скачать книгу бесплатно
Арчи кивнул.
– Понял, значит, кто мы.
– А мне сказали, – спокойно ответил Ларри. И улыбнулся. – Чтоб недоразумений не было.
– Понятно. А я почему спросил, ну, о прошлом. На нас ты не похож, а белякам не масса, а сэр говоришь, как мы. Ну, и интересно стало.
– А, – Ларри негромко рассмеялся. – Я… домашним рабом был, пятнадцать, да, почти полных пятнадцать лет в одном доме жил, там и приучился.
– А, – Арчи лукаво улыбнулся, – читать где? Там же?
– Там, – кивнул Ларри. – И читать, и другому многому. Только…
– Что сам захочешь, то и скажешь, – закончил за него Арчи. – Ладно, не мы тогда выбирали.
– Не мы, – согласился Ларри. – Ладно. А здесь как?
– Хорошо, – сразу ответил Арчи. – Еда сытная, постель мягкая и работа… не стыдная.
– И платят ещё?
– Платят. Понимаешь, мы все за деньги работаем. Зар-пла-та, – с усилием выговорил он по-русски. – И уже из этих денег платим за жильё, за еду, за стирку. За месяц получаем и за месяц сразу платим.
– На руках-то остаётся хоть что-нибудь? – улыбнулся Ларри.
– Что-нибудь, – ответно засмеялся Арчи. – Ну, и покупаем себе в городе уже сами, если что надо. А у тебя как?
– Я на контракте. Контракт до Рождества. Значит, лендлорд даёт жильё, еду, одежду, для работы что надо. Это называется: обеспечение. А на Рождество расчёт. Всё подсчитает. Сколько заплатить он мне должен и сколько я уже получил. Что останется – мне на руки. И ещё нам сказал, что если год он удачно сведёт, с прибылью, то нам, всем работникам – премия.
– Ну, а если нет? Фиг что получишь? Так, что ли? Ещё и должен останешься.
Ларри пожал плечами.
– Не знаю. Летом двое пастухами работали, на тех же условиях, только не до Рождества, а до осени, ну, как стадо сдадут.
– Слышал о таком, – кивнул Арчи. – У нас тут побывали трое. Рассказывали, что так же, ну, на тех же условиях. Так что пастухи?
– Так им по полной заплатили. Деньжищ, говорят, увезли… – Ларри негромко присвистнул.
– А эти трое сказали, что заплатили, но с прижимом, впритык.
– Другой лендлорд – другие порядки.
– Тоже верно, – кивнул Арчи. – Тебе как, постельный прописан? Ну, режим.
– Сказали, что с завтрашнего дня уже выходить можно. Только не на двор пока, а так.
– Значит, будешь в столовой есть.
– В столовой? – переспросил Ларри. – С вами?
– Нет, – мотнул головой Арчи. – У нас своя столовая. В другом корпусе, – и, увидев лицо Ларри, засмеялся. – Нет, не из-за расы или ещё чего, ну, этого. Мы в общежитии, там и сёстры, и врачи, и… ну, кто работает здесь. А для раненых и больных столовая здесь.
– А… цветных много?
– В этом корпусе ты один. Да ничего. Если с русскими попадёшь за стол, всё в порядке будет. Они на расу не смотрят.
– Проводишь меня?
Арчи кивнул.
– Я раньше сменяюсь, зайду. Ладно, заболтались. Мне ещё на кухню посуду везти.
– Не заругают, что задержал?
– Там двое наших сегодня, – засмеялся Арчи, вставая. – Договоримся. Ладно. Если что, вот звонок. Нажмёшь кнопку, услышат и придут.
– Знаю, – кивнул Ларри. – Свет я сам выключу.
– И на том спасибо.
Арчи забрал стакан и тарелку и ушёл. Ларри слышал, как он за дверью позвякал посудой, а потом заскрипели колёсики стола-тележки, на котором привозили еду.
Ну вот, можно и спать. Он осторожно, по привычке избегая резких движений, встал и пошёл в уборную. Крохотный закуток с унитазом и раковиной прямо, можно считать, в палате. И в коридор выходить не надо. И побриться здесь же можно, есть горячая вода. Почти как там, в том доме. Но там горячей воды не было. В ванной и на кухне были колонки, газовые, и он приносил Фредди горячую воду для бритья в кувшине. Утром и вечером. Да, Фредди брился два раза в день. Ларри провёл тыльной стороной ладони по щеке, глядя в висящее над раковиной зеркало. С утра побреется. Всё-таки в общую столовую с белыми… Страшно, конечно…
…Он сидел на кровати, не решаясь лечь под одеяло, и смотрел на дверь. И ждал, что вот-вот зайдут и скажут: «Ты чего тут расселся? А ну мотай живо, пока цел!» Но вошёл Фредди.
– Ты чего не ложишься? Ужин тебе сюда принесут. Давай, ложись.
Он послушно откинул одеяло и лёг, укрылся. Фредди присел на край кровати. Шляпа лихо сбита на затылок, светлые глаза блестят.
– В душе был? Бельё, пижаму, тапочки, всё дали? По росту?
Он только молча кивал, зная, что если откроет рот, то скажет одно: «Сэр, заберите меня отсюда. Мне страшно». А Фредди продолжал:
– Про ужин я тебе сказал? Сказал. Завтра с утра тебя врачи начнут смотреть. Врачей слушайся, спрашивать будут – отвечай правду. Таблетки все, уколы там, процедуры… всё делай. Теперь вот ещё. Здесь цветных много, работают. Уборщики, санитары, массажисты. Они все – бывшие спальники, – он вздрогнул, а Фредди, кивнув, повторил: – Да, спальники. Ты их не бойся, они тебя не обидят. Им самим… солоно пришлось, что такое болезнь, они понимают. Они работают здесь. Помогают врачам. А тебе будет с кем потрепаться. Парни они неплохие, есть очень даже толковые. И вообще… ничего не бойся. И никого. Никто тебя здесь не обидит. Мы с Джонатаном сейчас в Колумбию едем, на обратном пути завернём к тебе. Жди нас через… дня три-четыре. А, – по коридору что-то поскрипывало, приближаясь. – Вот и еду везут.
Молодая белая женщина в белом туго затянутом поясом халате и белой шапочке вкатила двухэтажный столик на колёсах, уставленный тарелками и стаканами и… с ходу обрушилась на Фредди. Говорила она с акцентом, но понятно.
– Почему вы в палате? Время посещений уже кончилось! И в шляпе! В верхней одежде! Как вам не стыдно?!
Фредди, улыбаясь, встал, а она, всё ещё сердито глядя на них, переставляла со столика на тумбочку тарелки. Их было столько, что у него радостно вырвалось:
– Это сразу и на завтра, мэм?
Сказал и невольно съёжился в ожидании удара за такую дерзость, но она рассмеялась.
– Нет, это на сегодня. Это ужин, понимаешь?
Она смотрела насмешливо, но без злобы, и он осторожно кивнул.
– Сам есть можешь?
– Да, мэм, – удивился он вопросу.
– Тогда садись и ешь. Я потом приду, посуду заберу, – и опять на Фредди: – А вы идите, дайте ему спокойно поесть.
Фредди улыбнулся, кивнул ему и ушёл…
…Ларри выключил свет и лёг, завернулся в одеяло. Темно, тихо, тепло. И очень спокойно. Можно спать. «А ночное дежурство – муторная штука», – подумал он вдруг. Каково там Арчи? Но… это его работа. И его проблемы.
Арчи отвёз грязную посуду на кухню. Леон и Андрей уже мыли пол и встретили его неласково.
– Ты б ещё дольше возился!
– Мы уже мойки отдраили.
– Да здесь всего-то. Три стакана, две тарелки, – Арчи перегрузил грязную посуду в мойку.
– Ты считать когда научишься? – Андрей бросил тряпку в ведро и зашлёпал к мойке. – Боксов сколько? Ну, и стаканов? И это ж кефир, вон присохло всё.
– Ты его башкой потри, – посоветовал Леон, отжимая тряпку.
– Да ладно вам. Ой, ты чего?
– А ты чего в ботинках по вымытому прёшься?! – Леон снова ловко хлестнул его тряпкой по ногам, заставив отступить.
Андрей домыл и расставил на сушке посуду.
– Ладно тебе. Сейчас помогу. Где затрепался-то, Арч?
– У Ларри, – буркнул от двери Арчи.
– Так ты этого, как его, Фредди испугался? – засмеялся Андрей.
– Пошёл ты… Он один лежит, я бы и сам зашёл. Толковый мужик, между прочим.
– Вот он узнает, кто ты такой, – хмыкнул Леон. – Да ещё поймёт, что Джи… Смотри, Арч, он мосластый. Двинет – так двинет.
– А он знает, – ухмыльнулся Арчи.
Леон и Андрей выпрямились и подошли поближе.
– О тебе или о всех?
– Откуда знает? Ты трепанул?
– Не, что я, дурак? Ему этот, Фредди сказал. Чтоб, – Арчи расплылся в улыбке, – недоразумений не было.
– Ага.
– Вот оно, значит, как.
– А сам он домашним был. Говорит, пятнадцать лет на одном месте.
– Его проблема. А чего про нас сказал?
– Что не мы выбирали, кем быть. У него, видно, своё что-то было.
– Ладно, – Леон вернулся к работе. – Может, и впрямь…
Арчи и Андрей кивнули. Старая вражда между работягами и спальниками давала о себе знать, но пыл уже давно угас. И если не нарываться… С городскими цветными они, в общем, ладили. У них постоянная работа, хорошее жильё, в рабском они не ходят… многие в городе им завидовали. Да и держались они всегда вместе, а на ватагу чтоб лезть, это совсем дурным надо быть. Так что… И Фредди тогда, придя к ним в общежитие, сказал:
– Парень он тихий, один здесь. Одному тяжело.
И обвёл их холодным взглядом, сразу и насмешливым, и настороженным. Они все – а их было много: вечерняя пересменка как раз: одни уже пришли с работы, другие ещё не ушли – закивали. Одиночества они все нахлебались и, каково одному и больному, знали. Фредди стоял в их кругу, сбив шляпу на затылок и засунув руки в карманы.
– Поможем, сэр, – сказал за всех Крис. – И объясним, и посоветуем.
– Всё будет в порядке, сэр, – кивнул Майкл. – Вы можете не беспокоиться, сэр.
Фредди поверил им, а они Фредди. Да и этот… Ларри оказался действительно тихим. Не из-за болезни, характер, видно, такой. Что ж, когда не задирают, так и ты не возникай. С тобой по-людски, так и ты будь человеком.
Леон и Андрей закончили работу и ушли. Арчи быстро сменил куртку разносчика на халат санитара и побежал в ординаторскую. Интересно, чья сегодня смена? Если толстого рыжего доктора, то он и сам спит, и другим позволяет.
Но в ординаторской пусто. То ли не пришли, то ли сразу по боксам. Арчи сел на большой кожаный диван, такой длинный и широкий, что бо-ольшую групповуху можно закрутить, забился в угол и прислонился щекой к прохладной гладкой коже спинки. Подремать, что ли, пока… А глаза уже сами закрывались…
…Взрыхленная перемешанная со снегом и водой земля стремительно летит в лицо. Он падает и вжимается в неё, а сверху сыплются удары. Бьющих много, и они мешают друг другу. Если не шевелиться и не кричать, посчитают за мёртвого и бросят. Нет, чужие руки рвут на нём одежду, сдёргивают штаны, нет, нет, нее-е-ет!..
…Арчи вздрогнул и открыл глаза. И облегчённо перевёл дыхание. Нет, ничего из того нет. В ординаторской уже полно народу. Пока он спал, пришли.
– Проснулся? – спросил по-английски Владимир Евгеньевич Башкин, улыбаясь его смущению.
– Да, сэр, – тихо ответил Арчи, садясь прямо и исподлобья покосившись на двух откровенно смеющихся над ним медсестёр: Галю и Наталью Александровну. И добавил: – Я только закрыл глаза, сэр, на минутку.
– Ничего-ничего, – сказала по-русски Наталья Александровна и продолжила по-английски: – Сон был приятный?
– Нет, мэм, – вырвалось у него.
Расспрашивать его – чего он боялся – не стали и занялись своими делами. Его словно не замечали, но он знал, что когда сядут пить чай, его позовут к общему столу, и если начнётся общий большой разговор, то его сделают участником и говорить будут по-английски или будут ему переводить. А то, что было весной, то было, и никуда от того не уйти. Весь январь он метался, не зная, где и как укрыться. Все были врагами. Он сам уже не помнил: начал гореть тогда или уже в госпитале. Тогда его бы забили насмерть, затоптали, если бы не солдаты. Они разогнали истязателей и привезли его сюда. Доктор Юра и доктор Во-ло-дья – а полное его имя он и про себя не может выговорить – вправили ему вывернутые суставы, наложили гипс на сломанную руку – это он пытался сопротивляться насильникам, не поглядел, что они белые – и стал он гореть. Нет, не хочет он про это вспоминать.
Арчи потряс головой и встал.
– Что надо делать, сэр?
– Не спится? – улыбнулся Башкин.
– Плохие мысли в голову лезут, сэр, – честно ответил он.
