скачать книгу бесплатно
Боль сердечная, она всё чаще, всё сильнее и сильнее напоминала о себе Штольцу. Возникла она в разгар перестройки и выплеснулась рецидивом после августовского путча в конце 1991 года. Целый месяц провел Штольц тогда на больничной койке. Он так и не понял до конца, что же случилось с ним в реальности. Микроинфаркт – таков был диагноз врачей. Но сам Штольц не очень этому верил. Эмоциональный, неравнодушный по складу характера человек, он живо реагировал и искренне переживал за всё вокруг происходящее. И порой – за, не всё от него зависящее. Крепкий, закаленный физической работой и спортом с малых лет организм его, поддерживаемый здоровым образом жизни, успешно справлялся с трудностями и невзгодами, радостями и неприятностями, с душевным и физическим напряжением, через эмоции на него воздействующим. Но всему есть предел, и к сорока годам это воздействие через душевные переживания стало отражаться на физическом его состоянии. Как правило, во время общения с людьми, в ходе трудного, тяжелого разговора, ноющая боль возникала сверху у горла, и опускалась по левой части груди, окутывая сердце, вниз по ребрам, почти до поясницы. Заканчивался разговор, спадало напряжение, и боль постепенно отступала, рассасывалась и уходила сама собой. Это случалось всё чаще и чаще. Штольц не верил, что это сердечная боль. Скорее всего – остеохондроз, из-за не очень подвижной работы. Просто таковы особенности его организма. Так реагирует тело на эмоции – и всё! У каждого человека по-своему. У него – так! И ничего с этим не поделаешь. А в остальном ощущал он себя абсолютно здоровым человеком. И о посещении заведений медицинских даже не мыслил.
И всё-таки, однажды, после изматывающего душу приема посетителей по личным вопросам рассказал Штольц о плохом самочувствии начальнику Абонентского отдела Юртабаевой.
Асия Хасановна, чьё рабочее место располагалось на острие «телефонного дефицита», обладала обширными и устойчивыми связями с «нужными» влиятельными людьми города. Она выразила неподдельное сочувствие, озабоченность и уговорила Штольца пройти обследование в городской спецполиклинике. Рассеяла его сомнения и нерешительность утверждением
– Виктор Васильевич, вы же не последний руководитель в городе! Всё городское и областное начальство в этой поликлинике лечится! И вам – положено!
Штольца тогда довольно сильно боль припекла, и он согласился. Так он познакомился с главным врачом спецбольницы – Букиным. Геннадий Петрович – высококлассный, опытный врач, изучил состояние Штольца, и вынес тот самый диагноз – ИБС.
Штольц и тут не поверил, пытался сомневаться. А врач – как приговорил
– А что вы хотели Виктор Васильевич? У вас же такая нервная работа! Запомните – все болезни – от нервов!
Назначил лечение и успокоил
– Не переживайте. Всё подправим. У вас начальная степень…
Штольц и не переживал. Времени на это не было. Но с тех пор, слава богу, не часто, в период обострения, несколько раз посещал поликлинику, и Букин назначал ему профилактический курс лечения – укольчики, витаминчики, массаж… Это – помогало. Успокаивало. Вселяло уверенность, что здоровье – оно ведь восстанавливается.
Первый раз о том, что в Казахстане в медицинских учреждениях происходит что-то не подлежащее восприятию простого обычного человека, поведал Штольцу Геннадий Петрович задолго до увольнения Журбы из-за языковых проблем у своей жены – медички. Боли в левой части груди усилились, участились, Штольц созвонился с Букиным и врач тут же назначил время приема.
Геннадий Петрович обнаружил, что у него поднялось артериальное давление, назначил курс уколов и предупредил, что, скорее всего, больше они не встретятся. Назвал фамилию врача, к которому нужно будет прийти на прием в следующий раз. Это было так неожиданно, что Штольц растерялся и поначалу не знал даже как на это реагировать.
– Геннадий Петрович, ну а вы-то куда денетесь?
И поведал ему врач, что увольняется с работы и уезжает из Казахстана в Россию. Насовсем! Наверное, ему надо было выговориться, и он рассказал Виктору Васильевичу о том, что в последнее время сталкивается с неприемлемыми по настойчивости требованиями по внедрению, в поликлинике, делопроизводства на государственном языке, необходимостью вести сопутствующую отчетность и прямыми намеками, что в случае невыполнения этих требований придется ему уступить место руководителю, этим языком владеющему. Он был возмущен до предела такой постановкой вопроса в вышестоящей инстанции и с горечью воскликнул
– Виктор Васильевич, что же будет со страной, которая в силу политических причин изгоняет, выталкивает за её пределы врачей по национальному признаку? Кто народ этой страны лечить будет?..
Штольц не знал, что ответить. Он был ошарашен тем, что услышал. Кому помешал главный врач спецбольницы? Геннадий Петрович в действительности был очень опытным врачом высокого класса. Был настоящим интеллигентом – тактичным и очень выдержанным в общении. Это какое же смятение надо было вызвать в его душе, чтобы вынудить пойти на шаг, круто меняющий его жизнь и жизнь его семьи! Решиться на перемену места жительства, на переезд в Россию – в страну, где ухудшается экономика, и происходят совершенно непредсказуемые политические процессы.
Оказалось, что решение Букина не было спонтанным. Он всё продумал и к переезду уже подготовился. Ему была предложена работа главврачом в крупной больнице одного из районов Омской области.
– И вас Виктор Васильевич, в ближайшем будущем не минует чаша очередных перемен. Задумайтесь над этим пока не поздно. А сами-то вы уезжать в Германию не собираетесь?
Штольц не собирался. Пробормотал что-то невнятно-вежливое в ответ. И вообще —он этот вопрос, в последнее время всё чаще и чаще ему задаваемый многочисленными знакомыми, просто ненавидел, и в душе едва не задыхался от такой беспардонной любопытствующей бестактности. Воспринимал вопрос как напоминание, как прямой намек на то, что чужой он на земле, которая его породила. Чужой…
Штольц задумался тогда над тем, что сказал ему Букин, но ненадолго. Работы непочатый край. За кресло руководителя он не цепляется. Пока охотников, занять его слишком хлопотную должность, – нет. А там… время покажет…
Глава 9. Болезнь
Принимал назначенное лечение – уколы папаверина и витаминов B-6 – Штольц в процедурном кабинете в той же спецполиклинике. Пройтись до неё с километр пешим шагом по свежевыпавшему, чистому снегу, гулко хрустящему под ногами, – было сплошным удовольствием. День ото дня крепчающий мороз, как казалось Штольцу, лишь усиливал эффект от лечения, изгонял остатки болезненной хандры, придавал бодрости.
Нужно было показаться врачу, которому передал наблюдение за ним Букин, но оказалось, что он уехал в длительную командировку, и будет отсутствовать почти месяц. Штольц почувствовал беспокойство, расстроился немного, но быстро взял себя в руки. Ничего страшного. Лечение ведь назначено. Надо пройти курс. А там – видно будет.
В процедурный кабинет на этот раз была очередь человек из десяти. Это были в основном ветераны войны. Одной из льгот им было предоставлено право, наравне с начальством, также получать медицинское обслуживание в спецполиклинике – лучшей больнице города, как они считали.
И всё-таки, беспокойство оттого, что врача долго не будет, возникшее там – наверху, у кабинета, почему-то не проходило и всё сильнее напрягало Штольца. Непроизвольно как-то, возникла мысль, что – а вдруг, самочувствие его начнет ухудшаться и ему просто не к кому будет обратиться. Показалось Штольцу, что подступает слабость и начинает кружиться голова. Он отыскал взглядом скамейку с ветеранами, увидел свободное место, решил, что надо присесть, расслабиться, избавиться, наконец, от дурного наваждения. Помогло. Но ненадолго. Вдруг, стало жарко, пол наклонился под ногами, стал ускользать. Страх, что он сейчас потеряет сознание и просто упадет на землю, перемешанный с отчаянным желанием не допустить этого, пронзил насквозь. Организм среагировал мгновенно, превратился в сгусток энергии, Штольц инстинктивно дернулся, встрепенулся и вновь обрел контроль над собой. Почувствовал, что холодный пот катится градом со лба по щекам, с затылка – по спине, вытащил носовой платок и лихорадочно стал им утираться.
Резким, неожиданным рывком он обратил на себя внимание и рядом сидящая пенсионерка окинула его участливым взглядом, поняла, что происходит что-то неладное и задала вопрос
– Что с вами? Вам плохо?..
Штольц хоть и пришел в себя, но совершенно не был уверен, что приступ слабости не повторится вновь и честно признался
– Да, что-то нехорошо… Кажется, я едва не свалился в обморок…
Ему тут же вызвали медсестру из процедурного кабинета, пропустили без очереди в кабинет, и пока она готовила шприц, делала укол, Штольц пришел в себя окончательно, почувствовал, что вернулись силы, и прояснилось в голове.
И всё-таки вышел Штольц из процедурной, неуверенной походкой. Пожалел, что не приехал на автомобиле. Назад на работу возвращаться надо было пешком. Но что-то там у него внутри парадоксально изменилось. Всего час назад он шел в поликлинику бодрым, в общем-то, здоровым человеком. Но вот, что-то хрустнуло, надломилось в сознании, да ещё как будто по иронии, здесь – в медицинском учреждении, обострило тяжесть в левой части груди, распространило её под сердце к солнечному сплетению, и в миг почувствовал он себя абсолютно больным, чуть ли не беспомощным, и даже засомневался, что самостоятельно сумеет преодолеть предстоящий обратный путь на ГТС. Надеяться было не на кого, и он собрал всю свою волю в кулак и шагнул в уличный холод.
Пронизывающий, перемешанный с морозом ветер бил в лицо, обжигал щеки, отвлекал всё внимание на себя. Штольц шел осторожным, медленным шагом. Холод перебил, оттеснил в сторону болезненные мысли и он перестал, наконец, вслушиваться в себя. И оттого стало ему лучше. До конца рабочего дня оставалось еще время, начальник понадобился, вдруг сразу, нескольким сотрудникам, и производственные проблемы отвлекли от внутренних переживаний его окончательно.
Конечно же, это был рецидив. В последующие дни Штольц углубился в дела, работал как обычно. Но поселилась прочно в его сознании мысль, что все-таки, наверное, он болен серьезно, и что сама по себе болезнь уже не пройдет. Мысль эта возникала в самый неподходящий момент, сковывала, мешала, и не давала просто с естественной легкостью радоваться жизни. Штольц не хотел и не мог с этим смириться. Надо было что-то делать.
Назначенный курс лечения прошел он полностью. Самочувствие улучшилось, и на некоторое время Штольц опять повеселел. И всё-таки, причину того, что вызывает болезненные ощущения в его организме, принятое лечение не устранило. Штольц опять начал сомневаться в диагнозе, поставленном Букиным. Всё-таки это не ИБС, не от сердца исходит беспокоящая боль. Ощущения, что боль в сердце – это, скорее всего, вторичное явление. А вот боль от горла к груди и ниже по ребрам, в том числе и сердце провоцирующая…
Она появляться стала давно, еще во времена работы Штольца в Эксплуатационно-техническом узле связи и возникала в моменты, когда он расстраивался, разговаривал эмоционально. Когда усиливал на собеседника голосовой напор. Он любил ходить пешком, дома после работы много работал по хозяйству, переносил тяжести, трудился на приусадебном участке, переносил значительные физические нагрузки. Выполнять физическую работу было ему совсем не в тяжесть. Болью и не пахло. Наоборот физические нагрузки бодрили, были просто в радость и доставляли удовольствие. Боль приходила с нервными нагрузками, с эмоциями. Рождалась она в голове. Не сердечная боль это была, не сердечная…
Весна была на подходе, стучалась в окна, а число посетителей по вопросам установки телефона на квартире не возрастало, как обычно бывало в этот период времени. Прием заканчивался. Всего лишь три человека убеждали Штольца в том, как нужен им телефон в повседневной жизни.
Штольц и рад был бы им помочь, но… такой возможности не было. Он убедительно, решительным тоном, заученными от многократного повторения наизусть, словами-штампами уверенно отбирал, гасил надежду у сидящего перед ним человека, что возможность установить ему телефон у начальника всё-таки найдется.
Не было такой возможности. Городская телефонная сеть в погоне за доходами в условиях хозрасчета и самоокупаемости давно уже сама, не дожидаясь просителей, заполняла и перераспределяла освободившиеся по случаю, вдруг, по людским жизненным обстоятельствам, одиночные телефонные мощности.
Но месяца три назад был один дом, в котором возможность установить не один, а много телефонов сразу, появилась. Это был дом, уже после бесславного краха перестройки, по инерции достроенный. Дом Управления внутренних дел – так его называли.
Отказ на установку телефона горожане получали в подавляющих случаях из-за того, что к домам, в которых они жили, в телефонных кабелях не было свободных линий. А вот к дому УВД эти линии были. Подтянутый к нему строителями новенький кабель мощностью своей позволял выполнить стопроцентную телефонизацию квартир.
Льготники, очередники – все желающие, в этом доме телефоны получили. Но оказалось таких желающих поразительно мало. Пришли за телефоном в абонентский отдел лишь жители сорока квартир. А было этих квартир в доме аж сто! Ещё год назад, во всех этих квартирах жителей не надо было упрашивать, чтобы захотели они заиметь собственный телефон. Сами дождаться не могли, докучали связистам, требовали…
И вот, резко всё переменилось. Прошло после того, как появились в доме телефоны у всех желающих – целых три месяца! Несмотря на регулярно получаемые от абонентского отдела приглашения, больше никто за телефоном не приходил. Телефонные номера на ГТС имелись, телефонные линии, привязанные к дому болтались незадействованными. А у людей, получивших в новом доме квартиры, просто не было денег, чтобы заплатить стоимость установки телефона.
А ведь эти линии предприятию могли бы приносить доходы не только за установку, но и в виде абонентской платы за пользование телефоном, за междугородные переговоры…
Это ещё не практиковалось связистами, но время на дворе сложное, неопределённое, личная инициатива – проявить предприимчивость, она ведь поощряется, и Штольц решился. Решился на то, чтобы сделать за установку телефона в потенциально полностью телефонизированном доме скидку в тридцать процентов от прописанной тарифами стоимости. Найдутся жители, установят за сниженную цену телефон у себя на квартире, начнут пользоваться телефоном. И им хорошо будет, и предприятию – тоже. Не сидеть же на этих свободных линиях как собака на сене! Не ждать же с моря погоды!
Эффект был. Жильцы зашевелились. Не все, конечно, но задействованная емкость кабеля увеличилась вдвое и составила восемьдесят процентов. Штольц порадовался, но ненадолго.
На этот злополучный прием, в дополнение к трем, обычным просителям, пришли сразу две посетительницы из этого дома и в кабинет вошли вместе. Обе настроены были решительно, и как оказалось, намерены были разобраться – почему с них за установку телефона взяли больше, чем с тех жильцов, которым телефоны устанавливаются сейчас. Штольц пытался разъяснить им, что рыночная экономика позволяет цену на товар устанавливать в зависимости от спроса, что три месяца назад спрос на телефон в их доме был один, а сейчас он совершенно другой. Хотел сказать, что товар не должен залеживаться на прилавках, но телефон как-то не очень ассоциировался со словом «товар» и он нашел другие, более подходящие аргументы в пользу снижения установочной стоимости телефона. Однако новые решения в связи с изменившейся ситуацией, обратной силы для состоявшихся абонентов сети не имеют.
Зря старался. Дамы только сильнее распалялись от его разъяснений. Чувствовали себя обманутыми и ограбленными. Они настаивали, чтобы ГТС вернула им, по их твердому убеждению, несправедливо оплаченную ценовую разницу. Штольц был непреклонен, и дело дошло до угроз
– Мы завтра же обратимся в прокуратуру! Они разберутся… Мы выведем вас на чистую воду! Взяточники…
Испугать Штольца было не так-то просто. Много, очень много таких наскоков отразил он уже за довольно продолжительное время работы телефонным начальником. Сказано было всё, стороны не понимали друг друга, и он завершил перепалку словами
– Воля ваша! Можете обращаться куда угодно. Видно у вас очень много свободного времени и энергии девать некуда в борьбе за всеобщее равенство. Желаю удачи!..
Продолжая на ходу, по инерции выкрикивать угрозы женщины покинули кабинет, так и не достигнув желаемого.
Штольц перевёл дух, дышал глубоко, всей грудью пытался успокоиться. Привычная боль в левой части груди, давила, жгла… Чувствовал, как горит лицо от прилившей к голове крови.
Постепенно мысли упорядочивались. Он всё сделал правильно! И не только одному ему надо привыкать к жизни в рыночных условиях. Этим двум женщинам – тоже надо привыкать…
Боль начала утихать. Возбуждение улеглось. Надо было сообщить об инциденте главному бухгалтеру, и он вызвал её к себе по внутренней связи. Пильникова должна быть в курсе. В случае чего, совместно им придется отстаивать правомочность своих действий.
Забегая вперед, следует сказать, что история эта продолжения не получила. Просто посетительницам достаточным, оказалось, выплеснуть свое недовольство в лицо телефонному начальнику и они успокоились на этом.
Но они остановили предпринимательский порыв Штольца. Он сделал для себя выводы. Не стал продолжать эксперимент со снижением цены. Себе дороже! Есть вышестоящая организация – пусть она приспосабливает тарифы к рыночным условиям. Сложный это вопрос. Людям не очень понятный. Может обернуться инициатива серьезными неприятностями для него, лично. Не нужны они ему сейчас…
Тогда, во время обсуждения случившегося конфликта с главным бухгалтером, он до конца еще не совладал с собой, вид у Штольца был взъерошенный, состояние – болезненным. Надежда Васильевна обеспокоилась этим и настоятельно рекомендовала заняться своим здоровьем, провериться, подлечиться. А на следующий день поставила Штольца перед фактом.
– Виктор Васильевич, я переговорила с врачом. Это Кущев Игорь Владимирович. Заведует он неврологическим отделением в городской больнице. Вас хорошо знает. Вы ему не так давно телефон на квартире ставили. Поезжайте к нему. Он очень хороший врач. Опытный… Примет вас в любое время. Осмотрит, проконсультирует и если надо – лечение назначит. Не тяните… Поезжайте сейчас!
Настырная эта Пильникова! Не отстанет просто так. Неудобно было отвергать Штольцу от чистого сердца сотрудницей предлагаемую помощь. Он поехал…
Развал Советского Союза в декабре 1991 года Штольц встретил в городской больнице. Он провел в ней целый месяц, из-за проблем с сердцем, как определили тогда врачи. Неврологическое отделение, которым заведовал Кущев, находилось рядом. Они знали друг друга в лицо. Здоровались, разговаривали иногда на общие темы.
Более двух лет прошли с тех пор, многое изменилось в больничной жизни в худшую сторону, но неврологическое отделение располагалось на старом месте, и отыскать Кущева Штольцу не составило труда.
Встретил Игорь Владимирович его приветливо, как старого знакомого, расспросил подробно о самочувствии, о том, что беспокоит, где болит – слушал внимательно. Штольц особо не жаловался, сейчас он чувствовал себя прекрасно, и даже подумалось, что поторопился, наверное, с визитом к врачу. И всё-таки рассказал, что выбивает его из колеи боль вызываемая эмоциями, ярко выраженная боль, возникающая всё чаще и чаще. Конечно, можно было взять себя в руки, стать пофигистом и безучастно, с равнодушием созерцать окружающий мир, наблюдать свысока, с иронией за страстями людскими. Может быть, и улеглась бы потихоньку сама собой эта боль.
Легко сказать! Он же не бревно и не робот! Таким уродился – эмоциональным, взрывным и легко ранимым. Мама так и говорила в детстве еще
– Витя, ну и характер у тебя! Ты весь – как спичка. Чирк – и загорелся. Трудно тебе будет жить, если не переменишься. Трудно будет среди людей…
Конечно же, Штольц не переменился. Наверное, со стороны виднее, но сам он особых трудностей не испытывал. Вернее – значения им особого не придавал. Преодолевал и всё! С людьми умел ладить и понимал их. Вот только… здоровье подводить начинает. Не рановато ли…
Кущев послушал его сердце, измерил давление. Хмыкнул загадочно, окинул Штольца всего снизу вверх цепким, оценочным взглядом и выдал результат.
– Ну-у, Виктор Васильевич, не вижу я особых причин для беспокойства. Вам просто надо меньше волноваться. Ну а боли… Это остеохондроз. Противная вещь! Сейчас, проверим ваш позвоночник. Нерв где-то зажат. Вот и отдает он болью в грудную клетку. Ну, ничего – мы это поправим!
Не откладывая дела в дальний ящик, он попросил Штольца лечь лицом вниз на кушетку и стал прощупывать позвоночник. Штольц ощущал, как сильные руки врача твердыми, чувствительными пальцами уверенно исследуют спину, сантиметр за сантиметром, последовательно перемещаясь от поясницы к затылку. Не пропускают ни одной косточки, продавливают, проверяют на эластичность…
Где-то между лопаток, остановились, замерли пальцы.
– Во-от! – услышал Штольц довольный голос врача. Вот он – бугорок! Вот оно – место закостеневшее! Надавил сильнее обычного Игорь Владимирович на точку, его заинтересовавшую, и спросил
– Ну, как? Боль чувствуете?
Штольц подтвердил, что чувствует. И действительно, только что, ему даже приятно было от того, как разминает и теребит врач его позвоночник, а сейчас, реально ощутил он слабую боль. И пока Штольц прислушивался к ней, Игорь Владимирович скрестил как-то по-особенному ладони, одну на другую, приложил к обнаруженной патологии и резко с силой надавил. Раздался хруст, что-то сдвинулось под руками у врача, и показалось даже Штольцу, что он позвоночник ему сломал. Кратковременная, резкая боль пронзила его и тут же исчезла. А врач уже прощупывал тщательно чувствительными своими пальцами потревоженное место и бормотал вслух что-то неразборчивое. Резкой боли от прикосновений его рук больше не было. Так… слегка ноющая неприятность…
Потом Штольц сполз с кушетки и ничего с его позвоночником страшного не случилось. Боль между лопатками немного усилилась, и он опять подумал – а вдруг сместил ему врач что-то не так, и как бы от этого не стало ему еще хуже.
Врач быстро успокоил. Он явно был уверен в правильности своих действий и выглядел очень довольным. Потом он настоятельно порекомендовал Штольцу несколько дней поберечься, избегать нагрузок и резких движений, назначил курс массажа и сказал, что сам, лично будет его делать. И Штольц поверил разом, что избавится, наконец, от так надоевшей своей боли.
И действительно, массаж оказал благотворное действие. Кущев проводил его уверенно, профессионально, мастерски. На последний, десятый сеанс, из благодарности, принес и в качестве подарка вручил ему Штольц новенький, красивый, навороченный дополнительными функциями, телефонный аппарат.
Кущев принял его как должное, телефон очень понравился. И всё-таки, видимо сам он не был уверен до конца, что вот взяла и исчезла совсем многие годы мучившая Штольца боль. Он задумался как-то, а потом еще раз настоятельно порекомендовал, что следует научиться ему, держать себя в руках, не реагировать на всякие жизненные пустяки. Сказал на прощание
– Пусть идет всё как идет. Вы же, Виктор Васильевич, личными своими переживаниями изменить всё не можете. Ну, и не берите в душу… А потом, когда шагнул уже Штольц за порог кабинета, предложил
– А впрочем, дам я вам одно лекарство. Только оно у меня дома. Спросил
– Вы на машине приехали? И получив утвердительный ответ, добавил
– Вот и славно. Через пятнадцать минут я освобожусь, заодно и домой вы меня подбросите…
К себе в квартиру Кущев Штольца не пригласил, и пока бегал он за лекарством, Штольц стоял во дворе, вдыхал полной грудью свежий, запахами весны пропитанный воздух. Легкий ветерок нёс в себе ласковое, приятное тепло. Ярко светило лучистое солнце и отражалось слепящими бликами от оконных стекол многоэтажек. Штольц стоял и просто наслаждался ощущениями, которые дарил ему один из первых настоящих дней, только еще вступающей в полную силу весны. Время года наступало, которое он очень любил – тёплое, жаркое, светлое, – время обновления, расцвета всего живого, время, несущее в себе прилив жизненных сил и радость. И у него тоже обновится организм, пройдет хандра, всё уляжется, утрясется и вернется на свои места.
Появился Кущев и вручил ему цилиндрический коробок с лекарством. Предварительно раскрыл его, показал Штольцу едва видневшиеся на донышке крохотные белые таблетки, сказал, что их – двадцать штук. А потом строго предупредил
– Принимать будете по пол таблетки и только в ситуациях, когда возникнуть может сильное волнение, неприятности, переживания, страх чего-либо. Не злоупотребляйте!
Штольц не придал значения особого его словам. Он не был любителем лекарств. Да и что это за лекарство такое – таблетка маленькая, едва заметная, а ещё и принимать врач предписывает только половинку этого мизера? Подумаешь! Какие уж тут злоупотребления… В автомашине разглядел этикетку на цилиндрике. Лекарство называлось – «мерлит» и произведено было за границей – в Австрии…
В мыслях реакцию свою на происходящее вокруг планировать можно было по-всякому. Только это не помогало. В Казахстане ускоренными темпами осуществлялся переход на новые, рыночные условия хозяйствования. В безжалостной, жесткой по отношению к населению форме проходило «лечение» его от «социалистической жизни». Реальная обстановка не располагала к благодушию. Повседневная работа требовала конкретных действий, напряжения всех сил. Время подбрасывало проблем, ломало и корежило психику Штольца, и очень скоро он испытал на себе благотворное действие рекомендованной Кущевым крохотной таблеточной половинки. А потом, ещё раз и ещё… И странное дело, так совпало, от таблетки первое время было хорошо, а потом общее самочувствие его все равно ухудшалось. Естественно, увязывал Штольц это с возраставшими сложностями на работе, с натянутыми взаимоотношениями с начальством, с дисциплинарными проступками работников, с вечно недовольными посетителями, и ни в коем случае, не с таблетками. Таблетки реально помогали обрести душевное равновесие, но время, в течение которого они действовали, всё сокращалось и сокращалось. И наступил момент, когда осознал Штольц, что не сегодня-завтра таблетки закончатся. Он собрал всю свою волю в кулак, заставил себя принимать их как можно реже, и обнаружил, что теперь самочувствие его ухудшается даже тогда, когда, казалось, тишь и благодать вокруг. Когда никто не мешает ему, никто не беспокоит, и остаётся он сам с собой, один на один. С возрастающим беспокойством ждал он, что лекарство закончится, и вот, этот момент наступил.
Это происходило дома, вечером, после работы. Угнетенное состояние не покидало его, навалилась слабость, мерещились боли в сердце, необъяснимая тревога подкатывала к горлу. Штольц лег в постель, постарался расслабиться, заснуть, забыться во сне, но не получилось. Сон не приходил. Наоборот, страх навалился с ещё большей силой и почувствовал он, что если немедленно не примет последнюю, спасительную таблетку, то непременно потеряет сознание, как тогда, в спецполиклинике, на виду у пенсионеров.
Полегчало. Удалось на некоторое время забыться. Но всё равно, мысль, что нет у него теперь лекарства, билась в голове, будоражила сознание, и ночь прошла в лихорадочных полусонных метаниях. Следующий день на работе он держался из последних сил. Можно было обратиться к Кущеву за очередной порцией лекарства опять, но Штольц интуитивно сумел сделать правильный вывод из сложившегося положения. Он был наблюдательным человеком, был хорошим аналитиком и давно отметил, что таблетки позволяют лишь на некоторое время устранить неприятное беспокойство, снять болезненное напряжение, почувствовать прилив сил, вернуть бодрость, но они не устраняют первопричины его недуга. Уверенность, внушенная Кущевым, что был недуг у него вызван из-за ущемления нерва в позвоночнике, со временем прошла, улетучилась. Постепенно боль от горла в грудную клетку, и дальше – вниз, вернулась, опять усиливалась по мере повышения голоса при эмоциональных разговорах. И опять начала вызывать эта боль у Штольца приступы безысходности.
Таблетки помогали лишь на некоторое время. Но по складу характера, в силу неукротимой убежденности, что неправильно это, что нельзя с этой болезнью смириться, что способ одолеть её должен быть найден, только правильный, верный способ, а не эти, вот, отвлекающие таблетки – не стал повторно обращаться Штольц к Кущеву. Сохранилось у него в сознании, глубоко внутри, убеждение, что в целом организм его – крепкий, здоровый и жизнеспособный. Сбой какой-то произошел – это да! Но должен быть найден способ избавиться от него. Должен! Смириться, жить из-за этого на таблетках?.. Нет! И ещё раз – Нет!
Пройдет целых пять лети узнает Штольц, что таблетки Кущева представляли собой сильно действующий транквилизатор, что вызывают они привыкание организма и зависимость от них, что пользоваться лекарством этим надо умело, осторожно и под строгим контролем врача, соблюдая все его предписания. Всё это узнает он потом, а пока – что случилось – то случилось, и последствия приема таблеток предстояло ему преодолеть. Ничего даже не подозревая о «коварстве» таблеток, вызывающих учащающиеся рецидивы от их употребления, воспринимал он рецидивы эти как обострение первоначальной болезни.
Таблетки не выходили из головы, он крепился на пределе сил. Срыв произошел на второй день во второй половине рабочего дня. Самочувствие резко, беспричинно стало ухудшаться, стало возникать помутнение в голове, и опять показалось Штольцу, что вот-вот потеряет он сознание. И оттого, что находился он в кабинете один – дикий страх пронзил насквозь, стало невыносимо жарко, и весь мгновенно покрылся он липким противным потом. Запаниковал Штольц сильно, но все-таки сумел удержать себя в руках. Схватился за телефон, позвонил механику гаража, чтобы отвез он его на машине домой, и чтобы не оставаться одному, сорвал с работы жену, которая находилась в этом же здании, этажом ниже, и работала на Автоматической междугородной станции. Напугал её сильно. Все симптомы говорили о том, что переживает Штольц сердечный приступ. Жена волновалась очень, нашла в домашней аптечке нужные лекарства. После приема валидола самочувствие улучшилось, и он постепенно успокоился.
Глава 10. Целители
Прошло еще несколько дней. Обстановка на работе в те дни выдалась на редкость спокойной, но вид у Штольца всё равно был болезненный, это было заметно. Пильникова охала сочувственно и говорила, что его кто-то сглазил. Было еще целых два месяца до увольнения Журбы. На этот раз Владимир Яковлевич проникся участием, и уговорил его съездить к хорошему своему знакомому, – деду-знахарю. Дед этот пользовался известностью, практиковал лечение травами.
Штольц устал от взвинченного своего состояния, не очень поверил в чудодейственные лечебные способности народного лекаря, но выбирать не приходилось, он готов был уцепиться даже за соломинку. Журба – опытный, многое повидавший в жизни человек, просто так, ради красного словца, сотрясать воздух не будет. Знает, о чем говорит, всегда дело предлагает. Опять оживилась надежда на избавление от мучительного состояния. Да и попытка – не пытка.
Вспомнилась Штольцу повесть писателя Владимира Маканина «Предтеча» о талантливом самородке, народном врачевателе Якушкине, помогавшем природным даром своим людям избавляться от недугов. Очень подробно и убедительно в книге описаны были творимые им чудеса исцелений. И дед этот – Журбы знакомец, а вдруг и он обладает чудодейственными способностями?.. Травами лечит… В травах ведь, если досконально изучить их свойства, и использовать умело, огромная живительная сила содержится!
В качестве служебного транспорта использовал Штольц собственный автомобиль «Жигули». Лекарь жил в пригородном селе, в районном центре, в получасе езды от города. Журба более двадцати лет отработал начальником районного узла связи в этом сельском районе, на малой своей Родине, имел обширные знакомства среди земляков и не терял связей с ними.
Штольц управлял автомобилем, а он сидел рядом на переднем сиденье, рассказывал, не умолкая о лекарских успехах знахаря-травника. Говорил увлеченно и не подозревал, что историями этими сильно раздражает Штольца и вызывает в восприятии неприятные болезненные ассоциации. Штольц старался не вникать в смысл его слов, крепился изо всех сил и в мыслях страстно желал, чтобы он, наконец, замолчал. Сказать ему прямо об этом не решался – недостойно как-то это будет выглядеть! Ведь Журба сам вызвался помочь ему…
Навстречу на большой скорости приближался грузовик с углем, горкой нагруженным в кузове. Жигули Штольца вот-вот должны были с ним разминуться. Грузовик подбросило на попавшейся под его колеса рытвине, он подпрыгнул, из кузова выпал кусок угля размером с кулак. Ничего нельзя было поделать, кусок летел навстречу прямо в лобовое стекло, в ту его часть, за которой сидел Журба. У Штольца промелькнуло в голове, что сейчас случится ужасное, стекло не выдержит и камень угодит Журбе прямо в лицо. Он вцепился в руль, рванул автомобиль на середину освобождавшейся за грузовиком пустынной дороги и не успел затормозить. Раздался громкий хлопок, в глаза ударил яркий свет, Журба дернулся в сторону, вниз…
Стекло не разлетелось в клочья и даже не треснуло. Угольный комок скользнул по нему, ударил по стойке кабины и разлетелся мелкими кусочками.
Они не успели испугаться. Всё произошло в несколько мгновений и повезло очень, что стекло выдержало скользящий удар и не разбилось. А Штольц чуть позже подумал про себя, что кусок угля этот пришелся кстати. Журба, наверное, пережил всё-таки запоздалый страх, сидел с сосредоточенным лицом и всю оставшуюся дорогу молчал.
Лекарь жил в небольшом домике на окраине села. В комнате вместе с хозяином за столом сидели двое мужчин. Штольцу показалось сначала, что они пьянствовали, но нет, – пили они чай. «Дед» оказался крепким, здоровым мужиком, встретил их приветливо, перебросился несколькими словами с Журбой и сосредоточил внимание своё на Штольце. Окинул его пытливым ищущим взглядом и, не дожидаясь, когда Штольц начнет рассказывать о хворях своих, сам уверенно стал их перечислять. Проявил удивительную осведомленность. Штольцу ничего не оставалось, как поддакивать и на полу-утверждения, полу-вопросы лишь согласно кивать головой. Чувствовал он себя неважно, вслушивался в себя, был скован, зажат изнутри и ощущение, что он не здоров, угнетало, мешало дышать свободно, полной грудью, причиняло навязчивую душевную боль.
