скачать книгу бесплатно
От порыва послать Медведева в долгое и увлекательное эротическое шествие мужчину удержала лишь неожиданно зашедшая незнакомая ему огненно-рыжая дамочка под шафе с пустым бокалом из-под шампанского в руках и мишурой, обёрнутой вокруг шеи.
– С днём рожд… Ой, что это я? – пискляво захихикала она, окинув их мутным взглядом. – С Новым годом, мальчики!
Впрочем, её появление не помешало Тёме понять его намерения и тот, посмотрев на девицу и вновь переключившись на режим балагура и неуёмного весельчака, поставил точку в разговоре коротким, но ёмким шедевром из устного народного творчества:
– Говорят я некрасива?
Ну и что ж такого!
Но зато, как выпью пива,
Зае*у любого! (Стих найден на просторах Интернета)
Дамочка глупо хлопнула обильно накрашенными ресницами и едва не выпустила бокал из рук.
– Что, Тёмочка? Это ты про кого?
– Про белочку, Люсенька.
– Про какую белочку? – окончательно запуталась девица.
– Про ту, которая тебя ждёт за углом, если не прекратишь истощать мои запасы алкоголя. Куда в тебя только столько лезет? – Артемий встал из-за стола, забрал у неё пустой бокал, а вместо него сунул горсть конфет. – И не косись так заинтересованно в сторону моего друга, с ним тебе всё равно ничего не светит.
– Женат что ли?
– Хуже, Люсь. У него есть голова на плечах, а на ней глаза.
– И?
– И он видит тебя, дурёха, во всей твоей "красе", так что иди и окучивай кого-нибудь менее зрячего и более безмозглого. Хотя… – он обернулся на него и шкодно усмехнулся. – Саня в последнее время сам своими мозгами не в полную меру пользуется, так что может и прокатишь, если глаза ему закроешь.
Вместо ответа Соловьёв молча показал совершенно не приличествующий его возрасту жест в виде сжатой в кулак ладони и единственного отогнутого среднего пальца, чем вызвал у друга взрыв хохота. Правда, к чести Артёма мнения о том, что Саша вдруг перестал пользоваться мозгами, придерживались и другие.
Дети и мама, едва успев сойти с трапа самолёта и увидев его одного, первым делом спросили о Кате.
– Сынок, ты почему один? – обнимая его и одновременно оглядываясь по сторонам, поинтересовалась мама. – У Катюши экзамены или она ждёт нас дома?
О том, что сейчас у Катюши происходило он не имел никакого понятия, так как не видел и не слышал её уже без малого целую неделю, которая, несмотря на все старания, не обошлась без едва ли не круглосуточных мыслей о ней. И эти дни и ночи были самыми длинными в его жизни. Казалось, Барби из его головы даже покурить не выходила. И неважно, что она, в принципе, за этим делом никогда замечена не была. Паскудной ситуация от этого меньше всё равно не становилось. Самое главное, что он совершенно не понимал, во-первых, из-за чего его так плющит, во-вторых, как долго это будет продолжаться, а в-третьих, что с этим делать. Ну, подумаешь, послал девчонку играть в чувства к нему на расстоянии. Правильно же сделал! Другого, более подходящего в их случае выхода просто напросто не существовало. Так какого чёрта у него никак не получалось совладать собой? В привычке всё дело? Или эта хрень, мешающая вернуть прежний распорядок жизни, у него от безделья? Может, когда закончатся эти дурацкие длинные выходные, а трудовые будни наоборот начнутся, то его отпустит? Если, конечно, шеф, вообще, разрешит ему появиться на пороге управы.
– Да, пап, где она?
– Мы думали, вы вместе приедете нас встречать.
Вторили бабушке дети, уже получив свою порцию крепких отцовских объятий. Загорелые и сияющие во все тридцать два зуба они крутились на месте и высматривали Трофимову, будто она спряталась от них за ближайшим углом.
