скачать книгу бесплатно
Когда мы достигли кромки воды, из-под моста громко заиграл аккордеон. Лихая мелодия хорошо подходила к ситуации, приветствуя нас, будто героев, вернувшихся из дальнего завоевательного похода.
– Где перья? – строго спросила я соседа.
– На нём, – уронил Кельвин, и я увидела нового владельца Алишиного боа.
Из-под опор моста, улыбаясь и наигрывая весёлую мелодию, на свет вышел один из представителей уличной богемы Бриджа. Давно не знающий расчёски, но изредка не чурающийся бритвы, а потому сейчас имевший лёгкую небритость седой и кудрявый клошар. На голове его была старая кепка, надетая на почти вертикально стоящие волосы, и живописно разделяющая их на две части. На носу болтались заклеенные пластырем очки, одежда давно потеряла цвет, когда-то ярко-красный аккордеон облез, и только розовое боа придавало его образу недостающей красочности и шика.
Музыкант увидел нас, приветственно махнул рукой, на секунду обрывая мелодию, а потом растянул аккордеон, набрал в лёгкие воздух и запел:
– Играет шарманка, играет шарманка! Рыдает шарманка, страдает шарманка!
От громкости и душевности исполнения у меня открылся рот, а певец допел:
– Но в Бридже она чу-же-странка!
– Браво! Браво! – захлопал Кельвин.
За годы жизни в столице видавший и не такое, а потому почти не удивившись поющему клошару в розовых перьях, он сообразил, чем расположить к себе творческую личность. Восхищением, конечно, и теперь хвалил исполнение старинной народной песни.
– Невероятно! Невероятно! Сколько экспрессии, сколько души! – смахнул он невидимую слезинку.
– Благодарю, – низко наклонил голову мужчина, так что его кепка слетела к ногам Кельвина.
Сосед тут же поднял её с земли и, небрежно стряхнув пыль, протянул хозяину.
– Как приятно, когда молодежь ценит искусство, – с достоинством произнёс столичный уличный житель, а потом заметил меня, скромно держащую руль велосипеда. – Леди, – польстил он мне и расплылся в широкой улыбке, удивительно очаровательной и полной вполне здоровых зубов, – разрешите представиться, мистер Серж Гарельски. Рад видеть такую прелестную девушку среди своих поклонниц! Но, позвольте поинтересоваться, где я мог видеть вас раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым, – немного нахмурился он, но потом что-то решил и расцвел ещё больше, – Неужели вы пришли не в первый раз?
– Э–э–э, – только и смогла ответить я.
– Леди Эванжелина обожает музыку, – подтвердил Кельвин.
– Да, – отмерла я, – очень люблю.
– Что ж, тогда я рад буду представить вашему вниманию свою бессменную программу «Летние деньки», – довольно проговорил клошар и подтянул ремень аккордеона, приготовившись к концерту.
– Мистер Серж, одну минутку, – остановил его романист.
– Да? – поправил тот сползшие очки.
– Видите ли, дело в том, что мы с леди немного опаздываем. Наша подруга сегодня выступает на сцене, и мы должны быть в театре с минуты на минуту.
– А, так вы хотите заказать ей песню в качестве подарка после выступления! – догадался мистер Гарельски. – Понимаю, прекрасный выбор! Новых песен у меня, к сожалению, пока нет. Современные композиторы удивительно падки на деньги, – доверительно пожаловался он нам. – Но кое-что из старой классики должно подойти.
Мы с Кельвином переглянулись.
– Ну… в общем-то, да, – подтвердила я. – Но это не единственная причина, по которой мы вынуждены были вас побеспокоить. Дело в том, что ваше боа, – Серж при упоминании своей находки оживился и нежно погладил розовые перья, – ваше боа как раз одно из составляющих костюма нашей подруги. Мы везли ей его на выступление, обронили, и теперь нам очень хотелось бы получить его обратно.
Серж нахмурился, а Кельвин проявил чудеса дипломатии, предложив:
– Может быть, вы могли бы обменять его на этот прекрасный белый шарф, на голове леди Эванжелины?
Мистер Гарельски задумчиво посмотрел на мой хвост. Противоречивые сомнения раздирали творческую душу музыканта. Розовые перья, вне всякого сомнения, ярче и дороже. Но белый шёлковый шарф был мужским и подходил к нынешнему образу Сержа намного больше.
