Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

– Отбыл в Диртаун, – вклинился голос.

– Свяжитесь с ним, пусть прибудет срочно.

– Майор Гольцев по вашему приказанию прибыл! – распахнулась дверь.

– Заходите.

Михаил Аркадьевич выключил селектор, быстро отобрал из лежащих на столе бумаг несколько листов и протянул их Гольцеву.

– Ознакомьтесь.

Гольцев быстро даже не пробежал по ним глазами, а охватил одним движением зрачков, как заглотал, и вернул.

– Поезжайте в Джексонвилл. Максимально аккуратно возьмите Кропстона. И всех, на кого он укажет. По дороге свяжитесь с Диртауном и Гатрингсом. Проконсультируйтесь, чтобы не дублировать. Ваша группа уже ждёт. Выполняйте.

– Есть!

Щёлкнув каблуками, Гольцев вылетел за дверь. Пропуская его, Спиноза ловко посторонился. Михаил Аркадьевич кивком поздоровался, беря папку.

– Вы не против, если мы займём ваш кабинет? – обратился он к следователю.

– Может, пойдём ко мне? – предложил Спиноза.

В дверь негромко стукнули, и заглянул конвойный.

– Заводите, – кивнул Михаил Аркадьевич, обернулся к следователю. – Материалы по этому списку у вас?

– Да.

– Значит, работаем втроём, – Михаил Аркадьевич улыбнулся, глядя на медленно усаживающегося за допросный столик высокого широкоплечего негра в кожаной куртке. – Здравствуйте, Чак.

– Здравствуйте, сэр, – настороженно ответил тот.

– Почему вы прошли мимо пятнадцатого номера на Лексингтон-Авеню?

– Там никто не живёт, дом заколочен, – растерялся Чак.

– Но вы собирались туда зайти?

Чак глубоко вздохнул. Значит… значит, они всё поняли, ну, что ж… И так, и этак – пуля.

– Да, сэр.

Михаил Аркадьевич кивнул.

– Вы давно видели хозяина этого дома?

– Прошлым летом, сэр.

– А остальных?

– Летом, осенью, раньше ещё… Я… Я не помню уже всех, сэр.

– Понятно. Вы знали, что они живут в Колумбии?

– Не о всех, сэр.

– Специально искали?

– Нет, сэр, нет.

– Когда вы приехали в Колумбию?

– В августе, сэр. Числа я не помню.

– А до этого?

Чак растерялся. Странный вопрос. Странный человек. Беляк и… нет, это тоже не то, не так… Зачем ему знать, где и что было до Колумбии? Или про тех, те тоже на нём…

– Там я убивал по приказу, – вырвалось у него.

– И кто приказывал? – спокойно спросил Михаил Аркадьевич.

– Ротбус.

– Да, вы говорили о нём. А до него кто?

У Чака задрожали губы.

– Меня сдавали многим. Я не помню всех, сэр.

Михаил Аркадьевич кивнул, медленно без резких движений подошёл и остановился в шаге от Чака.

– Когда вы стали работать с Ротбусом?

– Меня отдали ему в декабре, сэр. В начале.

– Двадцатого декабря все рабы стали свободными. Вы сами решили остаться с Ротбусом?

Закинув голову, Чак снизу вверх смотрел на Михаила Аркадьевича. У него уже дрожали не только губы, всё лицо, руки, лежащие на столе, плечи – всё дёргалось, ходило ходуном, стучали зубы.

– Нет, сэр, нет. Я не мог… Раб не решает, сэр. Мне велели…

И в ужасе застыл, обречённо ожидая вопроса: «Кто велел?» – он же не смеет отвечать, не сможет назвать имя. Но прозвучало:

– Что велели?

Чак облегчённо вздохнул.

– Мне велели идти с ним и выполнять все его приказы, сэр. Делать, что он велит, сэр.

И опять неожиданное:

– Старый Хозяин велел, так?

Да, но это не вопрос, не тот вопрос. Ему не надо называть имя, нужно только сказать: «Да», – а это уже не опасно.

– Да, сэр, – благодарно выдохнул Чак.

