Восхождение. Путь безмолвия

Лишь старец смог вывести его из этого состояния. Он приблизился почти вплотную и настойчиво предлагал ему еду. Затуманенные зрачки юноши постепенно обрели былую ясность, и Жалсан твердым взглядом посмотрел монаху в глаза. Вытащив из под одежд небольшой мешочек, он пересыпал в него предложенную прожаренную ячменную муку, осторожно налил в миску маслянистый чай, и с безразличным видом поставил продукты около себя, не притронувшись к пище. После этого старец начал растворяться в воздухе, и Жалсан снова утратил грань реальности. Он не замечал ушедшего за горизонт Солнца. Не обращал внимания на вспыхнувшие огни тысяч мерцающих ламп. Не видел он и Мимара, упавшего в беспамятстве на песок, бесчувственное тело которого унесли двое монахов спустя пять минут после провала испытания. Все это для Жалсана утратило смысл. Всего несколько часов отделяло его от заветной цели, и он спокойно провел их до самого рассвета, прислушиваясь к уже полюбившимся космическим композициям. Каждая клеточка его тела, каждая частичка души насыщались этими удивительными вибрациями, с которыми он сонастраивался на одну частоту, получая от этого сладостные наслаждения.

Жалсан вернулся в себя перед самым рассветом, когда над долиной забрезжил солнечный свет и зажег в его душе радость от предвкушения долгожданной встречи с настоятелем. Темно-фиолетовое небо величественно отображало на монастырских постройках свои краски, придавая их стенам таинственный вид. Хор послушников давно умолк, и лишь едва уловимая музыка ветра дарила просыпающимся обитателям монастыря свою чистую мелодию. За ночь тело мальчика изрядно остыло, и он поспешил закутаться в растрепанные ветром одежды. Из учебных корпусов начали показываться силуэты монахов, и с каждым разом у Жалсана замирало сердце, в надежде на то, что один из них окажется настоятелем. Но тот не спешил, и показался лишь тогда, когда над горизонтом появился край багрового Солнца. Жалсан распрямил плечи и приосанился. По телу прокатила теплая волна, наполняя его приятым трепетом.

– Ты доказал свою состоятельность, – восторженно поприветствовал его настоятель кивком головы, подойдя ближе. – Я много повидал на своем веку, но такого удивительного мальчика как ты вижу впервые. Теперь ты можешь подняться и пойти со мной. Я думаю, у нас накопилось много вопросов, которые нам не терпится друг другу задать.

Жалсан с замиранием сердца слушал монаха, но подниматься с песка не спешил. Он практически не чувствовал своих затекших конечностей, поэтому прежде стал аккуратно растирать их руками. Настоятель с пониманием ожидал рядом и не торопил парня. После небольших усилий Жалсан почувствовал приток теплой крови к конечностям, с новой силой разливающейся по венам. Через несколько минут он вытащить ноги из-под себя и осторожно ступил на землю.

– Я смотрю подобные практики для тебя не в новинку, – промолвил настоятель, одобряюще наблюдая за его действиями.

– Иногда у меня бывают такие длительные видения, – признался он, – что, когда прихожу в себя, вообще не чувствую свое тело.

– Это плохо, – покачал головой настоятель, – но не переживай, мы это исправим.

Юноша учтиво поклонился.

– Теперь можешь идти? – поинтересовался монах.

– Думаю, да, – кивнул Жалсан, осторожно делая первый шаг навстречу своему опекуну.

– Вот и отлично, – придерживая мальчика за руку, сказал настоятель. – Если еще чувствуешь слабость, можешь держаться за меня, в этом нет ничего зазорного. После своих подвигов можешь этого совершенно не стесняться.

Жалсан с удивлением взглянул на монаха.

– О каких подвигах вы говорите?

– Не скромничай, – улыбнулся настоятель, стараясь держать удобный для мальчика темп. – Один из тридцати неподготовленных юношей способен выдержать то испытание, которое ты с честью преодолел. Как ты уже наверное догадался, наш монастырь очень строг при отборе послушников, но результат того стоит. В основном к нам приходят подготовленные ученики, которые прошли определенную школу. Откровенно говоря, мне немного жаль, что ты не сможешь проходить обучение в стенах этого храма, но твои способности должны увидеть другие учителя.

– Я должен буду пройти еще одно испытание? – насторожился Жалсан.

– Да, – подтвердил настоятель, – но об этом позже. Сейчас тебе необходимо хорошо отдохнуть. У тебя будет отдельная комната. Ближайшие три дня ты будешь моим гостем, а после этого мы с тобой тронемся в путь.

В этот момент они подошли к одной из каменных лестниц, незаметно расположившейся между зданиями. Она вела на вершину крепости, к самым верхним корпусам. Несмотря на усталость, такой подъем подбодрил Жалсана, хотя непродолжительное пребывание вне медитации начинало напоминать о естественной потребности в отдыхе. Дойдя до верхнего яруса, настоятель резко свернул в сторону на обвивающую по окружности монастырь пыльную дорожку, увлекая юношу за собой. С этого уровня открывался умопомрачительный вид на долину, окутанную со всех сторон могучими горными хребтами. Там, далеко внизу, Жалсан снова увидел журчащую речушку, служившую им надежным ориентиром в те моменты, когда он со своими спутниками теряли путь в горных лабиринтах. Где они теперь, он не знал. Парень понимал, что Мимар не выдержал испытание, так как утром сидел на песке в полном одиночестве. Он подошел к краю дорожки и осторожно посмотрел вниз. Его внимание сразу привлекла открытая площадка, на которой монахи играли с мячом, перебрасывая его через натянутые веревки. Игровое поле расположилось на втором ярусе и с тридцатиметровой высоты бегающие послушники напоминали Жалсану сумбурно копошащихся насекомых. Он воспринял это бессмысленное передвижение по очерченной поляне весьма скептично, и та строгость, с которой его принимали в храм, показалась мальчику слегка напыщенной. Однако он быстро изменил свое мнение, так как настоятель в этот раз не обременял себя ожиданием, и успел отойти от него на достаточное расстояние. Бросившись за ним, парень быстро догнал монаха, и больше не отставал от него ни на шаг. Вскоре они остановились около небольшого, обветшалого от времени здания.

Монах подвел Жалсана к двери и широко распахнул ее, пропустив юношу вперед. Мальчик вошел в скромно убранное небольшое помещение. Из оконного проема, вырезанного в стене, хорошо просматривались учебные корпуса и изогнутые кровли храмов. Легкое одеяло, простеленное под окном, в полной мере заменяло кровать. В дальнем углу комнаты лежал коврик для медитативных практик, около которого стоял кувшин с водой и пиала, наполненная неизвестной Жалсану едой.

– Это комната для гостей, – пояснил настоятель. – Ты будешь жить здесь один, но иногда к тебе будет заглядывать монах и приносить пищу. Если что-то потребуется, можешь спросить у него, где меня найти. Как только ты отдохнешь и наберешься достаточно сил, мы тронемся в путь.

Жалсан учтиво поклонился, затем развернулся и без стеснений улегся на одеяло.

– Ты бы поел, Жалсан, – посоветовал настоятель, видя, что мальчик собирается спать. – После такого испытания тебе может потребоваться больше суток для отдыха, поэтому сейчас самое время подкрепить тело едой.

Жалсан с благодарностью посмотрел на монаха, и, не обременяя себя подъемом на ноги, на четвереньках подполз к предложенным угощениям. Сделав несколько глотков воды, юноша перевел взгляд на содержимое пиалы.

– Не бойся, – подбодрил настоятель, видя его смятение. – Попробуй. Это орехи, пропитанные медом. Такие сладости мы едим крайне редко, но сегодня ты их заслужил.

Парень взял с пиалы липкий орех, недоверчиво понюхал, и только после этого отправил его себе в рот. Тонкий привкус раннего весеннего меда изумительно сочетался с питательным маслянистым вкусом ореха. От наслаждения Жалсан закрыл глаза. Такого деликатеса он не ел никогда в жизни, и даже не представлял, что в мире существует такая еда.

– Ну, вот и хорошо, – добродушно рассмеялся настоятель. – Теперь я тебя оставлю. Ешь, отдыхай, набирайся сил.

С этими словами монах вышел из комнаты, а Жалсан поспешил за второй порцией. Сделав еще глоток воды, он взял пиалу со сладостями в руки и забрался на одеяло. Так хорошо он давно себя не чувствовал. Через несколько минут Жалсан свернулся калачиком, закрыл глаза, и в ту же секунду провалился в сладостный мир сновидений, даже не успев доесть свое кушанье, а его рука так и осталась лежать на пиале с орехами.

