скачать книгу бесплатно
Но ведьма, ухватив меня посильнее за руку, повела к лестнице. Вовремя – едва мы начали спускаться по удерживаемым заклинанием ступенькам, как пол второго этажа рухнул и начала осыпаться крыша.
Мы покинули дом ведьмы, оказавшись на поляне, усыпанной белыми цветами. Жители города, видимо следуя нашему примеру, подходили к домику, шептали несколько слов и оставляли цветы. Это было так трогательно… мы не ожидали. Мимо лавки мертвой черной ведьмы редко кто пройдет, не плюнув, а тут…
Мы с Люсиндой постояли еще некоторое время, в молчании созерцая разрушение домика Мадины… Не прошло и часа, как он рухнул. Остались лишь ступени, на которых было заклинание Люсинды, да почему-то сопротивлялся тлену внушительный котел для колдовства, совсем как мой. Когда дом осыпался черной трухой, я отвернулась, пытаясь скрыть слезы.
И напрасно я так сделала – позади, шагах в десяти, стояли белый маг и морда. У Арвейна в руках было два белых цветка. Он улыбнулся мне, и через мгновение в моей ладони оказался совершенно черный платок. Прошептала «Спасибо», торопливо вытерла слезы и с невозмутимым лицом повернулась к месту, где еще недавно стоял домик гостеприимной черной ведьмы…
Потом Люсинда подозвала извозчика, мы сели в двуколку и уехали, а народ начал потихоньку расходиться.
У моей лавки ведьма остановила извозчика и решительно вошла ко мне первая, демонстрируя доверие, которого раньше между нами не было. Я на миг остановилась, заметив, что мне не просто починили дверь – ее заменили другой, более новой и крепкой. Войдя, обнаружила на столике связку ключей, видимо от нового замка.
– Гардэм у тебя! – удивленно воскликнула Люсинда.
– Ночью пришел, – пояснила я.
– Белый!
– Ты же знаешь, у меня был второй источник от двоюродного деда, к нему и привязала. Чай?
– Настойка есть?
* * *
К вечеру две черные ведьмы напились в хлам. Ничего удивительного, ведь еды у меня толком и не было, не до нее как-то оказалось в последнее время. Я напилась первая и, стащив мантию, пошла красить свежеустановленную дверь в черный цвет. Получалось плохо, потому что рука постоянно соскальзывала вместе с кисточкой, и в результате у меня оказалась покрашена и дверь, и стекло… Оригинально вышло.
– Телль, ты вывеску заляпала, ик, – сообщила Люсинда.
Она к малярным работам приобщаться не пожелала, но, вытащив на порог кресло-качалку и прихватив бутылку с черничной настойкой, продолжала пить, командуя фронтом работ.
Но вывеску я никак не могла заляпать. Вывеска же выше…
Присмотрелась. Сфокусировав зрение, которое отказывалось читать прыгающие буквы, прочла «Продается».
Ах ты ж гад!
Нет, в другое время отнесла бы вывеску сама и к мэрии тоже бы сама прибила, но после всех возлияний с прямохождением имелись непреодолимые трудности…
– Таксарн элдарриэ агартайн! – скомандовала я, направив палец на вывеску.
Вывеска встряхнулась, оторвалась от фасада, прыгнула на четыре тоненькие черные ножки и бодро заковыляла через всю площадь к мэрии. Раздались крики, преимущественно мужские, и выстрелы. Снова выстрелы… еще выстрелы…
Поскуливая, вернулась простреленная в нескольких местах вывеска, как побитый пес забилась мне под ноги, дрожа и продолжая скулить.
– Не поняла… – пробормотала в хлам пьяная ведьма.
– Гарнизон утром прибыл, – покачиваясь и размахивая бутылкой, пропела Люсинда.
Наклонившись, взяла поскуливающий предмет, продемонстрировала коллеге и пожаловалась:
– Они мне вывеску прострелили!
– Серьезно? – Люсинда пыталась сфокусировать взгляд на мне.
– Абсолютно! – Я была возмущена до глубины всей свой черноведьминской души.
– Надо воспитывать, – решила ведьма.
Я придерживалась того же мнения. Поправила косынку, нет, краска, конечно, черная и черные волосы не сильно бы испортила, но регламент проведения малярно-строительных работ предписывает быть в косынке, а не в шляпе, потом рубашку, пояс на брюках, заткнула за пояс кисточку… с нее, кажется, капало, но не суть. И, держа вывеску под мышкой, направилась на разбирательства с теми, кто посмел неуважительно отнестись к черной магии.
Встречный народ несколько расплывался, но заклинание «Дакрахео» окрасило зеленоватым тех, кто вообще в вывеску стрелял. Группка солдат обнаружилась неподалеку стоящими и взирающими на злую пьяную ведьму – видимо, они тут охотиться на мою вывеску собрались. Пошатываясь, подошла к неучам и злобно спросила:
– Вы стреляли? – Вопрос риторический, заклинание четко на них указывало.
Да и вывеска, заскулив, торопливо закивала.
– Э-э-э, – протянули солдаты.
Пехотинцы, к слову. Форма песчаная походная, мундиры слегка потрепанные, оружие явно часто стреляющее, лица дебиловатые, что свидетельствует об участии в боевых действиях. Просто кто поумнее, те или в командовании, или в тылу, или как морда – в разведке, а эти типичное пушечное мясо.
– Ну?! – Я когда пьяная, я вообще грозная.
Солдаты переглянулись, тот, что постарше и, судя по физиономии, из боев вообще не вылезал, пробасил:
– А у нас техника отработанная – увидал нечисть, стреляй.
Треснула вывеской. Молча. Спокойно. Чисто для профилактики.
Солдат обалдел. Шишка на его лбу начала стремительно краснеть и надуваться.
– Нечисть, идиот, это живое существо. А вывеска – неодушевленный магический предмет! Осознай разницу!
А еще когда я пьяная, я вообще ни разу не вежливая.
Но и они не далекого ума оказались.
– Сдурела, девка?! – взревел шишастый, хватаясь за приклад.
Да, и никакого чувства самосохранения… Придется учить.
И тут позади меня раздалось очень робкое:
– Кхм, госпожа ведьма, так мало солдат пришло.
Мы оторопели. Я – от наглости заговорившей позади меня девицы, солдаты на меня вылупились по типу «Ведьма?!».
– И что, что их мало? – свирепея, вопросила я.
Девица Бронич, худенькая, невзрачная, тридцати лет отроду, окончательно робея, приблизилась и жалобно заныла:
– Так не хватит солдат на всех-то, госпожа ведьма. У вас-то горе, мы все понимаем, хорошая она была ведьма, Мадина-то, да только вы с горя сейчас всех солдат переполовинете, а нам потом без женихов оставайся, да? А пожалейте вы их, госпожа ведьма, ну дурни неразумные.
У кого-то задергался глаз.
У меня.
– Или, стало быть, пусть вывеску вашу отремонтируют, – продолжила девица Бронич.
Я посмотрела на вывеску, вывеска сделала морду кирпичом – типа «этим не дамся», солдаты в свою очередь изобразили мины «да ни за что на свете». Минус на минус…
– Аэт кам датарр! – и щелчок пальцами, заставивший вспыхнуть зеленым огоньком солдат.
И тут кто-то заиграл что-то веселое на скрипке. Мелодия была такая легкая, игривая, и как-то само собой вышло:
– Пибоди пабоди гранс!
И солдаты, пританцовывая под мелодию, взяли у меня сопротивляющуюся вывеску и с танцами и плясками потащили прибивать ее на мэрское здание. У меня же взяла и выпала из-за пояса кисточка. И пока я ее поднимала, чуть не свалилась – нет, ну тут мало что меня шатает, еще и земля тоже шатается. Выпрямилась, посмотрела на солдат, которые уже к вывескоприбивательным работам приступили, посмотрела на кисточку… вспомнила, что у меня еще ведро черной краски осталось, и…
– Эт ирмаин! – скомандовала кисточке и ведру.
А что, сколько можно, все я да я, надоело уже.
И, собственно, после этого настоящая дико злобная и мстительная ведьма отправилась спать. Когда забралась на порог, обнаружила, что Люсинда давно посапывает в кресле-качалке, и приказала Гардэму, он на пороге сидел, затащить ведьму с креслом в лавку. Скромненький белый котик мгновенно увеличился, встал на задние лапы, подхватил кресло, внес. Я кое-как следом зашла, доползла до душа, даже, кажется, помылась, а не тока сидя под струями воды раздеться умудрилась, потом было ползковое движение до постели, потом… тьма.
* * *
– Госпожа ведьма, я понимаю, что у вас траур, но это не повод весь город раскрашивать в черное! – прошипел кто-то совсем рядом.
И судя по всему, шипело это там уже давно…
– Госпожа ведьма!
Ой, моя голова…
– Аэтелль!
Глаза открылись мгновенно. Злые такие глаза. Повернув голову на источник звука, узрела морду. Он сидел на стуле рядом с моей кроватью и делал то, что явно очень хорошо умел – предавался бессильной ярости.
– Вон отсюда, – хриплым голосом приказала я.
После чего закрыла глаза и погрузилась с сон.
Но заснуть мне не дали, произнеся перед экзекуцией:
– Как пожелаете, госпожа Герминштейн.
И на меня обрушился ливень! Из ледяной воды! На меня! На постель! Ведро воды не меньше!
Подскочив с диким воплем, я уставилась на охамевшую морду, который деловито опустил ведро, в котором, видимо, и принес воду. Мэр глянул на обалдевшую меня в мокрой насквозь ночной рубашке, быстренько отвернулся, затем произнес:
– Я вас внизу подожду, госпожа ведьма.
Ты… ты… ты!
Вскочив, стянула с себя мокрую ночную рубашку, схватила халат, надела и, завязывая пояс, босиком слетела по ступеням вниз. На площади, что примечательно, оказалось очень светло, огней много, людей…
– На вашем месте, госпожа ведьма, я бы оделся поприличнее, – мрачно произнес господин мэр, стоя у двери.
– Дохрай! – Дух явился незамедлительно. – Этого, – я указала на мэра, – больше не впускать!
Храп Люсинды был со мной полностью солидарен.
Градоначальник покивал, прошел к вешалке, снял мой ведьминский плащ, подойдя, подал мне. Яростно надела и вышла на порог, а там…
Во имя Тьмы…
– С другой стороны, таким этот город мне нравится больше, – заметила я, чувствуя, как босые ступни подмерзают на холодном пороге.
А чего – город был выкрашен в черный цвет, от чего освещенные окна напоминали звезды на ночном небосводе: готичненько, мрачненько, но очень даже глазу приятно.
Глухо выругавшись, мэр прошипел:
– Госпожа ведьма, мэтр Октарион снял первую часть вашего заклятья, но ему совершенно неизвестна вторая. Объясните, почему эта компания, возглавляемая моей вывеской, до сих пор красит город?!
Компания, возглавляемая вывеской? Заклинание? А какое это было заклинание? Похмельная голова отозвалась безбрежной пустотой…
– Ну?! – потребовал ответа господин мэр. – Вашу мать, ведьма, трезвейте и вспоминайте уже!
Вот после такого ни одна уважающая себя ведьма отвечать не станет. Гордо вскинув подбородок, я вошла в лавку, храня не менее гордое молчание. Ошалевшая морда сунулся было за мной и нарвался на Дохрая.
А я ушла к себе наверх, чтобы рвануть к сундуку, достать гримуар и начать судорожно искать заклинание, противодействующее малярным работам!
И не нашла!
Я произнесла с десяток, сидя на балконе, но каждый раз заклинание разбивалось, едва долетев до активной группы солдат, которым моя вывеска все таскала и таскала откуда-то черную краску. И казалось бы, вот что вывеска делает рядом с солдатами, когда ей полагалось висеть на мэрии, но все стало ясно, едва я к мэрии присмотрелась – они закрасили все, кроме белых мест, которые и составляли надпись «Продается». То есть месть все же состоялась.
– Танрам экваэр даван! – зачитала я очередное заклинание.
Оно зеленоватой дымкой полетело к малярам-красильщикам… окутало их… рассыпалось.
– Я это пробовал, – раздался внезапно голос белого мага. – Книгу дайте.
Повернув голову, увидела белого, вольготно сидящего на перилах моего балкона.
– Левитация? – просто уточнила, протягивая гремуар.
– Да, – ответил Арвейн, осторожно беря книгу.
Осторожно – это он правильно, неосторожным черномагический фолиант может и палец откусить, до локтя примерно. Что меня поразило – на правильном разделе открыл, посуровев, вчитался, подсветив себе синим огоньком, после авторитетно сообщил:
