скачать книгу бесплатно
– Вы посмотрите на малых детей, – продолжал говорить Заступник, – они не бегут в объятья к разнаряженным дамочкам, а жмуться к лохмотьям своих мам. А почему? – И он серьёзно посмотрел на Васька и оставил этот вопрос без ответа, для того, чтобы на него ответил каждый себе сам. После сказанного Заступником наступила гнетущая тишина. Только она длилась недолго. Развеял её тот же Заступник.
– Да, – сказал он, – сидим мы в запертом доме, слушаем Васькину проповедь о жизни по европейским стандартам, а о том ли мы мечтали совсем недавно. Помнишь, Катерина, – Сенной базар, море огней, прилавок и множество детей с папами и мамами, бабушками и дедушками. Нас трогают руками, нами восхищаются и десятки детей уходят с улыбающимися лицами, держа в руках одни свистульки, другие гуделки. Весело было. И мы были уверены в завтрашнем дне, потому что знали, что попадём обязательно в любящие руки, что за нами будут ухаживать, а некоторые детишки даже будут укладывать нас на ночь с собой в кроватки.
– Верно, друг, – сказал Мурлотик. – Много наших тогда раскупили и унесли по домам, а мы остались… Видно не судьба.
– Кто же знал, что мама Лена заболеет и больше на базар не пойдёт. А теперь нас разлучат, кого возьмут, а кого выбросят, – сказали с грустью в голосе Смуглянка и Белянка.
– Разлучение – для игрушек дело привычное, мало кому удаётся жить вместе целые десятилетия в одном доме, переходя от повзрослевших детей к молодому потомству, это, можно сказать, счастье, – сказала Катерина.
– Нам надо держаться вместе, – твёрдо сказал Заступник, мы должны помнить, что мамушка говорила. «Вместе – мы сила», – и он сжал пятерню в увесистый кулак.
– Ну и держитесь вместе, – настырно сказал Васёк, – мне с вами, глиномозглые, не по пути.
– Чего ты удумал? – спросил Мурлотик.
– У меня план есть, – как в хорошие руки попасть? Только я вам его не скажу, сами увидите.
– Ну-ну, вольному воля, – сказал Заступник.– Насильно мил не будешь…
– Ступай, Вася, ступай. Только как бы тебе такое пресмыкание перед чужим богатством и чужим жизнепровождением боком не вышло, – добавил Пустолай.
– А ты меня, Пустолаюшка, не пужай! Мы пужаные. – Гордо ответил Васёк. – Хорошая музыка, она везде нужна, для неё границ нет, – и, растянув гармонику, пропел:
Не суди же меня строго–
Глиномятая родня.
Я хочу пожить немного
Только лично для себя…
И он, припевая и балагуря пошёл в другую комнату. За ним увязались Белянка и Смуглянка.
– Вы-то куда, безмозглые? – укоризненно сказала Катерина.
– А мы только посмотреть, – сказала овечка.
– Мы только одним глазком хотим увидеть Васькину жизнь, ну, совсем чуть-чуть, – добавила козочка.
– Какую такую Васькину жизнь? – спросила Катерина строго и даже нахмурила брови.
– Так он же говорит… – захлопали ресницами козочка и овечка.
– Вот и ещё две дуры нашлись, – сказал Пустолай, опустив виновато хвост.
– Если дурак, то это неизлечимо, а я-то думала… – сказала Дуня и закрыла лицо руками, стараясь скрыть слёзы.
– Не расстраивайся, – сказал утешительно Заступник, – гладя ладонью Дуню по волосам, – он думает, что его припевки за границей нужны? Послушают разок другой, поаплодируют, а потом скажут: «Хватит, паря, хорошего помаленьку, ты нам свою культуру здесь не насаждай, а пой о том, что нам нравится».
– Что у нас за родня такая… – проговорила, всхлипывая Дуня,– у одних от блеска чужого добра голова вскружилась, другие в самый страшный и ответственный момент занимаются невесть чем – скачут на чердаке, свистят и улюлюкают, да ещё чужие вещи портят, дурдом какой-то, да и только. – Это был явный выпад в сторону Гуделки и Свистопляса.
– Я думаю, что у Свистопляса и Гуделки мозги правильнее, нежели у Васька, – заметил Заступник. – Только они ведут себя наивно. В результате из их серьёзных дел один смех получается, а если по-научному выразиться, то это наивный патриотизм.
– А мне Васю жалко, – проговорила Дуня. – Мамушка говорила, что он такой оттого, что она его не успела доделать, что он операцию обжига не прошёл… – она хотела ещё что-то добавить, но не успела. Вдруг в окно ворвались ритмичные звуки, напоминающие удары палкой по барабану у диких племён. Эти звуки приближались и усиливались.
– Опять Чугунихин зять приехал, – сказала Катерина, – как включит свою музыку – хоть из дома беги.
– Молодёжь…, нравы,– проговорил Мурлотик, взбираясь на окно и закрывая форточку.
Предпринятые меры особо не спасали. Этот звук удара палкой по барабану, кажется, проникал сквозь стену и как язычок в духовом инструменте заставлял вибрировать воздух в доме. Так продолжалось недолго. Вдруг музыка резко оборвалась и раздался всеоглупляющий мат и ругань со словами: «Сволочи!!! Я всё равно дознаюсь кто это сделал». Рядом послышался голос Никиты.
– Ты чего, Николай, ругаешься?
– Как же не ругаться… Вон взял кто-то и два колеса проколол, завидно, что на иномарке катаюсь что-ли? – Никита осмотрел колёса. Два из них, с левой стороны, передний и задний стояли на ободьях.
– А что это у тебя на лобовом стекле прилеплено? – спросил он Чугунихина зятя.
– Где?
– Вон… – и Никита кивнул на бумажку на лобовом стекле.
Николай сорвал бумажку и прочитал корявые буквы. Было видно, что писал ребёнок: «Дядя! Все устали от твоей музыки диких племён. Если нечем заняться – клей колёса» и внизу подпись «ЛБСП».
– Что это за хрень такая? – удивился Чугунихин зять.
– Это ответ на твою беспредельщину, – сказал дворник.
Мордашов, он же Чугунихин зять, схватил бумажку и стал метаться по двору в поисках написавших. – «Борцы нашлись! – кричал он, – да что хочу, то и делаю, свобода, урою поганцев!!!» И вдруг он увидел, как кто-то вроде мелькнул у окна полуподвального помещения старого дома. Николай, схватив камень, бросился к дому, но никого там не увидел. Рассерженный, он вернулся к машине и в сердцах включил музыку на всю мощь. Удары в барабан заглушили всё вокруг, а две вороны, пролетавшие над двором, резко поменяли курс.
Никита подошёл к открытой дверце и повернул ручку – музыка прекратилась.
– Ты! Дворовый! Тебе что, жить здоровым надоело? – взревел Чугунихин зять. И он хотел было снова включить магнитолу, но Никита крепко взял его за плечо и сказал спокойно и твёрдо:
– Николай, не зли людей, не надо. Самому же дороже будет, поумерь пыл и гнев, не толкай людей на преступление.
Как только музыка прекратилась, Дуня, Катерина и другие игрушки увидели – дверь, что ведёт в сени резко открылась и в комнату влетел, перестукивая копытами, аллюром Свистопляс, а на его спине стоял, подняв торжественно руку вверх, возбуждённый и радостный Глиня. Они, не останавливаясь, скакнули под стол и притихли.
– Опять что-то натворили? – сказала сердито Катерина, заглядывая под стол. – От кого прячетесь?
– Тут и без вопросов понятно, – сказал Мурлотик. – Прокололи Мордашову у автомобиля трезубцем колёса, вы что не слышали как он распалялся?
– И правильно сделали, – сказала Дуня, а то от его музыки в голове стреляет.
– Неправильно, – возразила Катерина. Потом они долго говорили с Дуней, о случившемся, отстаивая каждая свою позицию по поводу революционных и эволюционных методов. Говорили они и о методе Свистопляса и Гуделки и соглашаясь в едином, что такого безобразия больше терпеть нельзя и что в данном случае как раз и подходят революционные методы, потому как, пока ждёшь эволюционного преобразования в мозгах Чугунихинского зятя, все от мигрени помрут вместе с Мордашовым, потому как у того от своей же музыки крыша поедет, если уже не поехала.
– Да, ждать, конечно, резона нет, – заметил глубокомысленно Мурлотик. – Так можно прождать целое столетие, ведь неизвестно на каком эволюционном уровне находится Чугунихин зять. – Это было мудро. Потому что никто из присутствующих не знал, на каком спиральном витке эволюции находился Мордашов, тем более, Мурлотик высказал мысль, что спираль от музыки может свиваться или развиваться, а это плохо не только для человеческой цивилизации, но и грозит природными катаклизмами.
Во время такого обсуждения Свистопляс и Гуделка, крадучись, вылезли из под стола и отправились на свой любимый чердак, а Дуня с Катериной стали обсуждать другую тему – приезд нового хозяина и чем им этот приезд грозит? но так ничего не решив, притихли и уснули, прижавшись к широкой груди Заступника. Заступник в это время сидел в задумчивой позе на старом отрывном календаре, глядя в сумрак комнат, пытаясь понять, что же происходит на свете? и кого от кого и как ему защищать? Можно, конечно, дубиной разбить блестящий автомобиль новых хозяев дома, но разве это выход из положения и что это даст? Нет, он не порицал Гуделку и Свистопляса, он просто не знал, что делать ему – Заступнику, призванному защищать малых и сирых? Вот если бы инородцы напали – тогда понятно, а тут… свои, а ведут себя хуже всяких супостатов иноземных.
