скачать книгу бесплатно
Через несколько секунд на экране появилось новое предложение: «Животное с человеческим именем предпочитает сновидения».
Как долго ждали друзья момента, когда совокупность сложнейших приборов сможет самостоятельно расшифровать человеческую мысль – самую таинственную сферу деятельности живого организма. И теперь, когда это, похоже, свершилось, Трофим с удивлением наблюдал за своей реакцией.
Никаких бурных эмоций, никаких восторгов. Наоборот, полная опустошенность. Желание спать одолело настолько, что он тут же, в лаборатории, растянулся на продавленном диванчике и мгновенно уснул, как уставший от тяжелой физической работы человек.
Тот, кто не испытал подобного ощущения после трудного экзамена, после защиты диссертации, после изнурительных экспериментов, увенчавшихся, наконец, положительным результатом, возможно, не поверит такому отношению к сделанному открытию. Восторги, эмоции приходят потом, когда достижение находит признание у коллег, у научной общественности. И как ни парадоксально, когда сам поймешь значение сделанного. Все это появляется не сразу, лишь по истечении времени.
…Наутро новую схему тестировал Клим. Он с интересом ждал, как будет расшифрована его незатейливая думка. Прочитал вслух: «Достигнутый результат требует достойного финала».
– Ну что ж, Профимэн, – обратился он к Трофиму, – хотя наш «образованный» партнер выражается несколько высокопарно, идею обмыть завершение многолетних трудов он все же уловил.
Глава 7. Начало пути
«Принимая во внимание способ, которым нас обучают,
неудивительно, что ни ученики, ни сами учителя
не становятся от этого мудрее, хотя и приобретают ученость».
М. Монтень. Опыты.
Воспоминания потекли, как горный ручей после хорошего ливня – напористо перескакивая крупные препятствия и увлекая за собой мелкие. Начиналось все довольно прозаично. Клим и Трофим, закончив деревенские школы в северной республике, не могли и мечтать о престижных вузах Москвы или Питера.
Нынешняя система отбора абитуриентов выстроена так, что провинциальным школьникам, не имеющим богатых родителей, почти невозможно туда пробиться. Не потому, что они менее способные, хуже подготовлены или имеют низкие баллы по ЕГЭ, чем столичные ученики. При нынешних возможностях отдаленного обучения и при наличии хорошей головы можно получить необходимые знания и оценки для поступления в самые престижные вузы.
Причины отказа от желания попасть в них самые прозаичные. Не ходят ныне рыбные обозы из Архангельска в Москву, с которыми, не боясь умереть от голода, можно даром добраться до столицы. А билет на поезд, не говоря уже о самолете, неподъемные траты для семьи с обычными российскими доходами. Но кроме того требуются и другие расходы, которые не под силу большинству людей в провинции. И сколько Ломоносовых остаются в глубинке невостребованными, одному Богу известно.
…Несмотря на материальные трудности, выпускникам деревенской школы, а особенно их родителям, хотелось получить высшее образование. Выбор был не велик, и пришлось поступать в ближайшее по местоположению учебное заведение. «Каждый сверчок – знай свой шесток».
Система образования является одной из самых консервативных. Но зуд реформаторства, захлестнувший нашу страну после перехода к буржуазному строю, докатился и до нее. Даже без серьезного анализа, на основании многочисленных критических высказываний экспертов и тех, кто принимает нынешних выпускников на работу, можно утверждать, что преобразования не дали существенных положительных результатов.
Общепризнано, что уровень подготовки выпускников снизился. Об этом не устают говорить все без исключения руководители производственных коллективов.
Из-за отсутствия какого-либо планирования или хотя бы отслеживания происходящих в вузах процессов в стране возникла катастрофическая нехватка технических специалистов при явном переизбытке представителей гуманитарного профиля.
О первой проблеме, как угрозе национальной безопасности, говорят президент и премьер-министр страны. Но дальше разговоров дело не идет. Поэтому «невнимание правительства к решению некоторых вопросов, от которых зависят темпы научно-технического прогресса России» приводят к печальным последствиям. «Самый важный из них – это уровень изобретательской активности инженеров-конструкторов и исследователей. По этому показателю Россия отстает от Японии в 18 раз, от Южной Кореи в 14 раз, от США – в 4, Германии – в 3, Австралии – 2,5 раза». А ведь в Советском Союзе все было иначе» (Ш. Султанов, Загадки проекта «Евразия», г-та «Завтра», №13, 2014).
Но эти печальные последствия просто ничто с утверждениями «доцента кафедры истории и политики стран Европы и Америки МГИМО (У) МИД, кандидата исторических наук Ольги ЧЕТВЕРИКОВОЙ». Ее ответ на вопрос корреспондента газеты «Аргументы недели»: «Ольга Николаевна, бывший министр экономразвития Греф оговорился или проговорился, заявляя о негодности системы образования?
– Он просто озвучил план действий по окончательному демонтажу российского суверенного образования, в целом – российского суверенитета. Эти планы разработаны представителями крупного транснационального бизнеса, который сегодня на Западе и у нас определяет основные направления внутренней политики» (О. Н. Четверикова, Аргументы недели, №3, 2016, Демонтаж суверенитета).
Эксперт утверждает, что «Делается это в рамках международного проекта „Глобальное образование“, который… представлен ЮНЕСКО как модель для всего мира. Лейтмотив проекта – образование превращается в высокорентабельную сферу бизнеса, а вместо знаний утверждаются компетенции и навыки – товар, который в данный момент нужен бизнесу. Плюс непрерывность образования, за которое платит работодатель, а работник эти деньги отдаёт или отрабатывает всю жизнь. Вечная кабала» (там же).
В России «… уже разработаны программы по отмене бюджетного системного высшего и среднего образования. … Ближайшая намеченная на 2017—2022 годы цель – уход государства из сферы образования, за исключением административных функций, и приход в него «инновационного бизнеса», который вместо госзадания будет готовить кадры по своим программам и своему усмотрению. – Бесплатное образование будет ликвидировано? – Практически да. Останется немного исключений, например, военное образование, ряд ведущих стратегических вузов, и всё. (там же).
«Творцы больше не нужны, нужны роботы. Образованной личностью очень сложно управлять, внушать ложные цели. Биообъектом, в которого превращается человек, напичканным вместо знаний некими «компетенциями», управлять и контролировать его легко. Образование мешало созданию биообъекта, следовательно, образование надо демонтировать…
– Кто будет устанавливать контроль?
– Человечество будет разделено на тех, кто контролирует, и тех, кого контролируют. Первые – узкая прослойка. Вторая – основная масса населения земли. … Человека как совершенной личности для глобального мира, для политиков больше не существует. Есть только биологические объекты и пастухи этого стада» (там же).
В результате проводимых реформ рейтинг российских вузов в мировой табели о рангах неуклонно снижается. Никакие разговоры о предвзятом отношении к отечественным университетам не способны опровергнуть существующего положения вещей.
Попробуем разобраться с внутренней мотивацией современной молодежи. Стремление к научному и техническому творчеству, за редкими исключениями, ее не обуревает. В стране, где главной ценностью стал материальный успех, получение высшего образования рассматривается молодежью, да и родителями, как надежда на обеспеченное будущее.
Могут возразить, что так было во все времена. Позволю себе усомниться и привести два примера, причем из разных эпох. «В начале XX века русские педагоги с помощью анкетного опроса попытались понять мироощущение учащейся молодежи. Опросы охватили более пяти тысяч учащихся в возрасте от 7 до 16 лет. Из них три тысячи – гимназисты, одна тысяча – ученики городских коммерческих училищ и одна тысяча – сельских школ.
Материальный успех гимназисты и ученики городских училищ поставили только на восемнадцатое место (последнее), а сельские – на второе. Как ни удивительно, деньги и материальный расчет занимали в идеалах молодежи далеко не главное место. Для страны, активно строившей капиталистическую экономику, такая антибуржуазность представляла угрозу». (С. Ю. Рыбас. Сталин. М. Молодая гвардия. ЖЗЛ. 2010. 902 с.).
