Пакт Дракулеску: Люпия

Она не помнила, где оставила свой мобильный телефон. От того, в карманах ее звучала тишина.

Девушка сильно вздрогнула, обнаружив свою одежду в крови, вплоть до воротника. Все брюки, рубашка и пиджак были задрызганы и источали манящий аромат. В кармане пиджака она обнаружила диктофон. На записи узнавался ее собственный голос: «16 ноября 2024 года, Румыния, Бухарест. Джоан Чочырлан. Я больше не боюсь ничего». Неужели она потихоньку начала признавать себя настоящую? Позади возникла тяжелая, разрезающая пространство только своим запахом фигура. То был Доктор.

– Григорие Дракулеску, Евгения! – признался он, – Так меня зовут полностью!

– Дракулеску… – повторила она, –Все постепенно встает на свои места.

– Пока нет. Вот! – протянул он мокрое полотенце и накидку на спину, – Вытри лицо от крови и надень это! – посоветовал он, – Спустимся с крыш.

Внизу их ждал роскошный автомобиль начала 20-х годов. За рулем сидел одетый во фрак старик лет двухсот с виду. Авто медленно тронулось и направилось в сторону гор.

– Ну как, ты вдохнула свежий Бухарестский воздух? – раздался голос Луц на дальнем сидении. Он был такого тона, словно она не ждала ответа.

Мимо мелькало множество полицейских машин одна за другой.

– Что тут произошло? – искренне спросила девушка.

– И впрямь эффект обращения был безумен даже для меня. – оборвала Крэту, что сидела рядом с Луц и держала свою руку у нее на левом колене.

– Обращения? – судорожно вскликнула Грей.

– Обращения! – ответил Доктор, – Ты выпустила на свободу нечто, Евгения! И вместе с ним на пару делала ужасные вещи… Просто ужасные вещи!

Он потянулся в сторону за пультом дистанционного управления телевизором, что встроен в потолок автомобиля и включил первый попавшийся новостной канал.

«На улицах пригорода Букурешти разразилась настоящая бойня!» – гласили заголовки. «Она убивала людей и животных, встречающихся у нее на пути голыми руками!» – кричали прохожие, завидев камеру прессы. «За ее растрепанными волосами мы не смогли увидеть лица! Просим – поймайте убийцу! Это настоящий зверь! Душевнобольная или одержимая! Спасите нас, что стоите!? Пока вы тут снимаете, она на свободе!»

Одним щелчком Доктор выключил репортаж.

На глазах Грей наворачивались слезы. Она кусала ногти и пальцы и глазами, полными отчаяния смотрела куда-то в никуда.

– Нет! Нет-нет-нет! Это все не со мной происходит! Нет! Григорие! Марика! Скажите, что это все сон, это шутка! Это не со мной происходит! – зарыдала она.

– К моему большому сожалению, это все происходит взаправду!

– Господи… – слезы градом полились из ее глаз вниз по щекам.

– Marika, îi pare rău? – спросила Грация Крэту.

– Da, aceste sentimente sunt reale…– ответила она.

– Покамест наша девочка не поняла, что произошло, отвезем ее в пятизвездочный отель! Ибо, ей нужен хороший душ…– решил Доктор.

– Господарь! – возразила Крэту.

– Дорогая моя, я уже все решил! Я спрошу тебя, когда мне будет то необходимо.

Луц и Крэту откинулись в недоумении на спинки сидений и, переглянувшись, отвернулись обе: каждая в свое окно.

Вода омывала тело Грей очень нежно, как ласковый коварный зверь, пытается дать жертве время привыкнуть. Она нащупала во рту два шатающихся клыка и еще несколько жевательных зубов, также норовивших выпасть. Расшевелив их языком, она сплюнула их в сток. Пару капель крови растворились в воде под ногами. Челюсть сильно заломила и во рту что-то начало скрестись. Звук медленного хруста раздался в ванной комнате самого дорогого отеля в Бухаресте. Выйдя из душевой кабинки, она протерла ладонью зеркало и оскалившись посмотрела на свои зубы. На месте старых росли четыре новых, более длинных клыка. И все выплюнутые зубы также были на месте. Белее остальных, крепче остальных.

Глаза ее, яснее самой яркой луны в наихолоднейшую зиму глядели в отражение с долей удовольствия.

Одно грызло ее душу и затмевало все ясные мысли тяжелыми думами – она убивала этим утром ради наживы, ради неконтролируемой жажды.

Дверь в ее номер распахнулась. Хотя Грей еще с минуту назад услышала далекие шаги босых ног по лестнице, а затем в коридоре.

– Это я, Марика! Я принесла тебе новое платье. Мы едем обедать! Доктор будет тебя ждать на разговор.

Грей быстро надела черное платье с глубоким вырезом на спине и посмотрелась в зеркало. У дверей уже ждал шофер. Он ласково мановением руки пригласил ее пройти за ним. Дав понять, что в номере все приберут и все вещи будут взяты.

– Ресторан только для нашей кампании, Евгения! – в кресле за столом сидел Доктор и раскуривал сигару,

– Надеюсь, ты не против дыма? Присядь!

– Красивое платье, спасибо.

– Можешь оставить его себе. Марика плохого не посоветует. В части стиля, я всегда прислушиваюсь именно к ней.

Луц расплылась в улыбке. Было видно, что она пытается это скрыть, но у нее слабо получалось.

– Мы все в сборе! Давайте теперь отведаем это чудное мясо кабана с кровью! По моему собственному рецепту.

Грей почувствовала непреодолимое желание впиться зубами в эти ровно нарезанные куски. Равно, как и внутри, где-то внизу живота, она уловила сильное сексуальное влечение, как таковое. Ни к кому-то, а в принципе. И это состояние безудержной энергии и игривости, вперемешку с непреодолимой жаждой секса и голодом, вызывали в ней состояние, которое можно было бы описать словом – экстаз. Нечто пограничное между оргазмом и ощущением серьезного превосходства над собой в прошлом.

Мясо было съедено за считанные минуты всеми четырьмя гостями этого нескромного заведения.

– Некий Варг Аргинтари, Евгения! Все дело в нем.

– Варг? – переспросила она.

– Да! Один из старейших поселенцев здешних мест. Он был другом моего прадеда – Влада Дракулеску. Варг породил целое племя и весьма многочисленное. Они сильны и безжалостны, равно как и мудры. Любят деньги и свободу.

– А мне эта информация зачем, Григорие?

– Ты, девочка моя, была укушена приспешником Варга. Луциусом. Я уже навел справки. И твои анализы лишь подтвердили это! В тебе течет не только твоя кровь! Ты заражена волком! Варги твой второй народ, Евгения Чочырлан! Сильные и проворные. Люциус, к слову – мертв.

Грей перестала кушать и вытерла рот от крови влажной салфеткой. Задумчиво она вглядывалась в лицо Дракулеску.

– Я, похоже, потеряла работу и потеряла себя, и свою жизнь. Стала кем-то другим. Зверем, которого я, судя по всему, могу контролировать только сытым. Вы говорите мне о том, что вина за мое обращение лежит на народе некоего Варга? Хорошо. Пусть будет так. Но, вот, что меня смущает. Кем был Ваш прадед Влад?

– Он был тем, кто не может умереть, пока его не убил сам Варг много десятков лет назад.

– Но, за что?

– Территория! Эти земли были даны Владом народу Варга в знак мира и плодородного сотрудничества. Но Варг нарушил договор! Расправившись с Владом, он присвоил эти земли себе! Под страхом за свою семью, на смертном одре, Влад подписал кровавый договор, согласно которому каждая травинка здесь теперь принадлежит варгам. Взамен, он не трогает род Дракулеску. Виттор – его сын перенял сейчас бразды правления. Я вырос, возмужал и не согласен с раскладом вещей. Равно, как и мой народ!

– Кто твой народ?

– Мы пьем кровь! Мы можем забирать человеческую душу, через эту кровь, продляя свою жизнь. И ты нужна мне!

– Зачем, Григорие?

– Впервые за много лет. Впервые, произошел случай, когда укушенный варгами человек, семья которого была рождена на этой земле, смог перебороть заражение крови и воспрять одним из них. Обычно, обращение происходит через страсть! А все укушенные умирали в муках. Но не ты.

– Мне нужно уехать домой! Поговорить с мужем. Я пропала на несколько дней. И все это выглядит так, будто в выгоде остаетесь только Вы!

– Я дам тебе новую одежду. Отправляйся! Но поклянись на вине, что ты вернешься и поможешь.

– Вы излечили меня от заражения крови. Но осталось проклятие волка. Однако, если бы не Вы, вероятно я бы не сидела здесь и не пировала во всю.

Доктор налил вино в бокал. Девушка произнесла клятву, поднялась с кресла и направилась к выходу, где ее ждал автомобиль.

В номере отеля она еще раз приняла душ и выпила ледяной воды из холодильника. Грей подошла к зеркалу и произнесла – «Евгения Чочырлан, ну здравствуй!»

Спала она беспокойно, ворочалась и бормотала себе что-то под нос. Как вдруг в миг открыв глаза, она выбежала на балкон и резкими движениями в два прыжка оказалась на крыше здания. Держась за ветряк в виде петуха, она пристально и с невиданным влечением смотрела на яркую и полную луну. Она манила ее.

Глава 4. Что имеем не храним (Ceea ce avem, nu păstrăm)

Шварцвальд заволокло легкой дымкой поутру. Солнце еще не показалось. Высоко в небе летали птицы. Их с мужем дом был в самой глубине леса, вокруг били ручьи, разливались озера и водопады.

Но в воздухе было еще что-то. Некое враждебное напряжение. И оно нарастало по мере приближения к дому. Чувство тошноты бросилось Грей в горло. Она остановила машину и вышла, чтобы подышать. Но, потом решила, что двинется к дому пешком.

Шла она практически на автопилоте, не чувствуя ног, ловя запахи и звуки. Шла и шла, пока перед ней не возникло заветное строение. Она провела здесь все свое осознанное детство, после переезда из России.

Грей смутила одна лишняя чужая машина у входа, наряду с машиной Рудольфа.

Сделав еще шаг вперед, в нос, глаза и уши бросился остервенелый запах чужой женщины. Ее руки затряслись, а сердце застучало вдвое быстрее. «Что всё это значит?» – пронеслось в ее голове за долю секунды.

За домом был слышен лай ее охотничьей своры. Также, на заднем дворе она различала голоса двух ее охранников – Макса и Карла.

Одним взмахом она вскочила на крыльцо и пролезла к окну их спальни.

То, что она увидела повергло ее в настоящий шок. Рудольф обнимал и целовал другую. Она сидела на нем сверху и гладила рукой его лицо. Они, при свете тусклой лампы, о чем-то мило перешептывались и улыбались друг другу.

Ноги и руки Грей ослабли, и она с грохотом опустилась на колени ударившись лбом в стекло.

Рудольф Фиерс взглянул в окно и посмотрел Грей прямо в глаза. В глаза, которые низвергали горячие слезы. Лицо ее исказилось в гримасе боли и горя.

– Тварь, как ты мог!? Как ты мог!? – закричала она навзрыд, положив ладонь на стекло, – Я убью тебя! – на надрыве продолжила она.

Грей приподнялась и пошатываясь, всхлипывая стала отходить от окна назад, слегка пятясь и оступившись, упала плашмя вниз, спиной на траву.

Закашлявшись, она вновь поднялась. И услышав голоса охранников и еще более сильный собачий лай, бросилась бежать прочь. Прочь из своего собственного дома. Из дома, фундамент которого заложил ее родной дедушка. Она бежала в вглубь леса не оглядываясь, а горячие слезы выжигали девственную траву.

Ее отчаянные крики и хрипы можно было слышать на многие сотни метров вглубь леса. И только спустя полчаса, она обрушилась без сил на мягкую мокрую и душистую землю, которая приняла ее в свои объятия.

Сердце ее стучало так сильно, что казалось, сейчас разорвется на мелкие клочья ни то от несправедливости и обиды, ни то от физической нагрузки. Вдруг, оно стало стучать замирая, захлебываясь и снова убегая куда-то быстрее своей хозяйки. Грей сделала глубокий вдох, задержала дыхание и ровно выдохнула горячий воздух из своих запеченных легких.

От эмоционального всплеска, она не слышала ничего вокруг, кроме шума в ушах и биения крохотного и страстного мотора в своей груди, который смог пережить такую битву чувств ее воспаленного мозга.

Где-то вдалеке хрустнула сухая ветка. Кто-то наступил. В воздухе повисла опасность. Щелк! Бах! Раздалось в воздухе и со свистом бешеная пуля охотничьего ружья «прошила» Грей через правую лопатку насквозь. Яркая вспышка озарила всё вокруг в ее глазах. Девушка упала на землю и покатилась со склона мимо кустов и деревьев в сторону маленького ручья. Воды его окрасились в цвет ее крови.

Лай собак с каждой секундой приближался все ближе и ближе. Топот ног трех, по меньшей мере, человек она смогла различить.

Гнев внутри Грей собрал ее разбитую душу по частям воедино и приказал подняться на ноги. Она лишь повиновалась. С окровавленным лицом и струящейся кровью по спине, она, опершись на тонкое дерево, привстала сначала на колени, а потом и полный рост, слегка согнувшись.

Сверху на склоне появилась фигура Рудольфа и двух охранников со сворой собак.

– Джоан! Черт! – от какого-то отчаяния и разочарования проговорил Рудольф Фиерс.

В ответ он получил лишь звериный оскал.

– Я не успел уладить все дела и провести нужные мне сделки! Жаль, что мне пришлось так, милая…

– Не называй меня так! – с остервенением, сквозь стиснутые окровавленные зубы, прорычала девушка.

Вокруг нависла гробовая тишина. Охранники переглядывались. Грей смотрела пристально в глаза предателю и понимала, что он пойдет до самого конца. Перешагнет через нее любой ценой.

– Так вот, как ты со мной… – произнесла она из последних сил.

– Макс, Карл, спустить собак! Всех до одной! – скомандовал Фиерс.

Грей оттолкнулась от дерева, чтобы приготовиться. И стая из 15 натасканных охотничьих псов и 2 овчарок ринулась на нее стремительно и бесповоротно. Они кидались ей в ноги и хватали за рукава. Кусали за ладони и пытались допрыгнуть до горла. Грей едва смогла отбежать, что было сил на несколько метров. Но два сильных пса повалили ее на землю. Они оттаскивали ее за одежду и разрывали остервенелыми рывками. Грей выкрикивала дикие и уже глухие полу вопли, куда-то себе под нос. Беспорядочно отбиваясь от своры, одной собаке ей удалось в агонии перебить шею.

Стащив за рукава разодранной куртки, Грей на землю, несколько псов подряд накинулось и принялись вырывать куски плоти из ее тела. Макс и Карл отвернулись в сторону, но Он – смотрел.

– Помогите! Помогите кто-нибудь! Прошу! Мне больно! Отпусти! Отпусти! – рычала она что было мочи. Пока одна крупная овчарка не вцепилась ей прямо в горло.

Снова воцарилась тишина. В воздухе пахло свежей кровью.

– Все же, одну она с собой забрала. Пойдемте! Уводи всех! – скомандовал Фиерс.

Растрепанные, на мокрых красных и алых листьях лежало два тела. Пса по кличке – Лютый и Волчицы по имени Евгения Чочырлан. Кровь ее сочилась из тела, шеи и рук, омывая девственную землю Шварцвальда, словно принося жертву, неписанную прежде, в этих краях. Скорбь и неудовлетворенное горе застыло в ее глазах. Руки ее еще содрогались в предсмертных рефлексах.

Как свора покинула это место, спустя несколько минут к девушке со всех ног подбежала Луц и Крэту. Луц громко рыдала. Глаза ее, налитые кровью выражали неистовое несогласие.

– Черт, Грация! – сквозь собственный плачь прокричала она, – Что мы наделали!?

– E moartă? – возник из ниоткуда голос доктора.

– Нет, Григорие! Это неправильно! Неправильно! Ее душа еще сопротивляется! Она еще в теле! – щебетала Луц.

– Марика-Марика… Ты всегда такой была. Она не доживет до Брашова.

– Здесь! Здесь есть кладбище, есть склепы! Прошу тебя, папа!

– Папа… Прошло столько лет, и ты только сейчас называешь меня «папа».

– Отец, сделай, что она хочет! Тебе же нужна эта Чочырлан. – с холодным расчетом произнесла Крэту.

– Хорошо! Несите ее тело сами! Тут в пятистах метрах должен быть чей-то фамильный склеп! Я видел его, когда мы проезжали мимо… И успокойся! Если ты не перестанешь плакать, я ничего не буду делать!

Магдалененбергский курган в нескольких сотен метров был единственным из склепов в округе. Луц и Крэту тащили разорванное тело на руках. Они не знали усталости, но их угнетало то, что они могли опоздать. Добравшись до кургана, Доктор завидел склеп и велел всем аккуратно туда спускаться.

– Григорие, – начала Крэту, – куда ее?

Их взору открылась усыпальница с вставленными по стенам в выдолбленные отверстия гробами. А по центру возвышались четыре мраморные могилы с резными иконами на каменных плитах, игравшими роль крышек гробниц.

– Клади ее по центру вот этой гробницы! – скомандовал мужчина, – Возьми три свечи, что валяются в углу и встаньте за моей спиной так, чтобы Марика была слева, а ты справа! – повернулся он к Грации.

Девушки повиновались и водрузив тело Грей на центральную гробницу, быстро расставили свечи и встали позади. Доктор попросил набрать шоферу по телефону, чтобы тот ожидал прямо у склепа.

– Почему ты так сильно плачешь? – спросила Грация Марику.

– Потому что, я почувствовала ее боль, ее скорбь! Она умирает, чувствуя обиду и несправедливость! Она лишена возможности отомстить! Предательство разжигает пожары в ее сердце, а агония заставляет ее душу гореть в аду в последние минуты жизни! Вот, почему я плачу…

– Я запрещаю вам думать и отвлекаться! – грозно отрезал доктор, –Закройте глаза и стойте так, пока не разрешу двигаться.

Он закрыл глаза и начал что-то говорить себе под нос. Расставленные свечи резко зажглись и грудь Грей начала вздыматься вверх так, будто она пыталась жадно дышать. Хрипы и всхлюпывания разносились по склепу эхом от бездыханного на первый взгляд тела. Доктор Григорие достал из внутреннего кармана пальто перевернутый крест и крепко его сжал. Луц и Крэту невольно открыли глаза. Раздался гулкий стук, словно шестом по каменному полу. И перед ними в темной дымке возникла фигура в черном балахоне. На голове его красовался капюшон со странными позолоченными рисунками.

– Я пришел просить Вас, Герцог! – произнес доктор.

– Ты хочешь просить меня за дитя человеческое? – ответила фигура

– Она нужна мне для осуществления дела земного.

– Просто так к жизни вернуть просишь. Но, ты из рода Дракулеску. Знавал я Влада!

– Заключим договор!

– Заключим.

Григорие Дракулеску подошел ближе, и тьма двинулась к нему навстречу. Склонилась к его плечу и одному Дьяволу известно, о чем они шептались. Луц и Крэту стояли, как вкопанные. Как вдруг, темная фигура протянула ладонь в сторону Дракулеску. В ней лежал золотой амулет.

– Темная суть войдет в тело убиенной! И амулет сей ты повесишь на шею искалеченную! И срастутся кости ее и сухожилия! И вернется к ней душа, кровью вытекшая в жилы ее! И да окрепнут ее мышцы! И да утихнет боль после отмщения! Но коли снимет или сорвет амулет она, темная суть покинет ее тело и раны вернутся, сухожилия порвутся, а кровь вместе с душою покинет ее бренное тело! Да будет договор на веки вечные между мной и тобой!

Проговорив это, темная фигура хлопнула в ладоши и исчезла. На гробнице в муках извивалось тело Грей. Дракулеску подошел к ней и продел через шею этот странный амулет. Ранее сверкавший золотом, он обратился серебром. Девушка застыла в мертвой ровной позе, словно улеглась спать.

– Да срастутся кости твои и сухожилия! Да вернется к тебе душа, кровью вытекшая в жилы твои! И да окрепнут твои мышцы! И да утихнет боль после отмщения! А коли снимешь или сорвешь ты амулет, покинет жизнь твое тело! И раны вернутся, сухожилия порвутся, а кровь вместе с душою покинет твое бренное тело! Да будет так вовеки веков и навсегда от имени Темного и моего имени! Для тебя и для блага общего! – и склонил он голову вперед, хлопнув в ладоши.

Грей начала биться в конвульсиях, перевернулась на бок и сильно закашлялась. Она начала рыдать и сильно кричать во весь склеп.

– Уносите ее скорее, пока это место не передумало! – приказал Дракулеску, – Несите ее к машине, живо! И закройте ей рот тканью! Она в бреду.

Чартерный самолет – Мюнхен-Бухарест-Брашов летел в районе 3, 5 часов.

– Господарь? – многозначительно начала Крэту, – Мой Господарь! Для чего конкретно Вам нужна Чочырлан?

– Видишь ли, моя славна Грация! Я верю, что под нашим крылом теперь не только Верховная Жрица, но и сильный воин, способный не только к битве, но и переговорам! Конечно, если мы успеем. Видишь ли, я хватаюсь за любую возможность, дарованную судьбой.

– Господарь. – перебила Луц.

– Да, Марика! – ответил доктор.

– Когда она выпрыгнула в окно и начались те безумства в пригороде Букурешти, помните? Как так вышло?

– Это я!

Марика Луц внимательно следила за взглядом Дракулеску.

– Мне нужно было быстрее высвободить ее. Я не думал, что эффект будет таким.

– Но, как Вы это сделали? – спросила Крэту.

– Капельница и кое-что еще в добавок к лекарству… У меня нет времени ждать дольше.

– Папа! – через слезливые глаза посмотрела на доктора Луц, – Пап, ты…

–Я не желаю соплей и рассуждений! – приказным тоном ответил он, – У меня есть мотивы поступать так, как я поступаю. И ни тебе, никому-либо еще не дозволено осуждать меня!

Глава 5. Омовение (Ablație)

Прошло 9 дней. На больничной койке истязаемое болью и голодом лежало женское тело, обмотанное медицинскими бинтами. А из руки торчал катетер для капельницы.

– Bună dimineața! – проговорила Луц, –Меня зовут Марика, помнишь? – вглядывалась она в безответные глаза Грей.

Она лежала, едва дыша, а глаза ее смотрели в потолок.

– О, мне так ее жаль, Марика. – проговорила Крэту, вошедшая в комнату с тазиком и тряпками для омовения, – Отвори окно, пускай войдет утренний воздух, Марика.

Та повиновалась. Вместе с ветром в спальню залетели три ласточки. Они щебетали что-то на своем и кружили из угла в угол, пока не усмирились на жердочке для попугаев.

– Это очень странно. – удивилась Луц, – Грация, когда в последний раз сюда залетали ласточки?

– Честно? Может быть 80 или 85 лет назад. Я уже не помню! – с пренебрежением ответила она.

– Верно, скорее 84 года! Я, потому что помню, что это было лето, когда ратушу достраивали. Я тогда совсем маленькая была… – улыбнулась она.

– Давай, маленькая! Надо омыть Евгению с ног до головы. Чтобы, когда придет Господарь, тело ее было чистым и приятно пахло.

– Да.

– Эй, Марика!

– Что?

– Почему тебе в душу так запала она? Так посмотреть, да в ней ничего особенного нету.

– А есть! Я чувствую.

– Ну хорошо, раз чувствуешь. Тогда тебе ее белье стирать и в тазу всё тряпье полоскать! Хватит уже с меня! Кстати… – начав смачивать ее локти и предплечье начала было Крэту, – А сколько еще нам за ней ходить?

– 9 дней прошло! 40 осталось!

– Хм, верно.

Сорок мучительных дней спустя дверь в покои Евгении Чочырлан или Джоан Ф. Грей отворились. Все теже молодые с виду девушки по имени Марика Луц и Грация Крэту вновь ступили за порог и отворили окна по утру, впустив свежий балканский воздух, разбавив ночную духоту.

На журнальном столике в ногах у Чочырлан лежала стопка старинных книг и подсвечник. Эта стопка, вопреки своему обыкновению сдвинулась в сторону и рухнула вниз. Луц вздрогнула и отпрянула назад.

Девушка, укрытая двумя ватными одеялами, зашевелилась и открыла глаза.

– Бог ты мой! Как тошнит. – проговорила она свои первые слова за последние два месяца, – Дайте пожалуйста тазик! Как тошно…

Луц подбежала в ту же секунду и пододвинула маленькое зеленое судно, прямо возле изголовья. Повернувшись на бок, очнувшаяся от дрёмы не то человек, не то мертвец сплюнула вязкую слюну.

– Евгения! Джоан! – справилась Луц, – Может быть воды?

– Больно как во всем теле! Ох, черт… Зовите доктора! Пусть даст обезболивающее и вино. Много вина и мяса! Срочно или я сейчас кончусь здесь. –проговорила пробудившаяся.

Ее вырвало прямо в подставленную Луц ёмкость.

– О, я на это смотреть даже не буду… – резко отозвалась Крэту и вышла в коридор.

К вечеру у Чочырлан поднялась температура до 42 градусов. Ее трясло, а крики, казалось, слышали и в Плоаште, и в Букурешти. Ее бред в конец извел и прислугу, и дочерей Дракулеску. Сам доктор сидел и терпеливо выжидал срок, не спустившись ни разу. Еще около недели, Луц и Крэту кололи больной сильные обезболивающие прямо в вену и ставили витаминные капельницы. Она стала потихоньку принимать пищу, однако, первое время, вся еда оказывалась в зеленом тазике, который прилежно выносила лишь Луц.

– Григорие! – раздался зов в ночи, – Григорие, подойдите.

Спустя минут 10 явился хозяин дома и принес бутылку крепкого портового вина.

– Я знаю, что Вашей душе угодно, родная! Вот! – протянул он бутылку.

– Григорие! Вы мне, как отец… – неспеша произнесла Чочырлан, медленно приподнимаясь и облокачиваясь на подушку, – У меня есть просьба к Вам, Григорие. Господарь, как Вас называют…

– Слушаю внимательно.

– Я знаю, многое тут в доме и не только в Вашей строгой власти, так я попрошу одно всего лишь, после излечения…Убейте меня!

– Ты что же это такое говоришь, снова у тебя жар или бред?

– Нет! Я не в силах так жить! Мое тело сшито неведомо как из кусочков, я словно Франкенштейн, словно чье-то творение или Ваша злая шутка! Я не понимаю, каков смысл всего, что происходит вокруг?