Глава 9. Я бы тоже колёса проколол
Капитан Мария Васильевна Сорокина, готовя отчёт за квартал, изредка бросала взгляды на младшего лейтенанта Митина. Моложавое лицо Юры, как-то не совсем сочеталось с милицейской формой. Вернее шло-то оно шло, только часто казалось, что это шалунишка сын надел отцовскую форму, чтобы казаться совсем взрослым; и этот пушок над верхней губой. И потом, он явно старается быть совсем взрослым и независимым, это свойственно только детям. Мария Васильевна улыбнулась про себя и совсем серьёзно спросила:
– Ты, Юра, систематизировал папки?
– Не совсем…, вернее и то и другое, – сбивчиво и краснея, сказал Юра. – Я, товарищ капитан, хотел узнать, есть ли среди подростков бандитские группировки? – но Сорокина его прервала, – понятно, ты бы лучше меня спросил, а то время зря потерял.– А сама подумала: «Желает до всего сам дойти… похвально, однако приказы надо выполнять. За это я его пожурю, но не сейчас», и продолжила, – Прямой информации на этот счёт, младший лейтенант, нет. У меня есть информация другого рода. Звонило начальство. Одним словом, на Большой Горной, от неё какая-то улочка отходит, там на месте разберёшься, во дворе, кто-то прокалывает у дорогих иномарок шины. Почерк, совершающих хулиганские действия, явно детский, но задержать пока никого не удалось. Вот только вчера, приехал один из потерпевших. По его словам, он поставил машину во дворе и отлучился-то не более как на три минуты, а вернулся – колёса проколоты. Что ты на этот счёт думаешь? – испытующе спросила Мария Васильевна.
– А мотивы…, какие мотивы у преступников? – вспомнил один из постулатов сыска Юра. – Должны же быть причины?…
– Должны, Юра, должны. Только этот механизм прекрасно срабатывает на взрослых преступниках, а у детей это сложнее. Они живут в своём мире – мире ассоциаций. Детская душа чувствует всё гораздо резче, она восприимчивее. Дети часто совершают проступки необдуманно, действуя по принципу «ложь – правда – расплата». У вас, что, в школе никто кнопки на стул никому не подкладывал что ли?
– Подкладывали, – расплылся в улыбке Юра. – Я тоже подкладывал.
– Вот, это и есть наглядный пример детской мести, а точнее, суда. Тут тебе и суд, и приговор, и моментальное исполнение приговора. Тем более, кнопка в портфеле всегда найдётся. Ты вспомни, почему ты это делал и будет всё ясно, – и, помолчав, она добавила уже задумчивым тоном. – Знаешь, Юра, как это помогает. Когда я была такой как ты, то есть не имела опыта практической работы, мне моя начальница и наставница говорила: «Сумеешь мысленно возвращаться в детство, сумеешь ставить себя на место малолетнего преступника – будешь работать, и будет толк. Не сумеешь – можешь сразу уходить из этого отдела, в охранники…, в паспортистки…, куда угодно». Вот так вот. С её лёгкой руки, а точнее, с подсказки, всю жизнь и работаю с детьми. Кстати, поезжай на Большую Горную, это для твоей практики полезно, поспрашивай, может быть, что и узнаешь интересненькое, свежий взгляд – всегда хорошо. Я, может быть тебя и не послала бы, но Муза Карповна меня попросила. Не могу ей отказать.
Сорокиной младший лейтенант определённо нравился. Она к нему относилась как к сыну, потому что своих детей у нее не было, вернее были и муж, и дочь, и сын, так похожий на Юру, и звали его тоже Юрой, а потом было землетрясение в Спитаке, где они тогда жили. Хорошо это или плохо, но Мария Васильевна была тогда в командировке, а когда вернулась, то увидела на месте их дома руины, да дочкин пионерский галстук висит на дереве, зацепившись за ветку. Она его собственными руками обвязывала, чтобы края не распускались. В общем, это всё, что у ней осталось от семьи. Тогда и волосы её побелели. Её прекрасные, волнистые каштановые волосы, которые так любил муж, побелели за одну ночь.
Юра не стал, откладывать дело в долгий ящик, и к обеду был уже на Большой Горной улице, около старого дома, крытого красной черепицей. Он походил по улочке, желая встретить кого-нибудь из жильцов этого закоулка и, разумеется, наткнулся на дворника Никиту.
– Кто таков? Чего шляешься? – спросил Никита строго. Он как раз сжигал упаковочный материал.
– Я из милиции… – сказал Юра и показал удостоверение.
– По какому случаю? – помягчел Никита.
– Поступила жалоба, что в вашем дворе прокалывают у дорогих иномарок шины и уже не первый раз.