В начале 60-тых годов прошлого века приняли решение о создании в столице Латвии крупного предприятия по выпуску полупроводниковых приборов. Хорошо знаю историю становления оборонного объекта. На нем с основания трудились выпускники того же факультета, где учился и я. Их специальностью была полупроводниковая техника.
Страна очень нуждалась в новой продукции. Изучив азы будущей специальности, молодежь с энтузиазмом штурмовала зарождающуюся отрасль промышленности. Нормы охраны труда устанавливали по мере накопления практического опыта. Поскольку все – от операторов до руководителей цехов и лабораторий – были молодыми, о технике безопасности задумывались мало. Люди на ударном направлении работали, как тогда считалось нормой, буквально на износ, в 3 смены. Полупроводники требовались везде. В военной технике, для создания вычислительных машин и приборов гражданской электроники.
Технология основывалась на применении сильно действующих кислот. Хотя повсюду стояли вытяжные шкафы, работники не очень-то ими пользовалась. До поры до времени никто не представлял, в какой, в прямом смысле слова, опасной атмосфере трудились.
Вскоре начались профессиональные заболевания, а затем и летальные исходы. Болезни и смерть не щадили ни рядовых сотрудников, ни руководителей. Умер мой хороший знакомый по институту – спортсмен, здоровяк, в возрасте 27 лет. На предприятие направили авторитетную комиссию из Москвы. После ее заключения руководство взяло под строгий контроль технику безопасности. Менее беспечными стали люди. Несмотря на грозные последствия, массового оттока с завода не произошло. 90% работающих на этом оборонном предприятии составляли русские. Молодежь понимала – стране нужны полупроводники. И страна их получила.
Кто-то скажет, что это личные впечатления, которые трудно подтвердить статистическими данными. Одно можно утверждать для подавляющего большинства и в первом и во втором случае материальный успех не был определяющим фактором. И уж в чиновники ни мои сверстники, ни даже гимназисты из царской России не стремились.
Теперь не так. Недавние социологические исследования установили: «Чего хотят студенты? Получить хорошую специальность. Какая это – хорошая специальность? Та, что дает хорошую работу. Какая это – хорошая работа? 78% отвечают: та, которая дает хорошие деньги». Но даже нынешним школьникам известно, что ни научная, ни инженерная деятельность «хороших денег» не приносит.
В условиях рыночной экономики поступить в высшее учебное заведение, за исключением немногих сохранивших высокий уровень обучения (им позволено устраивать дополнительные испытания абитуриентам), даже на бюджетные места не представляет никакого труда. Фантастические конкурсы в вузы остались в далеком прошлом.
Теперь достаточно бумажки о сдаче ЕГЭ с «нарисованными» там баллами, (а как иначе воспринимать тот факт, что выпускники кавказских школ имеют более высокие оценки по русскому языку, чем сверстники в Москве и Питере), и тебя с радостью зачислят на студенческую скамью. Преподаватели, зная, как их существование зависит от не очень грамотных оболтусов, вынуждены закрывать глаза на слабую подготовку абитуриентов. Они прекрасно понимают, что будут мучиться с ними. Но выбора нет.
Если случится недобор, на будущий год количество бюджетников срежут. А штатное расписание преподавательского состава напрямую зависит от числа студентов. С государственной точки зрения набор плохо подготовленных школьников идет вразрез со стремлением к повышению качества обучения. Но министерство образования совсем не заботит приведение интересов сотрудников вузов в соответствие с государственными. У них совсем другие замыслы. Вот и приходится людям идти против совести, принимая на учебу заведомый «балласт». Часть его, самая никчемная, будет сброшена по ходу обучения. Но другая, ненамного лучше, пополнит ряды специалистов, которые, во-первых, мало кому нужны, а самое главное не обладают необходимой квалификацией.
Если кто-то из преподавательского корпуса набирается мужества выступить против абсурдной системы, то коллеги «заклюют» его, как порой уничтожают друг друга птенцы в одном гнезде в борьбе за существование. Разница лишь в том, что в последнем случае погибает слабейший, а среди борцов за качество образования страдают самые совестливые и вопреки законам природы самые достойные. Консервативная система отторгает их, как инородный элемент. И это еще один фактор снижения общего уровня подготовки.
Недостающую численность студентов можно по закону восполнить за счет тех, кто идет на платное обучение. А где взять их в провинциальном городе. Богатые отправляют своих чад в престижные вузы, а то и вовсе за границу. Тем, кому это не по силам, а желание дать детям высшее образование является неодолимым, рынок открывает такую возможность. Хотя многие не способны преодолеть даже нынешние невысокие барьеры для поступления на бюджетные места, родители готовы за счет напряжения собственных сил оплачивать учебу вопреки здравому смыслу.
В таких условиях начали свой путь во взрослую жизнь наши герои, преодолевшие первый серьезный рубеж в жизни. Они приняты на учебу за государственный счет. Стипендию будут платить, в общежитие устроили. О чем еще можно мечтать.
Незнакомых друг с другом Клима и Трофима поселили в одной комнате. Казалась сама судьба постаралась соединить быстрого на слова и решения Клима с его полным антиподом – медлительным, но основательным, слегка тугодумом Трофимом. Говорят, противоположности сходятся. Симбиоз двух выходцев из крестьянской глубинки оказался на редкость прочным и плодотворным. Парни, ставшие друзьями, везде и во всем поддерживали друг друга.
В начале учебы оба с удовольствием окунулись в студенческую жизнь, полную соблазнов для несформировавшихся характеров. Тут тебе и художественная самодеятельность, и разного рода тусовки, и, не будем лицемерами, волнующее общение с девушками.
Сельские выпускники настолько увлеклись гламуром, что времени на учебу стало не хватать. После первого семестра появились «хвосты». Будучи смышлеными от природы, парни быстро сообразили, что университет очень заинтересован в сохранении контингента и не слишком переживали по поводу полученных двоек. Отчислять их никто не собирался.
Почему же? Давайте познакомимся с учебным заведением, где начали учиться наши избранники.
Глава 8. Университет
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что <ж…а> есть.
А. С. Пушкин
При слове университет редкий человек не испытает благоговения перед средоточием высокого интеллекта. И если кто-то в запале произносит «университетов мы не кончали», он, признавая свою ущербность «де-факто», пытается иными достоинствами, вымышленными или имеющимися, как бы уравнять себя с теми, кто носит университетскую мантию.
О, эти мантии и университетские шапочки! Даже они не в силах скрыть «выдающиеся достоинства» ученых мужей, нахально выпирающие в самых неудобных местах дородных фигур. А конфедератки (головные уборы) таинственно скрывающие сверкающие лысины – порой единственный неоспоримый признак статуса «блестящих» деятелей науки.
Набравшись смелости, рискнем вступить в alma mater, как называют свою обитель и седовласые патриархи, и строгие элегантные женщины, и безусые юнцы, и, конечно, вездесущие, энергичные девушки. Их половодье в университете с неизбежностью подтверждает постулат о наступлении матриархата в наш век робких и застенчивых мужчин. Но вовремя остановимся, дабы не возбудить женскую неприязнь.
Попробуем разгадать один из парадоксов нашего времени. Чем ниже опускается интеллектуальный уровень жителей России, да и других стран (пока примем утверждение как гипотезу, которую будем доказывать по ходу изложения) тем больше в ней появляется разного рода академий. Каких только организаций не наплодили резвые соискатели научных степеней и званий. Тут академия пожарников, там академия телевизионных болтунов. И каждый самозванец пыжится изобразить из себя нечто выдающееся, хотя порой двух слов связать не может.
Мне доводилось общаться с некоторыми доморощенными «академиками». Никакого научного багажа, кроме спеси и напыщенности, не обнаружил. «Плывут» как двоечники от простейшего вопроса. Стыд, да и только. Тем не менее, растущие словно сорняки на неухоженном огороде организации никому не мешают.
А по поводу Российской академии наук правительственные чиновники, которые, смею предположить, мало что понимают в процессах производства знаний «заявили, что РАН вообще не способна правильно управлять имуществом и не может руководить научным поиском. Завершилась эта кампания подписанием 27 сентября 2013 года президентом Владимиром Путиным закона, по которому Российская академия наук, созданная 8 февраля (28 января по ст. ст.) 1724 года указом Петра I, прекращала свое существование как научная и организационная структура…
Решение было принято втайне. Проект закона не предложили предварительно обсудить не только ученым, но даже членам правительства.
Огласил этот проект министр образования и науки Дмитрий Ливанов. Он начал свой доклад словами: «Ключевым вопросом… является разделение функций по проведению научных исследований и… административно-хозяйственных функций по управлению имуществом». Итак, ключевой вопрос для создателей законопроекта заключался в том, чтобы лишить управления имуществом ученых, взять в свои руки финансы, завладеть землей, зданиями, научной аппаратурой и результатами, полученными в ходе научных исследований» (В. Сойфер, Россия без РАН, 08 марта 2016 года. Троицкий вестник, №199).
Против необдуманных действий возражали академики, и, что уж почти неправдоподобно для единодушной вертикали власти, даже некоторые члены правительства: «Ключевые министры – обороны, внутренних дел, сельского хозяйства и иностранных дел – выразили несогласие с этим. … Озабоченность министра обороны понятна, ведь от развития науки зависит и судьба прикладных институтов и заводов, работающих на армию и флот. Понятно и то, почему министра внутренних дел обеспокоил возможный взрыв негодования среди ста тысяч сотрудников РАН. „Я заранее чувствую, что будет такой всплеск эмоций, который может быть просто запредельным…“ И в самом деле, тысячи ученых вышли в тот год на митинги протестов, накал страстей оказался нешуточным. С Шойгу и Колокольцевым солидаризировались министр сельского хозяйства Фёдоров (теперь уже бывший – прим. авт.) и министр иностранных дел Лавров. Проект поддержали лишь министр экономического развития Улюкаев, министр культуры Мединский и вице-премьеры Дворкович и Голодец» (там же).
К сожалению, ученым не удалось выстроить надежную оборону. Во-первых, протест не был достаточно массовым и эффективным, несмотря на интеллектуальную мощь бунтующих. Видимо, поэтому и не был «услышан» властями, в иных случаях чутко реагирующих на общественные настроения, как например, при выступлениях против монетизации льгот, когда пришлось пойти на значительные уступки.
Во-вторых, правительство попыталось подкупить академиков, назначив им ежемесячные «стипендии» в размере 50 тысяч рублей. Как бы то ни было, накал страстей, как чаще всего бывает в России, утих и академией начали управлять «эффективные менеджеры», чьи потуги на руководящую роль пока сдерживает президент В. Путин. Но как долго это будет продолжаться, никому не известно.
Однако можно констатировать, что: «Разрушение исторически сложившейся за три века русской модели Академии наук, на мой взгляд, – пагубное для будущего России решение. Оно только для вида представлено мерой по улучшению работы ученых, поскольку уже начался разгром и грабеж многих научных школ и отдельных учреждений. К тому же резко снижен бюджет на науку. Руководитель ФАНО (Федеральное агентство научных организаций) Михаил Котюков 25 ноября 2015 года сообщил, что в бюджете России на 2016 год предусмотрено 85,5 млрд руб., или 1,221 млрд долл. Ни в одной развитой стране мира столь низких затрат на науку нет. В США в 2015 году правительство выделило на развитие науки и новых технологий 135,4 млрд долл.…
На этом фоне не удивляет пугающая своими размерами эмиграция молодых ученых из России: недавно авторитетная газета The Wall Street Journal сообщила, что только с января по август 2014 года из России эмигрировали 204 тыс. человек, главным образом лучших специалистов.
Такое отношение государственных властей России к науке неминуемо отбросит некогда передовую научную державу на позиции четверостепенных стран, похоронит надежды «встать с колен». Без науки будет потерян прогресс в образовании, в развитии всех областей экономики страны» (там же).
Напомню, в СССР один академик АН СССР приходился на миллион жителей и за редким исключением это были действительно выдающиеся ученые. Теперь же, при нынешнем обилии академий химерических наук, численности людей с высшим образованием скоро не хватит для их пополнения. Ну что ж пережили девальвацию национального достоинства, переживем и девальвацию престижа когда-то уважаемых институтов общества. И невдомек людям, добывающим недостойными способами ученые степени и звания, что их носители порождают презрение, вызывают насмешки, другие негативные эмоции, все кроме уважения.
Громкие титулы, высокие посты сами по себе не гарантируют авторитета. Если бы потраченные на их получение деньги, как правило, наворованные, были бы пущены на благотворительность, то они принесли бы больше почета своим обладателям. Недаром народная память почитает даже разбойников, вроде Робин Гуда и ему подобных, которые стремились хоть как-то перераспределить неправедно нажитое богатство в пользу бедных.
Большинству новых русских богачей, как правило, не доступен кодекс чести «благородных разбойников». Они будут сорить деньгами по любому поводу, но только не на помощь больным, убогим и сирым. Тщетны ваши усилия, господа, потешить свое тщеславие. Придумайте что-нибудь другое. Или посоветуйтесь с настоящими учеными. Они порекомендуют, куда вложить деньги и с выгодой, и с почетом.
Модное влечение к звонким титулам охватило и российские вузы. Многие из них правдами и неправдами стали бороться за право называться университетами. Число последних по сравнению с советскими временами возросло, несмотря на сокращение населения страны. Даже захудалые учебные заведение стремятся обзавестись высоким статусом. Если раньше почетное звание вузы получали за выдающиеся научные достижения, то теперь его, за счет не безвозмездных усилий всякого рода лоббистов, присваивают оптом и в розницу. И столько развелось университетов, что, наконец, наплодившие их чиновники от образования сами схватились за голову.
Как же отличить действительно авторитетное учреждение от совсем уж слабого, производящего недоученных недорослей? Начали сортировать. Появились федеральные, национальные, исследовательские и тому подобные университеты. Несмотря на кипучую деятельность, уровень подготовки выпускников, по мнению подавляющего большинства специалистов, неуклонно снижается. И невдомек реформаторам, что таким заведениям, как Оксфорд, Кембридж, Сорбонна, Гарвард, Принстон никаких приставок, уточняющих статус, не требуется.
Конечно, и у нас остались достойные высшие учебные заведения, но большинство влачат жалкое существование. И эта констатация относится не только к материальному положению. Скорее касается уровня проводимых научных исследований, качества подготовки подавляющего числа выпускников. Но, к сожалению, и над ними нависла беда.
По утверждению цитированного выше эксперта «Уже объявлено, что грядёт сокращение вузов. … Останутся только те вузы, которые встраиваются в систему «Глобального образования». … работает проект «5—100—20», по которому к 2020 году пять российских институтов и университетов должны войти в сотню лучших мировых «вышек». … Сейчас в проекте уже участвует 21 вуз. Это ключевые стратегические высшие учебные заведения, которые, в частности, ковали кадры для нашего ВПК. Управляется проект Советом по повышению конкурентоспособности – международным совещательным органом, куда входят шесть человек от России (в том числе Греф и Ливанов) и семь иностранцев, в частности Э. Кроули, глава Сколтеха и член консультативного комитета NASA, профессор Массачусетского технологического института (МТИ).
Корр. – Наши студенты будут напрямую работать на МТИ, который готовит кадры для Пентагона и АНБ (Агенства национальной безопасности, США)?
– Совершенно верно. По условиям участия в проекте «5—100—20» необходима фундаментальная трансформация в соответствии с международными стандартами, должен быть определённый процент иностранных специалистов, преподавателей и студентов, треть программ должна быть на иностранном языке, аспиранты должны публиковать свои работы на английском языке в международных журналах! И это в учебных заведениях, где проводятся совершенно секретные работы в интересах обороноспособности страны.
Российские мозги уже могут не утекать на Запад, а думать, исследовать здесь, за российские же деньги, но по направлениям и в интересах бывшего потенциального противника. Дешевле выйдет. Яркий пример – Сколковский центр. Там просто всё открыто и прозрачно уходит за рубеж. Все интеллектуальные разработки, прикладные технологии, разработанные за средства российского бюджета». (Аргументы недели, №3, 2016, Демонтаж суверенитета).
Уже приводились смехотворные цифры финансирования науки в нашей стране. Их критикуют даже члены Совета Федерации: «Вопрос о сущих копейках, выделенных на науку на 2016 год поднял на пленарном заседании СФ… сенатор от Бурятии Арнольд Тулохонов. Член – корреспондент РАН, директор Байкальского института природопользования СО РАН» сообщил «Развитые страны тратят на развитие фундаментальной науки в среднем по 4 процента ВВП. А нас… даже не знаю, с какой страной сравнить. Наверное, с Конго, Браззавилем, Афганистаном…
Сенат аплодировал Тулохонову. Но какой толк от этих аплодисментов? «Если в стране вкладывают меньше 1 процента ВВП в науку, ее можно вообще закрывать», – сказал на прощание улетевший в Бурятию ученый» (Н. Веденеева, МК, 29.10.15).
Судя по овациям немало государственных людей понимают остроту поднятой проблемы, но донести ее до сведения первого лица, а тем более отстоять свою позицию смелости не хватает. А кому же как не Совету Федерации и Государственной Думе отстаивать интересы государства? Что ж подобное поведение блестяще описал еще М. Салтыков-Щедрин: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. … Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую стороны».
Те, кто привык «пилить» государственные средства, не брезгуют даже теми крохами, что выделяются на науку. По данным республиканского НИИ интеллектуальной собственности (РНИИИС) «до 40% средств уходит на откаты чиновникам», распределяющим в той или иной форме эту… сумму. Но и оставшаяся существенная доля в значительной мере превращается в бумажные отчеты, а не в реальные разработки».
Технология отработана до совершенства. К примеру, одна из государственных корпораций объявляет тендер на очень актуальную тему и на немалую сумму в размере 34 млн. рублей, т.е. почти млн. долларов (в 2012 г. – прим. авт.).
Соответствующий закон строго регламентирует проведение тендера на конкурсной основе. Но он легко обходится с помощью создания исходных требований к конечным результатам. Если заданные условия сформулированы так, чтобы итогом исследований стали разработка теоретических предпосылок и проведение математического моделирования по интересующей проблеме, то будь у вас даже действующий прибор для ее решения, а все предварительные проработки уже сделаны, тендер все равно будет проигран.
Он объявлялся под близкого к корпорации специалиста, т.е. результат заранее предрешен. Да предложите идею, достойную присуждения Нобелевской премии, все равно конкурс в «объективной» системе распределения грантов выиграть не сможете. В чем собственно и убедились наивные провинциалы, выдвинувшие в качестве альтернативы реально работающую аппаратуру (это не домыслы автора, а действительная ситуация, свидетелем которой он был). Смельчакам вежливо объяснили, что вначале нужно разработать теорию вопроса, а потом уже приступать к дальнейшим действиям.
Ученые, имеющие конкретные результаты, явно не вписывались в схему, придуманную чиновниками для «надежного» распределения государственных средств. С обслугой выбранного заранее победителя уже и процент отката согласован. А как договариваться с незнакомыми претендентами? Возможно, они и правил игры не знают.
Подкрепим сказанное мнением академика Ж. Алферова: «С моей точки зрения, у нас произошло бесконечное увлечение грантами и проектами в ущерб базовому финансированию научных исследований и научных организаций. Появились специалисты по грантам, которые знают, как их писать, и зарабатывают на этом гораздо больше, чем реальные сотрудники, выполняющие эти исследования» (Ж. И. Алферов. Власть без мозгов. Отделение науки от государства. М. Алгоритм. 2013, 320 с.).
Конечно, провинциальные университеты в таких конкурсах чаще всего проигрывают. Несмотря на то, что присваивают себе без стеснения звание форпостов науки в самых актуальных направлениях. Присвоить, как известно, можно все, что плохо лежит. Но почетный статус нужно подтверждать эффективными показателями. Легко ли достигать их в нынешних университетах?
Глава 9. Как зарождаются открытия?
«…самое главное – это прививать вкус и
любовь к науке; иначе мы воспитаем просто
ослов, нагруженных книжной премудростью…
М. Монтень. Опыты.
После первой сессии в жизни наших героев наступила черная полоса. Более чувствительным наказанием, чем угроза возможного отчисления из университета, оказалось лишение стипендий. Присылаемых из дома солений и варений, а также незначительных денежных средств молодому организму для обеспечения нормальной жизнедеятельности явно не доставало. Друзьям пришлось искать работу, чтобы как-то существовать. Времени стало катастрофически не хватать. Пришлось пожертвовать многими развлечениями.
В редкие свободные минуты любители притягательных вечеринок обсуждали, как свести к минимуму продолжительность самостоятельных занятий. Сказать, что ими двигало желание усовершенствовать процесс обучения, значило бы сильно приукрасить их помыслы.
Как часто бывает, они стремились к решению утилитарной задачи – выкроить время для увлекательных тусовок, которые теперь приходилось нередко пропускать. В одном из бурных споров родилась мечта лентяев – как с меньшими затратами времени усваивать изучаемые предметы.
Клим в шутку предложил:
– Хорошо бы научиться сохранять информацию, имеющуюся в головах у преподавателей, и пользоваться ею в своих целях. Тогда никакие экзамены и зачеты будут не страшны. Правда для этого потребуется ее однозначное распознавание, конечно, с согласия каждого индивидуума.
Трофим тут же подхватил идею:
– Представляешь, какой объем знаний удалось бы сохранить для нужд человечества. С кончиной каждого ученого и специалиста пропадает огромное число задумок, нереализованных планов, не говоря уже о выстроенных в четкую систему знаний в том направлении, которым он занимался. Это же подлинное богатство, которое пока пропадает безвозвратно.
Несколько дней парни обсуждали экстравагантную идею. Боялись поделиться обретенными мыслями, дабы кто-нибудь не увел. После тщательного анализа проблемы стало понятно, что реализовать ее не так-то просто. Первые обращения к наставникам за консультациями вызывали лишь скептические улыбки и советы авторам сумасбродной затеи спуститься с небес на землю. Для начала ликвидировать имеющиеся хвосты.
Многие в подобной ситуации опустили бы руки, предали задумку забвению. Мало ли какие революционные мысли рождаются в юных головах, но довольно быстро выветриваются в череде повседневных забот.
Не таковы наши герои. Крестьянская бережливость не позволяла просто так отказаться от свалившегося ненароком интеллектуального приобретения. Может быть, следующего и не дождешься. А вдруг удастся сделать что-то полезное?
Знакомство с имеющейся в научных журналах и книгах информацией подтвердило актуальность захватившей юношей идеи. Над ней активно работали в нескольких местах, правда, без особых успехов.
Степенные ученые мужи, наверняка, подвергнут сомнению, если не осмеянию, такой необычный подход к постановке задачи для будущего исследования. Более привлекательно описывать, как в некую светлую голову пришло озарение свыше, или уж, как минимум, яблоко «стукнуло» по голове, чтобы в ней возникла гениальная мысль. Эти легенды выдаются на публику для повышения собственной значимости среди непосвященных.
Озабоченная дефицитом времени молодежь еще не прониклась корпоративным духом. Они стремились к удовлетворению практических нужд. А вышли на серьезную научную проблему. Если бы старшие коллеги чаще задумывались о «земных» задачах, осложняющих повседневную жизнь, деньги на проведение исследований, возможно, выделялись бы государством и предпринимателями значительно охотнее. Когда же нынешние профессора и «академики» порой друг другу не способны объяснить смысл того, чем занимаются, то у инвесторов и спонсоров возникают закономерный вопрос – а стоит ли финансировать подобные «увлекательные» занятия ученых, которые не сулят никакого практического результата. Во всяком случае, в обозримом будущем.