– Не знаю… – пропустил он перья сквозь пальцы. – Что-то я не уверен в равноценности такой замены. Пожалуй, перья всё-таки нравятся мне больше, – и он, обиженный нашим нежеланием приобщиться к прослушиванию великолепной музыки, развернулся, чтобы скрыться в тени под опорами моста.
– Мистер Гарельски, подождите! – крикнула я ему вслед. – У нас есть для вас предложение, от которого невозможно отказаться!
– Внимаю? – дал он нам последний шанс его заинтересовать.
И осенённая внезапной догадкой, я его не разочаровала:
– Мой друг – поэт-песенник! И он готов предложить вам новую песню совершенно бесплатно.
Зря я думала, что Кельвина уже ничем не удивить. После моих слов он повторил мою недавнюю пантомиму и ошарашенно открыл рот, вдобавок выпучив глаза от раздирающего его изнутри возмущения. Ещё бы, он столько лет никому не доверял исполнение его гениальных творений, а я одним махом решила эту дилемму. Да ещё и так неожиданно.
– Неужели? – обрадовался музыкант. – Так это меняет дело! Действительно, шарф и песня – достойная плата за эту шикарную вещь! – на радостях вырвал он перо из этой самой вещи.
Романист достал часы и, печально вздохнув, спросил:
– До начала выступления десять минут. Мистер Гарельски, не могли бы вы отдать нам боа прямо сейчас? Обещаю, что завтра утром привезу вам ноты.
Я же в это время протягивала клошару белый шарф.
– Не хочу обидеть вас недоверием, – чинно ответил Серж, – но песня вперёд. И всё же, где я мог вас видеть? – глядя на мои кудряшки, снова поинтересовался он.
– Мистер Гарельски, – продолжила я торги, – нам необходимо вернуть перья прямо сейчас. Если мы не сможем этого сделать, наше предложение теряет свою актуальность. Но вы можете пойти с нами, удостовериться в правдивости нашей истории и убедиться в честности намерений в отношении вас, – скороговоркой добавила я, глядя на нахмуренные брови клошара.
– Решено! – согласился мужчина и забрал белый шарф из моих рук в знак скрепления сделки. – Боа вашей подруге я передам лично.
– Договорились, – пожал протянутую руку Кельвин.
До начала представления оставались считанные минуты, даже по самым скромным прикидкам идти нам было вдвое дольше. С учётом того, что мистер Гарельски решил воспользоваться вынужденными слушателями и не просто шёл, но пел «Летние деньки», подыгрывая себе на аккордеоне, скорость наша оставляла желать лучшего. Мы достигли знаменитой «Розовой Мельницы» в пятнадцать минут десятого, и только надежда, что Алиша выступает не первой, не позволила нам окончательно отчаяться.
Самым примечательным во всей этой ситуации было то, что Серж пел очень даже неплохо. В какой-то момент я поймала себя на том, что иду с ним рядом, не просто слушая, но и подпевая «Шарманку». А он довольно щурится, глядя на меня как кот, объевшийся сметаны. Несмотря на жалкий вид, пахло от него вовсе не бездомным, а чуть солоноватым, словно морской бриз, одеколоном. Чёрные глаза за стёклами давно разбитых очков озорно сверкали, а руки умело управлялись с музыкальным инструментом, да так лихо, что он умудрялся ловить меня за руку для поцелуя, не прерывая мелодии.
Стемнело. Город подмигивал нам яркими вывесками магазинов, огнями фонарей, электрическими лампочками и свечами за окнами дорогих ресторанов. Кабаре «Розовая мельница» – небольшое неприметное здание с розовой мельницей на крыше в натуральную величину радостно крутило лопастями и встречало припозднившихся гостей. Из распахнутых дверей доносилась весёлая музыка, два здоровенных охранника на входе в кабаре вежливо запускали хорошо одетых посетителей разного возраста и преимущественно мужского пола. Высокий стройный джентльмен у самых дверей чем-то напомнил мне мистера Сильвера, и я печально вздохнула. И почему симпатичные мужчины или женаты, или непременно вечерами таскаются поглазеть на голые женские ножки?
«И всё же, какой мерзавец, – вспомнила я, – сначала сделал всё, чтобы очаровать. Благородно ухаживал, и мало того, что предложил поехать с ним в отель, так ещё и оказался женат». Я снова разозлилась. Какие-то странные относительно Сильвера у меня выводы. Это что же получается, если бы он не был женат, я бы согласилась?
Обдумывая нелогичность собственных мыслей, я продолжила смотреть на заинтересовавшего меня мужчину. Он почувствовал направленное внимание и развернулся вполоборота. Я быстро спряталась за Сержа, чтобы лишний раз не сравнивать Эндрю и неизвестного.
«Хватит, вообще, о нём думать, тоже мне, нашла героя романа!» – приказала я себе, а потом, не послушавшись умного совета, из-за плеча мистера Гарельски проследила, как мужчина заходит в кабаре.
Когда мы скромно пристроились в конец небольшой очереди, на нас стали коситься желающие посмотреть представление, а охранники привстали на носочки и выразительно переглянулись между собой. Стало совершенно ясно, что прорваться через эту преграду – непосильная для нашей компании задача.
После недолгого совещания, решено было провернуть отвлекающий маневр, наподобие того, что мы проделали у ресторана «Мишель», но с небольшими корректировками. В связи с тем, что мистер Гарельски выглядел недостаточно презентабельно для «Розовой Мельницы» и кто-то должен был остаться с ним в качестве гаранта скорого получения песни, а управлять велосипедом Кельвин мне не доверял (кстати, совершенно зря, уверена, я могла бы погнуть его ничуть не хуже), решено было, что в заведение пойду я. И я же отдам Алише её многострадальные перья.
Тогда-то в мою голову закралась мысль о неправильности происходящего, но остановиться и подумать, не было ни времени, ни возможности.
– Как я её узнаю? – возмутилась я упорству писателя не передавать мне руль. – Я же никогда её не видела?!
– Прошу простить, – вмешался Серж, поправляя очки и держа наготове аккордеон – он должен был начать играть по сигналу Кельвина, чтобы увеличить мой шанс пробраться внутрь здания, – вы же говорили, она ваша подруга.
– Подруга, несомненно, – заверил его Кельвин и, повернулся ко мне, – Та, что без перьев – Алиша, – уверенно заявил он.
– Допустим, – я помассировала виски. Усталость навалилась неожиданно резко. Велосипедная прогулка по вечернему Бриджу, да ещё и приправленная запрещённым алкоголем больше не казалась хорошей идеей. Недавнее происшествие возле ресторана «Мишель» предстало с другой, отнюдь не забавной стороны, а мой новый знакомец мистер Гарельски был живой иллюстрацией к бабушкиным «с кем точно не стоит общаться приличной девушке».
«Господи, до чего я докатилась, – подумала я. – Причём, в прямом смысле докатилась», – посмотрела на велосипед и закрыла глаза, как будто открыв их снова, рассчитывала увидеть совершенно другую картину. Например, уютную маленькую спальню в бабушкиной мансарде.
– Если ты въедешь в охрану, – собираясь с мыслями, сказала я Кельвину, – тебя совершенно точно арестуют и наложат штраф. Полицейские непременно свяжут велосипедное происшествие у «Мишель» и наезд на «Розовую мельницу». В этом случае наступает большая вероятность, что штрафом ты не отделаешься, и тогда праздновать свой роман дальше ты будешь за решеткой. И что самое печальное, мы с мистером Гарельски составим тебе компанию, – пессимистично закончила я.
Лицо Кельвина отразило напряжённую работу мысли. Перспектива, красочно расписанная мной, навряд ли привлекла романиста.
– Ты права, – вынужденно согласился он. – Но я не могу подвести Алишу, поэтому сам прорвусь в кабаре и решу эту проблему. И пусть меня посадят в тюрьму и выпишут штраф, но никто не сможет упрекнуть меня в трусости и том, что я бросил друга в беде.
– Мистер Стоун, – Гарельски восторженно посмотрел на писателя, – я восхищён вашей смелостью. От себя хочу сказать, что согласен ждать своей песни после вашего выхода из тюрьмы. Теперь я совершенно точно уверен, вы – человек чести!
– Благодарю, – мужчины пожали руки, крайне довольные друг другом.
– Всё, хватит, – прервала я их обмен любезностями. Никто не заставлял меня принимать предложение Кельвина. Доверенные мне перья потеряла я, поэтому, перебрав в памяти множество прочитанных законов (то, что я не стала юристом, не означает, что я перестала интересоваться юриспруденцией), я сказала: – Поступим по-другому.
Мужчины заинтересованно посмотрели на меня.
– Вы прямо сейчас идёте за угол и ждёте меня там. А я уж как-нибудь сама справлюсь.
– Вашими устами, леди Эванжелина, говорит сама мудрость, – согласился с моим предложением Серж.
– Спасибо, Ангелочек, – проникновенно сказал Кельвин и поцеловал меня в щёку, как будто отправлял меня не в ресторан, а как минимум в тюрьму.
Он нацелил велосипед в противоположную от кабаре сторону, и вскоре они с мистером Гарельски скрылись за стоявшим на перекрёстке домом.
Серж, уходя, заиграл свою «Шарманку», его громкий голос становился тише и тише, охранники на входе окончательно расслабились, и мне оставалось только одно: не посрамить оказанное доверие. Я взяла в правую руку боа и прижала его к груди, так крепко, как прижимают к ней сумку с деньгами и документами на оживлённом рынке в воскресенье, и широко распахнув глаза, направилась к входу. Вид у меня был напуганный и решительный, поэтому охранники приняли меня за недисциплинированную танцовщицу.
– Новенькая? – улыбнулся мне один из здоровяков, глядя на скомканное боа. – Что-то я тебя раньше не видел.
Я кивнула.
– А чего опаздываешь?
– Проспала, – брякнула я, протискиваясь мимо.
Танцовщицы кабаре из-за ночной работы наверняка испытывают трудности с режимом.
– Девочки из вредности закрыли ваш вход? – участливо поинтересовался он и любезно отодвинулся, уступая дорогу. – Это их любимая шутка над новичками.
– Приходи заранее! – рекомендовал мне второй охранник и попытался ущипнуть пониже спины. – А то и мы не пустим!
Я резво отскочила под весёлый смех и вошла внутрь заведения.
«Надо же, как хорошо всё складывается», – удивилась я своему везению.
До сегодняшнего дня мне не доводилось бывать в кабаре. В Рамбуи были драматический театр, дом культуры и даже бассейн, но до таких изысков наш городок ещё не дорос. Поэтому я с живым интересом разглядывала яркую обстановку и принюхивалась к сладким запахам женских духов и дорогого табака. Уютные столики были расставлены полукругом в несколько рядов так, чтобы с каждого можно было видеть небольшую сцену, на которой резво отплясывали танцовщицы. Их красные юбки мелькали быстрее крыльев бабочки, перья в волосах подпрыгивали в такт музыке, а ножки в сетчатых чулках гипнотизировали зал. Даже я от такого зрелища застыла столбом, забыв о цели моего визита.
В чувство меня привёл один из официантов, коих здесь было великое множество. Они сновали между столиками в своих белых пиджаках с чёрными бабочками, принимали заказы и разливали по начищенным до блеска стеклянным бокалам спиртные напитки.
– Ещё одна! – неожиданно схватил меня за руку молоденький вертлявый брюнет. – Хочешь, чтоб твоя карьера в кабаре закончилась, не успев начаться?! Мадам Сильвана учит вас, учит, и никакой благодарности! – отчитал он меня по всей строгости. – А ну, бегом в гримёрную! – и юноша практически силком потащил меня куда-то в сторону.
– Простите, я ищу Алишу, – я попыталась вставить хоть слово, но бойкий официант, не слушая, уверенно уводил меня из зала для посетителей за кулисы кабаре.
Когда мы поравнялись с ближайшим к сцене столом, я зацепилась носком туфли за красный ковёр, и чуть было не рухнула на пол. Пришлось уцепиться за первую попавшуюся опору, которой оказался мужчина, сидевший за столиком в полном одиночестве.
– В чём дело? – возмущённо спросил он, отрывая мои руки от лацкана своего пиджака. – Вас прислала моя жена? В конце концов я свободный мужчина, мы давно в разводе! Что вам от меня нужно?! – отчётливо услышала я напряжение в его голосе.
– Она опаздывает! – ответил за меня официант, разом сняв глупые подозрения.
«Да кому ты нужен, ощипанный петух», – подумала я.
Поразительное самомнение у столичных мужчин.
В возмущённых мыслях я чуть не врезалась в спину официанту. Он остановился у маленькой чёрной двери, на которой не было никаких опознавательных знаков, а затем, развернув меня за плечи, втолкнул внутрь помещения, закрыв дверь за моей спиной. И я оказалась в гримёрке кабаре.
«В принципе, мне сюда и нужно», – мысленно поблагодарила я юношу, оглядывая небольшое, заваленное костюмами и косметикой помещение. Девушки были на сцене, и гримёрка была пуста. Я прошла комнату насквозь, ориентируясь на звуки музыки. За гримёркой был длинный узкий коридор, по которому танцовщицы выходили на сцену. Почти в самом начале коридор раздваивался, света в нём не было, но яркости софитов было достаточно, чтобы не ошибиться с направлением. Как и в любом театре, вёл он за сцену, откуда выходили артисты и где я рассчитывала разыскать Алишу. Чем дальше я отходила от недавней развилки, тем более узким становился коридор. Множество небрежно сваленных по сторонам деталей от декораций, навели меня на мысли о неверном выборе пути, но свет в конце, теперь уже практически тоннеля, становился всё ярче и ярче, и я решила дойти до его источника – развернуться успею всегда.
«Надо скорее завязывать с этим делом и идти к бабушке», – сказала я сама себе и уверенной походкой вышла из коридора, случайно зацепив локтем какую-то ненужную, но довольно большую деталь. Что-то подозрительно хрустнуло, рискуя свалиться мне на ногу и ненароком зашибить, поэтому я отпрыгнула в единственно возможном направлении – туда, где горели огни.
Вопреки всякой логике я оказалась не за сценой, а на ней. Рядом с изумлённой полуголой танцовщицей, крайней в ряду (остальные стояли дальше и в пылу танца не успели меня заметить) и напротив множества заинтересованных зрителей.
Если бы у меня не было благородной цели, если бы не остатки туринского самогона в крови и усталость от тяжёлого насыщенного событиями и эмоциями дня (а потому острое желание поскорее выполнить миссию и уйти), я бы вернулась обратно в коридор. Но вместо этого, я подхватила краешек подола длинной лиловой юбки и, подражая девушкам, а потому игриво высовывая ногу в белом чулке, доскакала до крайней танцовщицы.
– Передай Алише! – торжественно сказала я и пристроила ей на шею розовое боа.
Кабаре–ресторан «Розовая мельница», несколькими минутами ранее
Капитан полиции Дэвид Харрис, некоторое время работающий под прикрытием, а потому отзывающийся сейчас исключительно на Эндрю Сильвера, торопился на встречу с осведомителем. Кабаре «Розовая мельница» как нельзя лучше подходило для переговоров между людьми, работающими на две противоборствующие структуры. Криминал и правопорядок, как свет и тень, находились в извечной борьбе, но изредка вынуждены были соприкасаться. Интересно, что мистер Харрис не испытывал негатива к человеку, с которым должен был встретиться.
Господин Йозеф Датенхольц переехал из заснеженной Альты в Эглетон много лет назад. Как и большинство иммигрантов он испытывал проблемы с деньгами, жильем и работой. Потому, когда после долгих мытарств, он нашёл место, где ему достойно платили, да ещё и обеспечили углом, не испытывал угрызений совести, работая на теневых хозяев Бриджа. Наоборот, господин Датенхольц, искренне сожалел, что когда жизнь его только начала налаживаться, он попал в лапы полиции с поддельными документами на въезд в республику. И быть бы ему выдворенным из страны, если бы молодой, тогда ещё лейтенант, не предложил сотрудничество вместо депортации.
Йозеф, известный в определённых кругах под именем «папа Йося», продавал богатым мужчинам время. Дорогое время дорогих женщин. Полицейский бы назвал это словом «сутенёр», но господин Датенхольц был в корне не согласен с таким определением, потому что его девочки не были проститутками, они были принцессами (по его словам).
– Трэвис вчера был у малышки Анабель. В его отдел сверху пришёл приказ разузнать всю информацию о новых сейфах некоего Брауна. В разговоре он несколько раз упомянул название «Замки и двери», – начал с главного Датенхольц.
Мужчина внимательно смотрел в лицо полицейского, какая-то деталь казалась ему чужеродной и мешала сосредоточиться на разговоре, заставляя всматриваться в собеседника.
– Что-то ещё? – тяжело вздохнул Дэвид.
Информация была как нельзя кстати. Дугласа устранили в полушаге от разгадки личности предателя в министерстве промышленности. Впрочем, они давно предполагали, что им был не простой клерк, а кто-то, занимающий высокий пост. Значит и ресурсы у этого кого-то были достаточными, чтобы убить засветившегося Саливана.
– Жаклин передаёт вам привет, мистер Харрис, – улыбнулся Йозеф, разглядывая новую деталь на лице своего знакомого – усы.
