скачать книгу бесплатно
– Так ты тяжелая! – возмутилась я.
– А то, – кошка фыркнула, обдав мое лицо облачком теплого пара, – беременность изображать – дело трудное.
И тут я понимаю, что не было у нас котят каждый год! Не было! И не улетал в лес никто и… Остановившись, возмущенно посмотрела на кошку. Между прочим, я всегда переживала, в лес потом бегала, и звала их, и молочко им носила, и…
– Не стой, Дэюшка, поспешай давай, времени-то нам много не дадут, а в доме не наговоришься, там ушей сейчас, что умертвий по весне… неупокоенных.
«Поспешать» было сложно, но я все же заторопилась. До конца улицы взмокла в итоге, и к бабушке ввалилась без стука, открыв щеколду на калитке.
Дверь в избу распахнулась сразу же, и, перекрывая вой метели, раздался бабушкин чуть хриплый голос:
– Дэюшка, ты?
Вот откуда она всегда знает, что это я пришла?
– Я, бабушка! – Царапка улетела в сугроб, я не хотела с ней так, просто мимо узкой тропинки промахнулась. – Темных ночей, бабуль!
И с разбегу обняла сухонькую старушку, у которой, несмотря на возраст, объятия были сильными и крепкими.
– Дэюшка, кровиночка моя, – пробормотала бабушка, – уж как добралась, доехала?
– Хорошо, бабушка, все хорошо, я дома.
И почти успокоилась, на миг поверив, что все по-прежнему, а тут из сугроба:
– Косорукая ты, Дэйка! Или злая? Ты злая или косорукая?
Вздрогнула, никак не ожидая, что Царапка заговорит при бабушке!
– Уймись, Цара, девочка промахнулась, а ты и рада в сугробе поваляться, уж я то видела, что хвостом в полете махнула.
Я от бабушки отпрянула, смотрю удивленно, а кошка пышный хвост трубой – и мимо нас в дом проследовала.
– И ты заходи, – бабушка за плечи обняла и к двери подтолкнула, – нечего на морозе – стоять.
Я зашла, в сенях разулась, по теплому деревянному полу в светлицу вошла. У бабушки дом очень старый, не знаю, сколько ему лет, но таких домов во всем Загребе не найдешь – всего три комнаты, да в один этаж, и печь здесь не дом греет, а стену. Очень старый дом, но пахло в нем всегда травами и чаем травяным, а уж когда бабушка пекла булочки, мы через всю деревню запах чувствовали и к ней бежали.
– Не стой, садись, – бабушка к столу подтолкнула, – и раздевайся, тепло у меня.
Пока пальто, шапку и шарф снимала, бабушка налила нам чаю, а Царапке в блюдечко сметаны набрала и теперь сидела и просто смотрела на меня.
– Ты изменилась, – вдруг сказала она, – взгляд другой, осанка и даже улыбка. А еще в глазах твоих любовь светится, Дэя. Любишь ты кого-то больше жизни, да гордости, да желаний своих. Скажешь мне имя счастливчика?
Тут я шарф выронила и, бледнея, испуганно воскликнула:
– Счастливчик!
Бабушка удивленно посмотрела, а Царапка на стол запрыгнула, сметану лизнула и недовольно так:
– Что с ним сделается? Поохотится в лесу, да и к тебе утром вернется, смерть то ему уже не грозит.
Тут бабушка не выдержала:
– Опять духа привела! – и смотрит на меня так… гневно.
– Что значит «опять»? – переспросила я, присаживаясь на скамью.
– А я, по-твоему, из лесу сама приковыляла? – Царапка фыркнула. – Ты меня принесла, мелкая была, годка три всего, а мимо котенка не прошла. Ух и ругалась Эриса, мать твоя, но Орон поддержал, говорит: «Прокормим, зато у Дэюшки сердце доброе, пожалела котенка». Возродиться не каждый дух может, силы много уходит, а если маг за тобой следует, да изматывает, тут уж прыгнешь и в котенка новорожденного, лишь бы слабый был, чтобы его дух изгнать, место в теле занять. Но и опасностей много – темный по следам идет, а темные они от своего не отступаются, да и выжить надо: перерождение – сложный процесс, тело, в которое вселишься, гибнет зачастую. И тут уж забота требуется, а еще больше тепло чужой души, той, что теплом поделится. За мной два мага шли, Дэя, да магистр. Силы во мне много было, но напрыгаешься из тела в тело – и как свеча на ветру гаснешь… Тот котенок стал моим последним шансом, а сразу после перерождения бежать пришлось, да так, что лапы в кровь, а маги на ящерах, и маяк их вел точно… Мне повезло дважды, Дэя, твой отец взял дочку за зимними ягодами, да у тебя было доброе сердце. Ты меня спасла, детскими ручками подняла с трудом, и под шубейку спрятала. Теплом ты поделилась со мной, и маги след потеряли. А как домой принесла и увидела Эриса одежду и шубейку, кровью испачканные, потребовала выбросить меня, а ты не дала. Второй раз теплом со мной поделилась, душевным теплом. И я выжила.
