скачать книгу бесплатно
Оби вернулся домой за полночь, и Джозеф уже спал. Дверь была закрыта, но не заперта, он беспрепятственно вошел. Однако легкого скрипа двери оказалось достаточно, чтобы Джозеф проснулся. Даже не раздевшись, Оби все ему рассказал.
– Я и сам хотел спросить тебя. Я все думал, почему такая хорошая, красивая девушка до сих пор не замужем. – Оби стал раздеваться. – По крайней мере, тебе повезло, что узнал вначале. Пока ничего страшного не случилось. Сном глаза не испортишь, – довольно бестолково заключил Джозеф, заметив, что приятель рассеян и никак не реагирует на его слова.
– Я женюсь на ней, – сказал Оби.
– Что? – Джозеф сел в кровати.
– Я женюсь на ней.
– Посмотри на меня. – Джозеф встал и повязал покрывало, как набедренную повязку. Теперь он говорил по-английски. – Ты выучил много всякой ерунды, но это все неважно. Знаешь, что такое осу? Да откуда тебе знать!
Этой короткой тирадой он дал понять, что воспитание в миссионерской школе и европейское образование превратили Оби в чужака в собственной стране – самое обидное, что, на взгляд Оби, можно было услышать.
– Я знаю об этом побольше твоего, – ответил он. – И женюсь на этой девушке. Вообще-то я и не просил ни у кого одобрения.
Джозеф решил, что сейчас лучше оставить эту тему. Он снова лег в постель и сразу захрапел.
Столкнувшись с оппонентом, одним из сотен, которые, конечно же, еще будут, Оби почувствовал себя лучше, более уверенным в своем решении. Наверное, это было даже не решение; в данном вопросе перед ним не стоял выбор. Неслыханно, что в середине двадцатого века человеку могут запретить жениться на девушке только потому, что ее пра-пра-пра-прапрадеда посвятили богам, исключив из общества, сделав из его потомков запретную касту до скончания времен. Просто невероятно. И на? тебе, образованный человек объясняет Оби, что он чего-то не понимает.
– Даже мать не остановит меня, – буркнул он, укладываясь рядом с Джозефом.
На следующий день в половине третьего Оби позвонил Кларе в больницу и заявил, что они идут на Кингсуэй покупать обручальное кольцо.
– Когда? – только и могла спросить она.
– Немедленно.
– Но… я ведь сказала, я…
– О, не трать мое время. У меня куча дел. Я еще не нанял слугу и не купил кастрюли и сковородки.
– Да, конечно, ты завтра переезжаешь в свою квартиру. Я чуть не забыла.
Они сели в машину, поехали в ювелирный магазин на Кингсуэй и за двадцать фунтов купили кольцо. Толстая пачка Оби в шестьдесят фунтов заметно похудела. Примерно на тридцать фунтов. Почти на сорок.
– А что насчет Библии? – спросила Клара.
– Какой Библии?
– К кольцу. Ты разве не знаешь?
Оби не знал. Они зашли в книжный магазин, которым владело католическое общество миссионеров, и купили красивую Библию на «молнии».
– Сегодня все на «молнии», – заметил Оби, машинально бросив взгляд на ширинку – убедиться, что не забыл застегнуть «молнию», как пару раз случалось.
Всю вторую половину дня они провели в магазинах. Сначала Оби так же, как и Клару, интересовали полезные вещицы, какие она покупала для него. Но через час, за который они бросили в корзину одну маленькую кастрюльку, Оби утратил всякий интерес к происходящему и, как послушный пес, просто плелся за подругой. Клара могла отложить алюминиевую кастрюлю в одном магазине и пройти всю Брод-стрит до другого, чтобы купить такую же, по той же цене.
– Какая разница между этой и той, что мы видели в «Ю-ти-си»?
– Мужчины ничего не понимают, – ответила она.
* * *
Когда Оби вернулся в комнату Джозефа, было почти одиннадцать часов. Джозеф еще не спал. Куда там, целый вечер он ждал возможности завершить спор, прерванный вчера ночью.
– Как там Клара? – спросил он.
Ему удалось произнести это так, чтобы прозвучало небрежно и вдруг экспромтом. Оби не был готов с порога возобновлять вчерашний разговор. Он хотел начать с краешка, как обычно делал много лет назад, когда предстояло утреннее омовение в холодный сезон харматана. Из всех частей его тела меньше всего холодную воду любила спина. Он стоял перед ведром с водой, думая, как лучше подступиться. Его окликала мать: «Оби, ты все? Опоздаешь в школу, тебя выпорют». Тогда он опускал в воду палец. После этого мыл сначала ступни, затем до колен, потом руки до локтей, плечи, бедра, лицо, голову, живот и, наконец, сопровождая это действие прыжком в воздух, спину. Тот же метод Оби хотел применить и теперь.
– Нормально, – ответил он. – Ваши нигерийские полицейские слишком наглые, тебе об этом известно?
– Они бесполезные, – отмахнулся Джозеф, не желая обсуждать полицию.
– Я велел водителю отвезти нас на Виктория-Бич-роуд. Когда мы приехали, там было так холодно, что Клара отказалась вылезать из машины. И мы сидели на задних сиденьях и разговаривали.
– А водитель?
– Отошел посмотреть на маяк. В общем, не простояли мы там и пяти минут, как подъезжает полицейская машина. Один включает фонарь и говорит: «Добрый вечер, сэр». «Добрый вечер», – отвечаю. Тогда он спрашивает: «Это ваша жена?» Сохраняя полное спокойствие, я говорю: «Нет». Тогда он спрашивает: «И где ты ее подцепил?» Этого я уже выдержать не мог и взорвался. Клара на ибо попросила меня позвать шофера и уехать. Тут полицейского как подменили. Он оказался ибо, понимаешь. Заявил, что знал, что мы, дескать, ибо. И теперь многие возят чужих жен на берег. Подумать только! Где ты ее подцепил…
– Что же ты сделал?
– Мы уехали. После такого просто невозможно было оставаться. Кстати, мы помолвлены. Сегодня я подарил Кларе кольцо.
– Отлично, – язвительно отозвался Джозеф и, помолчав, спросил: – Ты будешь жениться по-английски или попросишь своих родных пойти к ее родным, как требует обычай?
– Пока не знаю. Зависит от того, что скажет мой отец.
– А ты сообщил ему, когда ездил домой?
– Нет, тогда я еще сам не решил.
– Он ни за что не согласится, – покачал головой Джозеф. – Можешь всем заявить, что я так сказал.
– Я знаю к ним подход, – улыбнулся Оби. – Особенно к матери.
– Посмотри на меня, Оби. – Джозеф всегда просил своих собеседников посмотреть на него. – То, что ты собираешься сделать, касается не только тебя, но и всей твоей семьи, и потомков. Угодил один палец в масло, испачкает остальные. В будущем, когда мы будем цивилизованные, жениться можно будет на ком угодно. Но это время пока не пришло. Мы, наше поколение, только первопроходцы.
– А кто такой первопроходец? Тот, кто указывает путь. Именно это я и делаю. В любом случае сейчас уже поздно что-либо менять.
– Да ничего не поздно, – возразил Джозеф. – Что такое обручальное кольцо? Наши отцы женились без всяких колец. Не поздно. Не забывай, ты – единственный сын Умуофии, получивший образование в заморских краях. Мы не хотим повторять судьбу несчастного ребенка, который вырастил свой первый зуб, и тот оказался гнилым. Какой пример ты покажешь бедным мужчинам и женщинам, давшим деньги?
Оби начинал злиться.
– Это всего лишь ссуда, не забывай. Я выплачу ее полностью, до последнего анини.
Он лучше остальных знал, что родные будут решительно против его намерения жениться на осу. Да и кто бы не был против? Но для него вопрос стоял так: или Клара, или никто. Семейные узы – это прекрасно до тех пор, пока не вторгаются в историю с Кларой. «Если мне удастся уговорить мать, – думал он, – все будет в порядке».
Оби с матерью связывали особые отношения. Из восьмерых детей Оби был ближе всего ее сердцу. До его рождения соседи называли ее «мать Джанет», но как только он родился, Ханна стала «матерью Оби». А у соседей на такие дела инстинкт безошибочный. В детстве Оби считал эти отношения чем-то само собой разумеющимся. Но когда ему было лет десять, случилось нечто, придавшее им в его юной голове конкретную форму. У Оби имелся ржавый бритвенный нож, которым он точил карандаш и иногда резал кузнечиков. Однажды он забыл нож в кармане, и мать, стирая его одежду на камне в ручье, сильно порезала руку. Она вернулась с грязной одеждой, а с руки капала кровь. Почему-то, с любовью думая о матери, Оби всякий раз вспоминал ту пролитую ею кровь. Это накрепко привязало его к Ханне.
Говоря себе: «Если удастся уговорить мать», – он был почти уверен, что удастся.
Глава 8
Собрания Прогрессивного союза Умуофии, его лагосского отделения, проходили в первую субботу каждого месяца. Оби не присутствовал на ноябрьском собрании, потому что ездил домой. Друг Джозеф передал от него извинения.
Следующее собрание состоялось первого декабря тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Оби запомнил дату, поскольку она имела важное значение в его жизни. Джозеф позвонил ему на работу, напомнить, что собрание начинается в половине пятого.
– Не забудешь заехать за мной? – спросил он.
– Конечно, нет, – ответил Оби. – Жди меня в четыре.
– Хорошо. До встречи.
Джозеф всегда говорил по телефону с очень важным видом и не пользовался при этом ни ибо, ни нигерийским английским. Повесив трубку, он объяснил сослуживцам:
– Мой брат. Только из-за границы. Бакалавр искусств. Античность.
Джозеф всегда предпочитал выдумки про античную литературу правде про английский. Звучало внушительнее.
– Какой его департамент?
– Секретарь в Образовании.
– Делает там много денег. Каждый студент, кто хочет в Англию, идет к нему домой.
– Он не такой, – возразил Джозеф. – Джентльмен. Взяток не берет.
– Ну конечно, – недоверчиво откликнулся сослуживец.
В четверть пятого Оби заехал за Джозефом на своем «Моррис-Оксфорде». Это было одной из причин, почему Джозеф дождаться не мог сегодняшнего собрания. Он хотел быть причастен к триумфу, право на который давала машина. Когда кто-то из сыновей Прогрессивного союза Умуофии приезжал на собрание на спортивном автомобиле, это считалось крупным событием. На Джозефа, как на близкого друга Оби, падет отблеск славы. По этому случаю он заметно принарядился: серые фланелевые брюки, белая нейлоновая рубашка, темный галстук в крапинку и черные туфли. Джозефа, хотя он ничего не сказал, огорчил небрежный вид Оби. Он, конечно, мечтал разделить славу машины, но не желал, чтобы его назвали дальним родственником, который рыдает громче тех, кто потерял близкого члена семьи. Умуофийцы отлично умели отпускать подобные замечания, вгонявшие в краску.
Реакция собрания была даже лучше, чем ожидал Джозеф. Оби приехал к нему в четыре пятнадцать, однако Джозеф тянул с отъездом до пяти часов, зная, что к тому времени соберутся все. Штраф за опоздание составлял одно пенни, но что такое пенни по сравнению с шиком: на глазах у всех умуофийцев ты выходишь из спортивного автомобиля! Потом выяснилось, что никто и не вспомнил о штрафе. Увидев остановившуюся машину, все принялись хлопать в ладоши, кричать, пританцовывать.
– Умуофия квену! – крикнул один старик.
– Йе-е! – подхватил другой.
– Умуофия квену!
– Йе-е!
– Квену!
– Йе-е!
– Ифе аволу Оголи азуа н’афия, – сказал первый.
Оби посадили рядом с президентом, и прежде чем собрание опять вернулось к делам, велели отвечать на бесконечные вопросы о работе и машине.
Почтальона Джошуа Одо уволили за то, что он заснул на рабочем месте. Сам он утверждал, что не спал, а думал. Но начальник отдела искал возможности разделаться с ним, поскольку Джошуа не заплатил десять фунтов взятки, которые обещал, когда его брали на работу. И теперь Джошуа Одо просил земляков «одолжить» ему десять фунтов, чтобы найти другую работу.
Собравшиеся почти уже согласились удовлетворить его просьбу, как их прервал приезд Оби. В качестве преамбулы к выдаче общественных денег президент как раз читал Джошуа нотацию про сон на рабочем месте.
– Ты проделал четыреста миль из Умуофии не для того, чтобы спать в Лагосе, – говорил он. – В Умуофии полно кроватей. Не хочешь работать, возвращайся туда. Все вы, посыльные, таковы. У меня есть один в конторе, так он постоянно отпрашивается в туалет. В общем, я за то, чтобы одобрить заем в десять фунтов мистеру Джошуа для… м-м… м-м… с особой целью, связанной с поиском нового рабочего места.
Последние, юридически важные слова он произнес по-английски. Заем был одобрен. Затем, чтобы немного отвлечься, кто-то прокомментировал фразу президента о том, что в Лагос, за четыреста миль, их привела работа.
– Не работа, а деньги, – сказал этот человек. – Дома работы осталась куча… Всякий, кому охота потрудиться, может вернуться домой, взять мачете и отправиться в эти ужасные кусты между Умуофией и Мбайно. Работы у него будет до конца дней.
Собрание согласилось, что в Лагос их привели именно деньги, а не работа.
– Хватит шутить, – произнес старик, который раньше славил Умуофию за воинственность. – Джошуа сейчас без работы. Мы дали ему десять фунтов. Но десять фунтов не разговаривают. Если бы вы положили на то место, где я сейчас стою, целых сто фунтов, и они бы не заговорили. Поэтому мы и считаем, что имеющий людей богаче имеющего деньги. Каждый из нас должен разведать в своих департаментах насчет вакансий и замолвить словечко о Джошуа.
Речь была встречена одобрением.
– Слава Тому, Кто Наверху, – продолжил старик, – теперь один из нас на высокой должности. Мы не собираемся просить его приносить свой заработок и делить его между нами. Он может помочь вот в таких маленьких делах. Будет ошибкой не попросить его. Неужели мы убьем змею и понесем ее в руках, когда у нас есть сумка, куда можно положить что-нибудь длинное?
И старик сел.
– Твои слова хороши, – заметил президент. – Мы тоже думали об этом. Но сначала нужно дать юноше время осмотреться и разобраться, что к чему.
Собрание гулом поддержало президента.
– Дайте юноше время.
– Пусть устроится как следует.
Оби чувствовал себя, как на сковородке, хотя знал, что у земляков благие намерения. Наверное, не так уж трудно будет с ними справиться.
Следующим пунктом повестки дня было предложение попенять президенту и исполнительным органам за неподобающую встречу Оби. Оби был поражен. Он-то полагал, что его встретили прекрасно. Но так вовсе не считали трое молодых людей, которые внесли предложение. И, как выяснилось, еще десять человек. Их недовольство заключалось в том, что они не получили ни одной из двух закупленных дюжин бутылок пива. На них наложили лапу верхушка и старейшины, оставив молодежи два бочонка кислого пальмового вина. Как всем было прекрасно известно, лагосское пальмовое вино – это вообще не вино, а вода, – жутко разбавлено.
Обвинение вызвало оживленный обмен крепкими словечками, занявший почти час. Президент назвал молодых людей «неблагодарными пустышками, которые только и умеют, что портить праздник». Один из них заявил, что безнравственно тратить общественные деньги на покупку пива для утоления частной жажды. Слова были суровыми, но Оби показалось, им не хватило эмоций, особенно потому, что это были английские слова, прямо из сегодняшних газет. Когда препирательства закончились, президент объявил, что их почетный сын Оби Оконкво желает сказать несколько слов. Это было встречено с большой радостью.
Оби встал и поблагодарил всех за то, что они провели такое полезное собрание, ведь разве не говорил псалмопевец, что хорошо и приятно жить братьям вместе?
– У наших отцов тоже есть присловье, что опасно жить по отдельности. Они говорят, это путь змеи. Если бы все змеи жили в одном месте, кто бы приблизился к ним? Но они живут каждая по отдельности и поэтому становятся легкой добычей человека.
Оби понял, что произвел хорошее впечатление. Слушатели кивали и вставляли уместные замечания. Конечно, речь была заготовлена, но не прозвучала тщательно отрепетированной.
Он говорил о восхитительной встрече, которую ему устроили соотечественники.
– Если человек возвращается из дальних странствий и никто не говорит ему нно, он чувствует, что как бы и не приезжал.
Оби попытался сымпровизировать шутку про пиво и пальмовое вино, но она не удалась, и он торопливо перешел к следующему пункту, поблагодарив собравшихся за жертвы, что они принесли, отправив его в Англию. Он сделает все возможное, чтобы оправдать их доверие. В речь, начавшуюся полностью на ибо, теперь подмешивался и английский. Тем не менее аудитория вроде находилась под сильным впечатлением. Здесь любили хороший ибо, однако восхищались и английским. Под конец Оби вывернул на главное.
– Я хотел бы обратиться к вам с небольшой просьбой. Как вы понимаете, требуется время, чтобы после четырехлетнего отсутствия устроиться. Мне нужно решить множество проблем. Просьба моя состоит в том, чтобы вы дали мне четыре месяца отсрочки, прежде чем я начну выплачивать ссуду.
– Это мелкая проблема, – заметил кто-то. – Четыре месяца – небольшой срок. Долг может заплесневеть, но никогда не сгниет.