– И в четвёртый раз жди, если голова не соображает, – сердито проговорил дворник.
– Как это понять? – поинтересовался Юра, – сообразив, что дворник чего-то знает и это «чего-то» неплохо бы из него вытянуть.
– А просто, милейший, – продолжил дворник. – Есть законы писаные и есть неписаные. Писаные законы сплошь и рядом нарушают, а уж о неписаных, так и речь не идёт.
– А поподробнее можно? – спросил Юра, не совсем понимая куда клонит собеседник.
– Можно и подробнее, – согласился тот. – Вот, если включить музыку племён Мум-бу и Юм-бу, да погромче. Вам как это, понравится?
– Что за музыка, какого племени? – переспросил Юра.
– Эта музыка модная сегодня у отморозков, да у людей со скрюченными мозгами. Вспомните, вспомните…, слышали, чай, где палкой по столу или по забору бьют. Одно другого не лучше. Автомобиль едет, а из окна это стучание на весь квартал…
Юра, конечно, знал эту модную среди автомобилистов музыку, но, подумав, сказал:
– По закону человек может слушать любую музыку.
– Вот и ты туда же, – безнадёжно махнул рукой дворник. – А тут от неё мозги вылетают…
– Если очень громко – это хулиганство… – поправился Юра.
– Вот…, вот и я о том же. А господин Мордашов или по-дворовому Чугунихин зять, так не считает. Он говорит, что в его автомобиле музыка играет в разрешенном шумовом диапазоне. Слова-то находят, паразиты, всё хотят повитееватее выразиться, чтобы прикрыть вопиющее хамство в отношении других.
– Так, включает он музыку, а дальше… – полюбопытствовал Юра.
– А дальше ему шины прокалывают… вот и вся арифметика.
– Он пишет, что ущемляются права граждан, – добавил младший лейтенант.
– Это он ущемляет права граждан, – сказал зло Никита. – Я ему об этом говорил. Недавно он решил изловить тех, кто ему шины прокалывает, специально включил музыку погромче, ту самую, где в барабан дикари палкой бьют, а сам в окно подглядывает. Долго наблюдал и никого, а подошёл – два колеса проколоты.
– Так не бывает, чтоб никого?.. – удивился Юра.
– Оказывается, бывает, – и в глазах дворника запрыгали хитрые огоньки, – может быть ему эти самые аккорды шины прокалывают, что из магнитолы его выпрыгивают, – и дворник засмеялся открыто и искренне. – Знаете…, полетают, полетают и рикошетом в колесо бабах, а?.. каково?!
– Материализация музыкальных звуков! Это из области фантастики, – сказал Юра и тут же подумал: «Наверняка чего-то знает или догадывается, а про аккорды хорошо сказал, даже художественно, умница». – А вы что об этом думаете?
– Я ничего не думаю. Я этому Мордашову говорю: «Не зли народ, а то будет тебе и закон, и порядок и каша с изюмом. Думаешь, если на мешке с деньгами сидишь, так тебе всё можно?». – И Никита стал развивать мысль о попранной социальной справедливости, но Юра его прервал.
– Значит, никто не подходил к машине, а колёса проколоты, говорите?..
– Проколоты, – утвердительно сказал Никита и кивнул головой.
– Это невозможно… – опять сказал Юра. – Сами посудите – никто не подходил, а правонарушение совершено.
– Я тоже так же думал поначалу. Оказывается, возможно, молодой человек. Если человек – загадка мирозданья, то и само мирозданье самому человеку тоже преподносит загадки.
– А вы философ…
– А у нас в России в какого дворника не кинь шапкой – всё в философа попадёшь, – ответил Никита. – Кстати, Мордашов два раза караулил злоумышленников и оба раза с одним и тем же результатом – шины проколоты, а никого нет. Он даже на меня думал. Для чистоты эксперимента он и меня рядом с собой посадил и ничего.
– Нечистая сила что ли? – недоумённо сказал младший лейтенант.
– Нечистая сила нечистой силе козни не строит,– заметил Никита.
– Это кого вы нечистой силой называете, Мордашова что ли?
– А кого ж ещё. Эти Мордашовы сейчас и есть самая что ни на есть нечистая сила на Руси.
– Так в каком доме Мордашов живёт? – спросил Юра.
– Вон в том, из красного кирпича,– кивнул дворник на большой кирпичный дом с мансардой и высокой крышей.
– Спасибо вам за информацию, – сказал Юра дворнику, – пойду у Мордашова поспрашиваю, что он об этом думает?
– Поспрашивайте, поспрашивайте, – сказал Никита, – отчего ж не спросить. Только вряд ли он вам чего умное на этот счёт скажет.
– Это почему же?
– Мозгов нет. Дальше лобового стекла своей машины ничего не видит.