Настоятель лишь немного ошибся в своих расчетах. Жалсан проспал больше суток, проснувшись под вечер следующего дня. Сладко зевнув, он открыл глаза и осмотрелся вокруг, вспоминая последние события, произошедшие с ним. Липкая рука помогла быстрее восстановить картину происходящего. Поднявшись с теплого одеяла, Жалсан подошел к двери и открыл ее. Легкий ветерок приятной прохладой ворвался в комнату, наполнив пространство сладковатой свежестью гор. Вдохнув полной грудью, Жалсан лениво потянулся и вышел за порог, где чуть не столкнулся с сидящим у входа молодым монахом. Послушник тут же поднялся, поклонился мальчику и учтиво произнес:

– Настоятель велел мне отвести тебя к нему, как только ты проснешься.

Такое внимание явно польстило юноше, и он кивком головы дал понять, что готов выполнить его указания. Монах молча развернулся, и направился по узкой дорожке, ведущей вдоль стен. Жалсан не отставал от него ни на шаг, не обращая внимания на открывающиеся вдали красоты долины. Справа в двух шагах от них располагались корпуса учебных заведений, молитвенные залы и жилища руководящего состава монастыря. Слева их путь ограждали плоские кровли зданий нижнего яруса. В некоторых местах они располагались так близко к краю тропы, что при желании можно было спрыгнуть на них. Затем мальчик увидел лестницу, по которой настоятель привел его на верхний ярус, но спускаться по ней они не стали, а направились дальше. Вскоре дорога резко свернула за угол трехэтажного здания, и монах остановился у двери…

Дальше Матвей потерял четкий контроль над видением, которое поразительным образом открылось ему во сне. Он проснулся, но все еще смутно продолжал улавливать картинки видения, словно при ускоренном просмотре фильма. Он видел, как Жалсан с настоятелем покинули монастырь, видел их непростой трехдневный переход через горы, видел, как путники достигли золотой дороги, ведущей к Рамахату, и что после этого, каждый пошел своим путем. Настоятель отправился обратно в монастырь, а Жалсан начал свое восхождение к стенам Рамахата. Матвей видел переживания парня при первом знакомстве с лунными лучами. Видел, как к нему навстречу вышел Ринпун для того, чтобы сопроводить его к воротам монастыря. Увидел он и то, как радостный Жалсан вошел в Рамахат, но то, что произошло за воротами, осталось для него закрытым.

2

Не в силах преодолеть барьер Рамахата, Матвей открыл глаза, стараясь как можно четче запомнить каждую деталь своего сновидения. Таких ярких переживаний другого человека он не испытывал никогда в жизни, но, как бы Матвей ни старался, воспоминания, хоть и медленно, все же угасали. Вскочив с кровати, он сел за письменный стол и стал быстро записывать увиденную историю. В некоторых местах Матвей терял ход событий, поэтому оставлял на белых листах пропущенные строки. Он не сомневался, что позже сможет восстановить эти пробелы, поэтому упорно продолжал записывать то, что помнил, и спустя двадцать минут сновидение было отображено на бумаге. Матвей положил на стол ручку, удовлетворенно откинулся на спинку кресла и с нежностью взглянул на портрет в белоснежной резной рамке, стоявший перед ноутбуком. Это был портрет Кэтэри…

Вот уже две недели как он вернулся с Тибета и жил в своей городской квартире. Больше всего на свете Матвей не любил длительные ожидания, во время которых приходилось бездействовать. Линда уехала в свою очередную экспедицию, а Андрей находился в командировке, занимаясь PR-продвижением одного из политиков. Друзья оставили его в полном одиночестве, и ему ничего не оставалось, как затаиться и ждать. У него не было ни малейшего основания не доверять силам Кайласа, обещавшим помочь, поэтому он терпеливо коротал дни пустой городской жизни.

Бегло перечитав свои наброски, Матвей поднялся и отправился на кухню варить кофе. Разумеется, он давно перестал употреблять этот тонизирующий напиток, но сам процесс приготовления доставлял ему несказанное удовольствие. Всыпав несколько кофейных зерен в ручную деревянную кофемолку, Матвей сделал несколько оборотов и, глубоко вдохнув, закрыл глаза от удовольствия. Интенсивный карамельный аромат обжаренного кофе моментально проник в легкие. Сосредоточив на нем все свое внимание, он стал ощущать новые глубокие нотки, которые невозможно услышать, не отключив зримый контакт. Матвей затаил дыхание. Он чувствовал, как кофейный аромат растекается по телу, и кровь до последней капли усваивает эликсир бодрости. Этот нежный бежевый поток, легкой дымкой разливался по телу до тех пор, пока полностью не впитался энергетической системой человека. Процесс занимал около трех минут, но Матвей, убаюканный пощелкиванием кофемолки, которую все еще вращал, не спешил делать следующий вдох. В конце восьмой минуты задержку дыхания пришлось прервать, чтобы не впасть в более глубокое состояние.

