скачать книгу бесплатно
Второй час ночи, уединенный кабинет, интимный полумрак, негромкая, настраивающая на соответствующий лад музыка, кружащие голову напитки, а он сидит за столиком напротив изысканно красивой женщины, известной своей склонностью к эротическим забавам, более того – своей бывшей любовницы и ведет с ней до чрезвычайности серьезные разговоры, более подходящие убеленным сединами, ни на что сумасбродное не способным ветеранам дипломатических ристалищ. Вроде всяких там Извольских, Сазоновых, Горчаковых и прочих Клемансо с Чемберленами.
А от Сильвии ведь пахнет сладковато-терпкими духами, наверняка «Шанелью № 5», которая волнует и возбуждает грешные мысли ничуть не хуже, чем рижская «Лэлда» или польские «Быть может…», которыми, за неимением лучшего, охмуряли парней девушки шестидесятых годов.
Поблескивают антикварные золотые перстни на тонких пальцах англичанки, призывно взмахивают время от времени длинные изогнутые ресницы, заманчиво выглядывают из выреза блузки с как бы невзначай расстегнувшейся верхней пуговичкой вздымающиеся от дыхания полушария груди.
Отчего бы не прекратить ставший утомительным разговор и не вспомнить, как у них в свое время неплохо все получалось? Особенно самый первый раз, когда они еще были непримиримыми врагами и оба готовились к самому худшему. Сильвия тогда четко его переиграла, но…
Тактический успех не стал победой, а превратился в стратегическую катастрофу для нее и для всего их галактического дела. Что отнюдь не умалило ее собственных женских достоинств. Вот бы и сейчас так! Или прямо здесь, на кожаных диванах, или в соседней каюте первого класса, всегда готовой к приему поднимающихся на борт пассажиров.
Сомнений нравственного плана, терзаний по поводу того, что он готов изменить влюбленной в него молодой жене, Шульгин не испытывал. Совсем тут другие категории, ничего общего с обыденной моралью не имеющие. Нравственно все, что идет на пользу делу мировой революции, как говаривал Владимир Ильич.
Ножки вот у леди Спенсер великолепные, юбочку она надела, пользуясь случаем, такую, в которой никогда бы не появилась сейчас в салоне леди Астор или на файф-о-клоке у королевы. И сидит так, что отсюда, с его места за столиком, ничего не видно, но зеркала на переборках от пола до потолка, чередующиеся с дубовыми панелями, если знать, под каким углом взглянуть, показывают вполне достаточно, чтобы во рту пересохло.
Сашка встал, качнулся сильнее, чем нужно, ухватился рукой за край столика и направился к стойке бара. Спиной и уголком глаза в зеркалах он видел ее взгляд, радовался, что все получается правильно.
ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
Тогда же, там же.
… Возвратившись в зал, я заметил, что настроение присутствующих несколько изменилось. Судя по виду Ларисы, явно возбужденной, с яростно посверкивающими глазами, инициатором или, по крайней мере, активным участником конфликта была именно она. Что и неудивительно при ее импульсивном, синусоидального типа характере.
Это, конечно, не маниакально-депрессивный психоз, но определенная акцентуация именно в этом направлении. Интересно, что вызвало у нее вспышку гнева сейчас? Вроде бы ничего не предвещало.
В ближайшие минуты все выяснилось.
Я уже писал, что взаимоотношения Шульгина и Ларисы были далеко не однозначными (в основном – с ее стороны). Этакое сочетание взаимного влечения и односторонней подозрительности и неприязни.
По-моему, между ними даже имел место тайный непродолжительный, но бурный роман.
Конечно, до того, как Сашка обвенчался с Анной.
Олег, по обыкновению, ни о чем не подозревал, да и Шульгин вовремя одумался, иначе раскол в нашей небольшой компании стал бы непреодолимым. Как будто мало нам было весьма для всех неприятного треугольника «Я – Ирина – Берестин».
А сейчас повод для ссоры оказался вроде бы совсем пустячный. Шульгин как бы между прочим заметил, что хорошо, что мы с ним уезжаем, а то ситуация в мире опять становится угрожающей и трудно было бы удержаться от очередной корректировки реальности.
Мол, необходимо что-то делать и с Советской Россией, и с Англией, ну и с «Системой» разобраться, а то как бы Европа невзначай не вползла в очередную бессмысленную войну.
Лариса, за последний год привыкшая к роли жены и одновременно «серого кардинала» при Левашове, официальном полпреде Югороссии при советском правительстве и неофициальном координаторе тайного военно-политического союза между двумя Россиями, неожиданно возмутилась.
Ей показалось, что Шульгин намекает на ее особую и где-то двусмысленную роль, чуть ли не обвиняет в том, что она вынашивает планы смещения Троцкого и захвата власти в РСФСР.
Самое смешное, что однажды, вскоре после 1-го московского мятежа «леваков», мы с Сашкой словно бы в шутку, но обсуждали подобный вариант. Тогда и прозвучал подходящий для нее титул: «Принц-консортша Генсека Лариса Первая».
Исходя из того, что Олег, по своим убеждениям, вполне мог бы сравнительно мирным путем сместить Троцкого, стать Генеральным секретарем РКП (б) и Предсовнаркома, чтобы воплотить в жизнь свой идеал «социализма с человеческим лицом», некую смесь дубчековской Чехословакии, титовской Югославии и отечественного нэпа.
Неужели до нее дошли наши тогдашние разговоры? Или она на самом деле видела себя в похожей роли, постоянно опасаясь, что ее планы станут известны раньше времени?
Нам с Сашкой на подобные заморочки давно было наплевать, и препятствовать даже таким замыслам мы не стали бы, но Лариса, похоже, считала иначе.
И сейчас, отводя от себя померещившийся ей удар, она обрушилась на Шульгина со всей мощью своего агрессивного темперамента. Как принято было говорить в наши студенческие времена – перекинула стрелки.
В числе прочих прозвучало и обвинение, что Сашка (мое имя при этом не упоминалось) для того и воевал с агграми, чтобы занять на Земле оставленную ими нишу.
То есть не она намеревается захватить власть в Кремле, а Шульгин мечтает об абсолютном мировом господстве. Не более и не менее.
Попытки Шульгина в очередной раз свести все к шутке, утрируя и доводя до абсурда Ларисины тирады, успеха не имели. Хуже того, в дурацкую дискуссию втянулся и Олег, потом не смолчала и Сильвия.
Совсем как в рассказе Шолом-Алейхема «Слово за слово».
В общем, подтверждались мои худшие выводы.
Обстановка в нашем коллективе перенапряжена и чревата… Я даже и не знаю, чем. Надеюсь, что не внутривидовой холодной гражданской войной. Подобное было к концу нашей первой зимы на Валгалле. Только там все было понятнее. Вынужденная изоляция в ограниченном пространстве Дома плюс абсолютная неясность грядущих перспектив. Тогда нас спасло внезапное вмешательство извне. А вот сейчас? Кто виноват и что делать?
И, значит, мое решение уйти в любом случае правильное. Сашкин же план остаться и действовать по-прежнему вызывал у меня сомнение.
… Уже совсем поздно или скорее рано – в третьем часу утра мы оказались вчетвером в моей каюте: Ирина, Сашка, Сильвия и я.
Получилось совсем по-сталински. Политическая матрешка. В ЦК партии создается бюро ЦК, внутри его – Президиум бюро, а уже в Президиуме совершенно тайные и внеуставные когда тройки, когда четверки. Руководящие и направляющие.
Вот и у нас…
Негласно подразумевалось, что мы, здесь присутствующие, единственно понимаем как степень грозящей нашему делу опасности, так и способы ее преодоления.
Нескромно? Ну, что ж…
Не в том дело, что мы кому-то из друзей всерьез не доверяли или, упаси бог, собирались против кого-то интриговать. Все проще.
Когда возникает серьезная опасность, не время для долгих дискуссий. А поскольку мы с Ириной с самого начала были единодушны во всем, то наша четверка оказывалась практически триумвиратом, достаточно эффективным органом принятия решений.
А другие…
Воронцов всегда держался чуть наособицу, предпочитая выполнять частные задачи, не связывая себя с глобальной политикой и не отягощая совесть сверх необходимого.
С Берестиным Сильвия поделится нашими идеями и замыслами в той мере и тогда, как сочтет нужным.
С Олегом же, все больше подпадающим под влияние Ларисы, просто не хотелось конфликтовать. Вернее, лично мне не хотелось ставить его в малокомфортную ситуацию выбора между старыми друзьями и возлюбленной.
Примерно через полчаса мы организационно оформились как «Чрезвычайный комитет Службы охраны реальности». Присутствующий во всем этом элемент интеллектуальной игры как бы маскировал серьезность и даже некую необратимость происходящего.
Цели комитета определялись просто: «В условиях нарастающей в мире нестабильности, вызванной как естественной реакцией данной реальности на грубое вмешательство извне, так и воздействием неизвестного количества неизвестных же факторов, ЧКСОР берет на себя ответственность за поддержание максимально возможной стабильности, недопущение парадоксов и артефактов как со стороны остальных членов СОР, так и прочих, естественных и потусторонних субъектов и сил ныне протекающего исторического процесса…»
Ну и далее подобным же высоким штилем на две с половиной страницы.
Мы недвусмысленно декларировали, что считаем всех наших друзей полноправными членами означенной Службы, а себя лишь группой лиц, в силу воздействия форсмажорных обстоятельств вынужденной действовать какое-то время с нарушением принципа коллегиальности.
Одной из неотложных мер стабилизации обстановки как раз и считалось наше одновременное самоустранение от дел. Мы трое «уходим завтра в море», Сильвия же немедленно отбывает в Лондон, где создает нечто вроде запасного пункта управления и связи. На основе уцелевшей материально-технической базы аггрианской резидентуры.
– Выходит, что во многом Лариса, сама этого не подозревая, оказалась права, – с тонкой усмешкой сказала сама леди Спенсер. – И элементы сговора за их спиной просматриваются, и возвращение к целям и методам аггров имеет место. Разве нет?
– За дуру ее никто и не держал, – ответил Сашка. —
И ум, и хватка, и интуиция – все у нее присутствует. Но… «Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте». Сейчас ее место не здесь. Всего лишь. А когда время изменится…
– «Tempora mutantur et nos mutamur in illis»[3 - Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними (лат.)], – подвела итог Сильвия.
– Вот именно, – кивнул я.
На том и порешили, расходясь.
– А все же о том, что Сашка остается, вы не сказали и полноправному члену триумвирата, – с некоторым злорадством отметила Ирина, когда мы уже лежали в постели.
– Не думаю, что она нам тоже все сказала о своих собственных делах. Да и не беда… Каждому достанет своей заботы… – ответил я небрежно, занятый совсем другими мыслями.
– Нет, нет, – отстранилась Ирина, когда я потянул вверх ее длинную ночную рубашку, – давай сегодня обойдемся. Устала я, шампанского слегка перебрала, вообще настроения нет. Вот выйдем в море, отоспимся как следует, тогда – сколько угодно…
– Ага, отоспишься ты в море, особенно если заштормит… – пробурчал я, отворачиваясь.
… У Шульгина же ситуация получилась совершенно обратная. Здесь как раз ему хотелось спать, но Анна, уже зная, что завтра им придется расстаться как минимум на две недели, а то и больше, рассчитывала напоследок «оттянуться по полной программе».
Сашку до сих пор несколько удивляло, что скромная, поначалу даже чопорная девушка, рожденная в последний год прошлого века и воспитанная в строгих правилах закрытого пансиона, оказалась столь раскованной, темпераментной и азартной в «личной жизни». Шульгин, знавший ту жизнь в основном по классике, привык думать, что внешние манеры бабушек и прабабушек адекватно отражали их внутренний мир.
Оказалось – не так.
… И все же мы решили идти проливами в Средиземное море, через Архипелаг к Суэцу. Риск? Конечно, он присутствовал, тем более что из берестинского компьютера я знал, что англичане, и не только они, тщательно отслеживают все наши перемещения даже в пределах Черного моря.
