скачать книгу бесплатно
– Возможно, возникнет необходимость нанести некоторый ущерб вашим подданным и их собственности.
– Любой ценой. Доставьте мне головы. Каждого, кто участвовал в этом деле хотя бы в малой степени, – мужчины, женщины, ребенка. Какая бы необходимость при этом ни возникла. Доставьте мне их головы.
– Головы, стало быть.
– Сколько вы хотите в качестве аванса?
– Нисколько.
– Даже…
– Если я выполню свою работу, вы заплатите мне сто тысяч скелов за голову главаря и по двадцать тысяч за каждого пособника. Максимум – четверть миллиона. Такова моя цена.
– Весьма немалая! – проворчал управляющий. – На что вам столько денег?
– Считать их и смеяться, поскольку богатому человеку нет нужды отвечать на вопросы дураков. Вы не найдете ни одного нанимателя, который был бы недоволен моей работой. – Шенкт обернулся и медленно обвел взглядом сброд, стоявший полукругом за спиной. – Можете заплатить меньше людям помельче, коль вам угодно.
– И заплачу, – сказал Орсо. – Если кто-нибудь из них найдет убийц первым.
– Других условий я бы и не принял, ваша светлость.
– Хорошо, – прорычал герцог. – В таком случае ступайте. Все ступайте! И свершите за меня… месть!
– Вас отпускают! – визгливо выкрикнул управляющий.
Послышались возня, шорох, топот – охотники за людьми, торопливо поднявшись с колен, направились к выходу. Шенкт развернулся тоже и зашагал по ковру в сторону дверей, степенно, без спешки, не глядя ни вправо, ни влево.
Дорогу ему вдруг загородил один из убийц, темнокожий, роста среднего, зато шириною с дверь, в цветастой яркой рубахе, сквозь дыры которой виднелись дряблые мускулы. Скривил толстые губы.
– Ты – Шенкт? Я ожидал большего.
– Молись тому богу, в которого веришь, чтобы тебе никогда не пришлось увидеть большее.
– Не верю я ни в какого бога.
Шенкт пригнулся и тихо сказал ему на ухо:
– Советую начать.
Кабинет генерала Ганмарка, хоть и не маленький с любой точки зрения, казался загроможденным вещами. С каминной полки на входящих хмуро взирал бюст Иувина в увеличенную величину, чья каменная лысина отражалась в великолепном зеркале из цветного виссеринского стекла. По обеим сторонам от стола красовались монументальные вазы высотой почти по плечо. Стены сплошь увешаны картинами, две из которых были воистину огромны. Чудесные картины. Слишком хорошие, чтобы теряться в столь многочисленном соседстве.
– Весьма впечатляющая коллекция, – сказал Шенкт.
– Вот это полотно – кисти Кольера. Чуть не сгорело вместе с особняком, где я его нашел. Эти два – Назурин, то – Орхус. – Ганмарк, не глядя, безошибочно ткнул в сторону каждого пальцем. – Ранний период, но тем не менее… Вазы были преподнесены в дар первому императору Гуркхула много сотен лет назад и каким-то образом попали в дом некоего богача под Каприле.
– А оттуда к вам.
– Пытаюсь спасти, что только можно, – сказал Ганмарк. – Чтобы в Стирии, когда кончатся Кровавые Годы, осталось хоть немного истинных ценностей.
– Или у вас.
– Уж лучше они достанутся мне, чем огню. Начинается военная кампания, завтра утром я отбываю, дабы осадить Виссерин. Схватки, поджоги, грабежи. Марши и контрмарши. Глад и мор, конечно же. Смерть и увечья, разумеется. И все это как гром с небес. Всеобщая кара, настигающая каждого ни за что. Война, Шенкт, война. И подумать только, когда-то я мечтал быть честным и благородным человеком. Творить добро.
– Все мы об этом мечтали.
Генерал поднял бровь.
– Даже вы?
– Даже я. – Шенкт вынул нож. Гуркский боевой серп, небольшой, но чертовски острый.
– Желаю вам в таком случае удачи. Я же могу только… стараться уменьшить масштабы разорения.
– Нынче времена разорения.
Шенкт достал из кармана деревяшку, из которой уже частично вырезана была собачья голова.
– А когда они были иными?.. Вина не желаете? Из погребов самого Кантейна.
– Нет.
Покуда генерал наливал себе вина, Шенкт неспешно орудовал ножом, роняя на пол мелкую стружку и превращая оставшуюся часть деревяшки в собачье туловище. Не произведение искусства, конечно, как висящие кругом картины, но то, что нужно. Есть что-то умиротворяющее в размеренных движениях лезвия, в бесшумном полете стружки…
Ганмарк взялся за кочергу, поворошил без всякой надобности дрова в камине.
– Вы знаете, кто такая Монцкарро Меркатто?