Царапка ближе подошла, улеглась на столе, мордочку мне на ладони положила и продолжила:
– Думала я окрепнуть, сил набраться и уйти из вашего дома, но… – кошка на миг глаза зажмурила, как умеют только кошки, – ты росла, добрая и умненькая такая, жаль тебя стало.
– И что? – внезапно какая-то подозрительность проснулась во мне.
Царапка в глаза посмотрела, не мигая и взгляд не отводя, произнесла:
– Если бы я ничего не сделала, судьба твоя в Загребе бы и сложилась. Кем бы стала, Дэя? В четырнадцать заневестилась, в пятнадцать посватана, в шестнадцать жена. Не по тебе судьба такая!
И мне вдруг совсем нехорошо стало. Глядя на Царапку, я едва слышно выдохнула вопросительное:
– Загрызень?!
Царапка глаза прищурила и как зашипит:
– Ты меня за кого принимаешь? Я тогда всю шкуру чуть не стерла, отца твоего за порог не пуская! Сама ты меня наверх унесла! Да и не поддается загрызень магии, иначе отвела бы его от Орона, как всегда делала, зря, что ли, он самый удачливый охотник в округе?
– Прости… – попросила с нескрываемым облегчением.
Потому что не знаю, как бы я смогла на Царапку смотреть, если бы того загрызня привела к нашей деревне она.
– То-то же, – буркнула кошка, – а вот к лорду земли вашему я тебя направила.
Едва не выронив чашку, которую только взяла в руки, я потрясенно спросила:
– Зачем?
– А я, Дэюшка, не лекарь, помочь Орону не смогла бы, да время истекало, а погибни твой отец…
Знаю, что дальше было бы – мы бы к тете с дядей переехали. И жили бы в их доме, на правах приживалок. И тогда да, в моей жизни ничего бы не было: ни академии, ни магистра Тьера, ни совместного дела с Юрао… И выходит, что вся ситуация с лордом Градаком стала для меня благосло-вением Бездны, а ведь тогда я думала иначе, тогда мне казалось, что моей жизни пришел конец…
И тут в разговор вмешалась бабушка:
– Долго молчать будешь, Дэя? Кто он, расскажи нам, будь мила.
Осторожно стянула перчатку с левой руки, черный бриллиант ярко сверкнул в свете горящих свечей, и я почему-то начала улыбаться.
– Да-а-а, – протянула Царапка, – это мы крупную рыбку подцепили!
Быстро натянула перчатку обратно. Почему-то сказанное кошкой вмиг напомнило, что лорду Риану Тьеру я вовсе не пара. Кто он и кто я…
– Прости, – Царапка руку лапой накрыла, – не хотела обидеть. Так как звать его?
Бабушка спрашивать не стала, ладонь мою к себе потянула, перчатку сняла и в кольцо вгляделась.
– Никак маг, – прошептала она, – сильный да родовитый. Уж не императорских ли кровей?
И взгляд такой встревоженный на меня бро-сила.
Увиливать я не стала, сказала как есть:
– Племянник императора, лорд Риан Тьер…
Царапка свалилась со стола. Бабуля так и застыла, даже рот от удивления открылся, зато потом понеслось:
– Да ты что, Дэюшка! Сам племянник императора! Да как же это?!
Пожав плечами, я промолчала, потом осторожно руку у бабушки забрала, но перчатку натягивать не стала – осторожно прикоснулась к камню, такому же черному и мерцающему, как и глаза магистра. В очередной раз поняла, что скучаю… Удивительно, да, но очень скучаю.
– Да не молчи ты! – Царапка вылезла из-под стола, прыгнула на скамью, оттуда обратно на свое коронное место. – Где встретились?
