скачать книгу бесплатно
Майскому эти аргументы показались крайне неубедительными и он высказал мнение, что если СССР, Англия и Франция будут единодушны, то конференция не может закончиться неудачно. Однако Галифакс упорно продолжил отстаивать озвученную им позицию своего правительства.
«Видимо, они не хотят выработки согласованной резолюции на конференции с участием СССР, предполагающей меры коллективной безопасности, – размышлял Майский, слушая надуманные доводы главы Форин офиса, – слишком разные позиции у предполагаемых стран-участниц, мы – за отпор, они – за сговор». Словно угадав мысли советского посла, в заключение своей тирады Галифакс многозначительно добавил:
– Тем не менее, вполне сознавая необходимость срочно действовать, британское и французское правительства сейчас обсуждают другую меру, которая может заменить советское предложение.
На вопрос Майского, какая именно мера имеется ввиду, он туманными формулировками дипломатично уклонился от более точного ответа.
Два дня спустя, 21 марта, все прояснилось. Англичане и французы выдвинули проект декларации, который предусматривал бы в случае нового акта агрессии со стороны Германии проведение консультаций для обсуждения тех мер, которые необходимо принять в этой связи. Декларацию должны были подписать четыре державы – Англия, Франция, СССР и Польша.
Фактически этот документ лишь обозначал общую позицию, но не предусматривал никаких конкретных действий, кроме консультаций, поэтому говорить о том, что этим шагом можно предотвратить возможную агрессию, не приходилось.
И тем не менее, уже на следующий день, 22 марта глава НКИД М. Литвинов сообщил английскому послу У.Сидсу, что, хотя правительство СССР находит данную меру недостаточно эффективной, тем не менее, он готов подписать предложенную декларацию, как только её подпишут Франция и Польша.
Майский, в свою очередь, передал ответ Советского Союза заместителю министра иностранных дел Великобритании Александру Кадогану в наиболее точной формулировке, чтобы предупредить неточности в переданной послом Сидсом информации.
Глава 3. Переговорные перипетии
Эпизод первый
События в те дни разворачивались невероятно быстро, сплетаясь в клубок противоречивых эпизодов. Каждая страна пыталась в сложившемся раскладе противостоящих сил найти своё место, которое сулило бы наибольшие выгоды. Мозаика позиций малых европейских государств менялась как картинка в калейдоскопе при каждом повороте трубы.
Подобный противоречивый эпизод был связан с Румынией, именно она, получив ультиматум от Германии, обратилась к Великобритании за поддержкой, а та начала зондировать позиции в этом вопросе других государств, в том числе СССР.
Советский союз предложил срочно провести международную конференцию в защиту Румынии, но Бухарест буквально через два дня после своего обращения к Англии вдруг попросил Лондон «приостановить акцию», а на следующий день румынский посол сообщил НКИД СССР, что его правительство опровергает слухи о германском ультиматуме и заявляет, что переговоры с германскими представителями не выходили за рамки обычных экономических переговоров.
Было ясно, что Румыния уступила давлению Германии и приняла условия, при выполнении которых Берлин гарантирует сохранение добрых взаимоотношений между двумя странами. А условия были такие: Румыния получала 250 млн рейхсмарок торговых кредитов, включая кредиты на военные поставки; все ограничения на поставки нефти и нефтепродуктов в Германию отменялись;
Румыния предоставляла Берлину эксклюзивное право иметь в румынских портах особые «зоны» для строительства германских складов, нефтехранилищ и других объектов; Германия получала право строить на территории Румынии железные и шоссейные дороги по своему усмотрению, а также могла закупать всю румынскую сельскохозяйственную продукцию, а вдобавок получала монополию на лесозаготовки.
Было ясно, что при выполнении этих требований экономика Румынии попадёт в полную зависимость от Германии. И, тем не менее, условия были приняты, базовое Германо-румынское экономическое соглашение было подписано 23 марта 1939 года, впоследствии оно дополнялось новыми договорами по отдельным направлениям.