– Капитан-генерал Тысячи Мечей. Весьма удачливый военачальник. Я слышал, она погибла.
– Умеете ли вы хранить секреты, Шенкт?
– Не одну сотню храню.
– Да, конечно. Конечно. – Генерал тяжело вздохнул. – Смерть ее… и ее брата заказал герцог Орсо. Многочисленные победы сделали Меркатто популярной в Талине. Слишком популярной. Его светлость опасался, что ей захочется посягнуть на его трон, как многим наемникам. Вы не удивлены?
– Я сталкивался со всеми видами смерти. И поводами для нее.
– Конечно. – Ганмарк хмуро уставился в огонь. – То была нехорошая смерть.
– Хороших не бывает.
– И все же. Эта была нехорошей. Два месяца назад исчез телохранитель герцога Орсо. Что никого не удивило, ибо человек он был глупый, имел порочные склонности, водил дурные компании, о безопасности своей не заботился, врагов при этом имел много. Его исчезновению значения я не придал.
– И что?
– Месяцем позже в Вестпорте отравили банкира Орсо, вместе с половиной служащих банка. Это уже другое дело. Он очень заботился о своей безопасности. И отравить его было труднейшей задачей, требующей наличия высокого профессионализма и отсутствия всякого милосердия. Но он замешан был в политических играх Стирии, а они смертельно опасны, и немногие, в них играющие, наделены милосердием.
– Это так.
– Сами Валинт и Балк подозревали, что причиной могла быть давняя вражда с гуркскими конкурентами.
– Валинт и Балк.
– Вы имели дело с их банком?
Шенкт чуть замешкался с ответом.
– Возможно, они меня разок нанимали. Продолжайте.
– Теперь убит принц Арио. – Генерал ткнул пальцем себе под ухо. – Ударом кинжала в то же место, куда сам он ударил Бенну Меркатто. Потом его сбросили с высоты, из окна…
– Вы думаете, Монцкарро Меркатто жива?
– Через неделю после гибели сына герцог получил письмо. От некоей Карлоты дан Эйдер, в прошлом любовницы принца Арио. Мы давно подозревали, что она вступила с ним в связь, чтобы шпионить для Союза, но Орсо относился к этому снисходительно.
– Странно.
Ганмарк пожал плечами:
– Мы дружим с Союзом. Помогли ему выиграть последние круги бесконечных войн с гурками. Вместе пользуемся поддержкой банкирского дома Валинта и Балка. Не говоря уже о том, что король Союза – зять Орсо. Естественно, мы засылаем друг к другу шпионов, но по-добрососедски, не забывая о хороших манерах. Если уж тебе приходится принимать шпионку, хорошо, если она еще и красива, а в красоте Карлоте дан Эйдер не откажешь. Она была с принцем Арио в Сипани. И после его смерти исчезла. А потом пришло письмо.
– И что в нем сказано?
– Что ее вынудили под угрозой отравления помочь убийцам Арио. Что в число их входил наемник по имени Никомо Коска, палач по имени Шайло Витари, а руководила ими… сама Меркатто. Очень даже живая.
– Вы в это верите?
– У Эйдер нет причины нам лгать. Тем более что письмо не спасет ее от гнева его светлости, если ее найдут, и она должна это понимать. Я точно знаю, что Меркатто была еще жива, когда ее сбросили с балкона. И мертвой я ее не видел.
– Теперь она хочет отомстить.
Ганмарк безрадостно усмехнулся.
– Кровавые Годы. Все хотят отомстить. Но Змея Талина, Палач Каприле… которая никого на этом свете не любила, кроме своего брата… если она жива, то не просто хочет отомстить, а жаждет. Трудно вообразить более целеустремленного врага.
– Стало быть, мне нужно разыскать женщину по имени Витари, мужчину по имени Коска и змею по имени Меркатто.
– Только никто не должен знать, что она, возможно, жива. Узнай в Талине, что ее смерть – дело рук Орсо… могут начаться беспорядки. А то и бунт. В народе ее очень любили. Считали талисманом. Человеком, приносящим счастье. Она ведь сама была из народа и возвысилась благодаря личным качествам. А его светлость… Война все тянется, налоги все растут… Его любят меньше, чем хотелось бы. Я могу надеяться на ваше молчание?
Ответом ему было молчание.
– Хорошо. В Талине остались друзья Меркатто. Кто-нибудь, возможно, знает, где она сейчас. – Генерал поднял голову, и на усталом лице его заиграли оранжевые отблески огня. – Впрочем, о чем я говорю… это же ваша работа – искать людей. Искать и… – Он снова потыкал кочергой в рдеющие угли, искры рассыпались снопами. – Мои советы вам не нужны, не так ли?
Шенкт убрал незаконченную деревянную фигурку в карман, нож – в ножны, и повернулся к двери.