И вот тогда, несмотря на имеющийся и не беспричинный стыд, честно призналась:
– А я его… прокляла…
Царапка повторно свалилась на пол. Оттуда, из-под скамьи, донеслось:
– Я пока тут посижу. Безопаснее оно как-то… Дальше-то что?
Ответить я не успела. Дверь распахнулась, впуская ледяной порыв ветра и поднятый начинающейся метелью снег, и вошел отец. С радостным криком «папа» я бросилась к нему, с лету попала в крепкие объятия.
– А я на Заставе ждал, – отец стиснул так сильно, что дышать стало тяжело. – Дэюшка, солнышко мое, соскучился до смерти.
Тут бабушка пробурчала:
– Орон, задушишь девочку, объятия то у тебя медвежьи, – это она так, для порядка, а сама еще чашку достала, чай налила да папе к чаю набрала меду – он любит. – За стол садись, небось с обеда голодный, с такой-то прорвой народу.
– Голодный, мама, – покорно согласился отец, он вообще бабушку, свою тещу, любит и уважает.
– А чего раньше не зашел?!
Бабуля тут же встала, поспешила к печи и вскоре поставила на стол, подвинув чашку и булочки, миску с мясной похлебкой, рядом на блюдце положила ломоть хлеба. Посмотрев на это дело, я жалобно сказала:
– Тоже хочу. Я, правда, на постоялом дворе обедала, но от твоей похлебки не откажусь.
Мне тут же наполнили тарелку, я меньше отца ем, с этим не поспоришь.
Скинув кожух, шапку и теплую безрукавку, отец сел за стол, начал быстро есть, явно торопясь меня обо всем расспросить сразу после трапезы, и тут бабуля спросила:
– Орон, а что, Руи никак не угомонить?
Отец есть перестал, тяжело вздохнул и нехотя ответил:
– Я с ней разберусь. Сам. Единственное – хороший мужик Радган. Хороший, хозяйственный, смелый и благородный, а без благословения главы рода Дэя дом родительский покинуть не может. Потому и терплю… – папа ко мне повернулся. – Ты с женихами познакомишься, посмотришь, коли люб кто будет, так тому и быть, а если нет… разгоню всю эту…
Ругаться при нас с бабушкой отец не стал, но места пауз явно мысленно были заполнены отборными выражениями. И тут я на бабулю смотрю, она на меня, она же и сказала:
– Орон, опоздали вы со сватовством-то, ты на Дэюшку погляди – глаза сияют, щечки розовеют, а сердечко уже ей не принадлежит…
Вот после этого у папы аппетит пропал напрочь. Он от себя даже миску с недоеденной похлебкой отодвинул, затем ко мне всем телом развернулся и тихо произнес:
– Просто скажи мне, что это не какой-нибудь лорд!
«Лорд» – это у папы после всего случившегося слово ругательное. Я и постаралась мягко обойти происхождение лорда-директора, туманно заявив:
– Это маг. Один из лучших… – И под пристальным взором папы добавила: – В Ардаме.
Папу информация не впечатлила, он насупился, вглядываясь в меня серыми, как лед на реке, глазами, и продолжил допрос:
– А он… о твоих чувствах знает? – И так как я тут же покраснела, пояснил: – Дэюшка, ты у меня сокровище, но мало кто из мужчин способен это разглядеть. И если тебя не оценили, ты мне только скажи, я этого мага…
– Он сделал мне предложение! – выпалила я, прежде чем отец развил тему убиения лорда Тьера.
У папы на лице такое недоуменное выражение появилось, а потом он грустно спросил:
– А ты?..
– Я… согласилась. – Ну да, знаю, без разрешения родни, и в частности, тети Руи права я не имела, но… – Я люблю его, а он меня… кажется.
– Кажется? – отец невесело усмехнулся и протянул: – Да-а, повезло кому-то. Мужик хоть достойный?
– Достойнее не бывает, – протянула бабуля.
Но папа моего ответа ждал, я и ответила:
– Он добрый очень, хотя с виду не скажешь, но, если помощь нужна, он не пройдет мимо.
Отец кивнул, произнес:
– Да, достойный человек.
– И он очень благородный и заботливый.
– Тоже хорошо, – родитель сурово ждал продолжения.
– И, – я невольно улыбнулась, – он ответственный очень. Если ему поручат дело, он его выполняет на совесть.
Некоторое время в бабушкиной избушке только свечки потрескивали, да в печи огонь гудел, значит, мороз ночью усилится, а потом папа сказал:
