малейшего прикосновения на пике. А после опускался и целовал меня в мокрый висок, шепча, что я горячая и развратная, что он хочет еще и еще.

… как переплетал наши руки посреди обычного разговора. Просто забирал мою ладонь себе и медленно соединял наши пальцы, будто делал старательный слепок на всю оставшуюся жизнь. Навсегда.

… как сказал, что хочет трахнуть меня с другим парнем.

– Почему? – я спрашиваю Кирилла, возвращаясь внимательным взглядом к нему настоящему.

– Ты о чем?

– Ты сказал, что хочешь попробовать новое. Посмотреть, как другой…

Кирилл резко поднимается со стула, поняв о чем я завела разговор, и хочет уйти, спрятаться у меня за спиной, но я не даю. Я ловлю его за руку и делаю шаг назад, пятясь, чтобы остаться перед ним. Видеть его.

– Я был малолетним мудаком, – бросает он и уводит взгляд в пол.

– И?

– Я испугался, Мира.

И молчит. Без пояснений.

– Кирилл?

И тут плотину прорывает.

– Всё вернулось… Нет, не так, на первых сессиях я только изображал, что слушаю тебя и смотрю снизу-вверх, а потом я поймал себя на мысли, что и правда сильно внизу. Незаметно провалился, – Кирилл поднимать широкую ладонь и нервными движениями растирает подбородок. – Я же в рот тебе смотрел. Ненормальная зависимость, я мог разбить телефон, если ты была занята и не брала трубку. Мог сорваться на ком-то, просто так, чтобы выпустить злость… Я ревновал тебя так, что был груб с тобой.

– Только в постеле.

Он не переходил границ, и мне нравилось, когда он выпускал хищную сторону. Секс для того и нужен.

– Нет, я боялся, что рано или поздно ударю тебя. Планку срывало ужасно. Я был слишком молод, чтобы справиться с таким сильным чувством. Меня несло… Еще и гонор, – Кирилл на секунду улыбается, вспомнив какую-то идиотскую выходку. – И я решил избавиться от тебя.

– Так?

– Я по-другому это представлял. Думал, ты оскорбишься и начнешь скандал, а там слово за слово. Придумал целую речь, чтобы поиздеваться как следует, чтобы уже точно без шансов быть вместе… Но ты согласилась.

Кирилл говорит, что был зависим от меня. Но я так боялась потерять его, что побледнела тогда от его слов, но все-таки послушно кивнула. Я чуть не сделала это, доверившись его дикой фантазии. Разум постучался после. И я молча собрала вещи, понимая, что если он захочет, он уговорит меня. Я поддамся ему.

– А потом ты исчезла, – продолжает Кирилл. – Без разговора. Без ничего… Я остался со своим дерьмом один на один. Хуже всего было от мысли, что я напугал от тебя… Так, что тебе пришлось бежать. Это страшно, когда тебя боится тот, кого ты любишь всем сердцем. Я поздно это понял.

Я обнимаю пальцами его запястье и хочу успокоить ласковым прикосновением.

– С желаниями надо быть осторожнее, – Кирилл усмехается и смотрит взглядом, который буквально вспарывает воздух – Они могут и сбыться. Я проверил на собственной шкуре.

Глава 26

Я разворачиваю его руку и плавно провожу по старому шраму. Кирилл завороженно смотрит, как мои тонкие пальцы скользят по черной татуировке, которая ни черта не скрывает. С близкого расстояние всё прекрасно видно, даже неровные бороздки, когда лезвие вело в сторону.

– Я не хотел умереть, – признается Кирилл, когда я дохожу до последней кривой черточки на его запястье.

– Тогда зачем? Ты ведь мог погибнуть.

– Хотел испортить то, что тебе так нравилось.

– Только не это…

– Меня шатало от паники до ярости. Я выпил лишнего и вдруг вспомнил, что мои руки тебе нравились больше всего…

Странный нехороший разговор, который пока заканчивать.

– Почему сейчас? – спрашиваю я его. – Ты все-таки приехал.

– Я писал тебе пару раз в сети, но ты так официально отвечала. По делу, будто не понимала, что мой вопрос – всего лишь предлог.

– Я тебя не узнавала.

– Правда? – Кирилл усмехается. – Я отнекивался всего год. Сперва не вникал в рассказы Вадима, что там за жена, что за женщина… Я тогда в работу ушел с головой, а на остальные разговоры только кивал. Как робот. А через год, наконец, прислушался, и меня как током ударило. Я понял, что это ты, фотки посмотрел нормально. Там уже без сомнений, точно ты.

Кирилл забирает свою руку и даже заводит ее за спину.

– Ты выглядела счастливой на них, да и Вадим светился. По мужику видно, когда он говорит о любимой женщине.

– Вы часто встречались?

– Да. Я начал тесно с ним общаться, когда понял, кто его жена. Просто, чтобы знать, как ты живешь. Но меня сносило постоянно и я представлял, как вы трахаетесь. Вадим же явно из тех, кто умеет трахать.

Он сам останавливается и шумно выдыхает.

– Прости… Это сидит во мне и рвется само. Прости, да. Хотя я почти свыкся… Привык.

– Ты не ответил, почему сейчас?

– Он сказал, вы собираетесь заводить ребенка. Что ты нашла классного помощника, кому можно доверить студию, а он хочет второго.

У Вадима есть дочь от первого брака. Ей пятнадцать, и она вместе с матерью живет в Сербии. Не самый очевидный выбор для переезда, но Вадим всегда выбирал сложных женщин. Он как-то сказал мне, когда мы от души повздорили из-за глупейшей глупости, что ему бы найти студентку четвертого курса, милую и послушную девочку с большими глазами, но он проклят и у него встает на Характер. Так что его первая жена преподает в университете Белграда, а вторая – продает элитную недвижимость в столице.

– Ты снимала Вадима?

– Что?

Кирилл неожиданно переводит тему, и я растерянно смотрю на него.

– Ты когда-нибудь снимала мужа?

– Нет.

– Почему?

– Не могу фотографировать его без лица.

Я вру. После Кирилла я решила никогда больше не смешивать чувства и студию. Потому что иначе негде спрятаться… Я вычеркнула тогда Кирилла из своей жизни, но каждый день возвращалась к фотографиям и как будто к нему. Снова и снова. Не хочу так больше, и поэтому теперь студия – моя тихая гавань, где можно укрыться от любого шторма. Я не подпускаю Вадима даже на шаг, да и его трудно представить мягким пластилином, который будет хотя бы час следовать указаниям, а не саркитисчески комментировать каждое мое слово.

– А я подумал, это из-за меня.

– Да?

– Ты больше не показываешь сюда дорогу любовникам.

– Интересно.

– Но я здесь, – он улыбается с хитрой подоплекой и приближается одним корпусом, нависая надо мной.

– Ты не любовник, Кирилл.

– Конечно, нет. Я и есть твоя студия, самая старая и самая любимая.

Он тянется к моим губам, пользуясь моим секундным замешательством. Я выставляю ладонь и нажимаю на его грудь. И тут же в голове мерцает признание, что до его горячей кожи и налитых мышц чертовски приятно дотрагиваться, хочется провести всей ладонью, обведя каждый тугой выступ и натолкнувшись сильнее.

Его дыхание скользит жаркой волной, и мне кажется, что это уже поцелуй. Я так ярко чувствую его, что плохо понимаю, соприкасаются наши губы или нет. Что вообще происходит между нами…

– Кирилл, нет.

– Не хочешь меня?

– Я хочу тебя в кадр.

Он усмехается и зажигает недоверчивую улыбку. Он выглядит как человек, который только делает вид, что поверил тебе на слово.

– Хорошо, – кивает он через себя. – Можешь делать со мной всё, что пожелаешь.

Глава 27

Снимки. Проклятые снимки. Кирилл по-прежнему лучше всех на них.

Летальная Муза…

Он уезжает через два часа, когда я намекаю на свой график, а на самом деле мне пора перевести дух. Напряжение уже колет пальцы. Кирилл не спорит и бросает, что позвонит и вообще готов переехать в студию, если мне будет нужно. А потом он присылает сообщение, что Вадим переписал на него весь проект. Отдал всё до копейки, до последней сотой процента. Сделку провел еще вчера, и вот пришло уведомление.

Вадим…

Наверное, я ждала что-то подобное. Вслед за окном и газоном пошли банковские нули. И мне становится чуть спокойнее на душе, словно впервые за долгое время происходит что-то верное. Правильное. Вадим отказался от сделки, которой хотел унизить меня. Конечно, это не перечеркивает сам факт, но он как будто намечает тропинку для меня. Ту самую, по которой можно красиво пройти и простить его. Простить от всего сердца, а не стиснув зубы и испугавшись потерянных лет в браке.

Я раскрываю окно настежь, чтобы впустить свежий воздух в студию. После Кирилла мне мерещится сумрак повсюду и хочется поскорей разогнать его. Пока еще возможно, ведь с годами Кирилл стал только сильней. Как яд, который стал крепче. Я провела с ним несколько часов наедине и вижу, как много внутри меня спусковых крючков. И, если дать ему волю, он нажмет на каждый.

И, что самое скверное, какая-то часть меня хочет этого. Почти изнывает в предвкушении… Как хочется иногда сумасшествия и острых, царапающих до крови, моментов. Чтобы дико, страстно, незабываемо.

Я яркой вспышкой вспоминаю свои мысли у здания аэропорта, когда Кирилл сел в мою машину. “Я не блядь, которая плывет от каждого влажного взгляда, я никогда не изменяла мужу и даже близко не подходила к этой черте”. Черта оказалась намного ближе, чем я себе представляла. Разумом можно хоть сотню пентаграмм начертить вокруг себя и своего идеального брака, но если внутри сидит неудовлетворенное желание… Или внезапно оборванное, спрятанное от самой себя в потайной уголок под железные замки…

То, что с ним делать, черт возьми? Как бороться?

Я выхожу на улицу, и в первое мгновение не знаю, как реагировать на Вадима. Он стоит у моей машины, облокотившись на капот и хмурится, смотря в экран сотового. Я закончила, как обычно, так что вряд ли он ждал много минут.

– Вадим, – я зову его, потому что он не замечает, как я подошла. – Ты перегородил дорогу.

– Открой машину.

Повелительная форма. Вот что с ним делать?

– Зачем?

– Хочу сесть в салон и поговорить с женой.

Он торопится. Я вижу, что он не только нарисовал для меня тропинку, но и хочет протащить по ней за руку, чтобы побыстрей закрыть вопрос. Видно, уже сделал пометку “чек” насчет спасенного брака после того, как откатил проклятую сделку назад. Это похоже на Вадима, он действительно “слепой”, как сам признавался. А та удивившая меня проницательность на кухне, когда он вдруг спросил о наших отношениях, оказалась никакой не проницательностью, а знанием. Он знал, что происходит дерьмо, и хотел, чтобы я призналась ему.

А без подсказок он показывает свой невыносимый мужской характер, который иногда напоминает каток. После мягкого крадущегося обаяния Кирилла – как ушат ледяной воды. Но я не хочу скандалить на улице и нажимаю кнопку. После чего обхожу машину и сажусь в кресло вслед за Вадимом.

– Где твое кольцо? – он аж рвано выдыхает, заметив, что я без него.

Его это выводит из себя за мгновение, будто я наотмашь влепила ему хлесткую пощёчину. И я замечаю, что его обручальное кольцо на месте. На правильном пальце.

– Их снимают, когда разводятся, – я спокойно отвечаю ему, а сама смотрю на улицу через лобовое стекло.

– Мы не разводимся.

– Да?

– Хватит, Мира!

Нет, разговора не будет. Вот драка, может быть.

– Я так понимаю, ты меня простил, – я усмехаюсь и киваю. – Понял, что я не спала с Кириллом, и включил заднюю. Польщена, Вадим, безмерно…

Ведь больше проблемы нет. Ни за что прощение просить не надо. Подумаешь, решил заработать на жене и не постеснялся назначить цену.