– Нет.
На нижнем этаже
Солнце садилось за леса, землю укрывали тени, когда они подъезжали к Виссерину. Башни его видны были на расстоянии в несколько миль. Десятки… сотни башен, тонких, как дамские пальчики, тянущихся ввысь к серо-голубому небу, усеянных крохотными искорками горящих кое-где окон.
– Сколько же их… – пробормотал Трясучка себе под нос.
– На башни всегда была мода в Виссерине, – усмехнулся Коска. – Некоторые стоят еще со времен до Новой империи, многие века. Знатные семьи состязаются меж собой, кто построит выше. Гордятся ими. Помню, когда я еще маленьким был, одна упала раньше, чем ее достроили, улицы за три от той, где я жил. Раздавила кучу бедняцких домишек. За амбиции богачей вечно бедняки расплачиваются. Однако редко жалуются, поскольку… э-э-э…
– Мечтают собственные башни иметь?
Коска хохотнул:
– Ну да, мечтают, надо думать. Не понимают, что, чем выше забираешься, тем ниже падать приходится.
– Люди вообще редко понимают это, пока земля навстречу не летит.
– Правда ваша. И боюсь, многие из богачей Виссерина вскоре рухнут…
Балагур и Витари зажгли факелы, Дэй тоже и пристроила его возле облучка, чтобы освещал путь. Факелы начали разгораться повсюду вокруг них, и дорога превратилась в ручей из огоньков, текущий по черной земле к морю. Красивое зрелище… в какое-нибудь другое время. Но не сейчас, когда война на пороге и ни у кого нет охоты им любоваться.
Чем ближе к городу, тем больше делалось на дороге людей. Половина их, похоже, не чаяла попасть в Виссерин, дабы обрести укрытие за его стенами, а вторая – выбраться оттуда и убежать куда подальше. Война предоставляет фермерам паскудный выбор – либо остаться на своей земле и ждать обязательного поджога, грабежа, насилия и почти неизбежной смерти, либо укрыться в городе, коль там найдется место, рискуя быть ограбленным собственными защитниками или вражескими солдатами, если город падет. А то еще бежать в холмы, где можно с равной вероятностью попасть в руки врага, умереть с голоду и попросту замерзнуть насмерть холодной ночью.
Война, конечно, убивает какую-то часть солдат, но те, что выжили, остаются при деньгах, при костре, вокруг которого можно сидеть, распевая песни. Куда больше она убивает простых крестьян, и уцелевшие остаются ни с чем. На пепелище.
Словно мало было причин для дурного настроения, с потемневшего неба начал накрапывать дождь, постепенно усиливаясь и посверкивая в свете факелов, которые принялись шипеть и плеваться. Земля под ногами превратилась в липкую грязь. Холодные капли щекотали непокрытую голову Трясучки, но мысли его были далеко. Они неслись туда же, где блуждали все последние несколько недель, – к дому Кардотти, к черному делу, которое сотворил там Трясучка.
Брат его всегда говорил, что последнее это дело – убить женщину. Уважение к женщинам и детям, верность старым обычаям и своему слову – вот то, что отличает человека от животного и карлов от убийц. Трясучка не хотел ее убивать, но… коли машешь мечом в толпе, изволь нести ответственность за последствия. Хороший человек, которым он приехал сюда стать, должен был бы обгрызть ногти до кровавого мяса после того, что он сделал. Но Трясучка, вспоминая глухой звук, с каким клинок его вошел в грудь женщины, ее изумленное лицо, когда она сползала по стене, умирая, чувствовал лишь облегчение, оттого что остался безнаказанным.
Убийство по нечаянности женщины в борделе – зло, преступление, как принято считать. А намеренное убийство мужчины в бою – проявление доблести? Подвиг, которым гордятся, о котором распевают песни?.. Было время, у костра на холодном Севере, когда разница казалась Трясучке простой и очевидной. Но больше он не видел ее с прежней ясностью. И не потому, что совсем запутался. Наоборот, вдруг отчетливо понял – коли уж взялся убивать людей, покончить с этим нет никакой возможности.
– Судя по виду, вас одолевают мрачные мысли, мой друг, – сказал Коска.
– Время такое, что не до шуток.
Наемник усмехнулся.
– Старик Сазин, мой учитель, сказал однажды, что смеяться нужно каждое мгновенье, пока живешь, поскольку потом с этим будет трудновато.
– Правда? И что с ним стало?
– Умер от загнившей раны в плече.
– Жалкий конец.
– Ну, – сказал Коска, – если жизнь шутка, то черная.
– Уж лучше не смеяться тогда, коли она шутит так зло.
– Или подстраивать под нее свое чувство юмора.
– Это ж какое должно быть чувство юмора, чтобы смеяться над этим?