– Лягушата, не стоим, – уклонился он от ответа, забрав у мамы дорожную сумку. – Давайте продвигаться к выходу.
Родные без лишних вопросов послушались и через десять минут их машина уже двигалась по трассе в сторону города. Двойняшки, соскучившись по снегу, во все глаза любовались сугробами по обе стороны от дороги и наперебой рассказывали о том, как на курорте встречали Новый год. Елена Михайловна, уставшая из-за перелёта, успевала только кивать на бесконечные: "Правда же, бабуль?", "Скажи же, ба!" и "Баб, ты же помнишь?". В итоге путь до дома каким-то образом обошёлся без вопросов о Барби, но Соловьёв был реалистом и прекрасно понимал, что долго ему так везти не будет. Что и подтвердилось, стоило им переступить порог квартиры и увидеть одиноко сидящего Зефира в прихожей.
– А где всё-таки Катя, пап? – не заметив на тумбочке Катину сумку, которую та всегда бросала туда, когда приходила к ним в гости, спросила дочка, раздеваясь. – Позже приедет?
– Нет.
– В смысле?
– В прямом, Васёна.
Двойняшки недоумённо переглянулись и Коля задал вопрос, мягкий ответ на который Соловьёв так и не смог придумать:
– А почему она не придёт, пап?
Александр повесил верхнюю одежду детей в шкаф и протянул руки к маме, которая, судя по посуровевшему взгляду, уже начала догадываться о происходящем.
– Мам, давай куртку.
– Я и сама вполне могу её убрать, сынок, – покачала головой Елена Михайловна. – Лучше ответь ребёнку на его вопрос.
Ещё пару месяцев назад, когда эта заварушка с игрой в любовь только начиналась, он знал, что рано или поздно наступит момент, в котором ему придётся сказать семье о том, что его фальшивая девушка перестала ею быть и стала бывшей фальшивой девушкой. С одной стороны Александр был не обязан отчитываться и посвящать кого бы то ни было в подробности своей личной жизни, а с другой Трофимова так прочно засела в сердцах членов его семьи, что не объяснится перед ними было невозможно. Ведь он сам ввязался в эту игру, сам впустил Барби настолько далеко и сам позволил родным к ней так сильно привязаться, так что ему самому теперь это и расхлёбывать.
Оглядев детей, терпеливо ожидающих ответ, и посмотрев на родительницу, которая с каждой секундой его молчания, убеждалась в своих догадках всё сильнее и мрачнела лицом, мужчина беспрекословным тоном, чеканя каждый слог, произнёс:
– Мы с Катей расстались по обоюдному согласию, поэтому теперь она не будет появляться у нас дома.
Елена Михайловна тяжело вздохнула и удручённо покачала головой, а дети шокировано округлили почти одинаковые глаза и на некоторое время потеряли дар речи, что означало крайнюю степень их изумления. Такой картины он не наблюдал даже тогда, когда они с Ирой признались, что хотят развестись. Сын с дочкой хотя и не прыгали от радости, услышав данную новость, но и особо удивлёнными не выглядели, так как были в курсе их ссор и натянувшихся отношений. С Катей они у него этого не видели и совершенно не ожидали, что, вернувшись из отпуска, узнают о их расставании.
– Пап, ты серьёзно? – осторожно спросила дочка, не в силах поверить в услышанное.
– Да, Вася, серьёзно.
Она растеряно заправила волосы за уши и Александр не мог не зацепиться взглядом за серёжки, подаренные всё той же вездесущей Трофимовой на Новый год. Василиса не была особой любительницей украшений и предпочитала в качестве подарков получать книги, но Барби зашла с козырей и подарила дочке, помимо подарочного издания серии книг её любимого автора, ещё и серебряные дизайнерские серёжки, которые были созданы по описанию из тех самых книг и которые, согласно сюжету, носила главная героиня. Когда Вася их увидела, то её восторгу и радости не было предела. Теперь же она смотрела на него так, будто он хотел эти серёжки у неё отобрать.
– Почему?
– Потому что так бывает. Люди сходятся и расходятся. Это вполне обычное явле…
– Нет, папа, скажи нормальную причину! – перебила его дочь, упрямо поджав губы.
– Я её уже сказал, – тщательно контролируя тон и громкость голоса, пока ещё спокойно произнёс Саша, чувствуя, как раздражение начинает потихоньку поднимать голову.
– Это не причина, а какая-то дурацкая отговорка, рассчитанная на то, что мы, маленькие и глупенькие, её с лёгкостью схаваем и будем жить дальше, как ни в чём не бывало!
– Вася, – предупреждающе позвала внучку Елена Михайловна, ощущая, как тяжелеет обстановка в доме, и замечая его и без того взвинченное состояние.
– Что "Вася"?! Может, уже хватит затыкать мне рот по поводу и без?! – горячо возразила Василиса. – Пусть, по вашему мнению, я ещё ребёнок, но это не отменяет того факта, что я тоже человек и имею право высказаться! И точно также я имею право знать, что происходит в нашей семье! И Коля тоже имеет на это полное право!
– В нашей семье, – отчётливо выделил Соловьёв, смотря исключительно на дочку и взглядом давая понять, что лучше бы ей быть аккуратнее на поворотах. – Всё нормально, Вася. Остальное в рамки нашей семьи уже не вписывается и касается исключительно только меня и Кати.
Девочка уже было открыла рот, чтобы снова от души высказаться, как брат положил руку на её плечо, останавливая, и, хмуро взглянув на отца, спросил:
– А Катя разве не входит в нашу семью, пап?
Этого вопроса мужчина не ожидал услышать не только из-за его смысловой составляющей, но и из-за того, что Коля обычно предпочитал не участвовать в семейных спорах, зачастую занимая его сторону, чем неоднократно выводил из себя Василису. Сегодня же дети по всей видимости были друг с другом полностью согласны и придерживались одного мнения. С одной стороны их единство не могло его, как отца, не радовать, а с другой не могло не напрягать, потому что чувствовал себя Александр при этом так, словно совершил что-то ужасное, хотя на самом деле всё было с точностью наоборот. Но не объяснять же детям, что у них с Барби была лишь видимость серьёзных отношений, а на самом деле их связывал только секс? Не признаваться же им в том, что на протяжении всего времени они видели лишь ложь и были невольными её участниками? Какой из него тогда отец будет? Он и так осознавал, что не совсем справляется с этой ролью, обманывая родных ради своей выгоды и ставя на кон их спокойствие и мирное течение жизни. Понимал, что нормальные родители подобного бы никогда не допустили. Та же Ира, к примеру, если узнает о происходящем, как минимум, хорошенько его за это взгреет и, как максимум, заберёт детей. Но сыпать голову пеплом и сокрушаться Майор не собирался. Какой в этом смысл, когда уже дров наломано немало? Теперь оставался только один путь – выбираться из вранья, возвращать прошлый, нормальный уклад жизни и делать всё, чтобы двойняшки не узнали о том, какой у них неидеальный отец.
– Сынок, тебе прекрасно известно кто и на каком основании является членом нашей семьи.
У Трофимовой это основание было фальшивым и, как бы не казалось иначе со стороны, не имело абсолютно никакой юридической силы. А, как известно, без бумажки ты – букашка. Письменное признание в любви в двух экземплярах не в счёт.
– Катя наш друг, папа, – Николай нахмурился ещё сильнее, напомнив этим своего деда, в честь которого и был назван.
