Малокрюковские бастионы

Ружья своего Санька Приклад так и не нашёл. Одну из фотографий ребята отослали по почте в союз охотников, вторую повесили в школе в живом уголке, а третью напечатали в районной газете «Знамя труда» в рубрике «И такое бывает». Такую же газету со статейкой повесили мальчишки и в штабе Снежной крепости. Больше ружья Санька в руки не брал. На него это событие так подействовало, что он съездил к районному егерю и признался в том, что это он в него стрелял в балке из саней. Санька Приклад плакал и просил у егеря прощения.

«Раз сам приехал и признался, то верю что осознал,– сказал егерь, – прощаю, тем более вреда ты моей руке большого не нанёс, только царапнул, а вот рукав полушубка прострелил, иди с богом. Твой приход дороже стоит, чем всё остальное».

После завершения операции по браконьерству в Снежной крепости состоялся серьёзный разговор о дисциплине. На этом заседании Колю Лунина отлучили от крепости на неделю, а Борю Кнутикова и Игоря Бровкина на три дня. Не спас Борю и героизм при спасении девочки во время бурана. Толе Тропинкину было поставлено на вид и сказано, что в случае повтора, он будет выведен из состава штаба. Организация Снежная крепость укрепляла дисциплину в своих рядах.

Мишка – сектант

На следующем заседании штаба Снежной крепости решался вопрос о вызволении Мишки из сектантского плена. «Мишка ни на какие антисектантские разговоры не идёт» – докладывал Федя Санкин. – И хотя он работу свою продолжает, но результатов от неё не видит». «Мишка продолжает упорствовать,– докладывает второй информатор, – Мишка ссылается на знамение у горы Верблюжихи, где он сам, а не только его единоверцы, слышал плач и крики ребёнка, а затем видел световые вспышки на вершине горы. Потом он, опять же сам, видел расчищенные тропинки к домам тех бабушек, которые ходят на их молитвенное правило. Мишке ничего словами нельзя докозать, потому как он своими глазами видел, что тропинки были забиты снегом и вдруг… Мишка-сектант, называет эти превращения чудом и преписывает, сделанное нами, ангелам».

На совете было решено, открыть Мишке секрет тех явлений, о которых он говорит. Одним словом, надо показать ему Снежную крепость, рассказать о деятельности их организации. Мнение разделилось. Одни говорили, что показать надо, а другие были против показа, аргументируя это тем, что Мишка в порыве сектантского экстаза, может выложить бабкам про снежную крепость и по сути её рассекретить. То есть, ребята понимали, что на карту поставлена судьба Снежной крепости и судьба Мишки. Спорили долго, однако победило мнение, что показать Мишке крепость необходимо, иначе его не переубедить. Заключительное слово взял Антон.

– Ребята! Я вот как считаю. Вы можете со мной не соглашаться. Это ваше дело. Я считаю, что спасение Мишки главнее того, что в деревне узнают о существовании нашей организации. Хотя, думаю, некоторые уже догадываются о её существовании, например, директор школы и председатель сельского совета, но молчат.

«А доводы есть, что они знают или догадываются?» – спросил кто-то.

– Доводов у меня убедительных нет, а вот отдельных намёков накопилось достаточно.

«Намёки не в счёт», – послышался тот же голос.

– Так вот, – голос Антона зазвучал уверенно. – Вспомним о том, как называется наша организация?

– «Союз приближения светлого будущего»,– произнёс Федя Санкин.

– Правильно. «Союз приближения светлого будущего», а не союз консервации настоящего. И если мы Мишке не откроем глаза, то законсервируем его в его секте. Скажите, а не входит ли в программу крепости пункт борьбы с сектой?

– Входит, – громко сказал Толя Тропинкин.

– Так что же, при выполнении нашей, нами же написанной программы, мы стараемся выбрать пункты полегче!? Так не годится. Если мы будем выбирать что важнее Мишка, или наша крепость – то нет уже нашей крепости. Вся вышла наша крепость, одни мотки провода, телефоны да подъёмники остались. Крепость это не стены, это наша душа, неуживчивая справедливая и сопротивляющаяся всему омерзительному! Крепость нами создавалась не для игры в снежки, она создавалась для Мишек и Катенек. А если мы бросим Мишку, то значит нашей крепости уже нет. И я в такой крепости командиром быть не хочу, да и членом её тоже, потому, как при принятии нами сейчас решения, например – «забыть о Мишке», мы нашу организацию считай, похоронили и похоронили задолго до её рассекречивания!!!

Мальчишки зашумели, стали вскакивать с мест, кричать, спорить. Наконец все стихли. Толя Тропинкин поднял руку и стал говорить.

– Спасибо, Антон, тебе за такие слова. Я до твоего выступления тоже сомневался, а тут как ножом по живому… Согласен… На все сто согласен! Скажу стихами. У меня так лучше получается.

Ну, для чего мы крепость создавали,

Из снега, льда, сердец и наших душь?

За что мы здесь голосовали?

Ушли под снег, забрались в лёд и глушь?

Что стоит это всё без Мишки?

Что стоим мы? – одни лишь словеса,

Нам Мишка – это ток по венам

Нам Мишка – это кровь в наши сердца…

После прочтения стихотворения Коля Лунин тихо сказал:

– Я согласен с Антоном. Стих твой, Толя, прямо за живое схватил. Все с Антоном согласны?! – спросил он притихших ребят. «Все, все,– загуднели мальчишки,– просто не вдумались в существо дела, вот и всё».

После одобрительных слов, Антон снова заговорил.

– Толя, слушай приказ: Информируй Сороку о решении нашего собрания. Пусть поддержит выполнение задания по дескридитации секты.

«Опять этот Сорока,– подумал Костя. – Что же это за личность такая, которая всё может и что ей во всём доверяют?» и тут же спросил у Бори Кнутикова о Сороке. Боря недоумённо посмотрел на Костю и сказал:

– Это человек Толи Тропинкина, начальника разведки. Мы никто Сороку в глаза не видели, а из Толи слово щипцами не вытащишь. Одно слово – разведка. Знаем только, что «Сорока» – это кличка Под кличкой может скрываться и мальчик и девочка.

– Что, и девочка то же!?– удивился Костя.

– Ты, Костян, не об этом думаешь. Самое главное, что Сорока талантливый разведчик и что он с нами, а не с Клёком. – Больше Боря ничего не сказал и ушёл. Так же договорились, что когда Федя Санкин приведёт Мишку в крепость, и они поднимутся по верёвочной лестнице, то, никто не будет обращать на Мишку никакого внимания, будто его и нет, а каждый, будет заниматься своим делом.

* * *

Федя Санкин приступил к выполнению наиважнейшего задания на следующий день. Он, как бы случайно, подошёл к забору Мишкиного дома, и, увидев за ним Мишку, вроде бы невзначай, сказал:

– Я тоже, как и ты, видел на Верблюжихе вспышки яркого света…

Мишка до этого, не обращавший на Федю никакого внимания, вдруг проявил к нему интерес.

– Какой свет? Как он выглядел?

– Всполохи такие, как зарница, или нечто подобное. Только это не свет электрической лампочки в доме или на столбе, а совсем другое… я не знаю как объяснить,– ответил Федя.

Феде было главное вовлечь Мишку в разговор, а там, глядишь, может и толк будет. Мишка был сосед Феди и у них был некоторого рода контакт. Федя не разговаривал о делах секты, не переубеждал Мишку, он просто был весёлый и в меру серьёзный мальчишка и Мишке это в нём нравилось.

– А ты не врёшь?– спросил Мишка, глядя исподлобья.

– А чего мне врать… За что купил, за то и продаю…

Мишку начал раздирать интерес. Он подошёл к самому забору и спросил:

– А ещё чего у горы видел или слышал?

– Не хочу я на эту тему разговаривать… Лучше давай на санках покатаемся.

– Зачем мне твои санки?.. – фыркнул Мишка.

– А мне твоя Верблюжиха на фик сдалась, хотя, ты прав, ещё кое-чего и слышал…

Тут Мишка начал потихоньку сдаваться.

– А если пойду кататься, расскажешь?

– Да ты не пойдёшь. Тебя бабка не пустит.

– С тобой пустит. Она говорит, что ты не балабол и даже хотела, чтоб я привёл тебя к нам на моление.

– С какого это перепуга?

– Бабушка считает, что я плохо усваиваю молитвенное правило потому, что у меня нет на моленьях сверстника.

– Умная твоя бабушка Маланья,– похвалил Федя бабушку Мишки.

– Очень умная. Её все слушают, и все её команды выполняют,– дополнил Мишка.

– Ладно, завтра увидимся, а ты с бабушкой переговори, чтоб отпустила.

– Ладно, переговорю,– пообещал Мишка.

Федя ушёл, а Мишка продолжал ковыряться в снегу, а потом оторвался от своего занятия и долго смотрел Феде вслед.

* * *

В штабе крепости обсуждали вопрос наибольшей важности. Толя Тропинкин похвалил Федю за самообладание и деликатность в разговоре с сектантом. «Главное, не торопиться. Дать ему время на обдумывание. Он скажет бабке. А раз у той уже было желание подыскать внуку товарища по моленьям, то она обязательно за это зацепится и не упустит такой возможности», – думал Толя.

Наутро Федя подошёл к соседской изгороди. Мишка, было видно по глазам, его уже ждал. У калитки стояли приготовленные салазки. «Наверное, бабка, перед тем как отпустить Мишку, здорово накачала внука всякими увещаниями. Но это чепуха, главное он готов идти и его отпустили. Понятно, с дальним прицелом. Но всё равно. Это есть контакт, да ещё какой. По всей видимости, Мишка получил от своей бабушки приказ – вовлечь Федю в секту, а раз так, то обязательно будет тянуть его, под разным предлогом, к горе Верблюжихе, ведь там они видели чудеса. Для сектантов это важно, и для Феди важно, потому, как просто так, Мишка к горе за деревней не пойдёт ни под каким предлогом. Тогда, как его приведёшь в крепость? Никак. Здесь надёжнее сектантский повод сработает» – и Федя стал ждать предложения Мишки.

Мишка, увидев Федю, взял салазки и вышел на улицу. Одноклассники, покатавшись немного на склоне оврага, раззадорились.

– Может быть на Васёнину гору пойдём? – спросил Федя, – там катишься дальше.

– Нет, лучше на Верблюжиху. Я тебе место покажу, где я стоял, а ты мне своё место покажешь, где ты был, когда сияние видел,– сказал Мишка.

Тут Федя понял, что Мишка и не собирался идти кататься. Предложение идти на Васёнину гору, где все катаются, отверг, хотя Федя нарочно предложил ему этот вариант и не просчитался. Стало понятно, что сама Маланья его с Мишкой посылает к Верблюжихе. Это удача. Значит, к этому делу бабка Маланья руку приложила, хочет и его опутать своими сектантскими сетями. «Что ж, временно наши пути с ней совпадают,– подумал Федя, – а там посмотрим и они пошли к горе Верблюжихе.

– Вот на этом месте я стоял, когда знамение увидел,– проговорил Мишка, подойдя к тому месту, откуда услышал детский плачь.– А от фермы я ещё видел свечение нерукотворное, только это неделю назад.

– А ты хочешь ещё раз увидеть то самое свечение? – спросил Федя.

– Как это можно? Это не дело рук человеческих, – испуганно ответил Мишка.

– Ты лучше скажи – хочешь или нет?

– Хотелось бы, только это воля высочайшего духа.

– А вот смотри туда, где ты видел прошлый раз свет и увидишь.

– Смотрю… – изрядно перетрусив, проговорил Мишка, а сам подумал: «Что это за сила в Федьке, что он и нерукотворный свет может вызывать?».

– Стой не шевелись, – сказал Федя.

Он при этом, чуть отошёл от Мишки на два шага и поднял вверх две руки. И сразу над горой Верблюжихой появилось слабое сияние.

– Ты что, святой? – проговорил ошеломлённый Мишка. Но вместо ответа Федя сказал.

– Пойдём со мной, и сам всё увидишь!

– Я не достоин этого…– проговорил дрожащим голосом Мишка.

– Со мной можно. Ты же сам сказал, что я святой… – и Федя направился к горе. За ним поплёлся, совершенно сбитый с толку, Мишка. Разве мог он отказать Федьке, по велению которого, на горе происходит световое знамение.

Федя подошёл к обледенелой стене и скрестил руки над головой. И тотчас в стене открылось окно и из него, стала спускаться верёвочная лестница. Лестница спускалась, а Мишка потихоньку прятался за спину Федьки. Наконец, лестница спустилась и, Федька движением руки попросил его подниматься.

Мишке было боязно. «Но если Федька такой могущественный, то и бояться особо нечего», думал он. Мишка поднимался, а за ним следом поднимался и Федька.

Мишка был ошеломлён увиденным. А когда закончил осмотр снежной крепости и увидел занятых делом ребят, он не захотел идти ночевать домой, а остался у Феди. Не пошёл он домой ни на второй день, ни на третий. Бабка Маланья плакалась на селе, говоря, что у неё отняли внука. Затем говорили, что бабка Маланья заловила Мишку и отвела домой. После этого Мишка ни в крепости, ни у Феди не появлялся.

* * *

Костя увидел в окно, изо всей силы бегущую к его дому Нюшку. «Чего ей надо?» – подумал он, однако, накинул на плечи дедушкин ватник вышел на крыльцо. Нюшка буквально скатилась к ногам Кости с сугроба и, глотая слова и сбиваясь, начала быстро говорить: «Надо! Срочно! Скажи Антону, или Толе Тропинкину, что с Мишкой беда-а-а…

«Интересно… Что это я должен кому-то и чего-то сообщать, – подумал Костя. – Ну и что, что она знает моих знакомых. Это ещё ни о чём не говорит…– Костя нахмурил брови и сделал совершенно незаинтересованный вид, дескать, гуляй себе, мадам, по деревенским дорожкам. А вдруг ты Шкворня и Клёка лазутчица? Тут надо держать ухо востро».

Но Нюшка вдруг тигрицей бросилась на него и повалила в сугроб, затем схватила за ворот ватника и стала бить его по щекам варежкой, приговаривая: «Хочешь сделать вид, что ничего не знаешь… Да! А я знаю, что знаешь и ты немедленно передашь то, что я тебе сейчас скажу.

– Да пошла ты! – И Костя рывком свалил с себя Нюшку и встал. А Нюшка не вставала, она лежала на снегу и из глаз её катились крупные слёзы. Она всхлипывала, затем вдруг, как бы очнулась, и прямо, глядя Косте в глаза, проговорила:

– Дура я набитая… «На улице пурга, а у меня шарфа нет». Костя удивился этой фразе. Какая пурга? Какого нет шарфа? На улице светит солнце, снег искрится… Шарф ярко красный на Нюшке…

– Да вспоминай же ты, дубина стоеросовая!!! – закричала в лицо Косте Нюшка и снова проговорила:«На улице пурга, а у меня шарфа нет».

И вдруг Костю осенило – так это же слова недавно даденного ему пароля. На них надо обязательно ответить и он, отерев с лица снег, сказал: «Зачем тебе второй шарф. Одного хватит».

– Так бы сразу и сказал,– проговорила Нюшка и протянула Косте руку, прося помощи подняться. Костя подал руку и рывком поднял Нюшку на ноги.

– Сама виновата, надо было пароль сразу говорить, а ты стала с меня чего-то требовать… Я разозлился. Да и не думал я, что это будет девчонка, кто пароль скажет?

– Слушай меня внимательно… Антону надо сказать или Тропинкину. Мишка-сектант в беде. Его жизни угрожает опасность. На улице мороз, а его повели в сарай раздетого и даже на замок заперли. Я подсмотрела. Вели трое. Тётка Акулина, бабка Фрося и сама Маланья. Мишка в одной ситцевой рубашке и трусах. Сколько он в этом сарае продержится, неизвестно. Могут эти сектанты и насмерть заморозить. Беги, давай!!! Ты, быстро беги. А я тут прослежу, чтоб ещё куда его не перепрятали. Пыталась дозвониться – не получается.

– Так сегодня телефонной линии профилактику делают.

– Плохое совпадение. Ты беги… беги…

И Костя побежал. Нет, он никогда так быстро не бегал. В висках стучало, лёгкие забивал морозный воздух, ноги становились ватными. Его заметили и побежали навстречу…

– Что случилось! – Спросил Тропинкин.

– Мишку в сарае заперли раздетого…

– Кто видел?!

– Нюшка через пароль сказала.

– А что же по телефону не сообщили?

– Он сегодня на профилактике.

– Из головы вылетело. Играй тревогу!!! – Крикнул Антон. – Сбор у школы. Сюда бежать, только время потеряем. И сразу по всем зеркалам и проводам полетело сообщение: Срочно!!! Общий сбор. Срочно!!! Общий сбор… у школы. Через несколько минут со всех концов деревни в направлении школы уже бежали и катились на лыжах мальчишки. Около школы они тоже долго не задерживались, а, сгруппированные по несколько, человек шли к Мишкиному дому.

Около Мишкиного дома мальчишки не толпились. Из них кто-то катался на санках, кто-то играл в снежки. И было видно, чем бы они не занимались, все украдкой наблюдают за домом сектантов. За углом дома Маланьи Антон, Толя Тропинкин, Дима Воробьёв и Митя Водовозов решали судьбу Мишки. Им было ясно, что Мишку никто просто так не отдаст. Неожиданно появилась Нюшка, её сразу окружили.

– Ребята, Мишка в опасности… Я подобралась с противоположной стороны сарая. Мишка там, в одной майке и привязан к лестнице. Рубашку видно с него содрали.

Вопрос: – Он живой хоть?

Ответ: – Живой, только сначала говорил невесть что… теперь замолчал.

Вопрос: – Как это, невесть что?

Ответ: – А вот так, говорит, что его не надо спасать, что это божья кара его постигла за ослушанье братьев и сестёр и что он должен всё вытерпеть…, ну и тому подобное…

Вопрос: – Стена крепкая?

Ответ: – Я одну доску расшатала, глину повыковыривала. Думаю, если двое, трое могут выломать. Только он говорит, что никуда из сарая не пойдёт и второй раз нас слушать не будет.

Вопрос: – Сейчас неважно, что он говорит. Наша задача спасти Мишку от переохлаждения и смерти. Как это сделать?

Ответ: – Выломать доску?

Вопрос с ответом: На это уйдёт уйма времени, но главное – могут услышать. Что ещё Мишка говорит?

Ответ: – Сейчас он уже совсем ничего не говорит, наверное, замерзает.

Предложение: – Предлагаю подпереть дверь, чтоб сектанты не могли выйти. Замок с сарая сбить топором, а дальше по обстоятельствам.

Ответ: – Принимается…

Вопрос: – Кто сейчас баню топит, не знаешь?

Ответ:– Капелька, наверное, опять самогонку в баньке гонит. Из баньки дым идёт.

Предложение и решение: – Вот, к ней в баньку Мишку и понесём отогревать… Ставни в доме у Маланьи не забудьте закрыть… Пусть немного сектанты посидят взаперти… А ты Нюшка беги к председателю сельсовета. Скажи что и как. Поняла?

– Поняла я всё, поняла… – И Нюшка исчезла.

Антон подозвал к себе Федю Санкина, Диму Кислякова и Колю Лунина быстро отдал приказ:

– Группа Санкина сбивает замки, а группа Лунина запирает сектантов в доме, чтоб не могли помешать. Твоя, Дима, группа растягивает ватное одеяло, заворачивает в него Мишку и несёт в баню. Действуем…

Через несколько минут, около двери бабки Маланьиного дома мелькнули фигурки, протянулась рука и ловко подставила под дверь колышек, другая рука накинула на дверь крючок. Другие ребята по знаку, уже топором и ломом, разбивали замок сарая, а Лунинцы закрывали ставнями окна дома. За окнами через пять минут послышались крики, стук в рамы, в дверь, но дело было уже сделано. Замок с двери сарая отлетел после третьего удара.

Косте в этой операции надлежало быть фотокорреспондентом, и он аккуратно снимал то слом замка на сарае, то привязанного полуголого Мишку к лестнице, который уже ничего не мог говорить, то закатывание его в одеяло и транспортирование в баню к Капельке. Около бани же разразился целый скандал. Капелька сначала не поняла, что к чему, и не захотела в баню пускать посторонних, но на дверь надавили, щеколда лопнула и дверь распахнулась.

В бане было жарко. Топилась печка, парила вода в котле. С Мишки тотчас сняли остатки одежды, водрузили на деревянный настил в парилке и хотели поливать горячей водой. Только Капелька этого делать не дала. Она, узнав, в чём дело, тут же взяла инициативу в свои руки, потому как когда-то училась на краткосрочных медицинских курсах и знала, как спасать замерзающих. Она стянула с себя платье, оставшись в одной сорочке, и разорвав платье на ленты, стала мочить их в горячей воде и осторожно обкладывать Мишку. Варвару было неузнать. Она властно отдавала команды мальчишкам и те беспрекословно её распоряжения выполняли. Наконец Мишка очнулся, его завернули в одеяло, отнесли к Капельке домой, уложили в постель и накрыли тёплым козьим одеялом.

А через несколько дней в сельском клубе состоялся товарищеский суд, на котором судили бабку Маланью с двумя её приятельницами. Постановление товарищеского суда было строгим. Товарищеский суд постановил – привлечь Тётку Акулину, бабку Фросю и бабку Маланью, что истязали Мишку, к уголовной ответственности и передать дело в уполномоченные органы. Маланью с подружками вскоре увезли милиционеры на ГАЗ-69 в райцентр.

Судил товарищеский суд и Капельку за незаконное самогоноварение. Заседание товарищеского суда было бурным. Такого количества выступающих на подобных заседаниях никогда не было. Одни говорили, что надо наказать по всей строгости закона, чтоб мужиков самогоном не спаивала, другие были против, и предлагали только оштрафовать, ввиду совершенного ей подвига. В конце-концов в отношении Варвары Капелькиной ограничились предупреждением.

Слово на товарищеском суде взял Холмиков. Он обстоятельно рассказал собравшимся о том, какое зло наносит самогоноварение прежде всего тем, кто эту самогонку пьёт, и какое зло несёт в общество тот человек, который эту самогонку изготавливает. И, обратившись к Варваре Капелькиной, сказал:

– Ты, Варвара, человек чуткий и отзывчивый. Со знанием дела спасла парня от гибели и в то же время, имея такое большое сердце и душу, занимаешься самогоноварением… Мне и всем нам просто жалко тебя и непонятно, как это в тебе совмещается? Выкинь ты эту самогонную дурь из головы…

– А я уже, Иван Иванович, выкинула. – Сказала Капелька.

– Ну и молодец!!! – похвалил её Холмиков. – А присутствующим могу сообщить, что мне сказал лечащий врач Миши. Он сказал, что охлаждение организма было серьёзное и если б не умелые действия спасателей, то Мишу бы, не спасли… – Ты, я смотрю, Варя, хочешь чего-то нам сказать…

– Да, да. Конечно… – Варя справилась с волнением и проговорила. – Я прошу товарищеский суд похлопотать, чтобы мне отдали Мишу на воспитание. Женщина я одинокая, молодая.– И добавила,– куда же он пойдёт…, в интернат что ли?

– Кто ж тебя с таким довеском замуж возьмёт? – выразила сомнение одна из женщин. На этот вопрос ответил Холмиков:

– Именно с таким довеском в первую очередь возьмут, – каждому мужчине, если он с головой, женщина с таким характером обязательно нужна.

Просьбу Варвары Капелькиной решили удовлетворить. А кончилось это всё тем, что самогонный аппарат Варвары отвезли в сельсовет, а оттуда в район.

После суда Варвара Капелькина стала хлопотать об усыновлении Мишки. Иван Иванович Холмиков ходил и говорил всем о созидательной и великой душе человеческой, о том, что эта душа может и оступиться, как у Варвары, а когда приходит беда, то душа человеческая всё превозмогает, и берёт на себя такую ответственность, о которой до этого никто и подумать не мог, да и сама она в себе этого дерзновения не находила,– и обязательно поднимал указательный палец вверх.

После этого события мальчишки тоже изменили к Варваре отношение. В своей среде они продолжали её звать Капелькой, только уже без тени уничижения. И часто говорили «Наша Капелька». Заслужить такое уважение у ребят многого стоит. А ещё Варя пекла прекрасные пирожки и часто угощала ими ребятишек.

Сражающиеся бастионы

Сегодня Костя дежурит у верёвочной лестницы. Кроме дежурства он ещё ведёт кружок по фотоделу. Ему отец привёз фотоувеличитель. А вот заниматься теннисом он не может, в деревне нет теннисного стола. У верёвочной лестницы нет такой толкотни, как в штабе и можно помечтать. В деревне мальчику очень нравится. Здесь хорошо, вольно. И тут Костя заметил, бегущую к горе фигурку девочки. Когда девочка подбежала ближе, он узнал в ней Нюшку. Подбежав, она быстро начала подавать сигналы пароля. Костя знал, что Нюшке известен пароль и потому её приходу не удивился. Он теперь знал, что в рядах защитников Снежной крепости есть и девочки. Однако, прежде чем спустить лестницу, позвонил в штаб. Из штаба, выслушав Костю, не ответили, а тут же прибежал Толя Тропинкин и Антон и стали быстро спускать лестницу. Затем Антон спустился вниз сам, помог девочке подняться и они вместе с Нюшкой ушли в штабную комнату. О чём они там говорили было неизвестно, только после короткого совещания прозвучал сигнал экстренного сбора.

Костя пришёл в штаб последним, ему нельзя было уходить с поста, пока все ребята не соберутся в штабной комнате. И вот, пропустив через верёвочную лестницу последнего мальчишку, он поднял её и поспешил в круглую комнату. Все были в сборе. На этот раз, как отметил Костя, работали все службы оповещения. Звонили телефоны, мигала рация, то и дело подавая сигналы Варягу, приказывая, прекратить учения и возвратиться в крепость. Наконец-то прибыл и экипаж Варяга. Была в штабе и Нюшка. Открыл экстренное совещание Толя Тропинкин и тут же дал слово коменданту крепости. Антон встал, немного подождал, когда все утихнут и начал говорить.