скачать книгу бесплатно
– Здесь еще и дипломаты, – сказал Дронго, услышав слова Томаса Вольфарта о том, что все заинтересованные страны выразили согласие с проектом, а на сегодняшней пресс-конференции присутствуют представители многих стран Европы, участвующих в «Экспрессе».
Дронго обратил внимание на Пацоху. Польский представитель обычно ходил в джинсовом костюме. У него была колоритная внешность, светлые глаза, небольшая щетина на аристократическом, несколько удлиненном лице и серьга в левом ухе. Словом, его можно было принять за кого угодно, только не за полковника польской разведки.
К нему подсела молодая красивая женщина. У нее были длинные до плеч каштановые волосы, курносый носик, миндалевидные глаза и мягкие губы. Женщина, почувствовав на себе взгляд, обернулась и, увидев пристально смотревшего на нее Дронго, чуть покраснела.
– Ты так смотришь на эту девочку, что можешь сделать в ней дырку, – раздался за спиной хрипловатый голос.
Дронго обернулся. Рядом стоял Павел Борисов. С болгарина можно было рисовать древних греков: курчавые темные волосы, прямой нос, заросшее темной бородой лицо, большие выпуклые глаза. Он был среднего роста, но из-за своей колоритной внешности казался выше.
– Постараюсь не причинять ей вреда, – пошутил Дронго. – А ты не знаешь, кто это такая?
– Это тебя так волнует? – подозрительно прищурился Павел. – Или тебя волнует любой, кто оказывается рядом с Яцеком?
– Ты что, его личный телохранитель? – парировал Дронго. – Меня интересует красивая женщина, а не твои сентенции. Кто она такая?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Борисов. – Может быть, местная журналистка. Хотя на испанку она совсем непохожа. Может, она полька? Так говорят по-русски? Нет, кажется, правильно будет «полячка»?
– Ты поразительно хорошо знаешь русский язык, – заметил Дронго, – и говоришь достаточно чисто для болгарина.
– Я переводил Бунина и Набокова на болгарский язык, издавал Пастернака и Мандельштама, – заметил Павел.
– Прекрасно. – Дронго увидел, как молодая женщина попрощалась с Яцеком и пошла к выходу. Извинившись перед Борисовым, он поспешил за ней.
Незнакомка уже вышла из зала, когда он ее догнал. По-польски он знал лишь несколько слов. У нее была славянская внешность, Борисов не ошибался, она была явно не испанка.
– Прошу бардзо, – начал по-польски Дронго.
Женщина обернулась. В ее глазах было любопытство. «Интересно, что общего у нее с Яцеком Пацохой?» – подумал Дронго.
– Вы говорите по-русски? – спросил он неожиданно. – Такая красивая женщина должна знать и другие языки.
Незнакомка улыбнулась. Ей был приятен комплимент.
– Я говорю по-русски, – ответила она, – и могу понять, когда мне говорят комплименты.
Она говорила не просто хорошо, она даже правильно ставила ударения, что не всегда делали поляки, даже в совершенстве владеющие русским языком.
– Потрясающе, – пробормотал Дронго, – я обратил на вас внимание еще в зале.
– Я заметила, как вы на меня смотрели, – сказала она, – извините, но я тороплюсь на работу.
– Это вы извините меня, – пробормотал Дронго, – но отпускать такую красивую женщину было бы непростительной глупостью с моей стороны. Может, мы с вами встретимся?
– Я не могу, – ответила она, – я должна вернуться в наше посольство.
– Вы работаете в посольстве? – понял Дронго. – Вы дипломат?
Она замерла. Кажется, ей было неприятно, что она проговорилась.
– Да, – наконец сказала она, чуть подумав, – я работаю в посольстве. В польском посольстве. Но я не дипломат. Я только на… Как это по-русски… на стажировке. Я приехала в Мадрид только на один год.
– Как мне повезло, – сказал Дронго, – значит, у нас есть повод сегодня вечером встретиться.
– Почему? – поинтересовалась она.