И это было ещё один вопрос, который Соловьёву предстояло решить максимально аккуратно. Запретить детям общаться с Катей он, несмотря на существующие риски, не мог, так как это могло их от него отдалить и пошатнуть и так шаткое равновесие. Но в то же время рисков было столько, что впору было заняться поиском чудо-средства по стиранию Трофимовой из своей памяти и памяти сына с дочкой. Катя могла сорвать злость на него на них, могла наговорить им глупостей, могла рассказать правду, могла… Да что угодно могла! Правда, представить это было трудно, потому что Барби начала общаться с двойняшками ещё до их игры в любовь и прекрасно понимала как нужно вести себя в их компании. Помимо этого, она их любила. Действительно любила, но… Но кто знает, как девчонка может повести себя в такой ситуации. Вдруг сгоряча переступит черту дозволенного? Вдруг через них попытается сделать ему больно, как он ей? Вдруг окажет то самое плохое влияние? Вдруг, вообще, откажется с ними видеться, наплевав на их дружбу из-за расставания с ним? И получалось, что он оказывался в тупике, потому что и отношения с ней могли привести к не очень хорошим последствиям, и расставание. Оставлять это просто так и позволять Барби загонять себя в угол мужчина был не намерен, но и другого выхода, кроме как не мешать детям с ней общаться и в то же время держать руку на пульсе, он не видел. Как только станет ясно, что какой-либо риск со стороны дочери шефа всё же есть, то и его реакция на него не заставит себя долго ждать. А после, Катенька, беги так быстро, как только можешь, потому что от последствий за причинение вреда двойняшкам тебя даже твой папа не спасёт.
– Замечательно, дружите сколько влезет, – пожал плечами Соловьёв. – Наше расставание на вашу дружбу не повлияет. По крайней мере, с моей стороны никаких возражений на этот счёт нет. Во всём остальном тема закрыта и открывать я её больше не собираюсь, поэтому…
– Поэтому всё-таки закройте рты, дети мои, и живите дальше, будто ничего и не было, я правильно тебя поняла, папочка? – елейно протянула дочка, недовольно сверкая голубыми глазами.
– Так! Хва… – изменив тон с подчёркнуто спокойного на грозно-родительский, начал он, не позволяя эмоциям окончательно взять вверх, но закончить фразу ему не дала Елена Михайловна, до этого молча наблюдающая за происходящим со стороны.
– Саша, помоги мне отнести сумки к себе, – мама повернулась к внукам. – Коля, Вася, займитесь разбором вещей и хорошо отдохните. Через два часа я жду вас на обед.
Двойняшки, перекинувшись с ней взглядами, согласно кивнули и, несмотря на него, прошли мимо каждый в свою комнату. Глубоко вздохнув, Саша попытался успокоиться и последовал за родительницей к ней в квартиру на пару этажей ниже.
К промыванию мозгов Елена Михайловна приступила не сразу, дав себе время на приготовление чая, а ему на подготовку аргументов, которые она разбила в пух и прах спокойным:
– Больше не смей приводить домой девушек и знакомить с детьми, если не намереваешься связывать с ними свою дальнейшую жизнь. Развлекайся где-нибудь в другом месте.
Он скрипнул зубами, но сдержал рвущийся наружу протест. Да, Саша был согласен с тем, что Катя попала в их дом его стараниями, вот только впускать её в жизнь семьи изначально он не собирался и попрощался с ней сразу же. Но разве Катеньку это удержало? Она ворвалась в мир их семьи модельной походкой и с ослепляющей улыбкой, завоевав расположение сначала двойняшек, а потом мамы. Поэтому в этом вопросе мужчина не считал себя главным виновником. Будь его воля, то он бы ещё тогда, как только узнал об общении родных с ней, закрыл ей путь к ним и, наверное, даже рано или поздно всё же сделал это, не предложи ему шеф сыграть с его дочерью в любовь.
Ч-ч-чёрт! Ну, какое же гадство, а не ситуация!
– И советую хорошо подумать о том, куда ты ведёшь свою жизнь и чего добиваешься, Саша, – мама устало опустилась на кухонный стул и отвернулась к окну, сжимая в ладонях кружку с чаем. – Не знаю, что именно у вас с Катей произошло, но… – она вдруг поревела на него взгляд и Александр почувствовал себя набедокурившим и заслуживающим родительского порицания ребёнком. – Но знаешь, почему мы так полюбили и приняли Катю?
Соловьёв вопросительно вздёрнул бровь.
– Не потому что она со всех сторон такая прекрасная и замечательная, хотя это тоже сыграло немаловажную роль, а потому что эта девочка очень сильно тебя любит, сынок. Она принимает тебя таким, какой ты есть, и, что самое главное, не пытается тебя изменить. Да и ты рядом с ней живёшь, а не только беспробудно работаешь. Вася и Коля это всё видят, замечают и не могут не любить и хорошо относиться к человеку, который так искренне любит их отца.
И снова здорово! От слова на букву "л" у него уже скоро аллергия будет!
Что же все так в эту самую любовь вцепились?! Неужели в жизни больше нет ничего, о чём следует беспокоиться? У Саши, например, есть и на романтическую чушь с "и жили они долго и счастливо" тратить время у него не было никакого желания. Да и жил же он как-то раньше без этой всей хрени, правильно?! И неплохо жил. Спокойно. Сейчас-то она ему зачем? Чтобы поседеть раньше времени или разочароваться в ещё одном, когда-то близком человеке? Спасибо, конечно, но пусть другие тратят свои силы и энергию на то, чего в природе, может, в принципе, не существует! Кто, вообще, решил, что любовь – это именно любовь, а не микс из физиологических потребностей и навязанных обществом и искусством представлений о высоких чувствах?!
– Мама, говори прямо, что ты хочешь сказать без патетики и дело с концом, – поморщился Майор, желая поскорее забыть об этой теме раз и навсегда.
– Без патетики? Хорошо, скажу, – Елена Михайловна невесело улыбнулась. – Я не знаю, что именно у тебя и Кати произошло, но, говорю как женщина, прожившая с твоим порой абсолютно невыносимым отцом, на которого ты так сильно похож, бок о бок, чувства – это не приговор, а жизнь – не уголовный кодекс. Её нужно жить и наслаждаться, а не сидеть в зоне комфорта, как в болоте, боясь сделать из неё лишний шаг. Конечно, иногда случаются ошибки, бывает больно и обидно, происходят взлёты и падения, потому что никто не знает как жить правильно. Но главная суть в этом-то и заключается, сынок. Не нужно жить "правильно", нужно жить так, как хочешь сам. Я уверена, что ты сможешь вовремя это понять и стать, наконец, счастливым. Твой папа в своё время смог это сделать, – при упоминании мужа взгляд женщины потеплел. – И, несмотря на все трудности, мы были счастливы.
– А если я доволен тем, что у меня уже есть?
У него есть двое прекрасных детей и чудесная мама, круг близких и преданных друзей, любимая профессия, замечательная квартира с закрытой ипотекой, очень хорошая и надёжная машина, положительная карьерная динамика и, в конце концов, признание и уважение коллег. Разве этого мало, чтобы быть счастливым? Разве не к этому он стремился с шестнадцати лет? Разве не об этом говорил ему тот же папа, когда давал наставления в юности?
– Доволен и счастлив немного разные вещи, Сашенька.
– Тогда я счастлив из-за того, что доволен своей жизнью, – твёрдо заявил он. – И точка на этом.
Елена Михайловна только хмыкнула и сказала: "Говорю же, весь в отца". Её эстафету учения его уму разуму вечером того же дня, к Сашиному удивлению, перехватила и бывшая жена. Правда, она не стала ходить как обычно вокруг да около, что его удивило ещё сильнее, и сразу после обмена приветствиями ударила в лоб хлёсткой фразой, которую мужчина несколько дней назад использовал по отношению к Трофимовой.
