Одушевлённые

Чутьё её не обмануло. Отрываясь от внедорожника, машина виновника аварии проскрежетала металлом о металл, проскочила искра, отлетевшая в нужном, точнее, совсем ненужном направлении.

С глухим «фух-х-х-х» со стороны водителя над внедорожником взметнулось рыжее пламя, Саша закричала и отшатнулась. Высокий столб огня ударил её жаром, как кулаком, заслонил от неё окровавленное лицо. Водитель! Медлить было нельзя.

Саша понадеялась, что шея у него не сломана. Если не вытащить его из машины немедленно, он попросту сгорит заживо. Времени ждать подмоги не было. Она рванула к пассажирской двери. Та женщина, что выбралась из машины, уже открыла её и нырнула в салон до пояса.

– Костя! Костя, шевелись! – орала она, и в её голосе были слышны панические нотки.

Саша помчалась на помощь. Под нарастающий рёв пламени она тоже втиснулась в салон и молча вцепилась в рубашку пострадавшего. К счастью, женщина успела отстегнуть ремень безопасности, а сработавшая подушка послушно сдулась и не вжимала водителя в кресло.

Вдвоём они потащили мужчину на улицу через пассажирское сиденье. В первую секунду водитель что-то пробормотал и попробовал отмахнуться, но потом потерял сознание и обмяк окончательно.

Женщины с натужным криком выволокли тяжёлое тело на асфальт и, не сговариваясь, потащили его подальше от машины. Саша знала, что в жизни машины, даже горящие, взрываются в сотни раз реже, чем в фильмах, но всё же такой исход исключать было нельзя.

Когда машину охватило пламя, истеричные крики зевак стали громче, люди подбежали, но окружили их кольцом, боясь подойти ближе. Трусость и гадкое любопытство зевак, Саша ненавидела эту смесь. Ну хоть кто-то догадался набрать службу спасения, на том спасибо.

Оттащив водителя на несколько метров, Саша уложила его на бок и принялась за первичный осмотр.

– Нужно вызвать скорую! – снова закричала женщина.

– Не нужно, – резко бросила Саша.

Она привычным жестом положила пальцы на шею пострадавшего, нащупывая пульс. Кто там сегодня в приёмнике был? Кажется, она мельком видела Олегыча, наверное, дежурит сегодня. Саша нащупала учащённый пульс на сонной артерии и прижала пальцем разорванный сосуд на виске, кровоточивший особенно сильно.

Мужчина бледнел, его сломанный нос заострился, а губы посинели. Нужно было торопиться. Бросив короткий взгляд на его руки, Саша обратила внимание на белые пальцы с синими лунками ногтей. Грозные симптомы. Её левая рука уже выудила из кармана сотовый и искала в контактах телефон коллеги.

– Да, Саш? – раздался голос после двух гудков.

– Олегыч, прямо перед нашими воротами авария, тащите каталку! – отрывисто рявкнула Саша в трубку.

– Чего?.. – опешил Олегыч.

– Каталку сюда! Я на остановке у главного входа! Сейчас, Олегыч!!! – рявкнула Саша, подстёгнутая то ли раздражением, то ли страхом.

– Так скорую надо… – пробормотал Олегыч.

Достали они уже со своими процедурами и регламентами!

– Не дождётся он скорой, кровит сильно! Быстрее!! – прорычала Саша и бросила трубку.

– Как это, не дождётся?! – чуть визгливо вскричала пассажирка и упала на колени рядом с водителем, заламывая руки.

Она причитала над мужчиной, как мать, и Саша попыталась привести её в чувства. Паника ей была совершенно не нужна. Нужно было чем-то занять женщину.

– Спокойно! Платок есть?

Саша старалась говорить коротко и чётко. Обычно это помогало людям встряхнуться и не впадать в буйство. Помогло и на этот раз. Женщина дёрнулась, как от пощёчины, и послушно полезла в карман, откуда вытащила чистый платок. Саша пришлёпнула на место болтавшиеся на лоскутах куски кожи пострадавшего и кивнула женщине:

– Сюда положите, прижмите! – скомандовала Саша, и женщина послушалась. – И глаз ему прикройте, чтобы кровь не попала.

Вот и хорошо, все при деле. Мужчина активно помирает на асфальте, женщина держит ошмётки его кожи, Саша прижимает сосуд пальцем и контролирует пульс другой рукой. К сожалению, она перекрыла только главную течь, но не всю, вокруг головы мужчины на асфальте появилась кровавая лужа. Пусть маленькая, но от этого не менее устрашающая. Быстрее, Олегыч, быстрее же!

