скачать книгу бесплатно
– Четыре.
Расслабился мальчишка.
Стольников мимо тенью проследовал, щелчком отбросил окурок. Улетел чинарик трассером в кусты, рассыпался там искрами и исчез. Прошел капитан мимо домиков летунов, на площадку ступил. А там все девять его уже дожидаются.
– Ну что, все? – спросил пилот, тоже капитан.
Ми-8 стоял на разогреве, гудел. Стольников протянул руку, пожал. Знал он этого капитана не близко, но при встречах они всегда улыбались друг другу, как старые знакомые. Хотя разве можно не улыбаться и не жать руки друг другу, если один тебя несет по воздуху туда, куда простые смертные даже заглядывать боятся, а другой знает, что в любой момент сбить могут. Ми-8 не «крокодил», резко не развернется и не уйдет. Хотя на борту тоже есть чем напугать боевиков.
Неделю летун на «губе» сидел, и кто бы мог подумать – за мастерство. Поспорил с комбатом второго оперативного батальона на три бутылки коньяку, не дагестанского, привозного из Моздока, паленого, а армянского, из Москвы, лежащего в сумке комбата в качестве подарка. Зависла «вертушка» над землей на полметра, а капитан и штурман-старлей соскочили с нее и лезгинку станцевали. А потом забрались обратно в кабину, посадили машину и собирались уже отправляться в палатку коньяк трофейный открывать, как вдруг появился командир эскадрильи и весь праздник испортил. Не нравилось полковнику, когда машины без экипажа в воздухе висели.
– Когда забирать, Саня?
Стольников, пропуская отделение, пожал плечами. Не любил он этих вопросов.
– Я скажу когда.
Дверь закрылась, «вертушка» поднялась в воздух, чуть присела и пошла на юго-восток.
Саша сидел на стальном полу и, щурясь, разглядывал лицо штурмана, усевшегося за ПК у бойницы. Впервые видел его, хотя слышал много. Пловцов его фамилия, кажется. Первая чеченская, вторая чеченская… Уже давно бы ушел штурман на пенсию, да некуда было возвращаться. После ранения во время штурма Грозного, когда «вертушка» его упала в жилом районе и он со «стечкиным» в руке пробирался к своим, бросила его жена. Потому что трудно жить с мужиком, у которого не стоит. Четыре месяца штурман в госпитале отвалялся, вышел оттуда импотентом и хотел лбом на «стечкина» лечь, но вдруг сыграло в нем упрямство.
«Тридцать три. И что, если я теперь проживу, бог даст, до семидесяти, то за тридцать семь лет ни одну не трахну?» И что-то так страшно ему от мысли этой стало, что стал он какие-то упражнения делать. Никто не видел какие, но книгами по китайской медицине штурман обложился в таком количестве, что командир авиаполка заподозрил неладное. Но вернувшийся от штурмана психолог сообщил, что все в порядке, человек просто самосовершенствуется. И закончилось это самосовершенствование двумя неделями разгула и оргий, которые поглотили штурмана в Питере во время его очередного отпуска. Бывшая жена пыталась дважды вернуться, но штурман был непреклонен.
И вот сейчас, за сорок восемь секунд до падения вертолета, штурман сидел и с безразличием смотрел на проплывающую под ним темноту, а Стольников с улыбкой на губах наблюдал за ним и желал этому человеку удачи…
2
Тепловые «хлопушки» рассыпались от «вертушки» в разные стороны, но было поздно. Пущенная с земли «Иглой» ракета ударила в один из двигателей силовой установки, и вертолет бросило в сторону, как подраненную птицу.
Пытаясь сообразить, сколько метров до земли, Стольников, морщась от боли в ушах, вскочил на ноги и тут же был отброшен в сторону очередным непредсказуемым маневром «вертушки». Вертолет с одним подбитым двигателем мог продолжать полет, но осколками ракеты был поврежден несущий винт. И теперь Ми-8, качаясь и теряя высоту, падал в «зеленку».
По дюралевому корпусу прошлась крупная дробь. Пробивая фюзеляж насквозь, пули боевиков превращали «вертушку» в дуршлаг. Хватаясь за плечи бойцов, Стольников, падая и поднимаясь, добрался до кабины. И капитан, и его помощник были мертвы. Кабина была залита кровью, и по прошитому насквозь стеклу сползали густые, липкие комки мозга…
До столкновения с землей оставалось метров двадцать, но «вертушка» не падала камнем, а опускалась по примеру кленового семени – кружась и заваливаясь набок.
Обернувшись и убедившись, что его видят, капитан ткнул пальцем вниз и показал кулак. Бойцы тут же зашевелились, пытаясь отыскать позу, удобную для встречи с ударом. Кричать и командовать в салоне работающего вертолета бессмысленно – Стольников сам себя не услышал бы…
«Вот тебе и «ямка»! – думал капитан, вглядываясь в кроны приближающихся деревьев. – Вот тебе и «схожу посмотрю»!..»
Вертолет с разведкой оперативной бригады особого назначения внутренних войск МВД России был только что атакован с земли переносным зенитно-ракетным комплексом. И это был не выстрел наудачу, а хорошо запланированная операция. Стольников слышал, как пули чехов бились о броню «вертушки» снизу, не причиняя вреда бойцам. Но скоро все изменится. Сразу, как только «вертушка» упадет на землю. Тогда ничто не спасет от обстрела, фюзеляж в одно мгновение превратится в братскую могилу…
Развернувшись вполоборота, капитан вскинул над плечом руку и, глядя в омытое кровью стекло, стал отсчитывать пальцами время падения: пять… четыре… три… два… один… И сжал кулак.
Удар и грохот ломаемой о деревья «вертушки» на мгновение отключили у бойцов сознание. Даже сам Стольников, видя землю, зная, в какой момент вертолет ударится о нее, был оглушен и смят.
Ми-8 упал на поросший деревьями склон. Дважды, ломая сухостой и молодую поросль, скатывался, переворачиваясь, но на третий, встретившись с крепко держащимися корнями за землю деревьями, остановился. Он загорелся в момент удара. Топливные баки разорвало о камни, керосин хлынул, и по мере того как «вертушка» катилась вниз, ее окутывало все большее и большее пламя…
Грохот стих, слышен был лишь гул ротора и скрип дюраля.
– Наружу! – прокричал Стольников и попытался открыть дверь.
Но она была замята и не открывалась. Стольников перехватил автомат и в этот момент почувствовал сильный толчок в плечо. Не сумев удержаться на ногах, он завалился на бойцов, не успев разглядеть того, кто его сбил с ног.
Штурман, сплевывая затекающую со лба на губы кровь, держал в руках снятый с креплений пулемет. Направив его в упор на дверь, он в три очереди срубил не запор, а петли. Баскаков и Жулин тут же выбили уже почти ничем не удерживаемую тяжелую створку ногами и вывалились наружу.
– Разойтись! – прокричал Стольников, выбираясь из искореженной машины вслед за штурманом. – За камни!
Эти команды он отдавал лишь для того, чтобы бойцы почувствовали – он с ними. Его голос тверд, и он невредим. Спрятаться за камни хватило бы догадки у каждого. Особенно когда находишься под шквальным огнем.
Пылающая машина освещала местность, казалось капитану, до самого Ведено. При таком освещении трудно быть неуязвимым. Скоро займется лес, и тогда это будет уже день, а не ночь. Ослепленные, оглушенные, разведчики представляли собой удобную цель даже для новичка.
Пилоты были убиты, но оставлять их людоедам Алхоева он не имел права.
– Крикунов, Ермолович, ко мне! – Вскочив, капитан сократил расстояние до горящей машины вдвое. – Пилотов не оставлять!.. – и первым бросился к изуродованной «вертушке»…
Но в тот миг что-то большое и сильное подняло его стокилограммовое тело в воздух и, как куклу, перебросило через голову. Ударившись спиной о камень, капитан почувствовал, что легкие его слиплись, как воздушные шарики, из которых откачан воздух до последней молекулы. Лишь на третий раз, уже задыхаясь, он смог с хрипом расправить их и начать жадно, стуча зубами, хватать воздух.
Огненный шар, вырвавшись из чрева «вертушки», ослепил, сбил с ног и швырнул за камни, спасая жизнь капитану. Останься он на этом месте еще мгновение, был бы разрублен надвое очередью стоявшего в пяти метрах боевика. И теперь чех, дико крича и хлопая себя руками, катался по земле, пытаясь сбить с себя пламя. Обессиленно втягивая воздух, Стольников видел, как плавилась, дымясь, его борода и как Крикунов, подняв АКС, очередью в два патрона прекратил его муки.
– Командир, все в порядке? – хватая капитана за плечи, справился Ермолович.
– Порядок… – прохрипел Стольников, вставая и в свете огня пытаясь разглядеть свой автомат. АКС ему принес Крикунов.
– Теперь и вытаскивать некого, товарищ капитан, – уверенно, словно найдя оправдание своей вины, пробормотал он.
– Уходим! – приказал Стольников. – Уходим со света! – повторил он, последним бросившись туда, где темнел еще не занятый пожаром лес.
Встав над валуном, штурман, в одной руке держа ПК, а в другой – две коробки с патронами к нему, поливал от бедра вершину холма. Стольников машинально прикинул на глаз, сколько единиц оружия работают против него. Трассерами стреляли не все чехи, но даже тех, кто имел привычку забивать в магазины трассирующие патроны, было много. Они превосходили группу Стольникова по меньшей мере вдвое. Значит, вдесятеро, если в общем…
Потрясение после удара о землю прошло, убитых не было, зацепило одного Лоскутова, да и то на земле. Потери – пилот и его помощник. Заняв позиции, разведчики открыли ответный огонь, и выстрелы с холма и флангов сразу поредели.
В десяти метрах от Стольникова ухнула о камни и свистнула осколками пущенная из РПГ граната. «Хорошо – в глаз! – пошутил не вовремя капитан, вытирая кровь с брови. – А если бы в висок? Насмерть!»
Спускаясь все ниже и ниже, держа своих людей в поле зрения, капитан решил: если начнется преследование, можно окончательно распрощаться с предположением о стихийной атаке. Значит, человек Пушкова – человек не Пушкова, а – чехов.
Разведгруппа по два, по три человека стала сползать с высоты, утопая все глубже в темноте «зеленки». По направлению пронизывающих лес трассеров Стольников понял – их окружают. Технично, грамотно, целенаправленно – берут в кольцо и сдавливают.
Свистнув, он махнул рукой, и Мамаев, связист, дав наугад очередь, в несколько прыжков добрался до него.
– Связь с Восьмым, Мамаев! Шевелись!
«Восьмым» был Пушков. По давно установившимся – уже никто и не вспомнит, когда они установились, – правилам, до обнаружения группы связь Пушков вел только на прием. И сейчас самое время было его потревожить.
– Восьмой, я Третий! – улегшись на спину, закричал Саша.
– На линии! – Стольников сразу узнал голос Пушкова. Значит, лично сидит у станции начальник разведки бригады.
– Сбили меня, Восьмой! Ухожу вниз с холма, квадрат не понимаю!
– Сколько времени были в полете?
– Десять минут минус сорок восемь секунд!.. Я не могу сориентироваться, Восьмой!.. Подсвети наугад!
Все было налажено заранее, как десятки раз до сегодняшнего выхода. Как ухнула гаубица, Стольников не мог слышать, но через три минуты небо в километре левее от него осветилось молочным светом, потом подостыло, и еще через мгновение наступил день, в котором предметы не отбрасывают тени. Стольников и его люди прятались за камнями и были не видны, но зато спускающиеся с холма боевики были как на ладони. Разведчики дали короткий залп, и трое или четверо бандитов, роняя оружие и заваливаясь по инерции вперед, рухнули на землю.
Стольников хорошо расслышал раздирающие душу крики на чеченском.
– Я в тысяче правее! Как понял, Восьмой?
– Хорошо понял! – отозвался Пушков. – Третий, ты в трех километрах севернее Ведено! До точки высадки – тысяча! Как понял?!
– Понял!
– Уходи оттуда вниз, «зеленка» укроет! Но через километр – выход в чистое поле! Все ясно?
– Ясно! – поморщившись, крикнул Стольников.
Он уже собирался отключить связь, как вдруг услышал:
– Не укроет тибя «зеленка», Тиретий… Шкуры с вас спускать будем, Тиретий…
Стольников опешил. Разговор велся через дешифратор связи, а это означало, что кто-то имел доступ к кодам и знал частоту, на которой работали капитан и начальник разведки.
– Это кто некультурно в разговор вмешивается? – закрываясь рукой от падающих на него веток, поинтересовался Стольников.
– Твой старий знакомий, Сашья…
– Магомед, ты, что ли?
– Узнал, дарагой…
Капитан вместе со связистом и рацией сползал вниз. Его люди, неторопливо спускаясь, методично обстреливали мечущиеся в пламени горящего вертолета тени.
– Конец тебе, Сашья… – напомнил о себе Алхоев. – Не придет к тебе помощь… Пушьков «крокодилы» направит – у меня на всех ракеты найдутся… И артиллерия не поможет, Сашья… По своим стрелять нехорошо, да, Пушьков?..
Стольников осмотрелся. Пора было заканчивать этот разговор. Чехи приблизились на расстояние выстрела от бедра. Еще пара минут, и пора будет вынимать нож из ножен.
– А если я огонь на себя вызову, Магомед, дурилка? – хохотнул он. – Ты же меня знаешь, Магомед…
Подняв голову вновь, он махнул своим по направлению к подножию холма, туда, где начинала редеть «зеленка».
– До встречи в аду, Сашья?..
– Я забью тебе самый грязный котел, Магомед, – пообещал Стольников.
– Нехороший ты человек, капитан… Или тебя снова повисили до старший лейтенант?..
– Ты русский выучи, Алхоев! Могу предложить хорошего репетитора. Тарасенко!.. Скажи дяде по-русски «до свидания»!..
Боец, на мгновение остановившись, ударил огнеметной струей. Огненный плевок, прогудев, охватил пламенем несколько деревьев и двух боевиков. Крича и полыхая, как факелы, они заметались среди своих, наводя панику и отвлекая внимание.
Сотников с радистом поспешили вниз, к своим. Уже почти покинув «зеленку», капитан остановился, выхватил из жилета гранату, выдернул кольцо и швырнул наугад, стараясь лишь, чтобы рифленый кусок чугуна летел над кронами приземистых деревьев.
– Передай Восьмому, пусть перейдет на запасную частоту! – велел капитан радисту. Хотя понимал прекрасно, что, если в радиоузле бригады сидит человек Алхоева, ему ничего не стоит сделать то же.
«Вах», – сказал снайпер Алхоева, когда в полуметре от камня, который служил ему укрытием, разорвалась граната. Схватился за уши, оставив винтовку, и откатился в сторону. Все, что он сейчас чувствовал, – это запах мгновенно сгоревшего от взрыва порохового заряда, белый огонь в глазах и чудовищную боль в перепонках. Уши снайпера ломило, он кричал от боли, напрягая голосовые связки, но не слышал собственного голоса. От него качнулись в стороны метнувшиеся из зоны поражения боевики, словно та же граната могла разорваться еще раз.
Это больно. Очень больно. Это так больно, что хочется на время умереть. Шестисотграммовая «Ф-1» разлетелась на осколки, не задев ни одним из них снайпера. Но грохот, который раздался в полуметре от головы, потряс сознание.
«Больно! – кричал он. – Как больно!..» Барабанные перепонки разорваны, он уже не воин Аллаха. Он просто человек, требующий немедленной медицинской помощи. Но кто окажет ее сейчас, когда разница между жизнью и смертью не так велика и каждый это знает?..
Но по иронии судьбы из медработников здесь был лишь санинструктор Ермолович, который был занят тем, что перетягивал рану рядовому Маслову, роющему в агонии яму ногами. Маслов, стиснув зубы и моргая от заливающего глаза едкого пота, смотрел на торчащую из его левого плеча острую, как наконечник стрелы, и белую, как молоко, кость. Разведчик видел пулевое ранение, разворотившее руку, и видел внутри кости костный мозг. Свой костный мозг… Еще одна пуля пробила грудь, но Маслов не чувствовал этого…
– Черт! – вскричал Ермолович, выхватывая из кармана шприц с промедолом. – Маслов – «трехсотый»!..
Двое – Баскаков и Ключников – бросились к нему и, как только Ермолович вынул иглу из бедра товарища, подхватили раненого на руки. Могучий Ключников взвалил друга на плечо и, косолапя и спотыкаясь, помчался вниз. Следом, закрывая их и двигаясь спиной вперед, поливая «зеленку» длинными очередями и сдержанно ругаясь, торопился Баскаков.
– Командир, Маслов тяжелый!..
– Спускайтесь, мы их тормознем!.. – пообещал Стольников.
Дело осложнялось. С тяжелораненым Масловым группа теряла мобильность и представляла удобный объект для окружения. Хотя разве хоть один выход Стольникова заканчивался без подобных потерь? Каждый раз группа уходила, оказавшись в западне, с ранеными…
Это был бой. Без компромиссов, не учебный, где всегда можно отойти в сторону и отдышаться. Около ста человек против одиннадцати. Теперь уже – против десяти. В Чечне не бывает учебных боев. Бывает крайний и – последний.
Десять, обороняющиеся от сотни. Военная тактика дает расклад, подтвержденный десятками войн и конфликтов. Одно отделение, занимающее позиции, способно удержать взвод. Один взвод способен держаться, отбиваясь от роты. Рота – от батальона. Батальон – от полка. Простая арифметическая выкладка. Ты способен атаковать и победить, если втрое сильнее. Существует еще множество факторов, именуемых «техническим оснащением сторон» и «человеческим фактором». Но эта перестрелка не вписывалась в привычную схему общевойскового боя. Группа Стольникова не оборонялась на позиции. Она отходила. А при этом принцип «один к трем» рушился. Да и не об одном к трем приходилось говорить, а об одном к десяти. Это было запланированное убийство разведывательного отделения. И его гибель – лишь вопрос времени…
Перед Стольниковым спускались, тесня бойцов к подножию, на открытое место, те, кто был на площади Минутка в девяносто пятом, кто брал Грозный, кто заходил и вырезал все живое в Карамахах в девяносто девятом. Вполне возможно, кто-то из окружавших сейчас группу Стольникова в банде Тракториста отрезал головы «срочникам». И кто знает, не встречались ли сейчас те, кто уже пяток раз пытался убить друг друга?
«Аллах акбар!..» – раздался крик, и в сторону разведчиков ударило несколько десятков автоматов и пулеметов.
«Аллах акбар!» – вновь заорал кто-то, и прапорщик Жулин проводил глазами гранату, вылетевшую из-за дерева и упавшую за его спиной.
Она разорвалась, потревожив одним из осколков вещмешок на спине. Шурша, патроны посыпались на землю.
«Ну, хоть так…» – успел подумать Жулин, облизывая сухие губы… Смерть плюнула ему в спину, но прошла мимо. Чуть задела вонючим от прокисшей крови плащом, ударила по локтю черенком косы, но прошла…
Веснушчатый Айдаров, мусульманин и молчун, рухнул на землю после пущенной в него очереди и перекатился за камень. Два года Аллах спасал его от смерти, уберег и сейчас. Вскинув винтовку, он заглянул в прицел и увидел то, что искал. Прямо ему в лицо смотрел сквозь оптику ночного прицела снайпер из банды Алхоева…
Привычно задержав дыхание, Рустам мягко нажал на спусковой крючок. Как в тире. Как в Грозном. Как во время отбоя при обстреле колонны под Толстой-Юртом…
Покрытый сантиметровой щетиной боевик взял на прицел русоволосого татарина с винтовкой… палец поехал назад, выжимая спусковой крючок… И в лицо ударила густая, горячая лава.
«Вах…» – бескровными губами промолвил боевик. Лава только что вылетела из размозженного пулей черепа его товарища-снайпера, вырвав кусок с ладонь размером, и выбросила в сторону мозги. Мозги на лице, мозги на рукаве, мозги даже на мушке и прицеле автомата. Как стрелять? От плеча, не целясь… И длинная очередь, пройдясь многоточием по стволам деревьев, срубила одного из разведки неверных, прошив ему ногу.
Крики из десятков мест. Только по ним можно догадываться, сколько человек участвует в этой мясорубке и где они находятся…
– Командир, Лоскутова зацепило!..
