скачать книгу бесплатно
Но она могла просто разоблачить де Бенажа, обратившись к главе здешней полиции, мэтру Гийому, показать ему комнату, дождавшись, когда муж уедет…
Леруа давно встал с постели, он зажег свечу и снова сел за стол, выводя на бумаге затейливые линии сухим пером.
Почему же она не захотела это сделать? – размышлял Леруа. Возможно, просто решила, что так надежнее, – почти сразу нашел он ответ на свой вопрос. Смерть – это всегда надежней, чем аресты, допросы… А для убедительности подкинуть книги, чтоб сразу разбудить неизжитые суеверия и уничтожить желание задавать любые вопросы. Зачем, если все ответы – вот они, на поверхности! Практичное решение вполне в духе д’Эвре, насколько Леруа успел в них разобраться. А пыточные приспособления – сколько лет они пылились там, в подвале, с каких времен?
Или он напрасно пренебрегает бритвой Оккама, ищет сложное объяснение там, где все давным-давно приняли простое? Может, развившаяся за годы службы подозрительность, наконец, перешла все пределы здравого смысла? Конечно, раньше она всегда оправдывала себя, но все же, все же…
И – весьма интересная деталь – что же было с ним в библиотеке, что за наплыв тьмы? Он ведь так давно привык, что кроме Справделивости, его никто не тревожит, а тут книги будто ожили…
Несмотря на крепкую нервную организацию, эти вопросы довольно долго мешали Леруа заснуть. Он успокоился, только составив примерный план действий, который, по его замыслу, должен был подтвердить или опровергнуть его фантастичные подозрения.
Глава 2. Уместность ностальгии
Расспрашивать в чужом доме новонанятую прислугу или беспокоить хозяев своими догадками, основанными на воспоминаниях двадцатилетней давности, было бы совершенным верхом глупости.
Но ведь кроме замка, была ещё и деревня. Утром следующего дня Леруа заявил, что ему необходимо прогуляться, а заодно и отправить письмо. Никто его не удерживал, а секретарь Жанно, казалось, едва смог утаить вздох облегчения. Первым пунктом в своем полусерьезном походе за истиной Леруа поставил знакомое из документов имя: мэтр Гийом, глава местной полиции.
Идя по улицам Поммерэ, он то и дело сталкивался с любопытными взглядами и сам в свою очередь с интересом рассматривал низкие и широкие дома, затейливые флюгеры на крышах, неработающий фонтан с покосившейся нимфой, держащей в руках кувшин. Подойдя поближе, он увидел, что лицо нимфы все в рытвинах, вероятно, от пуль.
Двухэтажный дом на площади мог похвастать невысокой и толстой башенкой, где размещалось отделение полиции (четыре человека от силы, – прикинул Леруа) и архив. Именно там, в скромном, густо пропитанном ароматами табака кабинете, инспектор и нашел мэтра Гийома. Высокий, с изрядным брюшком и могучими руками, он был занят тем, что следил, как безусый юнец в форме, кашляя и отплевываясь, опустошает стакан какой-то мутноватой жидкости. Когда тот закончил, мэтр, не слушая возражений, налил еще.
– И второй, быстро! И третий! А теперь марш домой, спать!
Мальчишка послушно побрел к выходу, неуверенно поздоровавшись с Леруа. Теперь они с мэтром Гийомом остались в кабинете вдвоем.
Мэтр посмотрел на прилично, но совершенно немодно одетого гостя с изрядно побитым жизнью портфелем в руках, сухим невыразительным лицом чиновника, и безошибочно его поприветствовал:
– Доброе утро, мсье инспектор!
– Доброе утро, – сдержанно кивнул Леруа в ответ, не удивляясь такой проницательности. Что в замке, что в деревне, вероятно, не осталось ни одного человека, который не знал бы о приезжем инспекторе, а уж совместить лицо с должностью…
– Вы, верно, не понимаете, что тут только что было?
– Не откажите в разъяснениях, – согласился Леруа.