Краем глаза Саша видела между мельтешащих машин и чьих-то ног, что из приёмного покоя вышли двое санитаров с каталкой и, увидев столпотворение у остановки, припустили к ним уже бегом. Зеваки, как всегда, служили отличным ориентиром для медиков. И чем больше толпа, тем страшнее то, что она окружает.

– Он выживет? – дрожащим голосом спросила женщина.

– Вы его мать? – не поворачивая головы спросила Саша.

– Хуже. Я его босс, – бросила женщина.

Саша хмыкнула, но на вопрос всё же ответила:

– Если продержится до операционной, я его починю, – голос её звучал увереннее, чем она себя чувствовала.

– Обещаете? – дрогнувшим голосом спросила женщина.

– Да, – твёрдо ответила Саша.

Она сделает всё, чтобы этот мужчина выжил. «Не в мою смену», – как говорят.

К ним подбежали санитары. Под её чёткие команды в четыре руки они погрузили пострадавшего на каталку и покатили её в сторону приёмного покоя. Саша не отрывала рук от головы мужчины. Его срочно нужно зашить. Лужа крови на асфальте была слишком большой. А сколько ещё крови осталось в салоне? Судя по бледности и мельтешащему пульсу, много. Слишком много.

В приёмник они вбегали через несколько минут, в коридор навстречу им вышел Олегыч.

– Ты чего панику развела? – грозно начал он, упирая руки в бока. – У меня тут полный приёмник с мозгами наружу! Что у тебя там?

– Множественные скальпированные, поднимайте в операционную! Срочно! – выпалила Саша.

Олегыч перевёл взгляд на лежащего на каталке мужчину и цветисто выругался, а потом поднял на Сашу затравленный взгляд. По её спине побежал холодок.

– Нет у меня операционных, – произнёс он тихим извиняющимся тоном.

– То есть, как?! – вскричала пассажирка авто, начальница водителя.

– Нейрохирурги всё заняли. А где не было оборудования для них – там тяжёлые сейчас, – ответил Олегыч ещё тише.

Сердце Саши упало. Она затравленно окинула взглядом заполненный коридор приёмного покоя, бессознательных там не было. Больных принимали в соответствии с тяжестью их состояния, и пусть этот мужчина на очереди обещал быть следующим, но операции, особенно нейрохирургические, могли длиться часами, и прерывать их на полпути никто не будет. Он мог просто не дождаться помощи. И не доехать до другой больницы.

– А смотровая? – уцепилась Саша за соломинку.

Голос её стал тонким, как у девчонки. Она едва не дала петуха от страха.

– Тоже, – коротко ответил Олегыч.

Рядом с Сашей бессвязно взвыла пассажирка. Думай! Думай! Нельзя же просто опустить руки! Пока жизнь ещё теплится, нельзя сдаваться! Он же всё ещё дышит, Саша пальцами чувствовала биение его сердца! Нужно сделать всё, чтобы оно не оборвалось.

– Дайте процедурный бокс! – неожиданно для самой себя выпалила Саша.

– Что? – нахмурился Олегыч.

– Сама зашью! Бокс есть? – рявкнула Саша и осмотрелась, будто ждала, что сейчас с фанфарами и конфетти откроется нужная дверь.

Олегыч посмотрел на неё долгим взглядом и наконец рявкнул санитарам:

– Тащите в третий! Сейчас Варю с набором пришлю.

С этими словами он резко развернулся и потопал в смотровую. Санитары резво развернули каталку и побежали в сторону третьего процедурного бокса.

– Останьтесь здесь! – бросила Саша дёрнувшейся за ней начальнице водителя и тут же забыла про неё.

Теперь её волновал только пациент.

Глава 3

В третий процедурный бокс с выпученными глазами влетела Варя с гремящим биксом1 в руках. Видимо, Олегыч придал ей знатного ускорения. Саша мельком взглянула на неё, намыливая руки и вернулась к своему занятию.

Она на скорую руку зафиксировала лоскуты кожи шапкой Гиппократа2, не доверив санитару перехватить их руками. Риск инфицирования таких обширных ран от её нестерильных рук и так был слишком велик, незачем узнавать, какую бесценную микрофлору сможет привнести туда санитар.

– Ох батюшки, – пискнула Варя. – Чем это его так?

Девушка, перебравшаяся в Москву из глубинки, никак не могла отделаться от специфического говорка, хотя очень старалась.