– Вы знаете Мадрид и можете порекомендовать мне самый хороший ресторан в городе.
Она усмехнулась.
– Самый хороший ресторан – это самый дорогой ресторан, – сказала она с некоторый практичностью. И, чуть подумав, добавила: – Это, наверно, ресторан в отеле «Ритц».
– Вот и прекрасно, – сказал Дронго, – я приглашаю вас вечером приехать в отель «Ритц». К семи часам вас устроит?
– В «Ритц»?
Она явно заинтересовалась этим наглым незнакомцем. И смерила его взглядом с головы до ног. Он был одет в светлые брюки, купленные в лондонском «Харродсе». Обувь и ремень были от Балли. Собственно, он никогда не носил ремни другой фирмы и не надевал другой обуви. Очевидно, она осталась довольна осмотром, но, тем не менее, с прежней практичностью спросила:
– У вас так много денег, чтобы ужинать в «Ритце»?
– У меня хватит денег, чтобы пригласить вас на ужин. – усмехнулся Дронго, – можете не беспокоиться. В крайнем случае, мы заплатим вдвоем.
– Я не смогу заплатить, – сразу ответила она, но, поняв, что он пошутил, улыбнулась и спросила: – Как вас зовут?
Он назвал свое имя. Затем добавил:
– Вообще-то все называют меня Дронго.
– Это такое красивое имя?
– Название птицы.
– Интересно, – вежливо сказала она, – а меня зовут Моника. Моника Эклер.
– У вас красивое имя и необычная фамилия. – заметил Дронго.
– Я полька. Мой отец чистокровный поляк, а мама была наполовину белоруска. Так можно говорить?
– Лучше сказать – из Белоруссии. Теперь я понимаю, откуда вы знаете русский язык.
– Я училась в школе лучше всех. Я сдавала специальный экзамен по русскому языку, – сказала Моника, – и у меня были только пятерки.
Дронго не стал уточнять, почему она сказала о матери в прошедшем времени и где именно она сдавала специальный экзамен. Все это можно было узнать сегодня вечером за ужином. Он уже обратил внимание, что при выходе из зала, на ступеньках, сидела симпатичная украинка и читала книгу. Она подняла голову и смотрела на Дронго и Монику.
– Значит, договорились? – спросил Дронго. – В семь часов у ресторана «Ритц»?
– Хорошо, – кивнула Моника, – я обязательно приду.
Проводив ее до выхода, он подошел к украинке. Это была Екатерина Вотанова, аттендант украинской группы. Она была чуть ниже среднего роста, ходила обычно в брюках, носила короткую прическу, явно придав своим темным волосам красноватый оттенок, имела не совсем характерный для украинки нос с горбинкой, упрямые тонкие губы и красивые светло-зеленые глаза. Дронго поразил ее внимательный взгляд еще при первой встрече. Вотанова находилась в поездке вместе со своим молодым мужем – поэтом Андреем Бондаренко. Ей было двадцать четыре, а мужу двадцать шесть. Дронго вспомнил, что про эту семейную пару ему говорил Вейдеманис.
– Интересная книга? – спросил он Вотанову.
– Интересная, – с явным вызовом ответила она, закрывая книгу.
Дронго чуть наклонился и разобрал, что это стихи Андрея Бондаренко.
– Вы читаете только стихи своего мужа? – улыбнулся Дронго.
– Такие у меня предпочтения, – сказала она равнодушно, – кажется, вы уже сумели пригласить одну даму на ужин.
– Вы слышали наш разговор, – понял Дронго.
– Вы говорили так громко, что вас невозможно было не услышать, – заметила Вотанова.
– Это последствие ранения, – признался Дронго, – извините, если я вам помешал читать стихи. Я бы с удовольствием пригласил и вас на ужин, но, к сожалению, не могу.
– Почему? – она подняла голову.
– Вы с мужем, – объяснил он, – а значит, уже заняты.
– Какой вы целомудренный, – улыбнулась женщина.
– Это я с виду произвожу впечатление старого, глупого и лысого человека. На самом деле я молодой и пушистый. Кстати, по возрасту я гожусь вам в отцы. Мне сорок один, а вам двадцать четыре.
– На моего папу вы явно не тянете, – рассмеялась молодая женщина. – А откуда вы знаете, сколько мне лет?
– Я регулярно читаю в Интернете все сообщения о нашей группе. Это же интересно знать, с кем именно собираешься провести ближайшие два месяца.
– И вас впечатляет эта поездка?
– Очень, – с воодушевлением ответил он, – я просто в восторге.
Он отошел от нее. Неизвестно почему, но ему понравились и ее несколько дерзкие ответы, и ее глаза. Странно, что у этой молодой симпатичной женщины были такие умные глаза. «Кажется, во мне говорит женоненавистник», – подумал Дронго. – Или идиот». Почему у красивой женщины не может быть умных глаз? Впрочем, нет, как правило, это не совпадает. И дело не в самой женщине. Красивая женщина с детства находится в окружении восхищенных мужчин и считает, что для подлинного совершенства ей не обязательно развивать свой ум. Достаточно удачно выйти замуж. Очевидно, Вотанова принадлежала к другой категории женщин, которые предпочитают добиваться всего собственными усилиями.
Он вышел из здания. В саду на скамейке сидел Пьер Густафсон. Увидев Дронго, он отвернулся. У Густафсона с утра явно было плохое настроение. Дронго прошел дальше не останавливаясь. Он понимал, что швед сейчас не захочет ни с кем разговаривать. Однако неожиданно он услышал грубый голос Густафсона:
– Там наконец закончили эту пресс-конференцию?
– Да, – сказал Дронго, поворачиваясь к нему. – А вам, кажется, неинтересно там присутствовать?
– Мне вообще неинтересно жить, – поморщился Пьер.
На его заросшем рыжей щетиной лице было отвращение и к этому солнцу, и к этому городу, и к своему собеседнику.
– В таком случае не нужно было соглашаться на участие в «Экспрессе», – спокойно заметил Дронго, – ведь вы могли отказаться.
– А вы зачем согласились? – огрызнулся Пьер. – Здесь половина писателей, а вторая половина – агенты, готовые истребить друг друга. И у всех свои задачи. И мне не нравится ни этот «Экспресс», ни его участники, ни вы лично.
– Вы пьяны, Пьер, – хладнокровно заметил Дронго, – и вам лучше проспаться. Идите в отель и ложитесь спать.
– Мне еще только учителей не хватало, – поморщился Густафсон, – сам знаю, что мне делать.
– Опять напился? – услышал Дронго громкий голос за спиной и обернулся. Это был Павел Борисов.
– Извини его, – сказал болгарин, – мы всю ночь вместе пили. Это жара так на него действует. Он северный человек, не привык к жаре.
– А мне казалось, что вам должна нравиться такая погода, Пьер, – заметил Дронго.
Густафсон вздрогнул. Посмотрев на Дронго, он мрачно, с явной угрозой поинтересовался:
– Кто вам рассказал про меня? Или вы тоже из этих?
– До свидания, – не ответив на вопрос, Дронго прошел дальше.
У выхода стояло несколько человек. Босниец Мехмед Селимович разговаривал с представителями Лихтенштейна и Андорры. Словно в насмешку, от этих карликовых государств были представлены два гиганта, один из которых был даже выше Дронго. Стефан Шпрингер из Лихтенштейна был высоким белокурым мужчиной, а Альваро Бискарги из Андорры – типичным представителем иберийских народов, словно сошедшим с картин времен Реконкисты. Все смеялись, слушая Шпрингера, который рассказывал анекдоты. Мехмед Селимович был невысокого роста, горбоносый, с проницательными темными живыми глазами. У него были небольшие усики, и внешне он сильно отличался от другого представителя Боснии – Нехада Величковича, интеллектуала в очках и с тонкой шеей.