Узнав об этом, советское руководство решает получить разъяснения румынской стороны, как получилось, что вначале Румыния просит защитить её от беспрецедентного давления Берлина, через день вдруг дезавуирует своё обращение, а 23 марта заключает договор с Германией. (К слову сказать, Лондон также не был полностью удовлетворен объяснением румынского правительства и требовал дополнительных разъяснений Бухареста).
Чтобы прояснить ситуацию, 26 марта первый замнаркома НКИД Владимир Потемкин вызывает для беседы румынского посла Николае Диану. Разъяснения были дежурными, со ссылками на то обстоятельство, что Германия является крупнейшим клиентом Румынии, приобретающим львиную долю ее экспорта, а с другой стороны, Румыния сама производит в Германии весьма значительные закупки, и при таких условиях вполне естественно, что обе стороны заинтересованы в расширении базы их экономического сотрудничества.
Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с посланником Румынии в СССР Н. Диану[2 - https://doc20vek.ru/node/300]
29 марта 1939 г.
Я вызвал Диану и заявил ему, что нас не удовлетворяют те скудные сведения, которые мы получили от него о германо-румынском соглашении. Он должен понимать, что мы не можем не интересоваться взаимоотношениями Румынии с агрессивной Германией. Мы не могли бы относиться равнодушно к получению агрессивной страной господства в Румынии или к возможности получения опорных пунктов вблизи нашей границы или в черноморских портах.
Литвинов
Эпизод второй
Параллельно этому противоречивому эпизоду также противоречиво развивался и другой эпизод, связанный с инициативой Лондона подписать четырёхстороннюю декларацию. Проект декларации Великобритании, СССР, Франции и Польши был вручен 21 марта послом Великобритании в СССР У. Сидсом народному комиссару иностранных дел СССР М. М. Литвинову. Текст декларации гласил:
«Мы, нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть задеты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого европейского государства, наши соответственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям».
Буквально на следующий день, 22 марта в 20 часов народный комиссар иностранных дел СССР М. М. Литвинов принял посла Великобритании Сидса и в короткой беседе с ним заявил: «Мы солидаризируемся с позицией британского правительства и принимаем формулировку его проекта декларации. Представители Советского правительства незамедлительно подпишут декларацию, как только и Франция и Польша примут британское предложение и пообещают поставить свои подписи. Для придания акту особой торжественности и обязательности предлагаем подписать премьер-министрам и министрам иностранных дел всех четырех государств».
Также Литвинов высказал пожелание, чтобы было предложено присоединиться к декларации четырех государств не только Балканским странам, о которых говорил Галифакс, но также соседним с Советским Союзом Финляндии и Балтийским, а также Скандинавским государствам.
В самом конце беседы нарком предупредил Сидса, что на следующий день ответ Советского правительства будет передан в печать, добавив на прощание, что Декларация может быть подписана отдельно во всех четырех столицах и вручена там английским послам.
Буквально через день, 24 марта, министр иностранных дел Польши Юзеф Бек отклонил британский проект «Декларации четырех стран». Из-за позиции Польши Великобритания попала в неловкое положение, инициатива Лондона была провалена собственным союзником, поэтому Форин офис не спешил информировать Москву о решении поляков.
Лишь спустя пять дней, 29 марта советскому послу в Лондоне Майскому позвонил постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании Александр Кадоган и сообщил что, по данным британского отчета, четырехсторонняя декларация не прошла, переговоры с Польшей и Румынией зашли в тупик из-за несогласия этих стран.
По его словам, поляки совершенно категорически, румыны в менее решительной форме заявили, что они не примкнут ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником её будет также СССР. Кроме того, они дали ясно понять, что «консультация» их никак не устраивает, и что они могут войти в мирный блок только при условии твердых военных обязательств со стороны Англии и Франции.
Невнятные разъяснения
2 апреля 1939 года нарком Литвинов пригласил польского посла Вацлава Гжибовского для беседы, надеясь немного прояснить позицию Польши по вопросу Декларации четырёх стран. Разговор, состоявшийся между ними и похожий на диалог из талантливо написанной пьесы на тему международных отношений, проясняет позицию польского правительства.
