скачать книгу бесплатно
– Дурень вы всё-таки, как вас там, мсье Леруа, – усмехнулась Жюли. – Он хоть и тронулся мозгами, но тайну свою посмотрите сколько лет хранил. Думаете, не понимал, что если он мне о чем-то таком-эдаком намекнет, то это в два дня по всей деревне разнесется?
Инспектор про себя усмехнулся – простота людская порой кажется умнее всяческих предусмотрительных рассуждений.
– Разве что… – немного замялась Жюли.
– Да? – подался вперед Леруа.
– Он меня петь заставлял. И сам со мной пел.
– Что, прямо во время…? – Леруа немного растерялся.
– Да нет же! – расхохоталась Жюли. – Сразу после. Деревенские всякие песни и еще эту, на латыни, заставил со слуха выучить, хотя у самого голоса не больше, чем у козла было… Смеялся много.
– …и еще он обожрал весь дом. Когда приходил, так по две буханки хлеба уминал. Вино, даже самое дешевое, хлебал из горла. Еще любил ветчину с перцем. Специально денег давал, чтобы свинину и пряности по отдельности покупали. А он уже перчил в своё удовольствие.
Это была ностальгия в чистом виде. Леруа вычеркнул самый главный вопрос из списка своих сомнений: друг молодости не сошел с ума, не растратил весь свой разум по дебитам и покупкам. Если у человека за душой такая тайна, и ветер тьмы надувает паруса его жизни, то ему не с руки идти за простенькими перчеными радостями к деревенской потаскухе, и получать от них самое искреннее удовольствие.
– А по деньгам за все время, во сколько ты ему стала?
– Ой, мсье, не считала я.
Дом говорил о сумме куда лучше своей хозяйки. Хотя инспектор не увидел здешнего «будуара», однако общую цифру уже примерно представил.
– Но ты его почти наверняка скрягой ославила, чтоб не завидовали, – заметил Леруа. – За два дня и на всю деревню…
– Как можно такое? – она фальшиво ужаснулась.
Будущие пирожки были сбрызнуты маслом и на противне отправлены в печь.
– Ну раз так, советую вам с братом хоть немного заняться хозяйством. Надо же чем-то обеспечивать себя в старости.
– С такими разговорами идите-ка к Жерому, он как раз сейчас в подходящем настроении. Все вам объяснит, заслушаетесь.
– Всего хорошего, – Леруа откланялся. – Мсье Мальво…
– Чего вам, инспектор? И зачем сюда пришли? Наследство высчитываете? Стараетесь? – Жером вяло улыбнулся и, прислушиваясь, тряхнул бутылку. Там оставалась едва ли треть содержимого.
– Находите это неправильным?
– Да, черт подери. Эту дуру должны были зарубить, я сам видел. Он же гнался за ней, она визжала как свинья, звала своего дорогого Шарля, споткнулась на лестнице. Еще чуть, вот совсем же чуть-чуть, и он бы её зарубил!
– Что же плохого в том, что мадам Сильвия выжила? Ах да, вам теперь придется работать на земле. Весьма почтенное занятие, – сообщил Леруа
– Вот сами бы и работали. Что, никогда не хотелось? – набычился Мальво.
– До свидания, – Леруа резким движением распахнул дверь.
Эта семейка была гротескной сатирой на нынешних обитателей замка. Леруа удивился, что Сильвия терпит таких на своей земле.
Леруа, задумавшись и не замечая этого, брезгливыми жестами принялся отряхивать одежду.
Что до той информации, что ему удалось выяснить, то все прояснилось и одновременно запуталось еще больше. Инспектор уже не сомневался, что в превращении Арно для всего мира в Синюю бороду присутствовал точный расчет. Но удалось ли осуществить всё так, как это было задумано? Стал бы брат так рисковать жизнью сестры? Леруа оборвал нить рассуждений – желудок намекал ему, что приближается обеденное время, а последние годы ему плохо удавались размышления натощак.
* * *
Если обед прошел спокойно, то к вечеру в замке стало многолюдно – мадам де Бенаж давала званый ужин. Гости в большинстве своём знали друг друга много лет, приехав обменяться сплетнями и показать наряды, копии с парижских полугодовой давности; и потому, увидев новое лицо, весьма назойливо стремились с ним побеседовать.
Инспектору не улыбалось весь вечер изображать клоуна – отшучиваться и рассказывать анекдоты из жизни министерства. Он несколько раз односложно ответил, вошел в привычный образ равнодушного ко всему, кроме цифр, калькулятора, и его быстро предоставили самому себе.
Леруа постарался продолжить свое наблюдение за братом и сестрой, но рассмотреть их было трудно: Сильвию закрывали от постороннего взгляда поклонники, а Шарля, хоть и не столь назойливо, осаждали девицы. Особенно среди них выделялась одна привлекательная рыжая и белокожая мадмуазель в ярко-розовом платье. Она была одета богаче других и обладала самым пронзительным голосом, а так же самым высоким ростом.
– Мсье Шарль, а вы выполнили свое обещание? – кокетливо спросила она.
– Спешу вас обрадовать, – безукоризненно галантно ответил Шарль и внезапно жестом фокусника раскрыл перед ее глазами большой пышный веер с вызолоченными планками. Леруа со своей близорукостью не мог рассмотреть, что же было на нем изображено, только смутно различал зеленые и голубые тона.
– Я трудился на ним не меньше недели, – улыбаясь, сообщил Шарль и с легким поклоном вручил его рыженькой. Та приняла веер с некоторой растерянностью.
– А почему вы выбрали именно этот сюжет? – кокетливо обмахиваясь подарком, спросила она.
– О, это очень просто, – снова улыбнулся Шарль. – Эта башня символизирует вашу возвышенную натуру, а бабочки возле нее – ваш тонкий вкус и изящество.
– Ах, как же я сразу не догадалась! – восхитилась мадемуазель, – как тонко и точно вы разобрались в моем характере, – понизив голос, добавила она.
Зато её мать в черном тюрбане, расшитом жемчугом, поняла насмешливый намек, если судить по негодованию в косом взгляде на Шарля д’Эвре. Более интересным инспектору показалось другое: одновременно с мадам на Шарля недовольно посмотрела Сильвия, и этот взгляд он заметил и ответил на него легчайшим пожатием плеч; тем не менее, под её пристальным взглядом он предложил рыженькой мадемуазель руку, и в столовую они прошли вместе. Видимо, Сильвия очень хотела оставить брата здесь, привязать его навсегда к замку браком с представительницей местной аристократии. А Шарль, судя по обеденным разговорам, не хотел жить нигде, кроме Парижа. Интересно, кто выйдет победителем? – гадал Леруа, усаживаясь за стол.
Им было подано превосходное рагу из оленины в винном соусе. Со всех сторон неслись блаженные вздохи и завистливые похвалы искусству творца этого кулинарного шедевра.
– Сильвия, ваш повар – просто чудо! – громко сообщила та самая мадам в черном тюрбане. – Вы просто заставили меня вспомнить Версаль! Настоящее блаженство!
– Когда-то он служил в парижском особняке моего отца, – охотно ответила Сильвия. – Потом был вынужден уехать. И когда я его отыскала, он работал в особняке Буало и стряпал ужасных, целиком зажаренных кабанов, и естественно, с большой охотой согласился перейти к нам на службу.
– И за небольшую плату, наверное? – с привычной бесцеремонностью поинтересовалась мадам, звякнув огромными рубиновыми серьгами.
Нетрудно было догадаться, что она является одним из столпов местного высшего общества. Сильвия в ответ только улыбнулась.
– Если вам понравилось рагу, оставьте в себе силы для десерта, – вмешался Шарль, обращаясь сразу и для мадам, и к ее дочери. – Будет совершенно необыкновенный торт, я лично делал к нему наброски и чертежи.
– А зачем вам могли понадобиться чертежи? – удивилась дочка.
– Вы сами все увидите, – пообещал Шарль, намеренно разжигая в гостях любопытство.
Сильвия тем временем решила вовлечь Леруа в беседу
– Вам понравилась наша библиотека? – лукаво спросила она. – Конечно, наше собрание не идет ни в какое сравнение со столичными домами.
– Зато вам очень повезло с библиотекарем, – заметил Леруа. – Мсье Герье живет ради книг. Жаль, что он так быстро уехал, я бы с радостью побеседовал с ним еще.
– Да, нам самим было жаль его лишиться даже на такой короткий срок, но он сразу выговорил для себя условие, что на рождественские праздники непременно должен быть с семьей.
– Я думаю, что и вы в какой-то мере являетесь его семьей, – заметил Леруа. – Он сам мне об этом говорил.
– Да? Очень мило с его стороны, – улыбнулась Сильвия. – А вы, я знаю, брали прочитать последнюю книгу Сен-Симона? Что вы о ней думаете?
– Книги? – вмешался в разговор один из поклонников Сильвии, молодой человек с пышными усами и густым румянцем, явно недовольный тем, что хозяйка вечера столько внимания уделяет пожилому чиновнику.
– Почему же Вы не спросите об этом меня? Вы же знаете, дорогая Сильвия, что я просто обожаю читать! Я готов читать все, что угодно!
И вдруг Сильвия взглянула на Леруа с быстрой, как молния, заговорщицкой улыбкой. Леруа просто не смог не улыбнуться в ответ, уголки губ с некоторой задержкой, вызванной непривычной работой, сами поползли вверх; но Сильвия уже отвернулась и заговорила о чем-то необязательном с соседом справа.
Наконец объявили обещанный десерт, двери распахнулись, и четверо лакеев на массивном серебряном подносе внесли огромный торт.
В первый момент Леруа не успел разглядеть его толком, только удивился странной, асимметричной форме, похожей на полуразрушенный лестничный пролет; когда же торт водрузили на стол, он увидел, что это не лестница, а полукруг с скамьями в три яруса, покрытыми черной и белой глазурью. На них сидели марципановые фигурки, каждая ростом с ладонь.
Кондитер сделал их так искусно, что они сидели в совершенно естественных позах, с разными чертами лица, но с общим выражением. Их взгляды были направлены в одну точку, где должна была стоять трибуна, а стояла гильотина, точнее, ее миниатюрная, но точная в каждой детали копия, и сталь скошенного лезвия холодно отблескивала.
И внезапно Леруа понял, что на гильотину смотрят съедобные копии Дантона, Марата, Робеспьера, с карикатурно увеличенными чертами. Были еще Кутон, Сен-Жюст, даже старик Мирабо угодил в эту компанию.
Он негромко кашлянул, вслушиваясь в объяснения Сильвии для гостей, что «каждый может выбрать революционера себе по вкусу и поступить с ним как полагается».
– Это как же? – довольно громко проворчала мадам в черном тюрбане, возможно, недовольная тем, что торт почти полностью скрыл от ее дочери Шарля дЭвре.
– Позвольте вам продемонстрировать, – радушно улыбнулась Сильвия. Её изящная ручка в непритворной задумчивости зависла над головами кукол и, наконец, остановилась на герцоге Эгалите. Сияя, она укладывала подвижные конечности куклы в коленопреклоненную позу, когда ее руку вдруг перехватил Шарль.
– Убери пальцы из-под ножа, – тихо сказал он, Леруа пришлось напрячь слух. – Вдруг замок сорвется.
– Что за глупости, Шарль! – недовольно ответила Сильвия, но куклу всё же отдала.
Шарль, против обычая, разместил Эгалите лицом вверх, подведя его шею точно под опускающееся лезвие.
– Вы знаете, так казнили их отца, – шепнула Леруа соседка. – Он сам пожелал видеть все…
Сильвия вместе с остальными гостями взволнованно следила за руками Шарля.
Лезвие со свистящим вздохом упало, и отрубленная головка покатилась в крошечную корзину, а из желейной шеи медленно выступил густой и сладкий красный сок.
Шарль галантно поставил корзинку с головой герцога среди бумажных цветов у тарелки сестры, затем подал блюдце с телом обезглавленной куклы.
Сильвия изящно принялась за десерт, ножичком разделив куклу на части и макая их в густо-красный сок, как в подливу.
Шарль весело узнавал пожелания гостей,
– Тальена, я хочу Тальена!
– Марата!
– Демулена!
Передавая тарелочки все дальше по столу.
– Головы можно оставить на память, как скромный сувенир, – объяснила Сильвия, промокая губы белоснежной салфеткой и протягивая корзинку мадам в черном тюрбане.
– Мсье Леруа, а кого вы выберете? – весело спросила она у инспектора.
– В самом деле, выбирайте! – подхватил её брат. – Осталась почти вся Директория. Кого вы хотите съесть?
– Я предпочел бы съесть гильотину, – подумав, без намека в сухом скрипучем голосе на юмор сообщил Леруа.
– Но ведь она настоящая! – в первый раз за все время вмешался в разговор Жан. – Её нельзя съесть.
– В этом то и дело, – вздохнул инспектор и, чтобы не выделяться, положил себе на десертное блюдце часть скамьи. Выражение на лице у Сильвии он не понял, зато его сухопарая соседка снова оживилась и конфиденциально спросила Леруа.
