скачать книгу бесплатно
– О-о-ой, моро-оз, мо-рооо-ооооооз! – вывел Федорушка хорошо поставленным голосом и ущипнул гуслярные струны.
Это прозвучало столь исконно, что окружающие даже не вспомнили про дудочку, которую старичок потерял в общей суматохе. Он прекрасно справлялся и без неё.
Пропев вступление, Федорушка виртуозно зарядил длинное струнное соло. Даже Сифа, позабыв о холодной неприступности, открыла рот. Ипату, впрочем, удалось сохранить выдержку и трезвый рассудок, но исключительно благодаря служебному долгу и тотальной занятости. Ипат манипулировал клешнями-уловителями. Те – пока вхолостую – исправно клацали. Вода была слишком мутной. Мощности прожекторов не хватало, чтобы просветить её. Оставалось надеяться только на чудо.
А Федорушка старался вовсю. Он играл то левой рукой, то правой, перед собой и сзади; изрядно разыгравшись, опустился на четвереньки – подключил к игре сначала одну ногу, потом другую; наконец, не удовлетворившись исполнением на двадцати пальцах, дополнил их носом; и всё это время безостановочно пел какое-то дикое попурри на древне-пиздецком диалекте. Песня его взмывала к ледяным вершинам, низвергалась прямо в ад, летела с вихрем, слезилась в зарослях пихт – бренчала, трещала, кричала, пищала, рвалась и терялась, лилась и сморкалась. Федорушка умел! Песнь он иллюстрировал животными танцами. Животными, как Рыба. Он приковал к себе взоры всех, кроме Коли Андрея, в панике бежавшей, и Ипата, чей взор приковал к себе другой объект – таинственный, непознаваемый. Уже секунд сорок, высверливая глазами монитор, Ипат следил за ним. Точнее, за ней. Он понимал это с ослепительной ясностью, хотя наблюдал, скорее, бесплотный мираж, нежели что-то материальное. Видел какие-то дрожащие, перекрывающие друг друга силуэты.
Ипат затаил дыхание и сглотнул слюну так, что щетина на кадыке оцарапала низ подбородка. Ловко манипулируя джойстиками, расставил клешни в стороны, повёл их вперёд, повернул вовнутрь – добыча оказалась точно посередине.
– С Богом, – прошептал Ипат, сорвал пломбы с Главного рычага, разбил защитное стёклышко и потянул рычаг до упора.
В мёртвой тишине они услышали, как там – по ту сторону – клешни сомкнулись. Но не плотно – звук был тупым, с гулкой отдачей. И в знак подтверждения загорелось табло с надписью «НАША ВЗЯЛА!» Из внутренних динамиков рванулся праздничный туш сводного городского оркестра.
– Урр-ра-а-а-а-а-а!!!
Аглая радостно визжала, Федорушка крестился вдоль и поперёк, Сифа добыла из чудного треугольного чемоданчика бутылку шампанского, каковую и шарахнула об головной компьютер.
НАША ВЗЯЛА!
Все бросились к Ипату, хотели его качать, но не подняли. Ограничились лобызаниями.
Да, это была великая минута! Великая, по сравнению с любым событием минувших дней, да и грядущих, наверное, тоже. Миропознание сдвигалось с точки застоя.
Салют победителям! Слава борцам! Долой оппортунизм конформистов!!!
Оставалась заключительная фаза. А именно – выуживание добычи. Страсти радости пришлось на время утихомирить. Все затаив дыхание смотрели, как Ипат двигает манипуляторами. Задание было не из лёгких, на его каменном лице выступила и застыла микроскопическая капелька пота.
Федорушка внутренне молился, Аглая зло и еле слышно шептала: «Тащи её, дрянь такую, тащи… не дай сорваться…» Сифа присела за ящиком с огнетушителями – внешне спокойная, но со шныряющими глазами.
Атмосфера накалялась. В шлюзах кипел процесс – одни створки затворялись, другие растворялись. Пойманный объект удерживался пока вполне надёжно. Удержится ли до финиша? Не сорвётся ли?
На междустанции зарыгало с неописуемой силой, насосы полностью откачали воду. Соответствующий компьютер слегка погудел и выдал на дисплей вопрос запроса: «Изволите принимать?» Ипат вдавил кнопку «Y».
Двери, ведущие из шлюзовых камер в командный отсек, дрогнули и двинулись в разные стороны. Компания замерла.
«Операция закончена…» – устало выдохнул компьютер.
В помещение въехали клешни. Здесь они казались огромными, потому что заняли добрую треть площади, и отвратительными из-за внешнего вида. Ил, пополам с хорошо настоянной грязью, покрывал их жирным слоем, сверху прилепились старые газеты, презервативы, фрагменты обуви; в дополнение ко всему прицепился драный парик и торчала чья-то обглоданная вставная челюсть. Клешни держали нечто бесформенное, значительное по размерам и явно живое. Оно слегка подрагивало, причём абсолютно беззвучно, типично по-рыбьи.
На правах старшего Ипат приблизился к добыче первым. Он выключил маячки и включил расслабление пневматики. Сифа взяла для подстраховки гарпун, наблюдая за происходящим в прибор ночного видения.
Зловеще шипело. Клешни медленно размыкались, выпуская пойманную добычу. Томительная пауза тянулась целую вечность…
В какой-то момент показалось, что…
– Назад!!! – визгнула Аглая.
Ипат не понял. Что-то мелькнуло перед глазами – зелёное, скользкое – сильно дало в грудь, в воздухе со свистом пролетело.
Б-А-Х!!!
Гарпун вонзился в стену, отчего прибор ночного видения сорвался, с хрустом брякнулся. Стекляшки от объектива разлетелись вокруг.
Тут и Федорушка завопил:
– Убёгла, окаянная!
Ипат опомнился почти сразу, но момент был упущен – клешни опустели.
Из глубины коридора слышался быстро удаляющийся топот.
– Я! Я догоню! – вызвалась Сифа.
Ипат её осадил, сунул радиопередатчик, сам взял другой, Аглае скомандывал: «Вниз!», Федорушке: «Вверх!» и начал облаву.
Такой вариант предусматривался. Согласно ему, жертву следовало гнать к заранее оговоренной точке окольными путями, чтобы сойтись всем вместе в один и тот же момент и там повязать Рыбу окончательно. Она, конечно, могла уйти и на улицу, но такой исход представлялся неприемлемым. Вернее, его просто не хотели представлять – слишком трагично он выглядел. Забаррикадируй ловцы уличный выход чем-нибудь тяжёлым изнутри, Рыба спокойно бы просочилась сквозь щели и оттуда, уплотнив пробку, похоронила бы участников экспедиции заживо. Дополнительных выходов на поверхность не существовало.
Федорушка выскочил на улицу, осмотрелся и понял, что им повезло. Следы рыбьего хвоста, равно как и плавников, отсутствовали напрочь. Снег демонстрировал только отпечатки аглаиных кед, сифиных босоножек, ипатовых сапожищ и собственных федорушкиных лаптей.
Возрадовавшись, старичок ринулся обратно, присоединяться к погоне. По пути он заскочил в командный отсек к Сифе узнать, есть ли какие новости от Ипата. Сифа всё это время тщательно ловила сигналы радиопередатчика, но Ипат подал реплики лишь дважды. В первый раз он приказал кому-то молчать, а во второй раз кого-то позвал: «Цып-цып-цып». Сифа пребывала в полном недоумении. Подчиняясь приказу, она сидела в центре управления, но чем дольше сидела, тем меньше сил оставалось у неё для выполнения приказа. Соблазн вмешаться не давал жить нормально. Федорушка, к сожалению, ничем помочь не мог. Он схватил план-схему подземелий и вприпрыжку убежал. По его расчётам погоня находилась примерно в трёх километрах отсюда, на противоположной стороне пруда.
Старческое сердце то и дело болезненно дёргалось, дыхание спирало, но Федорушка бежал, не снижая темпа, под азартным влиянием охотничьей одержимости. Один только раз он остановился сверить чутьё с картой и жутко перепугался. Где-то совсем рядом, прямо за стеной (внутри стены!) сверху вниз пронёсся мужской вопль – могучий, но отчаянный. Предсмертный какой-то. Словно человек летел ничем не сдерживаемый, куда-то падая. Федорушка узнал его – то кричал сам Ипат. Его это был голос, тут уж перепутать трудно.
«Господи…» – озадачился старичок. И вспомнил. Ведь были ещё вентиляционные шахты, которые вели к центру Земли!
Федорушка, похолодев, выронил карту. Враз ослабевшие колени его подогнулись.
– Не-ет! – закричал он. – Не-ет. Не на-а-до-о-о!
И побежал опрометью, не разбирая дороги.
И куда, скажите на милость, бежать теперь, и зачем? Какая теперь Рыба – Ипата потеряли! Как же теперь без Ипата?..
Жгучие слёзы застилали глаза, из носа текло.
Погибнем без Ипата. Все погибнем, как есть. И Рыба не спасёт. Порешит только всех, непременно порешит. Никому отныне не выйти. Никогда. Потому как кончено всё, кончено всё… Ушёл человек, будто струны оборвал – ни сыграть, ни спеть и ни сделать.
Да, но как же оно двигалось тогда? Как жило, на чём всё держалось? На авторитете, возможно? Не только. На удальной силе? И с нею – не так. На чём же тогда? И на ком теперь?.. Аглая знает, что ей делать. Сифа – тоже. Федорушка… и он иногда по случайности ведает. Так почему ж всё пропало, отчего всё исчезло? Ипата нет, Ипата нет… Да ну и что! – и что… – и что… – и что… Молчание и страх… Погибель и надежда… Федорушка бежит.
Федорушка бежал, как сумасшедший. Сперва он даже не понял – что? изменилось. Свист в ушах, топот ног, тени.
«Сюда! Сюда!»
Ничего теперь не вернуть, никогда не исправить…
– Сюда, пидарас! Сю-дааа!!
Стоп! Аглая кричит?
– Не слышишь?! Давай же сюда, пидарас!
Федорушка круто развернулся.
Аглая кричала откуда-то справа, из глухой подворотни. Голос пронзительный, вперемешку с рычанием, руганью. Кто-то остервенело возится, кого-то бьют.
Федорушка вылетел из-за угла и остолбенел: Аглая дралась с малопонятным существом – (РЫБА!) – размером много больше, обрюзглым, тяжёлым, воняющим тиной, до странности бесформенным. Хотя существо оказывало достаточное сопротивление, оно заметно пасовало перед соперником. Аглая озверела настолько, что умудрилась подмять Рыбу под себя. По исключительно женской привычке, она жаждала вцепиться Рыбе в морду ногтями. Это ей почему-то казалось решающим методом.
Федорушка топтался на месте, опасаясь приблизиться.
– Чего стоишь, пидарас?! – в бешенстве заорала Аглая. – Ноги ей, ноги держи!
Вместо характерного рыбьего хвоста туловище Рыбы заканчивалось двумя трубовидными отростками. Они быстро сгибались и хлопали Аглаю по спине.
Пересилив отвращение, Федорушка навалился грудью на эти «ноги». В нос ему ударил терпкий йодистый аромат водорослей.
Аглая, наконец, изловчилась. Руками обхватила голову Рыбы.
Что-то вдруг щёлкнуло, откинулся прозрачный щит, и рыбья голова раскрылась.
Со страху Аглая завизжала.
Из глубины головы на неё смотрело… лицо! Человеческое лицо.
Федорушка, не поняв, в чём дело, продолжал лежать ничком, обхватывая инородное тело. Но реакция Аглаи его насторожила.
– Чего там? – спросил старичок, еле переводя дух. – На кого похожа? На плотву, али на окуня?..
Аглая молчала в полном изумлении. Лицо Рыбы было… человеческим. Абсолютно! Имелись даже щегольские усики на верхней губе.
– Я протестую! – рявкнула Рыба. – Вы у меня за это ответите! Перед законом!!
Воспользовавшись замешательством врагов, она дёрнулась поактивнее и освободилась. Но убегать не стала. Начала стряхивать с себя передними плавниками ил, вместе с водорослями. Плавники, кстати, чертовски напоминали руки.
Федорушка и Аглая сидели на полу, удивлённые до крайности. Рыба энергично счищала с тела разнообразную подводную гадость, и чем успешнее происходила чистка, тем заметнее становилось, что это вовсе не тело Рыбы, это…
– Скафандр! – вскрикнула Аглая.
Её психопатическая натура дала очередной сбой – переход от удивления к злобе произошёл мгновенно. Ведьмой подлетела она к существу и вцепилась в него двумя руками.
– Признавайся, гад! Кто тебя подослал?! Будешь врать – раздеру, как старую газету!
Шпион, однако, без усилий сохранил видимое спокойствие. Он убрал с себя вражеские руки и голосом, преисполненным достоинства, отчеканил:
– Цель моей миссии доступна одному мне, а также тем, кому я обязан собственным просветлением! Других она не касается.
– А как, – спросил Федорушка, – звать тебя, добрый молодец?
– Ми-сте-ер… Плюу-у-угг! – с гордостью представился шпион. – Особо уполномоченный Комитетом ради избежания допуска во имя пресечения в целях охраны.
Он сунул под нос изумлённым ловцам позолоченную цацку с надписью «За Сбережение Природных Ресурсов».