– Я думала, ты умнее, Саша.
Желание сбросить вызов и отправить телефон в полёт до ближайшей стены было настолько сильным, что, чтобы его сдержать, Майору пришлось вспомнить все дыхательные приёмы для успокоения, которые только ему были известны. Чувствовал он себя при этом законченным психом, которому впору было облачаться в смирительную рубашку, вызывать санитаров и прямой наводкой отправляться в соответствующее заведение.
– Ты позвонила только для этого? Если, да, то предлагаю сразу прекратить разговор и попрощаться, – холодно ответил он, смотря прямо перед собой, на разобранную кровать, в которую не успел лечь из-за зазвонившего телефона.
– Я отвергаю твоё предложение.
– Ира, – предупреждающе протянул Александр.
– Прекращай рычать, я не займу много твоего бесценного времени, – фыркнула бывшая супруга. – Только сделаю то, что ты от меня всегда требовал – скажу прямо о чём сейчас думаю. А думаю я сейчас о том, что ты, Саша, дурак, каких только поискать.
– Ты ни о чём не знаешь, поэтому не лезь туда что тебя не касается, ясно?!
– Предельно ясно, но я всё же выскажусь. Мы столько лет потратили на то, чтобы понять, что не подходим друг другу, через столько прошли, чтобы это осознать и принять, столько сил приложили к нормальному общению, а потом ты встречаешь человека, который по всем параметрам идеально тебе подходит и который очевидно с лёгкостью сделает то, что я, несмотря на все усилия, не смогла сделать в своё время – сделать тебя счастливым, и у тебя, Соловьёв, хватает совести и наглости после всего пережитого её отпустить? Ты в себе, вообще, Саш? Ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?
Мужчина скрипнул зубами и повёл плечами, пытаясь сбросить напряжение, но похоже было легче всё же разбить телефон о стену, тем самым убив сразу двух зайцев – и напряжение спустить, и заставить Иру замолчать.
– На этом всё? – понадеялся он на завершение этого бессмысленного разговора.
– Нет.
– А что так? Неужели голос прорезался? Не поздновато ли для него, Ириш?
– Не поздновато, – передразнила его женщина. – Наоборот в самый раз.
– А я думаю, что с данной речью ты опоздала года этак на четыре. Сейчас же обсуждать такие вещи ты не имеешь никакого права, а я имею полное право послать тебя туда, куда ещё никогда не посылал, но будь уверена, тебе там не понравится.
– Завёлся-то как, гляньте только! Не понравились мои слова, да? Правда глаза колит?
– Повторяю в последний раз, не лезь не в своё дело! – отчеканил Саша. – Иначе будем разговаривать на совершенно других тонах. Надеюсь, ты меня поняла, Ира.
– Надеюсь, ты меня тоже понял, потому что я говорила с тобой не как бывшая жена и мать твоих детей, а как женщина, которая только и мечтает о таком подарке судьбы – встретить своего человека.
Посчитав на этом диалог оконченным, он сбросил вызов и глухо выругался.
Казалось, что все, абсолютно, бл*ть, все люди, которые хоть как-то были с ним связаны, сочли своим долгом ткнуть его носом, как нашкодившего котёнка, в дурно пахнущую субстанцию и навязать то, что ему чуждо. Будто он не понимал сам себя, не слышал и продолжал стоять на своём лишь потому что боялся признать своё поражение и свои ошибки. Будто без их советов и взглядов со стороны Саша не знал как жить. А он знал! Прекрасно знал и не собирался прогибаться под чужое мнение или обстоятельства! Это было против его природы, убеждений и принципов, которые и так из-за связи с дочкой шефа были отодвинуты на задний план. Больше мужчина был не намерен это делать. Хватит с него. Стоило только расслабиться, спустить немного поводок контроля и вот он – пиз*ец во всей своей глобальной, мать его, красе. Куда ни глянь – всё вверх дном. Кого не послушай – он му*ак и идиот. Что ни сделай – всё неправильно. И это ли не очередное подтверждение тому, что порвать с Барби было самым верным решением? И это ли не доказательство вреда испытывания каких-либо эмоций к людям, не связанными с ним дружбой и кровным родством?