– Хорошо, – улыбнулся Михаил Аркадьевич. – Претензии по содержанию есть?

Чак несколько раз схватил открытым ртом воздух. А если… беляк, вроде, не злой, если попросить, объяснить…

– Всё хорошо, сэр. Спасибо, сэр. Но… если можно, сэр. Хоть на день, если нельзя, то хоть на час…

Беляки быстро переглянулись, и Чак затаил дыхание.

– Я слушаю, – подбодрил его улыбкой Михаил Аркадьевич.

– В общую камеру, сэр. Хоть на час, мне хватит.

Михаил Аркадьевич переставил стул и сел напротив Чака. Теперь их лица были на одном уровне.

– Зачем? Вам тяжело одному?

– Сэр, – отчаяние в голосе Чака заставило подойти остальных. – У меня начали болеть руки.

– Тогда нужен врач, – сказал Спиноза.

– Нет! – Чак сорвался на крик. – Я здоровый, не надо. На час в общую, сэр. Я подерусь, и руки пройдут. Если нельзя, я не буду убивать, сэр, только побью, – он говорил быстро, захлёбываясь.

– Подождите, я что-то не совсем понимаю, – сказал Михаил Аркадьевич. – Если вы кого-то бьёте, то у вас не болят руки, так?

– Да, сэр. Я вработанный, я не могу без этого. Мы же горим. Как… как спальники. Вот, сэр.

Чак слегка приподнял руки и показал бессильно обвисающие пальцы.

– Я… я уже ложку не держу, через край пью. Дайте мне кого-нибудь, сэр. Ну… ну, у вас же хоть кто-нибудь есть, что на допросе упрямится.

– Мы не бьём на допросе, – тихо сказал Спиноза.

– Почему? – вырвалось у Чака. – Так же всегда делают, сэр.

– Потом вам объяснят, почему, – мягко сказал Михаил Аркадьевич. – Боль постоянная?

– Н-нет, сэр – Чак обречённо опустил голову. – Когда я что по приказу делаю, не так. А в камере… очень больно. Спать не могу.

– Хорошо, – кивнул Михаил Аркадьевич, – попробуем вам помочь. Но сначала… вы можете отвечать на вопросы?

– Не на все, сэр.

– Я понимаю. Сделаем так. Если вы не можете ответить, то говорите об этом, – Михаил Аркадьевич улыбнулся. – А кричать не надо. Никто вас бить не будет. Вы поняли? – Чак несмело кивнул. – Вы были один у хозяина?

– У Ротбуса? Один, сэр.

– А до этого?

Чак медленно сглотнул слюну. Но… но, ведь отвечая на такой вопрос, он не называет, это… это можно.

– Десять, сэр.

– И где они теперь? Здесь, в Колумбии?

Ну, о них он может говорить свободно.

– Нет, сэр. Семерых ещё к прошлому декабрю убили. Тима сдали в аренду, и он пропал на Русской Территории, а меня и Гэба сдали позже. Меня Ротбусу, а Гэба одному толстяку из Джексонвилла.

– Имена тех, кому сдали Тима и Гэба, можете назвать?

– Да, сэр. Тима – Джусу Армонти, а Гэба… Я его до этого не видел. Я не знаю его имени, только то, что он из Джексонвилла, и о нём сказали: «Туша, а соображает»,

– Туша? Из Джексонвилла? – переспросил Спиноза. – Это Кропстон, Михаил Аркадьевич.

– Предупредите Гольцева, – бросил, не оборачиваясь, Михаил Аркадьевич. – А как погибли те, семеро?

Спиноза бесшумно вышел из кабинета.

– По-разному, сэр. Артура и Джорджа завалило в бомбёжку, мы тогда все на выезде работали и попали в налёт, – Чак совсем успокоился и говорил свободно. – Сая, Дика и Юпа застрелили. Они тоже на выезде были и как раз своё отработали. Кит и Флетч… их тоже убили. Финишное задание, сэр.

– Финишное задание? Что это? – удивился Михаил Аркадьевич.

– Это финиш, сэр. Ну, такое задание, после которого раба уже не оставляют. Сделав такое, он не должен жить.

– И кто их убивал?

– Мы же, сэр. Те, кого оставляют.

– И вы?

– Да, сэр, – спокойно ответил Чак.

– И какой финиш был у них?

– Не знаю, сэр. Сая, Дика и Юпа убирал не я.

– А Кита и Флетча?

– Они вывезли на загородную виллу и убили, – Чак запнулся, подбирая слова, чтобы и было понятно, и не назвать запретного. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. – Бригадного генерала, начальника СБ, – нашёл выход Чак.

Михаил Аркадьевич остался спокоен, а следователь сделал пометку в своём блокноте.

– Сэр, я сделал, как положено, сэр. – Чак облизал пересохшие губы и, не отводя глаз от Михаила Аркадьевича, повторил: – Я сделал, как положено, сэр. И… и я их не мучил.

– Пуля в затылок? – спросил следователь.

– Нет, сэр. Велели без следов, сэр.

– И они не сопротивлялись?

– Они знали, что это финиш, сэр, – тихо ответил Чак.

– Вы дружили? – неожиданно спросил незаметно вернувшийся Спиноза.

Михаил Аркадьевич нахмурился, но Чак спокойно ответил:

– Иначе нельзя, сэр. Когда нас всех вместе продали… в одни руки, мы радовались.

– И кто вас продал? – спросил следователь.

– Он… он нас собирал, выкупал у прежних хозяев и учил, – Чак опустил и тут же вскинул голову. – Всему учил.

– Его ты можешь назвать?

– Его? Да, сэр. Он… мы верили ему, клятву давали. Ему, сэр. А он передал её и продал нас. Он… он такой же беляк.

– Тогда назови его, – подхватил Спиноза.

– Грин. Арчибальд Теодор Грин.

Спиноза и следователь снова переглянулись и понимающе кивнули друг другу.

– Где он сейчас?

– Уже там, сэр, – Чак глазами показал на потолок и зло улыбнулся. – Я слышал, что его убили. Я ещё встречу его, сэр.

– Его же убили, – мягко возразил Михаил Аркадьевич.

– Там, сэр, – Чак открыто смотрел ему в глаза. – Я всё делаю, как вы говорите, сэр. А потом вы меня убьёте. Я же понимаю, это финиш. Там я встречу. И его, и остальных… наших. И мы все вместе…

– Убьёте его ещё раз, – усмехнулся следователь.

– Это будет очень долго, – ответно усмехнулся Чак. – Мы не будем спешить, сэр.

– Хорошо, – Михаил Аркадьевич встал и пошёл к столу. – Мы ещё вернёмся к этому разговору. А сейчас, – он вернулся с пачкой фотографий. Чак настороженно следил за ним. Михаил Аркадьевич положил на столик фотографии. – Посмотрите. И кого узнаете, о них расскажете. Всё, что знаете.

– Я не знаю всех имён, сэр, – Чак осторожно всей ладонью подвинул к себе верхнюю фотографию.

– Неважно. Они пронумерованы. Номер вверху слева.

Следователь отошёл к столу и приготовился записывать, а Михаил Аркадьевич остался сидеть рядом с Чаком. Спиноза переставил стул и сел с другой стороны от Чака, но чуть подальше и раскрыл свой блокнот с маленьким замочком на обложке. Чак покосился на щелчок замка и вдруг улыбнулся.

– У этого, – он показал на лежащую перед ним фотографию, – был такой же. С замочком.

– Вот и давайте о нём, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Номер семь, Олег Тихонович.

– Я его с прошлой весны не видел, сэр, – начал Чак. – Не знаю, где он. А до этого бывал часто. И всегда в штатском.

Графство ОлбиОкруг ДарроубиДарроуби

Они уже пили кофе, когда без стука открылась дверь и вошёл Клайд.

– Садись, – улыбнулся Джонатан.

Фредди ограничился молчаливым кивком.

Клайд сел к столу, отодвинув кофейник.

– В Спрингфилде тихо, несколько побитых морд, ну, и ещё по мелочи. Сейчас туда везут раненых со всего штата.

– Дальше, – кивнул Джонатан.

– Колумбия. Чёрт знает что. Русских кто-то взбудоражил, и они чуть ли не с рассвета выставили патрули. Самооборона заметалась. Брали цыпляток пачками.

– И командира не нашлось? – хмыкнул Фредди.

– Вот здесь и оно. Командиров вырезали. Какой-то чёрный прошёлся по домам и никого не оставил.

– Чёрный? – переспросил Джонатан.

– В кожанке? – уточнил Фредди.

Клайд пожал плечами.

– Понятно, – кивнул Джонатан.

– Это важно? – спросил Клайд.

– Где он сейчас?

– Русские потрошат.

– Тогда дальше. Дэннис? – спросил Джонатан.

– Тихо.

– Дальше, – нетерпеливо дёрнул головой Фредди, получив сразу от Джонатана предостерегающий взгляд.

Клайд улыбнулся.

– По Джексонвиллу сюрприз, – и, не оборачиваясь и даже не повышая голоса: – Вводите.

Двое рослых парней в красных куртках гостиничной обслуги ввели, держав с двух сторон под руки, молодого белобрысого парня с распухшим лицом, в свежих синяках и ссадинах.

– Вот, – сказал Клайд. – Послали его по делу, а он…

– А я что, да я ничего такого, – задёргался парень. Говорил он невнятно из-за выбитых зубов. – Меня послали, я и пошёл, а чего они, ну, я со всеми же…

Фредди посмотрел на него с холодным любопытством, и парень замолчал.

– Тебя к кому послали? – тихо спросил Клайд.

– К Найфу… – тычком в рёбра его заставили подавиться непроизнесённым обращением.

– А к кому пришёл?

– Так Найф же у него был, ну, я и… – новый тычок, – ну, Бобби же старше. Я и пошёл со всеми.

– Пусть говорит, – разжал губы Фредди.

Клайд посмотрел на него и кивнул. И парень зачастил, захлёбываясь и путаясь в словах, как они гонялись по городу за цветными, ну, и остальных, кто попадётся, как веселились, ну, Хэллоуин же, а они наглые, черномазые, улицу перегородили, и не сунься к их бабам, а потом русские зашухерили, линять же надо, а русские кого в форме увидят, так сразу за яйца, а Найфа и след простыл, а к Бобби и не сунься, у него же палач чёрный за плечом, так где ползком, где на карачках выбрался, а…

Джонатан посмотрел на парней, и те точными ударами опять заткнули этот поток.

– У цветных кто верховодил? – спросил Клайд, покосившись на Фредди.

– Да их там не различишь, все черномазые, – ухмыльнулся парень. – Мы и били не глядя. Краснорожий один был, напролом пёр, да в Цветной прорвался, не дотянулся я до него. Если только там прикончили, когда утром на штурм попёрли, я-то смылся уже. И этих, предателей расы, ну, кто белый, а с цветными якшается, этих много положили. Ни один не ушёл.

– Пшёл вон, – скучно сказал Фредди.

Клайд кивнул, и парня споро вытащили в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь.

– Слинял, значит, Найф, – задумчиво сказал Джонатан.

– Он сволочь, а не дурак. Всегда умел вовремя слинять, – кивнул Фредди.

– Но не думал я, что Бобби без мозгов, – усмехнулся Клайд. – С Пауком связываться – гиблое дело. Он ли тебе помог, ты ли ему – всё одно, ты не жилец.

– Туша своё так и так отработал, – Джонатан допил кофе и встал.

И сразу встал Фредди. Клайд улыбнулся, вставая.

– Заставы сняли? – спросил Джонатан, застёгивая куртку.

– По тюремным справкам и без оружия пропускают. Замаравшихся сбросим?

– А куда их ещё? – Джонатан взял шляпу. – Паука прикрывать, что ли, будем?

– Пусть сам крутится, – кивнул Клайд.

Открылась дверь, и вошёл Ночной Ездок. Гладко выбритый, в своём обычном смокинге. Кивнул всем троим. Они молча ждали.

– Выдержанные, – одобрительно усмехнулся Ночной Ездок. – Хэмфри Говарда взяли русские.

– Туда и дорога, – улыбнулся Джонатан. – Тебя подбросить?

– К «Президент-Отелю».

– Пойдёт, – кивнул Джонатан, доставая бумажник. – Клайд, сразу?

Клайд кивнул, принимая кредитки.

Когда они все вместе выходили из номера, подбежал коридорный, ловко накинул на плечи Ночного Ездока плащ и исчез. У лестницы Клайд отстал.

Они спустились в вестибюль, прошли мимо закрывшегося газетой полицейского соглядатая и старчески дремлющего за стойкой портье. Их грузовик, свежевымытый и по-новому блестящий, стоял у подъезда, где они его оставляли. Парень в замасленной куртке задумчиво оглядывал пустынную улицу, прислоняясь плечом к стене. Проходя мимо, Джонатан сунул ему деньги, получив свои ключи. Все втроём сели в кабину, и Фредди стронул с места.

– Русские Робинсу ничего не дали, – сказал Ночной Ездок, когда грузовик завернул за угол. – Всё у них.

– Будет за мной, – кивнул Джонатан. – Удачи.

Ночной Ездок улыбнулся.

– У Счастливчика не убудет, но… и вам.

Фредди и Джонатан одновременно поблагодарили кивками.

Высадив Ночного Ездока, Фредди прибавил скорость и повернул к вокзалу.

– Куда ты? – удивился Джонатан.

– Тебе надо домой, Джонни, – разжал губы Фредди.

Джонатан молча, ударив его по рукам, круто вывернул руль, заворачивая машину в проулок.

– Вот так, ковбой! Гони в Джексонвилл.

Фредди кивнул.

Из города они выехали молча. И только на шоссе, Фредди негромко сказал:

– Если мы опоздаем…

– К Бобби мы не опоздаем, – отрезал Джонатан и повторил: – Гони.

Графство ДурбанОкруг СпрингфилдСпрингфилдЦентральный военный госпиталь

Машина ехала, останавливалась, снова ехала. Эркин не открывал глаз. Пусть считают за спящего. А может, он и впрямь заснул, потому что вдруг перестал их слышать. Или они замолчали… Да не всё ли ему равно? Он уже попрощался. И с Женей, и с Андреем, и с Алисой… Кто ещё у него был? Фредди и Джонатан… у них своя жизнь и пусть живут. Их он за собой в Овраг не потащит, а остальное – не его забота. Спасибо им за всё, но они уже по ту сторону. А Женя и Андрей… Если есть тот мир, другой, посмертный, о котором говорил священник, то они там и он встретится с ними. Думал об этом спокойно. Правду сказал этот беляк. Бегал и добегался. От питомника до Оврага. Добежал.

Что-то заставило его открыть глаза. Машина стояла перед коваными ажурными воротами. Высокий глухой забор. Пустырь? Ворота раскрылись, и машина въехала. Газоны, какие-то дома, деревья, белые… Кто в белых халатах, то врачи, а в тёмно-зелёном… Что это? Центр? Опять Центр? Зачем? Что это?

– Приехали, парень, – сказал по-английски Золотарёв, глядя в зеркальце на стремительно побледневшее лицо индейца и расширенные глаза. Ага, всё-таки, проняло! И продолжил по-русски: – Жаль, конечно, но иначе нельзя. К тому корпусу, сержант, прямо к входу.

– Есть, майор.

Машина остановилась у невысокого крыльца, ведущего к двухстворчатым дверям с отмытыми до блеска стёклами.

– Вылезай, приехали.

Эркин послушно вышел, вдохнул… мучительно знакомый запах, от которого сразу поползла по телу ледяная волна страха.

– Вперёд.

Золотарёв открыл дверь. Да, вот сейчас парня проняло. Он прямо почувствовал тот хруст, который предваряет перелом. Теперь лишь бы Юрка подыграл.

Внутри запах усилился. Значит, всё и впрямь вернулось. У входа на лестницу стол, белая девушка со страшным лицом, да и глаза у неё нет… точно Центр. Говорили… вырезают и пересаживают…

– Доктор Аристов у себя?

– Да.

– Вперёд.

Эркин поднимался по лестнице, а видел… крутой склон и редкую траву. Сейчас поднимется на гребень и увидит Овраг.

– Стой.

Дверь с белой табличкой. От запаха кружится голова…

Золотарёв, уже не скрывая довольной улыбки, постучал и распахнул дверь.

– Вперёд.

Эркин переступил порог, невероятным усилием удерживая себя от крика. Да, это кабинет врача. Вот и всё. Белый за столом… Врач… Поднимает голову… блестят очки… Чмырь делает два шага вперёд, кладёт перед врачом голубой листок… О чём они говорят? Он словно оглох и только видит шевелящиеся губы, не понимая слов.

– Доктор Аристов, подследственный Эркин Мороз доставлен на исследование.

– Где предписание?

– Вот.

Аристов быстро проглядел листок, поднял глаза на Золотарёва – победная улыбка, блестящие глаза… дорвался? Почему сказал «исследование», да ещё и по-английски? Чтобы парень понял и испугался? Обсуждали же уже… Аристов перевёл взгляд на парня… Индеец… красивое лицо, великолепно посаженная голова, развёрнутые плечи, шрам на щеке… Так это же о нём говорили… Что Колька несёт? Парень же знает русский, ещё тогда выяснили…

– Редкий экземпляр, доктор. Прямо жаль вам отдавать, но раз положено… – и театральный вздох. – Под приказом ходим.

Золотарёв быстрым искоса взглядом проверил реакцию. Да, вот теперь с воздействием: побледневшее под загаром лицо, расширенные в немом крике глаза, взгляд в никуда, ну…

Аристов аккуратно разгладил листок предписания. Дорвался, значит? Ну, ты сейчас получишь, а за это подмигивание особо.

– Снимите наручники, – официально безличным тоном сказал Аристов и, видя изумление Золотарёва, прибавил жёсткости: – И покиньте кабинет.

– Юрка, – чуть слышно шепнул Золотарёв, – ты чего?

– Майор Золотарёв, – Аристов так резко встал, что Золотарёв качнулся назад и даже отступил на шаг. – На экспертизу положено шесть часов. Отсчёт времени начнётся, когда вы снимите наручники и покинете мой кабинет.

– Доктор Аристов, – начал, наливаясь кровью, Золотарёв.

– Полковник Аристов.

Золотарёв проглотил эту поправку и подошёл к Эркину. Тот стоял неподвижно, словно ничего не видел и не слышал.

– Руки, – тихо сказал Золотарёв по-русски. Никакой реакции, и Золотарёв рявкнул уже в полный голос, теряя выдержку: – Руки давай!

Медленно, как во сне, поднялись стянутые металлическими браслетами запястья. Золотарёв сорвал наручники, и Эркин не опустил, а уронил руки, бессильно повисшие вдоль тела.

– Сейчас десять ноль-ноль…

– Экспертиза закончится в шестнадцать ноль-ноль, – твёрдо ответил Аристов.

– Приступайте к исследованию, доктор, – сказал по-английски Золотарёв и захлопнул за собой дверь.

Всё ещё стоя, Аристов внимательно осмотрел на застывшего посреди кабинета парня в рабских куртке и шапке. Рабские сапоги… джинсы… лицо… парень на пределе, одно неосторожное слово, и сорвётся в страшную непредсказуемую истерику. Так, шесть часов, успокоить его, сейчас слова вряд ли подействуют. Значит, так…

Слова спорящих друг с другом беляков проскакивали мимо сознания Эркина. Даже не замечал, на каком это языке. Он никогда не слушал надзирателей, но это говорят уже ему:

– Проходи, садись.

Медленно, волоча ноги, Эркин подошёл к столу и сел, по-прежнему глядя в никуда. И даже щелчок тумблера на коробке селектора не заставил его повернуть голову.

– Кто это? Крис здесь?

– Доктор Юра? Я Люк, Крис…

– Доктор Юра, я здесь, что случилось?

– Крис, слушай внимательно. Привезли того, о ком говорили Слайдеры. Понял? С десятком быстро ко мне.

Колька наверняка торчит под дверью, но десятка хватит. Так, душ, наверняка массаж, покормить, сон на три часа, не больше… Но сейчас…

– Эркин Мороз?

– Да, сэр, – ответил неживой голос.

– Не бойся, – мягко сказал Аристов.

Эркин медленно повернул к нему голову, и Аристов увидел, как оживает, наливается сдерживаемой яростью, темнеет смуглое лицо, так что шрам становится светлее кожи.

– Мне уже нечего бояться, сэр.

Эркин отвёл глаза. Ну, вот и всё. Сейчас команда: «Раздевайся», – потом: «Руки за голову, ноги расставь», – или… Топот множества ног по коридору не дал додумать. Надзиратели? Зачем?! А дверь уже рванули, и ввалившиеся в кабинет парни в цветных рубашках и каких-то ярких куртках были кем угодно, но не надзирателями. Да это же… Эркина сдёрнули со стула, и он оказался в тесном кольце обнимающих, шлёпающих его по плечам и спине рук, гуле голосов, громких и по-камерному тихих.

– …живой… всё в порядке, парень… мы все тут… нам о тебе такого наговорили… откуда тебя… а чего тебя в наручниках?… ага, я видел…горел?… когда?… сейчас в душ тебя…

– Крис, – пробился к нему голос врача. – Парни, на всё про всё шесть часов. Забирайте его сейчас. В душ, накормить, и пусть поспит, все вопросы потом.

– Доктор Юра, вы посмотрите его?

– Всё потом. Смотрите, чтобы его этот майор не перехватил.

– Это внизу который? Сделаем. Парни, в кольцо его. Бежим!

Куривший на крыльце Золотарёв невольно посторонился перед целеустремлённо несущейся небольшой, но плотной толпой. Что ещё Юрка задумал? Выгнал из кабинета, теперь эта орава… Но, когда орава пробежала столь же целеустремлённо обратно, он разглядел в центре толпы индейца в рабских куртке и шапке и растерялся. Это ещё что?! Куда они его? Он бросил окурок и кинулся наверх к Аристову.

– Юрка, что это?!

– А именно? – спокойно спросил Аристов, сосредоточенно заполняя очередную карточку. – Сядь и перестань орать.

– Куда они его повели?

– К себе в общежитие.

– Зачем?!

Аристов отложил ручку и поднял глаза на так и оставшегося стоять Золотарёва.

– А зачем ты привёз его? – и сам ответил: – На экспертизу. Так что не лезь в мои дела. Я же не лезу в твои.

– Какая к чёрту экспертиза в общежитии?!

– Я же тебе сказал. Не ори. Талон в столовую дать, или поешь в городе?

– Юрка!!!

– В шестнадцать ноль-ноль ты получишь его и моё заключение. А теперь иди и не мешай мне работать. Всё. Можете быть свободны, майор.

Золотарёв медленно вдохнул и выдохнул, чётко по-уставному козырнул.

– Есть, полковник, – повернулся на каблуках и вышел, без стука прикрыв за собой дверь.

Аристов просмотрел частично заполненную карточку. Имя и фамилию он переписал из направления, остальное заполнит потом. Будем надеяться, что парень отойдёт и даст себя осмотреть. Ах, Колька, не удержался. Как говорил тогда Гольцев? Прёт, не думая? Да, как танк. А под гусеницами люди. Этот парень. Если всё, что говорили о нём Слайдеры, правда, и он перенёс и боль, и депрессию, работая скотником, а сейчас… Да нет, всё это чепуха, держится парень из последнего, но держится.

Пока бежали, Эркина немного отпустило, и он попытался на бегу расспросить:

– Что это, парни?

– Больница… госпиталь… да не то совсем… не бойсь… всё нормально… мы работаем тут… ща душ тебе соорудим… пожрать…

Эркин не успевал даже понять, кто и что ему говорит. А уже они вбежали в другой корпус, и толпа сразу увеличилась. Он опомниться не успел, как его втолкнули в просторный зал, уставленный скамьями.

– Давай раздевайся.

– Зачем?!

– Душ… помоешься… парни, мыло ему… моё держи…

Десятки рук распахивали и снимали с него куртку, сдёргивали рубашку, расстёгивали джинсы…