Пересыпав измельченный порошок в турку, он влил туда же немного воды и включил конфорку. Сладкий, слегка терпковатый аромат медленно растворялся в пространстве кухни, таким же образом, как десять минут назад распространялся по телу Матвея. Сейчас он мог сделать свою практику еще более приятной, так как под действием температуры аромат обретал совершенно неповторимые нотки вкуса, но горячий жидкий кофе имел свойство сбегать из турки, в чем Матвей убедился во время своей первой подобной практики. После этого он никогда не закрывал глаза и не оставлял без внимания этап нагрева, во время которого продолжал насыщать свой организм приятным кофейным вкусом.

Пять минут спустя мужчина снова сидел в своем кресле за письменным столом, держа в руках чашку с обжигающей жидкостью, запахи которой пробуждали в нем новые воспоминания о своем невероятном сновидении. Образы мальчишек снова вырисовывались в его воображении, и Матвей постепенно восстанавливал в памяти моменты, которые не смог записать сразу после пробуждения. Поставив чашку на стол, он взял ручку, и уже не спеша принялся заполнять на исписанном листе оставленные пробелы. Матвей работал терпеливо и добросовестно. Температура заваренного кофе давно сравнялась с комнатной, но он продолжал переносить на бумагу свое сновидение. Снова и снова он перечитывал написанное, время от времени закрывая глаза, сравнивая достоверность отображаемых событий. Теперь, когда Матвей никуда не спешил, ему постепенно открывались утраченные обрывки.

Лишь к вечеру он вышел из погруженного состояния и оторвался от рукописи. Матвею казалось, что теперь ночное видение запечатлено абсолютно точно, но оставались некоторые вопросы, ответы на которые он не находил. Замкнутое пространство его квартиры не позволяло увидеть всего, чего он хотел, поэтому отложив листы в сторону, он вознамерился покинуть ее пределы, но мимолетный взгляд, скользнувший по изображению Кэтэри, заставил снова опустился в кресло и бережно взять портрет в руки.

Чтобы получить такой реалистичный портрет, ему пришлось проделать немало работы, но Матвей не жалел для этого ни времени, ни сил, ни средств. Вернувшись из Тибета, он первым делом составил фоторобот черт лица девушки. Сам он не владел подобными компьютерными программами, но в органах все еще работали его старые друзья, которые воссоздали описанный им образ настолько четко, насколько это вообще было возможным. После этого он начал поиск художника, который смог бы вдохнуть жизнь в сухую черно-белую картинку. Ему повезло не сразу. Лишь третий художник, оказавшийся совсем еще молодым парнем, смог вызвать в нем интерес, придав лицу Кэтэри свойственный только ей неотразимый образ. Матвей забраковал и эту работу, но художника уже не отпустил. Снабдив юное дарование внушительной суммой, он в буквальном смысле поселил его в своей квартире и мужчины работали совместно с утра до поздних ночей доводя до совершенства желаемый образ. Матвей был строг, и браковал работы вплоть до шестой, которую сейчас держал в своих руках.

Да, парню удалось невозможное, и он наконец-то рассмотрел в глазах любимой именно те оттенки, которые на века врезались в память полюбившего ее мужчины. Цвет ее выразительных задумчивых глаз ассоциировался у него с раскрывшимися осенью каштанами. Около самых зрачков брал свое начало глубокий карий цвет, который постепенно приближаясь к контурной оболочке, приобретал едва заметные нотки зеленцы. Легкая улыбка слегка приоткрытых губ невольно заставляла улыбнуться в ответ любого, кто смотрел на портрет. Длинные, густые ресницы придавали взгляду выразительность и чарующую таинственность. Глядя в ее глаза, Матвей понимал значительно больше, чем могли передать слова. В такие моменты время словно останавливалось ради этих сладостных мгновений, которые наполняли его душу теплом и учащали сердцебиение. Именно эти чувства испытал Матвей, когда взглянул на шестой портрет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.