– Я слышала, что это самое последнее парижское развлечение, верно?
– Было последним, когда я уезжал, – скупо подтвердил Леруа. – Не ожидал встретить здесь подобное.
– Думаете, в провинции вы всегда обречены на второй сорт? – обиженно уточнила дама.
– Вовсе нет, – поспешно отказался Леруа, глядя на Сильвию с Шарлем.
Что ж, кажется, сегодня он получил доказательства тому, что Шарль не стал бы подвергать жизнь своей сестры опасности; доказательства, может, не слишком веские для беспристрастного наблюдателя, но лично для Леруа более чем удовлетворительные.
Леруа ещё раз оглядел стол. Гости, старательно копировали хозяйку, они с неподдельным удовольствием и весьма оживленно разделывались с десертом. А господин инспектор внезапно вспомнил сказки, которые любил в подпитии рассказывать одноглазый баварец, бывший за повара в их роте. Теперь в замке Синей бороды весело пировали выросшие Гензель и Гретель.
Глава 3. Ради кого?
В комнату, которую он привык называть своей, Леруа попал уже глубоко за полночь, и, не раздеваясь, сразу лег. Он вспоминал события прошедшего дня, старательно удерживаясь от того, чтобы провалиться в сон. Лучшим средством от этого для Леруа были размышления.
Он вспоминал злорадную речь Мальво, вспоминал серьёзность, с которой Шарль перехватил руку Сильвии, оберегея её даже от намека на самую пустячную опасность… нет, брат не стал бы так рисковать жизнью сестры. Погоня была настоящей, Арно обезумел и хотел убить свою жену… а Сильвии просто повезло, как все и говорили. Да, из того, что он успел узнать, оставались неувязки и несостыковки, те же книги, например… но когда это жизнь обязана была быть полностью логичной? Леруа, как истый логик, понимал это даже лучше других. Сброшенная с души тяжесть заставляла его улыбаться в темноте.
Мысли, уже не связанные с убийством, плыли, как осенние листья по темной воде, попадая в водовороты и завихрения и снова выбираясь из них… наблюдая за их кружением, Леруа постепенно погружался в сон… и вдруг это кружение перестало быть приятным, в ушах снова до звона зашумело, и сердце застучало быстро и надрывно.
Застонав, Леруа перекатился на бок, подтянул колени к подбородку, обхватил их руками, да так и замер, скорчившись. Головокружение быстро схлынуло.
Оставаясь на боку, он закрыл глаза, но не для того, чтобы заснуть – Леруа старательно, с мучительным напряжением прислушивался к себе.
Неужели в нем снова зашевелилось это чувство, возникло это ощущение… не зная более подходящего имени, Леруа называл это жаждой справедливости.
Тот порыв, который заставил его подыскать место для служанки – он был как легкий кашель перед страшной чахоткой. Предвестие бури. Выломанная дверь в разграбленном доме.
Теперь всё начиналось в полную силу.
И при одной мысли об этом Леруа мгновенно охватила глубочайшая душевная и физическая усталость. Тело словно налилось свинцом, голова же, напротив, стала легкой и пустой; в этой пустоте, как назойливая муха, жужжала и билась боль.
Он и раньше чувствовал эту жажду, и всегда действовал сообразно ей, даже если это шло вразрез с его личными интересами, но… Сейчас он с беспощадной к себе ясностью понимал, что не хочет знать ничего об этих убийствах, не хочет открывать эту дверь. Пусть даже убийство Арно было подстроено – он тоже мертв, мертвецу безразлична его репутация, и нет родственников, которых бы запятнало родство с Синей бородой. Если он вскроет все секреты этого замка, если вдруг все его смутные подозрения облекутся в плоть и виновность Шарля подтвердится… Кому это пойдет во благо? – спрашивал себя Леруа. Никому.
А Сильвия будет заново вынуждена пройти сквозь свой худший кошмар. Этот яркий, жизнелюбивый дух будет сломлен, если Леруа продолжит своё расследование и найдет доказательства. В прошлый раз выжить ей помогла ее семейная гордость и унаследованная от предков стойкость, ее семья; а теперь, если Леруа прав, ей больше не на что будет опираться. Она не заслужила такого.
– Господи, пусть мёртвое прошлое само хоронит своих мертвецов, – монотонно сказал Леруа и выругался сквозь зубы.