Выход яхты за пределы зоны, прикрываемой флотом, береговыми батареями Чанаккале и авиабазой на острове Имроз, сулил нам массу неприятностей.
После шокировавшего всю Великобританию разгрома и пленения ее эскадры в бою у мыса Сарыч, которую почти все, от портового бродяги до Первого лорда Адмиралтейства, восприняли едва ли не тяжелее, чем русское общество в свое время Цусиму, идея реванша в буквальном смысле витала в воздухе. А особенно – на страницах и консервативных, и большинства либеральных газет. Редко какой обозреватель осмеливался корректно усомниться, а столь ли необходимо было адмиралу Сеймуру достаточно безрассудно (да что там, бесчестно) нападать на главную базу флота своего недавнего союзника. Ведь все-таки именно Югороссия считается официальным правопреемником императорской России, никак не большевистский режим в Кремле.
А пресловутый тезис, что у Британии нет постоянных друзей и союзников, есть только постоянные интересы, в данном случае звучал сомнительно.
Ради каких таких интересов стоило приобретать нового, судя по итогам стычки, сильного врага, позорно сдать в плен пять сверхдредноутов, а потом еще и потерять Турцию? Не лучше ли как-нибудь завершить дело миром, разумеется, почетным, и начать англо-югоросские отношения с чистого листа? А всю вину за случившееся возложить на того же Сеймура, предав его военному суду?
Однако в прессе подобные мотивы звучали крайне сдержанно, несмотря на то, что сам премьер-министр придерживался почти такой же точки зрения.
Именно по его инициативе Форин-офис обратился к Врангелю с предложением возвратить сдавшиеся в плен корабли и забыть о прискорбном инциденте, начав одновременно переговоры о дальнейшей судьбе Турции и черноморских проливов. По моему совету Верховный правитель ответил с достоинством и сдержанно.
Югороссия, мол, движимая не забытыми еще союзническими по Антанте чувствами, безусловно, готова к переговорам и даже не возражает против обсуждения дальнейшей судьбы вполне добровольно спустивших флаги линкоров, которые по всем обычаям являются законным трофеем русского флота, как, например, доставшиеся японцам корабли Тихоокеанского флота.
В 1916 году Россия, как известно, даже будучи союзницей Японии, выкупила у них отнюдь не сдавшиеся, а затопленные своими экипажами «Варяг», «Пересвет» и «Полтаву» за полновесные золотые рубли.
Вот и сейчас Югороссия готова, в случае принесения британским правительством соответствующих извинений и выплаты компенсации за понесенный русским флотом ущерб, возвратить пять линкоров вместе с экипажами за вполне доступную, возможно, даже символическую сумму.
Естественно, после такого ответа гордый Альбион от идеи переговоров отказался и приступил к тесной блокаде выхода из Дарданелл в Эгейское море.
В блокаде участвовали срочно переброшенные из метрополии и Сингапура восемь линкоров, четыре крейсера и дюжина эсминцев, составивших вновь образованный Средиземноморский флот под командой контр-адмирала Джереми Садлера.
Адмирал немного недобрал славы в мировую войну и теперь мечтал блеснуть флотоводческими талантами и получить очередную нашивку.
Прорвать и даже полностью снять блокаду российскому флоту с его новыми возможностями технически было нетрудно. Но – бессмысленно.
Если только не принудить Англию к безоговорочной капитуляции и полной демилитаризации, примерно так, как это было сделано с Германией. А иначе восстановить русское торговое судоходство в Мировом океане все равно невозможно. Пришлось бы смириться с тотальной каперской войной без правил или уж «добивать врага в его берлоге».
И все же мы решили предпринять этот вроде бы самоубийственный и в любом случае сулящий дальнейшие осложнения шаг. Тщательно взвесив все возможные последствия.
В идеале можно рассчитывать, что «Призрак» сумеет проскочить между островами незамеченным. Удалось же подобное в 1942 году ледоколу «Микоян», который, имея всего десять узлов хода, пробрался мимо Лесбоса, Хиоса, Крита и Кипра, избежав встречи с итальянскими эсминцами и немецкими торпедными катерами.
А яхта ведь не грузный неповоротливый ледокол и скорость под дизелями развивает почти такую же, как самый быстроходный английский «Виттори». Так что шансы на прорыв неплохие.
А если пробраться тишком не удастся – есть второй вариант. А также и третий.
ГЛАВА 3
…«Валгалла» начала отворачивать вправо, ложась на курс и постепенно прибавляя ход. На мутной поверхности моря обозначился кильватерный след, тоже какой-то грязноватый, лишенный той торжественности, что бывает, когда вода сапфирово-синяя, а с неба сияет летнее солнце.
Словно поздравляя столпившихся на крыле мостика друзей с началом плавания, а на самом деле – прощаясь, Шульгин несколько раз взмахнул рукой с зажатой в ней фуражкой. Дождался, пока Новиков передвинул рукоятку машинного телеграфа на «средний ход» и скрылся в рубке. Как бы по неотложному делу. Или – отметить первые кабельтовы кругосветного плавания ритуальной рюмочкой.
Вскоре он вновь появился на палубе, и даже в сильный бинокль никто бы не заметил подмены. Хотя уже не Шульгин это был, а одетый в такой же форменный китель и фуражку биоробот, фотографически похожий на прототип.
Даже если придется подходить вплотную к борту «Валгаллы» и вступать в разговор с кем-либо из друзей, не меньше получаса он в этой роли продержится. Потом, конечно, обман может раскрыться, да и то не наверняка. Словарный запас у робота почти неограниченный, все основные манеры и реакции Шульгина скопированы. Только в действительно неординарной ситуации псевдомозг может «зависнуть»…
А настоящий Сашка в это время в своей каюте сбросил китель, брюки и прочее, натянул утепленный серо-зеленый гидрокостюм. Октябрь все же за бортом, а плыть до известного места на берегу не меньше двух миль, то есть полчаса минимум.
Прошлепал мягкой резиной по ковру пассажирского коридора, по узкому металлическому мостику машинного отделения, висящему над аккумуляторными ямами и белыми кожухами двух тысячесильных двигателей, сквозь овальную, снабженную кремальерой герметичную дверь, так непохожую на резные дубовые двери «господской половины», спустился под полубак.
Здесь, в специальном отсеке сразу за таранной переборкой, примерно так, как «Калипсо» капитана Кусто, размещалась шлюзовая камера, часть дна и боковые стенки которой были изготовлены из сверхпрочного прозрачного пластика.
Чтобы, значит, любоваться подводным миром и заранее точно знать, куда именно выходишь с аквалангом. Незаменимое устройство для прогулок в Красном море или на Большом барьерном рифе.
Сейчас, впрочем, за бортом не видно было ничего, кроме слегка светящейся бурой мути. Осенние штормы подняли со дна тучи ила, перемешанного с прибрежным песком и мусором. Плыть придется исключительно по компасу.
Пока он застегивал на груди замки акваланга и проверял зарядку батарей подводного скутера-буксировщика, в динамике зазвучал голос Андрея:
– Ты как там, готов? «Валгалла» разгоняется. Еще минут пять, и я дам полный ход. Успеваешь, или потянуть время?
– Успеваю, – ответил Сашка. – Почти. Потяни на всякий случай еще минут столько же…
– О’кей! Значит, через десять ровно.
Новиков помолчал, будто не зная, что сказать еще. И вправду. По делу все давно обговорено, однако и оборвать разговор просто так вроде бы и неудобно. Спросить, не передумалли в последний момент, – смешно. Пожелать удачи или посоветовать беречь себя – банально.
– Смотри, в общем, там. – Андрей словно бы вздохнул, давая понять, что по-прежнему не в восторге от Сашкиной затеи. – Устроишься – свяжись со мной по закрытому каналу. Как, где и что. Может, быстренько управишься и перескочишь ко мне…
– Да уж. Ты сам води ушами, а то поймаешь шальной снаряд не в шутку, а натурально.
– Типун тебе… Ну, пошел, что ли?
– Пошел. Не забудь шлюз сразу же продуть…