Гжибовский. Бек (министр иностранных дел Польши) поручил мне сказать Вам, что в разговорах с западными державами Польша всегда заявляет, что она удовлетворена положительным развитием отношений с СССР. Однако Польша сохраняет отрицательное отношение к многосторонним комбинациям, направленным против Германии. Это должно быть понятно советской стороне, ибо она знает, что Польша отказывается также вступать в комбинации, направленные против СССР, как, например, антикоминтерновский пакт. Мне совершенно ясно, что Польша не могла давать англичанам ту формулировку, которая Вам сообщена сэром Кадоганом. Несомненно, Польша говорила с Англией в том духе, в каком составлено сегодняшнее сообщение, поэтому ответа на вчерашний запрос Вам ожидать не нужно.
Литвинов. Я не согласен с вами, мы не можем руководствоваться умозаключениями, предположениями и гаданиями, а должны исходить из точных фактов. Англичане изложили нам ответ Польши, который абсолютно не совпадает с сообщением, которое Вы мне сделали сегодня. В самом деле, Вы говорите о нежелании Польши участвовать вообще в многосторонних комбинациях, направленных против Германии, независимо от состава участников таких комбинаций. Если так, то английское изложение польского ответа совершенно переврано, ибо там говорится о нежелании Польши участвовать в комбинациях с СССР, и не говорится о комбинациях, направленных против Германии.
Гжибовский (покраснев и прочитав опять инструкцию Бека). Да, здесь тоже говорится о комбинациях «совместно с Советским Союзом».
Литвинов. Всё же еще имеется расхождение в формулировках. Одно дело – не участвовать в комбинациях с СССР против Германии, другое дело – вообще во всяких комбинациях с СССР, как это изложено англичанами. Совершенно очевидно, что дело требует разъяснения.
Гжибовский. Это, видимо, английская интрига!
Литвинов. Тем более необходимо эту интригу разоблачить. Если мне будет заявлено официально, что англичане неверно передали польский ответ на декларацию, то мы от них потребуем объяснений.
Гжибовский. Я не сомневаюсь, что англичанам дали такой же ответ, какой я вам сегодня сообщил, поэтому незачем вновь запрашивать Лондон.
Литвинов. Я, однако, настаиваю на том, что не могу принимать в качестве ответа высказываемые Вами предположения. Польское правительство может отказаться ответить на наш запрос, и мы сделаем свои выводы, но я настаиваю на официальном ответе. Конечно, если бы нам Польша предлагала какую-нибудь комбинацию против Германии, против ее интересов, против германского народа, то мы тоже отклонили бы. Речь, однако, идет не об этом, а о комбинации для борьбы с агрессией Германии, и это совсем другое дело. Вчера Вы объясняли мне нежелание участвовать в комбинациях опасением напряжения в отношениях с Германией и ее гневом, сегодня же выходит, что Польша все же готова участвовать далее в комбинациях, направленных против Германии, не опасаясь ее гнева, если только не будет СССР. Этот момент тоже требует объяснений. Ответьте мне прямо, дала ли Польша согласие на подписание английской декларации без СССР и продолжается ли еще германский нажим на Польшу?
Гжибовский. Насколько я знаю, Польша вообще отвергает декларацию, а переговоры с Германией прерваны. Конечно, в случае получения ответа на ваш вчерашний запрос я не незамедлительно сообщу вам. Однако, я думаю, что ввиду завтрашнего отъезда Бека в Лондон ответ может задержаться.
После того, как Гжибовский ушёл, Литвинов записал в официальном сообщении о беседе свои выводы; «Из вчерашней, так и особенно из сегодняшней беседы мне совершенно ясно, что Гжибовский не хочет дать нам официальный ответ на запрос, зная, что поляки говорили с англичанами именно в том духе, как нам сообщил Майский. Он при этом сегодня сжульничал, опустив из сообщения Бека неприятную для нас фразу»[3 - https://runivers.ru/doc/d2.php?SECTION_ID=6790&CENTER_ELEMENT_ID=147424&PORTAL_ID=7163]
Таким образом, две инициативы, которые должны были продемонстрировать единство позиций в вопросе предотвращения любой агрессии – международная конференция и декларация – не прошли по вине Польши и Румынии, которые не захотели участвовать в любых комбинациях вместе с Советским Союзом, надеясь всё-таки договориться с Германией.
Глава 4. Лондон делает свой ход.
Гарантии Польше
После провала затеи с декларацией четырёх стран Великобритания взяла короткий тайм-аут на обдумывание своих следующих шагов. 31 марта премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен неожиданно пригласил советского посла Майского к себе в резиденцию к 12 часам дня.
Как обычно, Майский подъехал к черному трехэтажному зданию на Даунинг-стрит немного раньше назначенного времени. Войдя через черную дубовую дверь с белого цвета цифрой «10», он поднялся в сопровождении секретаря по главной лестнице, вдоль которой висели портреты всех премьер-министров Соединённого Королевства от Уолпола до Кэмерона, на третий этаж и, пройдя по длинному коридору, оказался в кабинете премьер-министра.
После обычных для такой встречи взаимных приветствий Чемберлен пригласил советского посла сесть на старинный, с причудливо изогнутыми ножками, стул, стоявший рядом со с столом из черного дерева и строгих форм в стиле «ампир», примыкающий к массивному столу самого премьер-министра, и вручив ему лист бумаги, сказал:
– Прошу вас ознакомиться с этим документом.
Это было официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас переговоров с другими державами (имелись в виду переговоры с Францией и СССР), британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его распоряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской независимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Это были односторонние гарантии, никакой взаимности от Польши Англия не требовала.
– Я оглашу это заявление сегодня в два часа дня в палате общин, – сообщил Чемберлен, когда Майский закончил читать документ. – Надеюсь, содержание его не вызывает с вашей стороны возражений. Ведь руководители вашей страны на партийном съезде также обещали поддержку Советского Союза всякой стране, которая станет жертвой агрессии и будет сопротивляться агрессору… Могу я сегодня в парламенте сказать, что наша гарантия Польше находит одобрение со стороны Советского Союза?
– Мне непонятна ваша просьба, без всякой предварительной консультации с Советским правительством, совершенно самостоятельно британское правительство решило дать гарантию Польше, об этом решении я узнаю только сейчас, за два часа до его оглашения в палате общин, – спокойным, ровным тоном, сдерживая охватившее его негодование, принялся излагать свою позицию Майский. – У меня нет физической возможности за столь короткий срок снестись с моим правительством и узнать его мнение о вашей декларации; как же я могу дать вам разрешение заявить, что Советское правительство одобряет декларацию?
Чемберлен смутился, картинно развёл руками и немного сконфуженно произнес:
– Да, пожалуй, вы правы, но все получилось так из-за поляков, а не из-за того, что британское правительство не хотело советоваться с Москвой; поляки противятся любому участию СССР в серьезных договоренностях с участием Польши.
– Это обстоятельство ничего не меняет, каково бы ни было содержание декларации, я не могу дать вам под свою ответственность такого разрешения, – отрезал Майский.
Чемберлен повертел в руках остро заточенный карандаш, пожал плечами, посетовал на несговорчивых поляков и с разочарованным видом произнёс обычную в таких ситуациях фразу:
– Искренне сожалею по поводу вашего несогласия озвучить в палате общин слова поддержки вашей страной моей инициативы.
Поговорив ещё немного о международном положении и высказав озабоченность по поводу возникшей в Европе напряженной ситуации, Чемберлен демонстративно встал, тем самым давая понять, что визит закончен, и сухо попрощавшись, проводил Майского до самой двери кабинета.
В тот же день Чемберлен довел до сведения парламента решение правительства дать Польше односторонние гарантии. Палата общин одобрила это решение.. Одновременно такие же гарантии Польше дала Франция.
А через три дня в Лондон на переговоры приехал польский министр иностранных дел Юзеф Бек. Итогом этих переговоров, продлившихся три дня, стало превращение односторонних английский гарантий Польше в двусторонние, таким образом, Варшава брала на себя обязательства в случае, если «какая-либо акция» будет угрожать британской независимости, прийти Англии на помощь.
Взаимные обязательства не были подкреплены военными переговорами между генеральными штабами обеих стран и заключением военной конвенции, предполагающей конкретные согласованные действия вооруженных сил обеих стран в случае агрессии, поэтому носили скорее декларативный характер.
Из секретной шифртелеграммы полномочного представителя [4 - https://doc20vek.ru/node/309]СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
31 марта 1939 г.
Вчера после оглашения декларации (гарантии Польше) в парламенте Чемберлен пригласил Ллойд Джорджа для обмена мнениями по международным вопросам. Во время беседы Ллойд Джордж остро поставил вопрос об участии СССР в блоке миролюбивых держав, на что премьер ответил, что он в принципе с этим целиком согласен, но что позиция Польши и Румынии делает пока практическое привлечение СССР затруднительным. Тогда Ллойд Джордж спросил, как же при таких условиях Чемберлен рискнул выступить со своей декларацией, грозя вовлечь Англию в войну с Германией. Премьер возразил, что, по имеющимся у него сведениям, как германский генеральный штаб, так и Гитлер ни в коем случае не пойдут на войну, если будут знать, что им придется драться одновременно на двух фронтах – западном и восточном. Ллойд Джордж спросил, где же этот «второй фронт». Премьер ответил: «Польша». Ллойд Джордж расхохотался, стал издеваться над Чемберленом и доказывать, что Польша не имеет ни сколько-нибудь приличной авиации, ни достаточной механизации армии, что вооружение польских сил более чем посредственно, что экономически и внутриполитически Польша слаба. Никакого «восточного фронта» без активной помощи СССР быть не может. В заключение Ллойд Джордж заявил: «При отсутствии твердого соглашения с СССР я считаю ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой, которая может очень плохо кончиться».
Полпред
Гарантии Румынии и Греции
Зондирование позиций союзников, партнеров и даже противников по тому или иному вопросу является одной из основных задач внешнеполитического ведомства любой страны. Именно поэтому 11 апреля лорд Галифакс пригласил советского посла Майского в Форин офис, чтобы проинформировать, в каком направлении работает мысль британского правительства.
В назначенное время советский посол встретился с Галифаксом в его рабочем кабинете. За окном шёл привычный для этого времени мелкий, моросящий дождь, непогода и слякоть за окном резко контрастировали с уютом и теплом кабинета, где горел традиционный английский камин.
– Наши мысли сейчас заняты странами восточной части Средиземного моря и Румынией, которые представляют две стороны одной и той же проблемы, – осторожно начал беседу глава Форин Офиса. – Британское правительство собирается на заседании парламента 13 апреля сделать ответственное заявление, которое не должно ни у кого оставить сомнения в его глубокой заинтересованности в положении дел в этом регионе.
– И что это за заявление, которому Вы придаёте такое большое значение? – воспользовавшись короткой заминкой, успел вставить вопрос Майский.
– Британское правительство будет рассматривать нападение на Грецию, как нечто близкое к «казус белли» (повод к войне), поэтому кабинет в принципе уже решил дать Греции гарантию её границ и независимости. Пока, однако, ещё не совсем ясно, будет ли гарантия односторонней или примет характер пакта взаимопомощи по польскому образцу. В той или иной форме гарантия будет объявлена в парламенте 13 апреля. Британское правительство готово также дать гарантию и Турции, если Турция этого пожелает, но пока оно ещё не имело возможности выяснить точку зрения турецкого правительства на данный вопрос.
Галифакс сделал паузу, нахмурил брови, словно вспомнил что-то не совсем приятное, но буквально через секунду лицо приняло прежнее невозмутимое выражение, и он продолжил:
– Между прочим, я предлагал Беку дать Румынии совместную гарантию Англии, Франции и Польши, но он, однако, от прямого ответа на моё предложение уклонился под тем предлогом, что поскольку Польша имеет с Румынией союзный договор, ему, мол, неудобно за спиной Румынии заключать какие-либо соглашения, касающиеся её. Бек обещал сразу же по возвращению в Варшаву выяснить, какая форма гарантии является для Румынии приемлемой, но пока от него никаких сведений нет. Я вчера послал Беку напоминание. Сами румыны находятся в состоянии известной нерешительности.
– А что решило британское правительство в отношении Румынии? – спросил Майский, вспомнив про германский ультиматум Бухаресту, предложение СССР провести конференцию шести стран в защиту Румынии, и последовавшее затем отрицание румынами предъявления Германией ультиматума.
– Из разговоров с румынским послом Тилеа, который только что вернулся из Бухареста, я вынес впечатление, что Румыния опасается, как бы формальный пакт взаимопомощи между Румынией и рядом других держав не вызвал слишком острой реакции со стороны Германии, а поэтому Бухарест предпочитал бы какие-либо иные комбинации, фактически дающие им те же гарантии, но не подвергающие их этой опасности. В головах самих румын имеется большое смятение и неясность, пока они толком сами не знают, чего хотят. Поэтому в отношении Румынии британское правительство пока ничего не решило и ждёт, прежде всего, вестей из Бухареста. И если уж мы стали обсуждать эту тему, я хотел бы спросить Вас, в какой форме СССР мог бы оказать помощь Румынии в случае нападения на неё Германии?
– Я на этот счёт не имею никаких инструкций из Москвы, поэтому мне сейчас трудно дать определенный ответ на ваш вопрос, – пожав плечами, негромким голосом ответил Майский, подспудно понимая, что эта тема представляет для англичан первостепенный интерес. – Я, в свою очередь, хотел бы у Вас спросить, возражали ли румыны в какой-либо форме против привлечения СССР в какой-либо комбинации по гарантии её независимости?
– Румыны в этом вопросе были далеко не столь категоричны, как Бек, их возражения, или точнее, опасения вытекали не из каких-то принципиальных соображений, мол, не хотим участвовать в определённом идеологическом фронте и тому подобное, а из боязни, как бы открытая ассоциация с СССР не дала Германии предлог для нападения на Румынию.
– А затрагивал ли Бек в лондонских переговорах вопрос о северо-восточном направлении возможной германской агрессии, я имею в виду Прибалтику?
– Конечно, затрагивал, и даже выражал по этому поводу беспокойство, но британских гарантий против такого направления агрессии в прямой форме не просил.
– Ещё один момент, который мы хотели бы прояснить, скажите, а говорил ли с Вами Бек о захвате латвийского порта? – глядя в глаза собеседнику, чтобы увидеть в них реакцию, поинтересовался Майский, памятуя о просьбе Литвинова задать этот вопрос (Москва знала об авантюрном польском плане превентивного захвата латвийского порта Лиепае для недопущения его перехода в руки немцев).
– Нет, об этом он не говорил, – задумавшись на секунду, без особой уверенности в голосе ответил Галифакс.
«По-видимому, какой-то разговор на данную тему был, но стороны решили сохранить его в тайне, это и понятно, если об этом плане узнает Берлин, разразится скандал», – подумал Майский, глядя на невозмутимое, словно маска, лицо главы Форин офиса.
– А как Советский Союз относится к «новой политике» британского правительства? – как бы между прочим поинтересовался Галифакс.
– Я пока не вижу в ней ничего особенно «нового». Я считаю, что не сепаратные соглашения между отдельными державами, а только настоящая коллективная безопасность может остановить лавину агрессии и открыть пути к прочному миру.
– В принципе, я согласен с Вами, но вы должны понять, что британское правительство идёт к той же цели – коллективной безопасности, но с другого конца – от сепаратных соглашений к общему соглашению, может быть, без этого слишком скомпрометированного теперешней «коллективной безопасностью».
– Я считаю, что ваш метод опасен. При этом, британское правительство вообще движется слишком медленно, невольно у многих в Европе создаётся впечатление, что оно не имеет серьёзных намерений, и ищет лишь различные предлоги для того, чтобы ничего не делать. Мне приходиться слышать такие замечания со стороны многих дипломатов и политиков, например, в связи с вашим отклонением нашего предложения о созыве конференции шести держав, а также в связи с провалом английского проекта «Декларации четырех стран».
Галифакс смутился, стал было оправдываться, но потом неожиданно заявил:
– 31 марта мы сделали шаг, который является настоящей революцией в нашей внешней политике, дав односторонние гарантии Польше, а сейчас десять дней спустя мы принимаем решение дать гарантии независимости Греции. Разве это так медленно?
– Для 19 века это были бы, вероятно, потрясающие темпы, но сейчас таких темпов недостаточно. Если британское правительство, действительно, имеет серьёзные намерения, оно должно уметь не только догнать, но и перегнать агрессоров в быстроте и энергии действий. Этого пока не видно. А судя по маневрированиям британского правительства в отношениях с Италией, политика умиротворения, вопреки многочисленным заверениям о противном, как будто бы не совсем мертва. Надежды на возможность оторвать Муссолини от «оси» беспочвенны и слишком наивны, надежды, которые, по моим наблюдениям, ещё теплятся в некоторых высокопоставленных британских сердцах
– Мы просто ищем возможности любыми способами сохранить мир, – привычным для дипломата сухим, бесстрастным тоном произнёс Галифакс, видимо, предпочитая на эту тему не разговаривать, и сразу встав из-за стола, протянул Майскому руку, – надеюсь, ваше правительство оценит наши инициативы.
Больше всего опасаясь совместного наступления держав оси Берлин – Рим через Балканы на Ближний Восток, (учитывая тот факт, что 7 апреля итальянские войска начали вторжение в Албанию), Великобритания и Франция продолжили политику предоставления односторонний гарантий, надеясь тем самым обозначить свои интересы в регионе и перенаправить агрессивную устремленность держав оси.
13 апреля Французское правительство решило немедленно предоставить свои гарантии Румынии и Греции. В этот же день на заседании английского кабинета министров также было принято аналогичное решение об одновременном предоставлении английских гарантий этим же странам.. В подоплеке этих гарантий можно было легко угадать желание правительств Англии и Франции принудить Гитлера к мирному разделу сфер влияния, и, преградив Берлину путь через Балканы на Ближний Восток, указать другое направление экспансии – на СССР.
Глава 5. Имперские амбиции Польши
Договоренности между Великобританией и Польшей, а также начавшиеся 6 апреля англо-польские переговоры о заключении пакта о взаимопомощи Гитлер использовал в качестве предлога для прекращения действия германо-польского договора. 28 апреля 1939 года Германия расторгла договор о ненападении с Польшей 1934 года, вошедший в историю как пакт Гитлера – Пилсудского.
Польша была первым государством, заключившим подобный договор с Германией после прихода Гитлера к власти. Их дружба продолжалась более пяти лет. В течение этого периода Польша не раз доказывала свою верность сложившемуся союзу двух государств.
После выхода Германии из Лиги наций в октябре 1933 года именно Варшава взялась представлять её интересы в этой международной организации. При дипломатическом содействии своего польского союзника Берлин осуществил ввод немецкой армии в рейнскую демилитаризованную зону.
Дело дошло до торга: в обмен на готовность Польши считаться с германскими интересами в Австрии Варшава предложила Берлину учесть заинтересованность Польши «в чешской проблеме», а также в Литве, часть территории которой с городом Вильнюсом (переименованным в Вильно) она захватила в 1920 году, а теперь претендовала на столицу Каунас с прилегающими районами.
Гитлер был согласен на захват Польшей всей Литвы, кроме Мемельской области, которую он планировал присоединить к Германии. Негласная договорённость была достигнута. Аншлюс Австрии, совершённый 12-13 марта 1938 года, получил одобрение и признание Варшавы.
Сразу же после этого события, в ночь с 16 на 17 марта 1938 года Польша предъявила Литве ультиматум, где требовала восстановить дипломатические отношения между странами, что означало признание существующих границ. Фактически Литве предлагалось отказаться от Вильно и Виленской области.
