Пока чай остывает

– Потому что нормальные люди в десять утра не пьют, – сказал он, отталкиваясь от парапета. – especially то, что варят здесь.

Он двинулся вперёд, не проверяя, идёт ли Анна за ним.

«Дом Журавля» оказался не забегаловкой, а скорее харчевней. Низкое деревянное здание, покосившееся набок, будто оно устало стоять ровно все эти годы. Вывеска, когда-то синяя с золотыми иероглифами, теперь была выцветшей. На ней едва угадывался силуэт белого журавля. Остались только контуры да один глаз, выписанный когда-то с особой тщательностью. Теперь он смотрел на прохожих с упрямым вызовом, будто говоря: «Снова ты? Скоро оканчательно сопьешься!».

Перед входом, за низким столиком из грубого дерева, сидела пара стариков, погружённых в маджонг. Их пальцы, узловатые от возраста, с лёгкостью передвигали костяшки, издавая сухой стук. Они даже не подняли голов, когда Анна и Ли Вэй прошли мимо.

– Не обращай внимания, – шепнул он, придерживая дверь, – они тут часть пейзажа. Как эти горы.

Внутри пахло дымом, соевым соусом и чем-то ещё. Свет проникал только через маленькие зарешеченные окна, оставляя большую часть помещения в полумраке.

В дальнем углу, за столом, покрытым потрёпанной клеёнкой, сидел мужчина с лицом, напоминающим высохшую грушу. Перед ним стояло несколько бутылок без этикеток, наполненных мутноватой жидкостью.

– А вот и она, – сказал Ли Вэй, усаживаясь напротив, – говорил же придёт.

Старик медленно поднял на Анну глаза. Его взгляд был настолько прозрачным, что казалось, он видит не её, а что-то за ней. Быть может, её прошлое, а возможно, будущее.

– Ну что, иностранка, – произнёс он хрипло, – готова узнать вкус настоящего Яншо?

И протянул ей маленькую фарфоровую чашку, наполненную до краёв прозрачной жидкостью, которая, как Анна сразу поняла, была просто не алкоголем. Скорее вызовом. Испытанием. Возможно, даже посвящением.

Запах ударил в нос Анне, как грубая ладонь по щеке: тушёная свинина с жирными нотами, острый перец, щедрость соевого соуса и… Сама душа этого места, въевшаяся в деревянные стены за десятилетия копоти, пота и крепкого алкоголя.

За стойкой, покрытой царапинами и пятнами неизвестного происхождения, стояла женщина лет шестидесяти. Её морщины расходились от глаз и губ, как трещины на старой керамике. Увидев Ли Вэя, она хрипло рассмеялась, обнажив единственный золотой зуб:

– О! Гитарист-неудачник вернулся! – её голос звучал, как скрип несмазанных качелей, – и даже свою привёл девушку!

– Не его, – быстро отрезала Анна, чувствуя, как её уши предательски нагреваются.

– Пока что, – подмигнула хозяйка, намеренно громко хлопнув деревянной крышкой кастрюли.

Они устроились за угловым столом, рядом с крошечным окном, затянутым паутиной и пылью. Сквозь мутное стекло было видно, как дымка медленно отступает, обнажая склоны гор, будто стыдливая невеста приподнимает фату.

Ли Вэй с грохотом поставил на стол бутылку.

– Это точно можно пить? – нахмурилась Анна, – выглядит как жидкость для снятия лака.

– Можно, – серьёзно ответил Ли Вэй.

Он ловко откупорил бутылку пробкой, которая явно уже видела свои лучшие дни. Аромат мгновенно заполнил пространство вокруг. Представьте себе чистый спирт, настоянный на полыни, с лёгкими нотами резиновых сапог и несбывшихся надежд.

– Ну что, Даша – путешественница, – начал он разливая содержимое по крошечным фарфоровым рюмкам, на каждой из которых красовался потрёпанный журавль. – Ты готова?

– А что, есть выбор? – Анна скептически посмотрела на свой напиток, который, казалось, испарялся прямо у неё на глазах.

– Всегда есть выбор, – философски заметил Ли Вэй, вращая рюмку в пальцах, – просто последствия разные. Например, можно выпить и стать легендой. А можно не выпить и остаться тем, кем была. Скучной иностранкой без цели в жизни.

Он поднял рюмку:

– За встречу! – и одним движением опрокинул содержимое в горло.

– Ганьбэй! – подхватил старик.

Анна, не желая ударить в грязь лицом, последовала их примеру. Мир на мгновение перестал существовать. Ощущения были примерно такими:

Первая секунда: "О, не так уж плохо!"

Вторая секунда: "Как будто проглотила утюг…"

Третья секунда: "ГДЕ ОГНЕТУШИТЕЛЬ?!"

Огонь пронзил горло, ударил в носовые пазухи, заставил глаза наполниться слезами, а мозг паническим вопросом: "ЗАЧЕМ Я ЭТО СДЕЛАЛА?!"

– Ну как? – Ли Вэй наблюдал за её реакцией с явным удовлетворением.

Анна, давясь и кашляя, сумела выдавить:

– Как… как будто меня ударили лопатой.

– Значит, хорошее байцзю, – кивнул он, – первое – всегда шок. Второе – уже привыкание. Третье…

– Третье – и я умру?

– Третье – и ты попросишь четвёртое.

Хозяйка, наблюдающая за этой сценой из-за стойки, фыркнула и крикнула:

– Эй, гитарист! Если она выживет – пусть попробует мою свинину в соусе! Лучшее противоядие!

– Если выживу, – хрипло пообещала Анна, отчаянно хватаясь за стакан воды, который, как она теперь понимала, был всего лишь декорацией.

Ли Вэй тем временем уже наливал вторую рюмку.

– Ну что, героиня? Продолжаем?

Анна посмотрела на бутылку, на свою дрожащую руку, затем на его наглую ухмылку.

– Знаешь что? Да. Но только если после этого ты сыграешь что-нибудь на своей гитаре.

– Договорились, – он поднял рюмку. – Но предупреждаю после третьей я играю как Архангел. После пятой словно Господь.

– После пятой, – парировала Анна, – я, возможно, буду готова это оценить.

И они снова опрокинули рюмки, под одобрительный смех хозяйки и равнодушные взгляды стариков, продолжавших свою партию в маджонг, будто ничего необычного не происходило.

А за окном туман окончательно рассеялся, и солнце, наконец, заглянуло в «Дом Журавля», осветив двух безумцев, решивших начать день с адского зелья. К их столу подсели двое: рыбак с руками, покрытыми шрамами от сетей и крючков, и бывший учитель математики с потухшим взглядом.

– Можно? – рыбак ткнул грязным пальцем в свободные стулья, даже не дожидаясь ответа.

– Он всегда спрашивает, когда уже сел, – хрипло засмеялась хозяйка из-за стойки.

Рыбак разлил по рюмкам мутноватую жидкость из принесённой с собой бутылки.

– А ты чего ждёшь? – спросила Анна учителя, который молча курил, выпуская дым колечками.

– Пенсии. Или смерти. Что придёт раньше, – ответил он, не меняя выражения лица.

Рыбак закатился смехом, будто это была лучшая шутка в мире, и хлопнул Анну по плечу:

– А ты откуда?

– Из Словакии.

– А-а! – его глаза блеснули, – вот почему такая красивая.

Анна не помнила, когда в последний раз смеялась так, что живот болел. Может, в университете? Или ещё раньше, в детстве, когда мир казался простым, а счастье лёгким?

Ли Вэй рассказывал, как десять лет назад приехал в Яншо «на неделю» и остался навсегда.

– А что было до? – спросила Анна, чувствуя, как алкоголь размягчает её голос.

– Шанхай. Офис. Костюм. Как у всех, – он покрутил в пальцах пустую рюмку, – каждый день одно и то же: метро, кофе, презентации, фальшивые улыбки. Как будто я играл роль в каком-то бесконечном, очень скучном спектакле.

– Почему ушёл? Как понял, что что-то не то? Что свернул не туда.

– Однажды меня осенило: если я ещё раз увижу этот проклятый небоскрёб из окна своего кабинета, то не раздумывая прыгну с него.

Он говорил это спокойно, даже с улыбкой, но Анна почувствовала, что за этими словами целая жизнь, которую он оставил там, в городе, где время текло слишком быстро, а души медленно усыхали.

– А ты? – спросил он.

– Я… не знаю. Кажется, я просто бегу.

– От чего?

– От себя.

Он кивнул, словно это был самый нормальный ответ в мире, и налил ещё.

Когда они вышли из «Дома Журавля», солнце уже клонилось к закату. Горы стали тёмными, сонными силуэтами на фоне оранжевого неба.

Анна шаталась. Ли Вэй ловко подхватил её под руку.

– Ты ещё жива?

– Нет, – честно ответила она, – я – призрак. Призрак самой себя.

Он рассмеялся и закурил, держа сигарету в зубах, пока поддерживал её.

– Ну что, теперь ты часть Яншо.

– Почему?

– Потому что здесь остаются только те, кому больше некуда идти.

Они шли медленно, и Ли Вэй по дороге напевал нечто грустное, безымянное, что смешивалось с шумом реки и криками птиц.

В комнате было темно. Анна рухнула на кровать, даже не раздеваясь.

– Спокойной ночи, призрак, – усмехнулся Ли Вэй, накрывая её одеялом.

– Спокойной ночи, гитарист-неудачник, – буркнула она в ответ, уже проваливаясь в сон.

Он постоял ещё мгновение, глядя, как её грудь медленно поднимается и опускается, затем вышел, прикрыв дверь.

Глава 2

Анна очнулась с ощущением, будто во рту кто-то выжег всю слюну паяльной лампой. Язык прилип к нёбу, словно пропитанный клеем, а в висках пульсировала тупая боль, отдававшаяся в глазных яблоках при каждом движении. Лёжа на спине девушка уставилась в потолок, где трещина в штукатурке извивалась, подобно изгибам молнии.

Вчерашний вечер всплывал в памяти обрывочно, как плохо склеенная киноплёнка. Байцзю. Слишком много байцзю. "Дом Журавля" с его тусклыми фонарями и липкими столиками. Ли Вэй, сидящий напротив с этой своей вечной полуулыбкой, когда он наливал ей очередную рюмку, говоря что-то про "настоящий яншоский градус".