Несколько в стороне стояли две молодые женщины. Датчанка Мулайма Сингх и Мэрриет Меестер из Нидерландов. Первая была немного похожа на певицу Жанну Агузарову. Длинная коса, несколько вытянутое лицо, большой нос, не портивший ее красивого лица, живые глаза. Мулайма постоянно улыбалась, словно не испытывала дефицита хорошего настроения. Ее коллегу из Голландии отличали спокойная изысканная красота холеной женщины. Она была высокого роста, с чуть вздернутым носиком, у нее были роскошные рыжие волосы, длинные ресницы, правильный овал лица. Ей было уже под сорок, но она сохранила и стройную фигуру, и красоту. Интересно, что на своих визитных карточках Мэрриет Меестер снималась босиком и с лебедем в руках.
Дронго вышел на улицу. Было тепло. Он перешел дорогу и оказался у главного почтамта испанской столицы, напоминавшего дворец. Он взглянул на часы: до встречи с Моникой он еще успеет немного отдохнуть и принять душ.
Вечером, ровно в семь часов, он стоял в холле отеля «Ритц», ожидая Монику. Дронго успел переодеться и заказать столик. Отель «Ритц» находился рядом с легендарным отелем «Эль-Прадо» и справедливо считался одной из жемчужин гостиничного бизнеса всего Пиренейского полуострова. Ресторан отеля «Ритц», расположенный в саду, был не просто местом, где поглощали вкусную еду. Сюда приходили, чтобы продемонстрировать уровень своего благосостояния. Здесь назначались важные деловые встречи и проводились переговоры. В отеле обычно жили руководители правительственных делегаций, министры, премьер-министры, прибывающие в Испанию во время официальных визитов.
Было уже десять минут восьмого, а Моника все еще не появлялась. Раздосадованный Дронго вышел на улицу. В ресторан можно было попасть и с проспекта Дель Прадо. Но и здесь никого не было. Дронго обошел ресторан, это начинало его забавлять. Он снова вернулся на исходное место. Было пятнадцать минут восьмого.
И в этот момент на другой стороне широкого проспекта он увидел идущих вместе Яцека Пацоху и Монику Эклер. Решение было принято мгновенно. Он поспешно пересек проспект и столкнулся с поляками у отеля «Палас». Моника была в другом платье, она успела переодеться. Волосы ее были собраны на затылке.
– Это вы? – удивилась Моника. – Я не думала, что вы говорите серьезно.
– Когда я приглашаю даму на ужин, я всегда говорю серьезно. – заметил Дронго.
– Вот так ты пристаешь к польским женщинам, – полушутя вставил Яцек. Он был в джинсах и легкой полосатой майке.
– Я вообще считаю, что самые красивые женщины в Европе – это польские женщины. И итальянские. – быстро добавил Дронго.
– А я считаю самыми красивыми немецких женщин, – заметил Яцек, подмигнув Дронго, – но больше всего красавиц я видел в Москве.
В группе «Экспресса» ни для кого не было секретом, что Яцек ухаживал за представительницей Германии – Нелли Мёллер, миловидной молодой женщиной. Она училась в Ленинграде, и с Пацохой они часто говорили по-русски. Впрочем, Яцек одинаково хорошо говорил и по-русски, и по-немецки.
– Понимаю, – серьезно сказал Дронго, – у каждого свой вкус. Но я, кажется, не мешал тебе ухаживать за немецкими женщинами.
– А я не препятствую тебе ухаживать за польскими, – парировал Пацоха.
– Господин Пацоха, вы разрешите мне пригласить вашу даму в ресторан? – официальным тоном обратился к нему Дронго. – Или она тоже должна спрашивать вашего разрешения?
– Ради бога, – поднял руки Яцек, – вы можете идти куда хотите. Если Моника согласна, я не могу возражать.
– Идемте в ресторан. Моника, – Дронго протянул ей руку.
Она посмотрела на Пацоху, потом нерешительно кивнула. И подала Дронго руку. Тот благодарно произнес, обращаясь к Яцеку:
