скачать книгу бесплатно
Большая игра – 39. Предвоенная схватка
А. Миртов
Эта книга посвящена предвоенной партии Большой геополитической игры – событиям предвоенного 1939 года, предшествовавшим подписанию советско-германского Договора о ненападении. Все действия стран рассматриваются как ходы в Большой игре, похожей на игру в шахматы, только шахматной доской является весь мир. Это единственная книга на эту тему, написанная в жанре документальной прозы. В ней в художественной форме на основе документов и мемуаров описаны встречи, беседы, размышления, воспоминания, поступки исторических личностей, в частности, И. Сталина, А. Гитлера, Молотова, И. Риббентропа, Н. Чемберлена, Э. Галифакса, И. Бека, К. Ворошилова и других. Книга поможет читателю разобраться в сложных перипетиях развернувшейся борьбы мировых держав в тот предвоенный период, а все сомнения, возможно, возникшие под влиянием западный фальсификаций, будут развеяны.
А. Миртов
Большая игра – 39. Предвоенная схватка
Предисловие
Большая игра в классическом понимании – это геополитическое соперничество между Британской и Российской империями в 19 – начале 20 веков за господство в Южной и Центральной Азии.
Большая игра в более широкой, современной трактовке – это геополитическая борьба мировых держав за сферы интересов и обеспечение собственной безопасности. Россия (в 20 веке СССР) всегда была и всегда будет одним из главных её игроков.
Этой игре нет конца. Как только одна партия заканчивается победой одной стороны и поражением другой, (а порою и ничьей), как в тот же миг начинается следующая. И снова игроки выстраивают защиту, задумывают комбинации, жертвуют пешками – целыми странами, чтобы победить.
В той большой предвоенной партии 1939 года три центра силы определяли ход мировой истории. Первым центром был давний тандем Великобритании и Франции, в котором доминирующую роль играл Лондон. Вторым центром силы стал альянс Германии, Италии и Японии на основе антикоминтерновского пакта с бесспорной гегемонией Берлина.
Третьим центром силы являлся Советский Союз с его обширной территорией и неисчерпаемыми природными ресурсами, высокими темпами экономического роста и растущей военной мощью.
Именно между этими странами разыгрывалась геополитическая «шахматная» партия 1939 года, в которой каждый ход влиял на общую расстановку сил, задуманные комбинации приводили к получению тактических преимуществ, а стратегия игры влияла на исход сражения.
Вашингтон оставался формально наблюдателем в той предвоенной игре, приняв Закон о нейтралитете, запрещающий поставлять оружие и военные материалы воюющим странам, но, преследуя свои корыстные интересы, он распространял действие закона по своему усмотрению (на республиканское правительство Испании оно распространялось, а на воюющую в Китае Японию – нет). Остальным государствам Европы и Азии приходилось выбирать, с кем им по пути.
Большая игра продолжается и сейчас. И все важнейшие события на мировой арене являются её следствием. Противостояние Коллективного Запада и России является продолжением этой геополитической игры, в которой Россия защищает свои национальные интересы и государственную безопасность, а Запад продолжает упорно навязывать всему миру свою опостылевшую гегемонию.
Партия 1939 года может быть наглядным примером того, как можно выиграть, находясь во враждебно настроенном окружении. Выиграть, заключив договор о ненападении с Германией (после безуспешных попыток договориться с Лондоном и Парижем о совместном противодействии любой агрессии), и сорвав тем самым планы Великобритании направить экспансию на Восток.
Советско-германский договор о ненападении (на Западе его именуют Пактом Молотова-Риббентропа) называют крупнейшим провалом английской политической стратегии за весь ХХ век. Именно поэтому он вызывает злобное негодование правителей Туманного Альбиона и неуёмное желание очернить это событие у западных политологов. Отсюда и попытки фальсифицировать историю и возложить вину за развязывание Второй мировой войны на СССР.
Исторический опыт поучителен. И параллели между событиями прошлого и настоящего порою стоит проводить, чтобы не повторять ошибок и делать выводы, которые помогут выигрывать в будущих битвах Большой игры. Это как в шахматах: известные партии гроссмейстеров заносятся в учебники.
Победа в партии 1939 года поменяла запланированное западными державами расписание будущей войны, согласно которому они намеревались столкнуть Германию с Советским Союзом, а самим остаться в стороне; отсрочила агрессию, что позволило выиграть время для укрепления обороноспособности страны; дала возможность отодвинуть западные границы, что было стратегически важно в преддверии нападения Германии; предотвратила войну на два фронта, рассорив Берлин и Токио. И, в конечном счёте, помогла победить в Великой Отечественной войне. Этой предвоенной партии Большой игры и посвящается эта книга.
Глава 1. «Дебют» партии
Жребий брошен
Первый ход в этой партии сделала Германия. 15 марта 1939 года она, вопреки подписанным договорённостям, оккупировала Чехословакию. Это событие фактически дискредитировало политику умиротворения, проводимую двумя ведущими западными державами – Англией и Францией, и предопределило дальнейший ход истории. Мюнхенское соглашение, по которому в обмен на территории Праге были даны гарантии сохранения государственности, было растоптано и выброшено в урну.
Чтобы придать этой акции формальную легитимность, Гитлер вынудил прибывших на переговоры в Берлин в ночь на 15 марта чехословацкого президента Эмиля Гаха и министра иностранных дел Франтишека Хвалковского подписать соглашение, по которому президент Гаха передает судьбу чешского народа и страны в руки фюрера.
Беседа состоялась в рейхсканцелярии в огромном кабинете Гитлера со стенами из красного мрамора, на которых красовались геральдические знаки, с высокими окнами и потолком из резного палисандра, в присутствии Риббентропа, Вайцзекера, Геринга и генерала Кейтеля. С позолоченных панелей, установленных над четырьмя дверями кабинета, на гостей взирали четыре добродетели: Мудрость, Знание, Мужество, Справедливость.
Сам фюрер Великогерманского Рейха восседал за большим рабочим столом с массивной мраморной столешницей, на которой была сделана инкрустация, изображавшая наполовину вытащенный из ножен меч. Гитлеру нравилась эта инкрустация, впервые увидев её во время своего первого ознакомительного визита в новое здание рейхсканцелярии, поражавшей своими размерами, он сказал сопровождавшей его свите: «Прекрасно задумано, когда дипломаты, занявшие места прямо против меня, увидят это, они научатся бояться».
Президент Гаха к тому времени уже получил из Праги сообщение о том, что немецкие войска оккупировали город Моравска-Остраву и встали на границе Богемии и Моравии, готовые к нападению, поэтому был подавлен и немногословен, и сразу обозначил свою готовность к уступкам, заявив:
– Я никогда не занимался политикой и редко встречался с основателями Чехословацкой республики Масариком и Бенешем, они никогда не нравились мне. Их режим был для меня настолько враждебен, что после смены власти (после Мюнхена) я сразу задался вопросом: следует ли вообще Чехословакии оставаться независимой.
Я убеждён, что судьба Чехословакии всецело в ваших руках и в таком случае за неё можно быть спокойным. Но Чехословакия имеет право на существование как нация. Сейчас Чехословакия подвергается постоянным нападкам из-за того, что в стране осталось довольно много сторонников Бенеша (экс-президент, сторонник независимой Чехословакии). Правительство всеми средствами старается заставить их молчать. Вот и всё, что я хотел сказать.
Ответ Гитлера не заставил себя долго ждать, тон его был решительный и непререкаемый:
– Ваш приезд, несмотря на преклонный возраст, может принести вашей стране большую пользу, так как всего несколько часов отделяет Чехословакию от вторжения немецких войск. Я не испытываю вражды ни к одной нации. То, что осталось от Чехословакии, ещё существует как государство только благодаря моему лояльному отношению. Осенью я не хотел делать окончательных выводов, потому что полагал, что существование всё-таки возможно. Однако теперь у меня не осталось сомнений в том, что если дух Бенеша не будет уничтожен в стране окончательно, то придётся уничтожить страну.
Итак, в прошлое воскресенье, 12 марта, жребий был брошен. Я отдал приказ германским войскам о вторжении в Чехословакию и присоединении её к германскому рейху.
В шесть утра немецкой армии предписано двинуться со всех сторон на территорию Чехии, а немецкой авиации занять чешские аэродромы. При этом, возможны два варианта. Если вступление немецких войск встретит сопротивление, то это сопротивление будет подавлено путём применения грубой силы. Если же вступление немецких войск пройдёт мирно, то мне будет легче предоставить Чехословакии автономию и определённую национальную свободу, а чехам – привычный образ жизни.
Я делаю всё это не из чувства ненависти, а в целях защиты Германии. Если дело дойдёт до военных действий, то через два дня чешская армия перестанет существовать. Конечно, будут убитые и среди немцев, но это породит ненависть и вынудит меня в целях самосохранения не предоставлять чехам автономии. Остальному миру до этого нет никакого дела.
Я сочувствую чехам, когда читаю газеты. У меня сложилось мнение, которое можно выразить так: мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Поэтому я и просил Вас приехать. Это последняя добрая услуга, которую я могу оказать чешскому народу. Возможно, ваш визит предотвратит самое худшее…
Гаха был в полном смятении, перечить он уже не смел, а только смог с трудом выдавить из себя вопрос:
– Но что сейчас, в два часа ночи, когда до вторжения осталось всего четыре часа, я могу предпринять, чтобы чешский народ не оказал сопротивление?
– Об этом Вам лучше всего посоветоваться со своими соратниками. Германская военная машина уже запущена и остановить её невозможно, – продолжил оказывать давление на Гаху Гитлер, пытаясь добиться безоговорочной «капитуляции» чехословацкого президента. – Вам необходимо немедленно связаться с Прагой. Это ответственное решение, но зато на горизонте мне видится долгий период мира между двумя нациями. Если же будет принято другое решение, то уничтожение Чехословакии неминуемо.
После этой тирады Гитлер дал время на обдумывание, посоветовав Гахе и Хвалковскому удалиться и обсудить, что же им делать. В соседней комнате Геринг и Риббентроп усилили давление на них, угрожая, что если они не подпишут документ, через два часа половина Праги будет превращена бомбардировщиками в руины. «Скажу Вам по секрету, сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлёт. Они его получат в шесть утра, если на документе не будет ваших подписей», – устрашал Риббентроп. «Мне нравится ваша столица и будет жаль, если придётся бомбить этот прекрасный город», – с показным выражением сожаления на лице говорил Геринг, пытаясь продемонстрировать свою решимость.
Упоминание о бомбардировочной авиации было главным доводом. Стёртый с лица земли немецкой авиацией испанский город Герника был предупреждением непокорным.
Гаха и Хвалковский пытались возражать, заявляя, что не могут подписать документ о капитуляции, что в противном случае народ проклянёт их, но Геринг и Риббентроп были неумолимы, продолжая сыпать угрозами.
Президент Гаха, человек преклонных лет, измотанный напряжением последних дней, упал в обморок. Личный доктор Гитлера Теодор Морелль привел его в чувство уколом. Пришедшему в себя Гахе вложили в руку телефонную трубку и связали с Прагой, вынудив рассказать чешскому правительству о том, что произошло и дать совет подчиниться требованиям Берлина, после чего он подписал подготовленный заранее документ. Также Гаха и Хвалковский обязались разоружить чехословацкую армию и передать оружие и военное снаряжение гитлеровцам.
Англия и Франция знали о планах Гитлера, но не предприняли никаких шагов в защиту Чехословакии и даже внесли свою лепту в сдачу своего союзника. Накануне вторжения, 13 марта 1939 года, английский и французский послы в Германии рекомендовали Праге воздерживаться от каких-либо действий против немцев и установить непосредственный контакт с Берлином. Это означало, что эти державы не намерены вступаться за Чехословакию в случае агрессии, несмотря на гарантии неприкосновенности границ, данных этими странами в Мюнхене.
В этот же день министерство иностранных дел Великобритании прямо заявило, что у него нет оснований вмешиваться в развитие событий в Чехословакии, и выступило против каких-либо попыток остановить Гитлера путем обращения к участникам Мюнхенского соглашения.
А в день вторжения министр иностранных дел Великобритании лорд Эдвард Вуд Галифакс в конфиденциальной беседе с французским послом без всякого стеснения заявил, что для западных держав захват Германией Чехословакии даже создает определенные выгоды, ибо будет покончено с их обязательствами предоставлять Чехословакии гарантии, которые стали для западных стран «несколько тягостными».
Чтобы предотвратить любое противодействие в самой Чехословакии, в местной печати было опубликовано воззвание Гаха и Хвалковского к чешской армии и населению с призывом не оказывать сопротивления германским войскам.
И уже утром того дня армейские подразделения под командованием генералов Бласковица и Листа перешли чехословацкую границу и захватили Чехию и Моравию, которые вошли в состав Германии, как «протекторат Чехия и Моравия». В городах Праге, Брно, Пльзень и в других крупных населенных пунктах Чехии было объявлено военное положение, появление на улицах после 8 часов вечера было запрещено.
О последовавшей затем оккупации Словакии, которая за день до вторжения объявила о своей независимости, официально было заявлено, что словацкий премьер Тисо обратился к Гитлеру с телеграммой, в которой просил его взять Словакию под свою защиту. Гитлер ответил, что он принимает под защиту словацкое государство.
Сепаратистские планы отделения в Словакии, поддержанные Германией, возникли задолго до начала вторжения. А в конце февраля чехословацкое правительство получило сведения о том, что группа словацких фашистов во главе с их лидерами Александром Маха и Войтехом Тука готовит путч с целью присоединения Словакии к Германии. Путчисты намеревались добиться разрыва переговоров с центральным правительством и выделения Словакии из состава республики.
Упреждающим вводом регулярных войск и жандармерии путч удалось подавить. Но давление Берлина на Прагу и начавшаяся оккупация Чехии позволила словацким сепаратистам реализовать свои планы, в результате чего Словакия провозгласила независимость и отделилась от Чехии, формально став суверенным государством, но фактически превратилась в вассала Германии. Сразу же после этого события по всей Словакии прокатились еврейские и чешские погромы.
23 марта в Берлине был подписан словацко-германский договор «Об охране Словакии», который по существу означал конец её самостоятельности. На основании этого договора Германия получила право строить на территории Словакии свои военные базы, контролировать внешнюю и внутреннюю политику. В экономическом отношении страна быстро превратилась в аграрно-сырьевой придаток Германии.
В первый же день захвата Праги в бывшей столице Чехословацкой республики начали действовать германская полиция и гестапо. За несколько дней было арестовано около 7 000 человек. Рейхсфюрер СС Гимлер заявил, что надо произвести 10 000 арестов.
В основном, в тюрьмы попали антифашисты и сторонники экс-президента Бенеша. В их числе бывший начальник отдела печати министерства иностранных дел Гаек и председатель Общества друзей СССР доктор Врбенский. Параллельно гестапо выпустила на свободу всех арестованных за последние месяцы членов фашистских организаций.
С момента оккупации началась обычная для попавших под юрисдикцию Германии государств бюрократическая чистка. Из государственных учреждений, банков и администраций предприятий были изгнаны «евреи и марксисты». Адвокатская гильдия Праги вынесла решение о лишении всех евреев-адвокатов практики.
18 марта был опубликован текст декларации об управлении Чехией и Моравией, подписанный Гитлером, Согласно этой декларации, немцы, проживающие на территории «протектората Чехия и Моравия», становились германскими гражданами. Остальные жители оставались гражданами «протектората». На немцев распространялись фашистские законы «об охране германской расы». Для них же создавались специальные суды.
В тот же день Гитлер назначил бывшего германского министра иностранных дел и председателя тайного совета Нейрата германским протектором Чехии и Моравии с местонахождением в Праге. Он должен был утверждать «автономное правительство» и имел право налагать вето на любые решения этого правительства. При этом, протекторат» лишался права представительства перед другими государствами. Внешнеполитические интересы «протектората» представлял Берлин.
Местное законодательство стало второстепенным. Германское правительство имело право издавать для «протектората» специальные законы и декреты, назначать специальные органы и комиссии, в том числе, и «для обеспечения общественной безопасности».
Реакция на оккупацию
В день оккупации Чехословакии, 15 марта, премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену пришлось выступить по этому вопросу в палате общин. Он понимал, что эта акция Германии вызовет негативную реакцию мировой общественности, поэтому на словах он вынужден был осудить поведение Гитлера, но ничего не сказал о возможном противодействии и даже отказался обещать, что в Берлин будет направлен официальный протест по этому поводу Наоборот, он заявил, что будет по-прежнему стремиться к возвращению атмосферы взаимопонимания и доброй воли между всеми державами и к разрешению международных споров путем переговоров.
При этом, Чемберлен подчеркнул, что, несмотря на последние события, он считает свою мюнхенскую политику правильной и уверен, что она пользуется сочувствием со стороны мирового общественного мнения. А затем в качестве оправдания своего бездействия откровенно добавил: «Эта декларация (независимости Словакии) покончила изнутри с тем государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство его величества не может считать себя далее связанным этим обещанием»[1 - http://samlib.ru/z/zhitorchuk_j_w/zhi5.shtml].
Позиция Чемберлена вызвала возмущение не только оппозиции, но даже некоторых членов консервативной партии. Большинство выступавших в парламенте говорили о том, что последние события создают серьезную угрозу для Европы и для всеобщего мира, и предлагали установить тесное сотрудничество с такими миролюбивыми странами, как Советский Союз и США.
В частности, лейборист Гринфил заявил, что захват Германией Чехословакии означает приближение мировой катастрофы и свидетельствует о провале политики «умиротворения», консерватор Иден сказал о необходимости осуществить консультацию со всеми миролюбивыми странам, а его однопартиец Боуэр предложил наладить отношения с Советским Союзом, без помощи которого обойтись сейчас невозможно и даже выразил удивление, почему до сих пор представители английских военных кругов не начали обмен мнениями с советскими представителями.
Позорный «Мюнхенский сговор», подаривший Гитлеру Судетскую область Чехословакии и преподносившийся мировому сообществу, как важнейшее соглашение, которое обеспечит мир в Европе на ближайшие десятилетия, на самом деле продемонстрировал безудержное желание руководства Англии и Франции вести соглашательскую политику уступок, в русле которой можно пожертвовать чужими территориями ради, по их мнению, мира в Европе.
В действительности же этот шаг лишь убедил Гитлера в том, что в сложившихся на тот момент обстоятельствах отпора агрессии не будет, потому что правительства этих стран просто не готовы воевать за независимость малых государств и не способно организовать коллективное противодействие агрессивной устремлённости Германии.
Именно это понимание и предопределило следующий после присоединения Судетской области шаг Гитлера – силовой захват и оккупацию Чехословакии. Благодаря этой акции Германия значительно усилила свою военную и экономическую мощь. Ведь в Чехословакии было захвачено значительное военное имущество, в частности, большое количество самолетов, мощная тяжелая артиллерия и военное снаряжение сорока дивизий.
Кроме этого она получила также весьма развитую военную промышленность. В стране, помимо известных заводов Шкода и военных заводов в Брно, имелось еще 25 оружейных и артиллерийских мастерских и 9 заводов, производящих танки и пулеметы. Также Германия захватила значительный золотой запас Чехословакии, железные и свинцовые копи, угольные рудники.
Возникшей ситуацией воспользовалась Венгрия, давно мечтавшая присоединить автономную область Чехословакии – Карпатскую Украину. Премьер-министр этой автономии Августин Волошин пытался предотвратить захват, объявив о создании независимого государства и попросив у Германии взять его под свой протекторат, но Берлин в поддержке отказал и предложил не оказывать сопротивление венгерской армии.
Тем не менее, вооружённый отпор был дан, но силы были неравны: венгерским регулярным войскам противостояли местные военизированные формирования. Через три дня упорных боёв венгерские войска взяли под контроль всю Карпатскую Украину и вышли на всём протяжении к границам с Польшей и Румынией.
Волна возмущения
Захват Гитлером Чехословакии вызвал волну возмущения во многих странах мира. В английской прессе появились статьи, в которых обозреватели писали, что жертвы, на которые пошли чехи в Мюнхене, не оправдали их надежд и ожиданий, чехословацкий народ был обманут; обещания, которые Англия и Франция дали чехам относительно гарантий новых границ Чехословакии, не были выполнены, и теперь Чехословакия становится вассальной провинцией фашистской Германии.
«Таймс» называла захват Чехословакии «жестоким и брутальным актом подавления»; «Дейли телеграф» характеризовал его как «чудовищное преступление»; «Дейли геральд» назвал агрессию Гитлера «постскриптумом к Мюнхену» и призывал страну к организации сопротивления фашистским диктаторам совместно с Францией, СССР и США.
Во Франции общественность была тоже взбудоражена и обеспокоена сообщениями о событиях в Чехословакии. В политических кругах проявились опасения, что захват Чехословакии – это всего лишь средство, которое обеспечит развернутое наступление держав «оси Рим – Берлин» на запад Европы.
Советский Союз решительно осудил агрессию. 18 марта Германскому послу в Москве была вручена ответная Нота народного комиссара иностранных дел М. М. Литвинова на уведомление германского посла в Москве о занятии Чехии германскими войсками и об объявлении так называемого «протектората Богемия и Моравия». В ней было сказано буквально следующее: «При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа, оккупация Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными.
Вышеприведенные замечания относятся целиком и к изменению статута Словакии в духе подчинения последней Германской империи, не оправданному каким-либо волеизъявлением словацкого народа.
Ввиду изложенного, Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии, правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости, или принципу самоопределения народов».
Нота Советского правительства произвела настоящий фурор в Западных стран (http://virezkipress.ru/board/104-1-0-216)ах. Текст ноты опубликовали все крупные французские газеты и большинство английских газет. Даже такие открыто тенденциозные газеты, как «Дейли экспресс» и «Дейли мейл», напечатали большие выдержки из ноты, переданной московскими корреспондентами агентств «Бритиш юнайтед пресс» и «Рейтер».
Под давлением общественного мнения правительство Чемберлена было вынуждено реагировать на действия Германии. 19 марта в западной прессе было опубликовано официальное сообщение о демарше английского и французского послов, выразивших протест против оккупации Германией Чехии и Моравии. Германское правительство, говорилось в сообщении, отклонило вышеуказанный протест, а в ответ на демарш в тот же день вызвало своего посла в Лондоне Дирксена в Берлин для консультаций.
За день до этого, 18 марта состоялось заседание правительства Англии, на котором обсуждалось предложение министра иностранных дел лорда Галифакса начать совещание с представителями Франции, США и СССР для выработки общей линии этих держав в случае продолжения Германией своей агрессивной политики.
Ещё один повод
Предложение лорда Галифакса возникло не на пустом месте. 17 марта полпред (полномочный представитель) СССР в Великобритании Иван Михайлович Майский был приглашен турецким послом Тевфиком Арасом к себе на чашку чая. Когда Майскии пришёл в турецкое посольство, то застал там еще румынского и греческого посланников. Сразу же началось обсуждение текущих событий.
В начавшейся беседе посол Румынии Виорел Тилеа сообщил, что около недели назад, еще до захвата Чехословакии, германское правительство через Хельмута Вольтата (официально он занимал пост министериал-директора отдела валютных поступлений в имперском министерстве экономики, на самом деле он подчинялся непосредственно Герману Герингу и выполнял в предвоенный период его личные поручения, в том числе, секретные миссии международного характера), находящегося в Румынии в связи с переговорами о предоставлении немцам концессии на разведку нефти, предъявило румынскому правительству ультиматум.
Вольтат заявил, что если Румыния прекратит развитие своей индустрии и через согласованный с немцами срок закроет часть ныне действующих промышленных предприятий, если, сверх того, Румыния согласится все 100 процентов своего экспорта направлять в Германию, то последняя готова гарантировать румынские границы.
Румынское правительство отвергло ультиматум Вольтата, однако через несколько дней он вновь предъявил тот же ультиматум, но в еще более жесткой форме, да и требования были значительно расширены.
В связи с этим румынское правительство направило своему послу в Великобритании Тилеа срочное указание немедленно информировать британское правительство о создавшемся положении и выяснить, на какую поддержку со стороны Англии оно может рассчитывать.
В тот же день Тилеа встретился с главой МИДа Великобритании лордом Галифаксом, его заместителем Александром Кадоганом и главным дипломатическим советником британского правительства Робертом Ванситтартом. Галифакс обещал доложить вопрос правительству и через 2—3 дня дать ответ. В сложившейся ситуации Великобритании было важно знать о позиции других держав в этом вопросе, и в первую очередь, Советского Союза.
Поэтому уже на следующий день, 18 марта утром английский посол в Москве Уильям Сиидс явился к наркому иностранных дел Mаксиму Mаксимовичу Литвинову и по поручению своего правительства задал ему вопрос: что предпримет СССР в случае нападения Гитлера на Румынию?
В этот же день вечером Литвинов по поручению Советского правительства ответил Сидсу, что наилучшим способом борьбы против нависшей над Румынией опасности был бы немедленный созыв конференции из представителей Англии, Франции, СССР, Турции, Польши и Румынии, добавив, что такую конференцию лучше всего провести в Бухаресте, однако Советское правительство готово согласиться на любой другой пункт, который будет признан удобным всеми участниками совещания.
Так начались тройственные переговоры 1939 г. между СССР, Англией и Францией, которые при положительном результате – подписании соответствующего договора и военной конвенции, – могли помешать гитлеровской Германии реализовать свои агрессивные планы.
Глава 2. Конфликт позиций
19 марта утром советский посол в Великобритании И. М. Майский получил из Москвы телеграмму, извещавшую о визите английского посла Сидса в Народный комиссариат иностранных дел (НКИД), состоявшейся беседе с руководителем ведомства М.М.Литвиновым по поводу немецкого ультиматума Румынии и об ответном предложении Советского Союза провести конференцию с участием шести государств – Англии, Франции, СССР, Турции, Польши и Румынии.
Внимательно прочитав телеграмму, Майский встал из-за стола, степенно, обдумывая на ходу свои дальнейшие действия, подошел к окну, за которым в дымке серого тумана виднелись размытые очертания деревьев посольского сада.
«Итак, первый шаг сделан, если удастся провести эту конференцию, что будет демонстрацией единства позиций этих стран, то Гитлер трижды подумает, прежде чем предпринимать какие-то агрессивные действия против Румынии», – размышлял Майский, всматриваясь в расплывчатые силуэты деревьев.
И вдруг он вспомнил 1933 год, англо-советский конфликт из-за компании «Метро-Виккерс», когда были арестованы 6 английских инженеров. Тогда британский посол сэр Эсмонд Овий посылал в Лондон весьма неточные отчеты о своих разговорах с главой НКИД СССР Литвиновым, редактируя текст с таким расчетом, чтобы изобразить свою роль в как можно более выгодном свете, а в разъяснения M.M.Литвинова внести негативный оттенок.
Тогда пришлось пойти на хитрость, Литвинов стал присылать ему свои записи бесед с британским послом заказным письмом простой почтой. Поскольку вся такая почта, конечно же, перлюстрировалась секретными службами Англии, записи бесед с Овием, сделанные M.M.Литвиновым, должны были этим путем доходить до руководства Форин офиса и давать более точную картину бесед между британским послом и советским наркомом.
Сейчас послом Великобритании в Москве был Уильям Сидс, подозревать его в подобных маневрах он пока повода не давал, но подстраховаться следовало. Поэтому Майский решил параллельно с английским послом сообщить Галифаксу о предложении советского руководства провести конференцию, да и в дальнейшем информировать о содержании начавшихся англо-советских консультаций
Взяв телефонную трубку, Майский набрал номер секретариата Форин офиса и попросил встречи с Министром иностранных дел Великобритании лордом Галифаксом. Приятный мужской, почти дикторский, голос на том конце провода ответил, что сообщит министру, и если он найдет время для встречи, об этом немедленно сообщат. Буквально через полчаса Майскому перезвонили и этот же бархатный голос предельно дипломатичным тоном сообщил о времени визита.
Подъехал Майский к величественному трёхэтажному зданию Форин офиса, построенному в итальянском стиле в 19 веке и расположенному на улице Короля Чарльза, за 10 минут до назначенного времени. Курьер Форин офиса провел советского посла по помпезной лестнице на второй этаж и оставил в «приемной послов». Это была небольшая комната с высокими потолками и окнами, выходящими на площадь перед Адмиралтейством. На стенах висели портреты коронованных особ и известных государственных деятелей прошлых времен.
Буквально через 2-3 минуты секретарь пригласил Майского в кабинет министра. Лорд Галифакс сидел за старинным письменным столом спиной к традиционному английскому камину с пылающими в нём поленьями.
Высокий, худощавый, медлительный, с черной перчаткой на поврежденной левой руке, увидев советского посла, он сразу поднялся и, поприветствовав с располагающей улыбкой на лице, пригласил сесть на изящный стул с изогнутыми ножками, стоявший рядом с письменным столом. В непринужденной беседе советский посол рассказал главе Форин офиса о предложении Советского Союза провести конференцию шести стран.
Галифакс поблагодарил за сообщение и тут же заявил, что британское правительство утром 19 марта уже обсуждало советское предложение о немедленном созыве конференции и пришло к выводу о нецелесообразности проведения такого мероприятия. Удивленный таким неожиданным ответом, Майский недоумённо спросил:
– Почему вы так считаете?
Выдержав небольшую паузу, чтобы обдумать, как бы дипломатичнее преподнести своё маловразумительный ответ, Лорд Галифакс ровным, невозмутимым голосом разъяснил:
– Во-первых, английское правительство не сможет сейчас найти достаточно ответственного человека для посылки на такую важную конференцию; во-вторых, рискованно созывать конференцию, не зная, чем она закончится.