– Физраствор, систему, гепарин, деприван, бетадин, альбуцид3, – скороговоркой выдала Саша, проигнорировав вопрос.

Варя перевела непонимающий ошалелый взгляд с пациента на Сашу.

– Так он же и так в отключке… – пролепетала она.

– Живо!!! – гаркнула Саша.

Санитар подпрыгнул, а Веру будто ветром сдуло. Она вывалилась обратно в коридор, вышибив дверь собственным телом. Саша сама надела маску, шапочку и стерильные перчатки и горько хмыкнула.

Процедурный бокс не был стерильным, операции на открытых ранах здесь проводить было нельзя. Разве что гипсы накладывать или суставы вправлять. Если этот мужчина выживет и не выдаст инфекцию, это будет чудо. А в чудеса Саша не верила очень давно.

Саша окинула взглядом пациента, и её прошибло холодным потом. Руки внезапно задрожали, а дыхание сбилось. Вид окровавленного тела для неё не был в новинку и не вызывал особых эмоций.

Но этого человека она своими руками несколько минут назад вытащила из искорёженной машины. Это будило в Саше воспоминания, которые ей совсем не хотелось выпускать на поверхность. Это – не Витя. Это – совсем другой человек.

Саша повторяла про себя эту мантру. Ей сейчас совсем ни к чему колотящееся в горле сердце. Этот мужчина – не Витя. А чёрт… Она ясно видела разницу: тёмные, почти чёрные волосы, острые черты лица, атлетическое, крепкое тело бойца или спортсмена – ничего общего.

Её пациент совсем не был похож на Витю. Но всё равно, старая рана внезапно открылась, и в сознание хлынули давно задушенные переживания и мысли. У Саши была всего пара секунд на то, чтобы взять себя в руки, и Саша справилась. Не имела права не справиться. Но за эти секунды что-то всё-таки изменилось. Непозволительно.

Спасение этого пациента стало для Саши личным. Чёрт знает, почему.

Совершенно ненужные эмоции. Врачам не просто так запрещают лечить и оперировать друзей и родственников. Не из вредности, а потому, что врач должен сохранять твёрдый рассудок и холодную голову. Эмоции мешают, заставляют ошибаться, подчиняться чувственному, а не аналитическому. И если Саша сейчас же не возьмёт себя в руки, то она просто нечаянно зарежет своего пациента или проколет ему глаз дрогнувшей в ненужный момент рукой.

О господи…

Всё! Отставить панику! На размышления времени нет. Обо всех своих моральных трудностях она подумает потом. Сейчас её первоочередная проблема – порванный сосуд, а потом – скальпированные раны. Ожог на плече можно поручить той же Варе, намазать и забинтовать она справится. Нужно осмотреть всё остальное на всякий случай.

Саша встряхнулась, открыла бикс и вытащила ножницы. Как раз успеет, пока Вера притащит всё, что нужно.

– Ремень расстегни, пожалуйста, – попросила она санитара.

Мужчина понятливо кивнул и обошёл стол. Пока он сражался с брюками пострадавшего, Саша резала рукава его рубашки – переворачивать тяжёлое тело не было никакого желания. Мало ли, какие ещё повреждения они не заметили.

Авария!

После аварии Саша бы с удовольствием загнала пациента на МРТ всего от макушки до пяток, чтобы удостовериться, что у него нигде ничего не сломано! Машины! Сколько от них бед! Саша так и не удосужилась получить права. И не получит.

Толстый манжет было резать особенно трудно, но Саша поднажала и смахнула ткань с распростёртого тела. Когда лоскуты рубашки опали на кушетку, санитар присвистнул, а Саша на миг замерла. Грудь и руки мужчины от самых запястий до плеч были покрыты татуировками. Армейскими, насколько она могла судить.

Саша такого никогда не видела, но догадаться было нетрудно. Татуировки были сделаны не для украшения. Часть из них выглядела, как своеобразные зарубки, послужной список, внесённый чернилами прямо в кожу. А часть носила утилитарный характер.

На левой стороне груди у пациента была набита последовательность букв и цифр, видимо, личный номер, под ним – группа крови. Вторая положительная. Это хорошо, её всегда хоть залейся. На правой стороне над соском, задрав хвост, стоял скорпион. На руках у мужчины вились какие-то чёрные символы, Саша не могла разобрать. Только летучая мышь на плече выделялась ярко.

Всё, что не было покрыто татуировками, было украшено шрамами. Там было, кажется, всё. Два огнестрельных, в плечо и в живот, несколько ножевых, пара осколочных. На руке был след от старого ожога. Какой кошмар… Этого человека жизнь пожевала, но, похоже, подавилась и выплюнула.

Саша испытала невольный укол сочувствия к этому мужчине. Она точно знала, сколько боли доставляют такие ранения. Каждое из них. И насколько трудно после них реабилитироваться. Но этот эпизод Саше очень помог. Теперь отличие пациента от Вити стало настолько видимым и радикальным, что это помогло ей отделаться от навязчивых эмоций, мешающих думать.

Саша тряхнула головой. Плевать, как он разукрашен, она – врач, её обязанность – осмотреть его на предмет повреждений. А беглый осмотр говорил Саше, что, кроме хорошей гематомы от ремня безопасности, ниже шеи на нём повреждений нет. Неплохо бы сделать снимок и посмотреть, не сломало ли ему рёбра, но это не горит. Вроде, смещений нет.

А вот мордашка «горела», шапка Гиппократа уже пропитывалась кровью, Саша всерьёз опасалась тромбоза и шоковой реакции на кровопотерю. Даже при незначительной, но резкой кровопотере организм не успевает включить компенсаторные механизмы, и пострадавший может умереть. Утонуть в стакане, если можно так сказать. Санитар уже прилаживал к руке пострадавшего манжету тонометра.

– Что там? – напряжённо спросила Саша.

– Девяносто на сорок. Пульс сто десять, – ответил санитар чуть нараспев, выдёргивая стетоскоп из ушей.

– Паршиво. Поджимает! Ну же, Варя! – протянула Саша себе под нос.

Хлопнула дверь, и в процедурный ввалилась Варя со столиком, хаотично заваленным бутылками и пакетами. Саша на миг устыдилась, что про себя ругала Варю на все лады, девушка явно бежала со всех ног.

– Систему, физраствор, жгут, Варь, деприван набери, – скомандовала Саша.

– Сколько? – бросила Варя, лавируя по процедурному в попытке подкатить столик поудобнее.

– Давай двести, – прикинула Саша на глаз.

Варя едва не влетела в стену вместе со столиком, но смогла затормозить и со второй попытки подняла мешок с физраствором и трубки системы. Саша сама взяла со стола катетер. Санитар быстро затянул на руке пострадавшего жгут, и Саша склонилась над локтевой ямкой.

– Вен нет совсем, – пробормотала она себе под нос.

Саша продезинфицировала ямку и попробовала промять кожу в поисках вены, получалось плохо. Давление у мужчины упало, и вены спались. Сердцу не хватало сил наполнить их достаточно, чтобы их можно было нащупать, хотя оно колотилось, как сумасшедшее.

Тогда Саша закрыла глаза и нежно повела самыми кончиками пальцев по локтевой ямке пациента. Она делала так со времён академии. Преподаватели нещадно ругали её за эту привычку, но ей так было удобнее, и плевать она хотела на всех, если это помогало ей в работе.

Где же? Где же?.. Наверное, вот… Ощупью открыв катетер, Саша прижала вену раз, другой и приставила иглу к коже мужчины. Точным движением Саша толкнула катетер вперёд и открыла глаза – в катетере показалась кровь. Попала!

Но лёгкий укол боли, пробившийся в сознание пациента, пробудил бурю. В эту же секунду пострадавший пришёл в движение. Он хаотично взмахнул руками и зашарил правой по кушетке. Санитар привычным жестом бросился поперёк груди пострадавшего, чтобы не дать ему упасть с кушетки и навредить себе.

Хрясь!

Пострадавший точным ударом отправил санитара в нокдаун4. «Victoria pura5», – пронеслось в голове у Саши. Варя взвизгнула и кинулась к санитару на помощь, но судя по отборному мату, сыпавшемуся из него, с ним всё будет в порядке. А пострадавший открыл глаза и слепо уставился перед собой, он всё ещё пытался встать, шаря руками рядом с собой.

– Диспетчер! – вдруг чётко произнёс он хриплым баритоном. – Диспетчер! Я…

Саша вдруг ощутила острый укол сожаления. Не жалости, нет. Именно сожаления, болезненно острого сочувствия к этому молодому мужчине, отброшенному болью в другую, ужасную реальность. Она поняла, что происходит с ним. Потому, что пару секунд назад испытала то же самое.

– Спокойно, солдат, – сказала она мягко. – Ты не там больше, – добавила Саша, хотя понятия не имела, где находится это «там».

Она зачем-то протянула руку к нему и положила ему на грудь. Прямо на номер и группу крови. Мужчина замер, повернул к ней голову и вперился взглядом куда-то мимо её правого уха.

– Где?.. – прохрипел он.

– В Москве, – успокаивающе сказала Саша. – Авария, просто авария. Дай мне тебя подлатать. Не дерись больше, ладно?

Она намеренно говорила мягко и нежно, подозревая, что в госпитале такой тон услышишь редко. И это сработало! Мужчина перестал судорожно шарить руками по кушетке и заметно расслабился.

– Я… Я не вижу ни хрена, всё в тумане, – сказал пациент, и Саша услышала в его голосе нотку страха.

Сердце её упало. Потеря зрения – очень плохой знак. Хоть бы просто кровью залило, а не что-то похуже…

– А я тебе промою глазики, и всё станет получше. Ты ложись, – сказала она мягко.

Она совершенно не ожидала, что мужчина послушается, но тот, к её удивлению, покорно опустился на кушетку и прикрыл глаза. Кажется, он снова потерял сознание, но Саша на всякий случай осторожно коснулась его руки. Реакции не последовало.

Санитар, матерясь, вышел из бокса, зажимая нос рукой. Что-то подсказывало Саше. Что он не вернётся. А впрочем, и чёрт с ним. Им хватит и четырёх рук. Если, конечно, этот Тайсон не продолжит махать кулаками с такой эффективностью.

Его лицо стало ещё бледнее, губы были уже откровенно синюшными. При такой кровопотере он вообще не должен был прийти в себя, не говоря уже о том, чтобы вставать, связно говорить и засветить кому-то по физиономии… Похоже, этого человека делали из стали. Ferro et igni6.

Впрочем, сейчас было не до этого. Пока пациент от вскрытия не отказывается, надо пользоваться шансом. Саша цапнула со столика мешок с физраствором и подвесила его на штатив, подцепила к катетеру трубку системы и пустила наконец живительную жидкость в кровеносную систему пострадавшего.

– Антикоагулянт вколи ему, – бросила Саша Варе.

– Обижаете, – буркнула Варя.

Она как раз вытащила иглу из кожи на животе мужчины. Отлично! Хорошая операционная медсестра – это золото, которое хирурги не всегда ценят. Саша ценила.

– Рентген притащишь? – попросила она.

– Сейчас посмотрю, освободился ли, – кивнула Варя и выскочила из процедурного.

Саша зачем-то кивнула закрывающейся за ней двери. Сейчас, немного подождём, пока давление поднимется, и можно будет ввести ему Деприван. Саша пока опасалась начинать операцию, анестезию вводить боязно, а без неё шить чревато. А ну как он снова встанет и влепит ей промеж глаз? Операцию с двухсотпроцентным летальным исходом мы не заказывали!

Впрочем, пациент быстро приходил в норму. Точно железный! Даже без инструментальных исследований было видно, как розовеет его кожа, как успокаивается дыхание. Саша проверила пульс на шее. Так и есть – учащённый, но на сто десять уже не тянет.

К сожалению, повышение давления вызвало совершенно ожидаемый эффект – кровотечение из ран усилилось. Ждать дольше было нельзя. Саша взяла оставленный Варей шприц с Деприваном и воткнула его в катетер рядом с системой. Усыплять пациента без анестезиолога рядом было очень страшно, но свободных сейчас точно не было.

В бокс вбежала Варя и победно потрясла аппаратом.

– Щёлкни нос ему. Хотя бы сбоку, – вполголоса попросила Саша. – И ожог обработай, пожалуйста. Потом рёбра щёлкнем.

Деприван вводят пациенту пульсом. Ну что ж? Sit vita!7 Внимательно глядя на пациента, она нажала на поршень и ввела первую дозу. Лицо мужчины чуть расслабилось. Надо было бы подождать и ввести вторую дозу, но Саша решила попробовать продержаться на минимальном количестве препарата. Если зашевелится, она просто вырубит его снова.

Действо началось, и Саша отбросила все посторонние мысли. Всё её внимание теперь принадлежало пациенту. Первым делом она взяла бутылочку альбуцида и оттянула веко мужчины. Если он не проснётся от этого, то не проснётся и от иголки в коже.

Она быстро промыла его глаза, отметив начинающееся покраснение, и заклеила их пластырем, чтобы мужчине неповадно было моргнуть не вовремя. Хоть бы лечебного эффекта от Альбуцида хватило, чтобы предохранить его от воспаления! Ослепнуть, даже временно – это жутко.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, и Саша смело взялась за шовный материал. Она срезала шапку Гиппократа вместе с парой клоков волос, быстро обработала кожу бетадином и сосредоточилась на самом плохом повреждении – порванном сосуде на виске.

Саша не была сосудистым хирургом, она больше специализировалась на крупных операциях, но всё же зашить сосуд ей было по силам. Она зажала кровоточащий сосуд с двух сторон и тщательно промыла его гепарином. Никакой тромбоэмболии! Дальше предстояла кропотливая работа. Отсечь рваное, стянуть и аккуратно зашить сосуд, а потом удостовериться, что тот уверенно пропускает кровь.

Когда с сосудом, главным источником опасности, было покончено, Саша ощупала нос пострадавшего. Судя по снимку, смещение было незначительным, и Саша, пробежав пальцами по лицу мужчины, чётким движением вправила его нос на место, пока отёк не стал слишком большим, чтобы помешать. Это она могла делать с закрытыми глазами. Хе! А так гораздо красивее!

Пока Варя прилаживала пластырь на нос пострадавшего, Саша занялась скальпированными ранами. Да, попортило его прилично. Два крупных лоскута было срезано со лба и скулы, вся остальная кожа левой части лица была иссечена осколками.

Варя подлезла к пациенту с рентгеном и просветила его рёбра. Криво, но достаточно, чтобы понять – даже трещин нет. То есть, можно сосредоточиться на лице, и это прекрасно. Чем меньше повреждений, тем менее глобальные аварийные механизмы будут в теле запущены.

Саша действовала автоматически. Промыть, приладить, пришить, снова промыть. Она старалась действовать аккуратно. Всё-таки лицо… Незачем ему огромные некрасивые тракторные швы через всю физиономию. Хотя, в Голливуд ему теперь дороги не будет…

Это была кропотливая работа. Саша израсходовала уйму шовного материала, у неё ныли спина и руки, ноги гудели от неподвижной позы, но спустя полтора часа она с чувством удовлетворения положила последний использованный инструмент в бикс.

– Вы, наверное, спасли ему глаз, – заметила Варя. – И жизнь, – добавила она тише.

– Надеюсь, – так же тихо ответила Саша. – Оформишь его?

– Да, без проблем, – кивнула Варя. – Вы только с этой, там, поговорите, пожалуйста. Я мимо неё больше не пойду… Сцилла и Харибда в одном флаконе.

Как в Варе уживаются деревенский говорок и знание греческой мифологии – загадка. Саша хмыкнула и поплелась к выходу из бокса, снимая на ходу маску, перчатки и шапочку. Варя застыла у каталки, виновато глядя на Сашу. И правда, как только Саша открыла дверь, навстречу ей вскочила пассажирка машины.

– Как он?! – резко спросила она.

– Жить будет, всё хорошо, – успокаивающим тоном сказала Саша.

– А точнее? – строго переспросила она.

– Простите, но медицинские подробности я могу озвучивать только ближайшим родственникам или с внятного согласия пациента, коего он сейчас высказать не в состоянии, – ровным голосом ответила Саша.

На мгновение она друг потеряла ощущение верха и низа, а картинка перед глазами подёрнулась рябью, мир покачнулся. Надо поесть…

– Что значит, не в состоянии? И вообще, я ему ближе родственников! – рявкнула женщина. – Мама только до восемнадцати опекает согласно семейному кодексу, а работодатель на всё время контракта головой отвечает! А Костя у меня на бессрочном! Единственный!

– Костя? Его Константином зовут?

Саша почему-то улыбнулась себе под нос. Костя… Почему-то в её голове это имя никак не вязалось с образом грозного военного, но оно ей нравилось.

– Так что с ним? – надавила женщина.

И столько в её тоне было властности, а Саша так устала, что неожиданно для себя заговорила:

– Раны я зашила, нос вправила. Скорее всего, останутся заметные шрамы. Насколько я могу судить, глаза не повреждены, но возможно воспаление из-за попавшей в них крови, нужно наблюдать. Больше всего меня беспокоит вероятность наличия черепно-мозговой травмы и повреждения лицевого нерва. Сейчас попробуем пропихнуть его на КТ8…

– А что за лицевой нерв? – резко спросила женщина.

– Могут быть проблемы с мимикой с левой стороны. Но мы не узнаем ничего, пока он не придёт в себя. Нам бы понаблюдать…