– Пи-дара-сс-с, – зашипела Аглая. – Вот кто Рыбу задумал у нас выкрасть! Нарочно плавал, чтоб в заблуждение ввести.
Её лицо побагровело.
– Смерть паскуде!
– Но-но-но! – забеспокоился мистер Плюгг. – Я буду жаловаться! Рыба – достояние всеобщее! Много вас здесь таких… ходит. И каждый удочку забросить норовит. А приоритеты? Я может Рыбе больше по душе!
– Конкурент, – молвил Федорушка приговорным голосом.
– А вот и нет! А вот и нет! – быстро залопотал Плюгг. – Мы охраняем, мы берегём… бережём, то есть. Она – общая: и наша, и ваша. Никто!!! – сорвался он вдруг на крик. – Слышите, вы?! Никто не посмеет к ней прикоснуться! Это говорю вам я! Солдат!
Лицо у Аглаи мертвенно побледнело. Даже Федорушка, богомольный Федорушка выразил подобие хищного оскала на своей физиономии.
– Нет-нет-нет, вы не успеете! – заверещал Плюгг. – Не успеете, не успеете! Они уже, наверняка, взяли её! Они, наверное, поймали! Должны были поймать! Уже время! Уже поздно!
– Кого поймали? – спросила Аглая.
– Кто поймал? – испугался Федорушка.
Плюгг живо почувствовал смятение оппонентов. Его мимика обогатилась гримасами надменности и плохо скрываемого злорадства.
– Ваши лазы обнаружили почти сразу же. Их только идиот мог не заметить. А мы – не идиоты! Мы умело ими воспользовались. Мы воспользовались всей вашей системой, и теперь Рыба попадёт в надёжные руки. Она достойна избранных! Уж мы-то знаем, о чём с ней говорить. Наши идеи переживут многих. И я горжусь, что могу отдать за них жизнь! Поэтому…
Он отставил ножку салонным образом.
– Поэтому делайте со мной, что хотите.
Заключительные слова шпион, впрочем, произнёс как бы через силу, точно сам в них глубоко сомневался. Он сильно вспотел и казался скорее безмозглой жертвой, нежели идейным героем.
Аглая начала бесноваться.
– Наймит! – брызгала она слюною. – Пидарасный наймит! Признавайся, мудила, где скрываются твои ублюдки?! Куда они дели Рыбу?!
Федорушка еле её удерживал.
– Молчишь, ссаный кот?! Ну, я тебе устрою! Я сама их найду! Я обшарю систему сверху донизу! Я выцарапаю им яйца! Все выцарапаю, до единого!
Она резко повернулась к старичку.
– Веди его к Ипату, слышишь?! Быстрей веди! Там он заговорит по-другому. А я побегу на поиски. Надо найти пидарасов быстрее. Иначе они сделают из Рыбы снулую селёдку!
Робкие попытки Федорушки вставить хотя бы слово закончились безрезультатно. Аглая взъярилась настолько, что любые намерения перечить грозили летальным исходом, причём неизвестно для кого. От греха подальше Федорушка согласился. Он и правда сомневался в том, что ему в одиночку удастся справиться с конвоированием, но Плюгг, почему-то быстро обмякнув, сам выразил готовность проследовать куда угодно, видимо считая свой долг выполненным, а геройскую честь незапятнанной. Он являлся заурядным человеческим фанатиком, несмотря на завидное умение притворяться жабродышащей тварью.
На том и расстались: Аглая с воинственным кличем побежала вглубь катакомб, а пленник, в сопровождении конвоя, направился в противоположную сторону. Федорушка хотел привести диверсанта в командный отсек, чтобы передать Сифе. В присутствии неё старичок рассчитывал вздохнуть поспокойнее.
Рассчитывал, честно говоря, совершенно напрасно. Сифа тоже догадалась о гибели Ипата. Услышав его предсмертный крик по рации, она немедленно покинула свой пост и ушла на помощь остальным. Морально Сифа была крепче Федорушки, поэтому не расценивала кончину Ипата как заключительный аккорд. Во-первых, смерть предводителя пока нельзя было считать доказанной, а во-вторых, будь он и в самом деле мёртвым – что с того? Главное позади. Они имеют комплекс первоклассных сооружений, где всё продумано до мелочей. Дело закрутилось серьёзное, а в любом серьёзном деле существует риск прийти к финалу с потерями. Потерян руководитель – допустим. Это наилучший способ проверить устойчивость коллектива и всей идеи в целом. Если выдержат, если не развалятся – значит, чего-то стоят. А они вряд ли развалятся. Ипата есть кому заменить.