Соловьёв кинул телефон на прикроватную тумбочку и, наконец, сделал то, отчего его отвлекла бывшая жена, лёг спать. Правда, его состояние изрядно отличалось от того, каким оно было ещё десять минут назад, что не могло не сказаться на качестве и времени сна. Проснулся он невыспавшимся из-за того, что сначала полночи крутился с боку на бок, а потом, всё-таки кое-как уснув, вновь встретил во сне Катю. Занимались они там тем, чем он с ней заниматься больше не хотел. Хотя кого он обманывал? Ещё как хотел! Но точка поставлена и назад пути не было, так и думать-вспоминать-визуализировать об этом незачем! Дети, отвыкшие от режима за новогодние каникулы, тоже встали в не самом лучшем расположении духа и завтрак прошёл в напряжённой полусонной тишине. Затем в первый рабочий после праздничных выходных день город сковали пробки, добавляя в его настроение новые грани раздражения и на работу Саша приехал злой как чёрт. К обеду его состояние не улучшилось, к концу дня к нему и вовсе лучше было не подходить. В последующие дни ситуация также осталась без изменений. Трофимова по прежнему хозяйничала и в мыслях, и во снах, из-за чего мужчина просыпался возбуждённый, но неудовлетворённый. Контрастный душ не приносил облегчения. Борьба с дочкой за подъём по будильнику отвлекала, но ненадолго и в дороге до работы кудрявая девчонка вновь появлялась в его голове так легко, словно у неё был ключ или свой тайный ход. Рабочий процесс с проблемами, дедлайнами и косяками подчинённых только подкидывал масла в огонь и в какой-то момент Майор стал замечать как сотрудники щемятся от него по углам и стараются лишний раз не попадаться на глаза, чтобы вновь не нарваться на разбор полётов. Это, конечно, его не особо устраивало, но остановиться, выдохнуть и вспомнить о профессионализме мешали зелёные колдовские глаза, преследующие днём и ночью. Шеф, несмотря на всеобщие ожидания, общался с ним, как и прежде, подчёркнуто спокойно и исключительно по рабочим вопросам, но это всё же не помогло прекратить распространение слухов и домыслов. Сослуживцы разделились на три категории – первые считали, что его дни в управе сочтены и ставили ставки на то, сколько у Саши ещё осталось времени, вторые уверяли первых, что их расставание с Катей продлится максимум месяц и скоро он вновь станет любимчиком начальства, третьи просто делали своё дело и не занимались хернёй. Вот именно на первых двух он и отводил душу, когда те попадались ему под руку. Толку от этого, правда, было никакого и слухов меньше не становилось, но и молчать он не мог. Особенно тогда, когда с обсуждений его взаимоотношений с Сергеем Ивановичем, коллеги перешли на обсуждение Барби.
Он просто проходил мимо одного из кабинетов отдела кадров, в котором, помимо периодически трудящихся, а в основном гоняющих чаи за разговорами сотрудниц, находились и его несколько сослуживцев. Женщины, наслаждаясь мужским вниманием, лучились широкими улыбками, мужики упражнялись в остроумии и их общий смех был слышен ещё в начале коридора из-за открытой нараспашку входной двери. И Саша бы так и прошёл мимо, если не услышал наигранно пренебрежительное:
– … не знаю, что в ней такого. По мне, обычная молодая пустышка, вертящая задницей перед мужиками вдвое старше себя.
Это говорила Марина. Та самая дамочка, которая пару месяцев назад весьма и весьма настойчиво проявляла к нему своё внимание и которое он проигнорировал.