– Этот паренек, Жан, сегодня ночью своего первого убил. Тут недалеко облава была, один идиот торговца зарезал, в разбойники решил подаваться. Но – идиот. Вернулся домой за едой и теплой одеждой, не захотел зимой в лесу мерзнуть. А тут мы, а он принялся дубиной махать, вместо того, чтобы пойти по хорошему… Вот Жан его на штык и принял, строго по уставу.
– Не сомневаюсь.
– Но вы же не это выяснять пришли? – басовито хмыкнул Гийом, и в глазах его промелькнула настороженность, совершенно не вяжущаяся с его простецким обликом и манерой речи. – Я могу чем-то помочь? Да вы располагайтесь, – спохватился он. – Тут у нас по-простому…
И верно. Стол, полдюжины стульев, длинная скамейка у стены – вот и вся обстановка. Дальше, в тупичке коридора виднелась дверь с решеткой на маленьком оконце. Узилище, надо полагать.
– Я буду очень благодарен, если вы ответите на несколько вопросов о семье д’Эвре. И о том… трагическом происшествии.
– Хм, несколько вопросов… – и в глазах мэтра Гийома, разменявшего четвертый десяток лет, проскочила смесь недоверия и усталости. Надоели ему вот такие «вопрошающие», и столичный чиновник с непонятными полномочиями тоже, естественно, не обрадовал. Кто знает, какие у него связи, и что будет, если отказаться удовлетворить его любопытство. Пожав плечами, мэтр Гийом, видимо, решил идти по пути наименьшего сопротивления.
– Неужели в свободное от работы время статейки кропаете? – все же подпустил он шпильку.
– Нет, – кротко ответил Леруа.
– Покойного я знал мало, – предупредил его Гийом.
– Я хочу узнать не про него, – Леруа уселся на скрипучий тяжелый деревянный стул, – Меня интересуют нынешние владельцы замка Моро. Вы их хорошо знаете? Я не нашел в бумагах, сколько вы уже занимаете этот пост…
– Этот пост я занял пятого фрюктидора, года республики…
Леруа поперхнулся.
– Однако, вы тут явный долгожитель.
– Бывает, – не без удовольствия согласился полицейский.
– Что делала семья все это время?
– Ну… Тяжело им было. Их первое время Рошмон, лакей старый, который ферму от их деда получил, содержал, потом умер. Какие-то деньги приходили, уже при первом консуле, потом все заглохло, видать родственник какой умер, и остались они на ферме втроем. Но друг за друга крепко держались, не оторвешь. Шарль, как старший из мужчин, сразу кинулся деньги зарабатывать. С самой мелкой торговлишки начал, чуть не на себе товар таскал. Все, что из города к нам привозят – все готов был доставить. Братец при нём, хотя временами его батрачить отправляли – больше проку. Сестру они работать не отпускали – хозяйство вела.
– И в столицу не подались?
– Пока братья сопляками были – чего им там делать? Золотые с мостовых собирать?
– Тоже верно.
– Понемногу на ноги встали, Шарль лавку открыл, ту, которую сейчас Лозо держит. Жениться хотел, но только не здесь, не в деревушке. И что-то у него не срослось…. Н-да… Словом, после того, как император англичанам блокаду объявил, они уже вполне достойными гражданами были. К Сильвии многие сватались.
Гийом недовольно скривился, и Леруа решил, что сам он вряд ли стремился взять в жены такую девушку, но просватать кого-то из родственников – вполне возможно.
– И что, всем отказывала?
– Она тогда уже хотела в замок вернуться. Спесь свою дворянскую в карман спрятала, но если человек чего по жизни задумал, того не спрячешь. Первой павой в округе была, остальные на неё равнялись, дурочки. И вот, выскочила. Удачливая – и замок её, и голова на месте осталась…
– А Шарль?
– Что Шарль? Он как торговцем стал, так по жизни и пошёл. Я хоть и в глуши живу, но таких повидал, что дворянин, то сын фермера, а жилка одна… К старости капиталец приличный скопят, будут на ренту жить. У Шарля, конечно, вечные незадачи с женитьбой имелись. Претензии-то у него по сватовству были как у аристократа, владельца замка, а выйти за него были согласны только те, кого и делец устраивал…
Леруа задумался. Гийом тоже помолчал.
– Что-то мне подсказывает – неспроста вы, мсье, этим делом интересуетесь. Не из чистого не отягощенного корыстью любопытства. Что же вас не устраивает в семействе д, Эвре, что вы не поленились сюда прийти?
– Скажите, мэтр Гийом, этот вот новобранец, которого вы сейчас накачали вином – лет через двадцать, он сможет вспомнить вкус?
– Может, и вспомнит, – пока не понимал полицейский.
– Но вот вы окажетесь рядом, и вдруг услышите, что тот будет врать, как его отпаивали лучшим бордо. Не этим, – Леруа напоказ принюхался, – домашним, а из бутылки, что в погребе двадцать лет стояла. Про штыки и бандитов многие врут, и это, можно сказать, естественно, а вот когда начинают врать про такие мелочи…
– Врут все, мсье, и по любому поводу. Так вас смутила какая-то мелочь, и вы постарались найти объяснение позаковыристей? Простое вас не устраивает?
Леруа подумал… и решил сообщить правду, выяснить, как на неё отреагирует местный страж закона.
– Мы с Арно де Бенажем вместе учились в Сорбонне, когда он ещё был Бенажем без всяких «де». Мы дружили.
– А!
– Не виделись двадцать лет, – спокойно уточнил Леруа.
– Ага… – Гийом налил себе выпить. – И теперь вас смущает такой меткий выстрел в голову?
– В числе прочего. Я не спешу делать выводы, но мне кажется, что в этом деле есть некоторые странности… Но я почти ничего не знаю. Газеты врут, в замке молчат. Вы должны были видеть все своими глазами…
– Если вы хотите оправдать своего друга, то на это мало шансов, говорю сразу. Я был там самое большее через час после того как Шарль нажал на курок. Тело, свидетели, пистолет – все мне сразу показали, со всеми я переговорил. А, главное, тела.
Четыре такие маленьких тела, скрюченных, с поджатыми руками и ногами внутри статуй каких-то там артемид и креатид. Они стояли в потайной комнате, и в самих статуях имелись тайники, в животах, – с большими стеклянными колбами. Все покойные жены вашего Арно как на подбор. Серьги в ушах. Сильвия все рассказала – она зашла в кабинет мужа, увидела вход в комнату, и заглянула туда, когда он снимал часть торса. Тот забыл закрыть дверь. Закричал, погнался за ней. Трое из прислуги видели, как гнался. В личных вещах нашли жидкости для бальзамирования…
– Их могли принести, что ли?
– Статуи? Такие большие и тяжелые? Втайне от слуг? – полицейский саркастически ухмыльнулся.
– Это в любом случае происходило втайне от слуг. Кстати, они все были местными?
– Не все, пятерых де Бенаж привез из Парижа. И один из них подтвердил погоню с топором.
Леруа вскочил и неравно зашагал из угла в угол. Его сухое угловатое лицо было так не приспособлено для эмоций, что казалось, будто гигантский богомол готовится выступать в трагической роли.
– У вас бывает так, что не сходится баланс? – вдруг задал он вопрос Гийому.
– Всегда. Тяжело с арифметикой.
– Так вот у меня уже скоро сутки как не сходится. Когда ехал сюда, был уверен, что Арно просто сошел с ума.
– Такая охота рыться?
– Да, – твердо ответил Леруа.
– Хм, – с явным сомнением мэтр Гийом открыл и закрыл крышку чернильницы, будто думал, выпускать ли туда облако тьмы, – У него была любовница, Жюли Мальво, она жива и сейчас. Невеликого ума особа. Днем по хозяйству возится, вечером лёжа зарабатывает, если желающие находятся. Будь у неё чуть побольше храбрости, давно бы в столицу укатила и сгинула бы. А так ни рыба, ни мясо. Расспросите её.
– Благодарю вас, я так и сделаю.
Дом брата и сестры Мальво действительно находился на самом отшибе, за третьим или четвертым поворотом дороги, когда другие здания в деревни, кроме шпилей церкви, давно скрылись из виду. Но Леруа было не привыкать к продолжительным пешим прогулкам.
Он рассматривал дом Мальво, не пытаясь скрыть свое любопытство, хотя на первый взгляд тот ничем не отличался от своих собратьев в деревне. Дом был очень стар, наверняка в нем сменилось не одно поколение жильцов; в его стенах змеилось несколько широких трещин, две ступеньки крыльца стерлись и почти слились в одну, буйно разросшийся виноград заплел окна. В стоящем нараспашку кривобоком сарае был кучами свален всякий хлам. Однако крыша просто пламенела новой черепицей, труба была сложена из не успевшего потемнеть кирпича, да и ставни с рамами выглядели совсем новенькими.
На двери красовалась начищенная до блеска латунная ручка.
Из крестьянского хозяйства был виноград, яблони или сливы с редкой кроной и несколько опустевших к ноябрю грядок под окнами.
На стук Леруа открыл хмурый заспанный хозяин. Он смотрел на гостя недовольно, но без интереса, а Леруа рассматривал его с тем же изучающим любопытством, что и дом.
Мешки под мутно-серыми глазами, небритость столь давняя, что уже переходящая в бороду, и солома с перьями, прилипшая на штаны из набивного жаккарда. К штанам явно недоставало ливреи, а если слуга так себя запустил, то, значит, он уже бывший слуга. Из тех, кого уволила мадам де Бенаж.
– Мне надо видеть Жюли Мальво. Я от мэтра Гийома, – сообщил Леруа.
– И что, так срочно? – ухмыльнулся мужчина.
Леруа показал свой лучший «обличающий» взгляд – такой бывал незаменим при внезапных ревизиях, и замораживал сердца трусливых казнокрадов.
– Надо так надо, – смешался Мальво. – Жюли, к тебе гость!
– Дурак, я по делу, – инспектор отодвинул к стене коридора незадачливого хозяина и прошел на кухню, откуда доносился стук посуды.
Жюли было лет двадцать пять. Она была неплохо сложена, со множеством щедрых, приятных глазу округлостей, но вот её лицо особой привлекательностью не отличалось. Тусклые жидкие косы неопределенного цвета были изрядно растрепаны, словно она заплела их два или три дня назад, да так и оставила. Одетая в потрепанное и засаленное домашнее платье, она готовила пирожки, сноровисто раскладывая по «лодочкам» мясную начинку. Медный таз, висевший на стене за её головой, превращался в гротескное подобие нимба.
Леруа, чтобы не запачкать костюм мукой или не измазаться копотью от горевшей печи, встал чуть поодаль.
– И чего надо? – спросила она неожиданно приятным голосом, низким медовым контральто, едва повернув голову.
В Жюли проглядывали остатки живости и грациозности, которая присуща молодости, но теперь на пороге стояла непритязательная зрелость, с блеклым цветом лица, плохими зубами и обвисшим декольте.
– Глава здешней полиции прислал меня уточнить некоторые обстоятельства.
– Спохватились… – она утерла лоб тыльной стороной ладони.
– Вы знаете, о ком я буду спрашивать.
– Я с ним только раз пять или шесть была, ужа давно, – скучным голосом она начала проговаривать явно заготовленные ответы. – Пил много, любил кальян покурить, помешивал туда какую-то гадость. Потом сидел и улыбался, будто истукан.
В коридоре, не решаясь вмешаться в беседу, топтался братец Мальво.
– Он давал тебе большие деньги?
– Ха, какие там большие, разошлось все давно.
– Насколько давно?
– Не поняла.
– Когда он посещал тебя в последний раз? – инспектор достал блокнот и сделал вид, что готов записать ответ.
– Да месяца за два до того, как ему взбрело в голову топором помахать.
– А дорогие подарки он тебе делал – сережки, кольца, цепочки?
– Мсье, у нас брать нечего, сами видите.
– Но тогда, может быть, он сожалел о деньгах? У него не было приступов скупости «купил вот, а оно подешевело»?
– Ха-ха, – она вытерла руки о передник. – Старый хрыч любил деньги, но ему больше нравилось их тратить. Ко мне он ходил из скуки, когда за то заплатил и за сё заплатил, и давать большие деньги на одно и то же совсем не хочется.
– Чего-то особенного не требовал?
